скачать книгу бесплатно
С металлическим протяжным и печальным скрежетом массивная дверь впустила девочку внутрь. Вдруг она увидела, что из темноты прямо на неё наступает какая-то фигура со свечой в руке. От неожиданности Геля вскрикнула и резко отпрянула. Ей ответило лишь гулкое эхо, а надвигающаяся фигура тоже отскочила назад. Чуть успокоившись, Геля поняла, что на неё двигалось собственное отражение в гигантском квадратном зеркале, от страха девочка не сразу узнала себя.
Комнатка показалась ей обычной, это было тесное квадратное помещение с полностью зеркальной стеной. Огромное зеркало, что так напугало её, располагалось именно там, где по Гелиным расчётам должен быть обнаруженный ею выход в пропасть. Посреди комнатки стоял коротконогий табурет-пуф, будто кто-то ждал её и заранее позаботился, чтобы она присела отдохнуть. Геля не стала сопротивляться жизненному потоку и без лишних размышлений села на мягкий пуфик перед зеркалом.
Она решила, что небольшая передышка ей не помешает, и принялась рассматривать себя в зеркало. Вдруг лицо, освещаемое маленьким пламенем свечи, поплыло, стало вытягиваться, да и вся фигура девочки стремительно менялась. Она в ступоре следила за метаморфозами, происходящими с отражением. Выпучив испуганные глаза, Геля стала судорожно трогать своё лицо, руки, ноги – в реальности она оставалась прежней. Но вот её отражение вовсе перестало слушаться и повторять движения за хозяйкой. Оно без спросу поднялось и стало медленно уходить в зазеркальную глубь.
Геля с нарастающим ужасом следила, как удлиняется силуэт, как растут кудрявые рыжие волосы, что спускались теперь ниже пояса. Это была уже не маленькая девочка, а взрослая женщина. Наконец, жительница зеркального мира перестала расти, вновь повернулась к девочке. Пристально-серьёзно посмотрев ей прямо в глаза, она поманила за собой. Девочка задыхалась и не могла справиться с нервной дрожью. Свеча так сильно дрожала в маленькой руке, что уронила несколько горячих восковых слёз на детскую кожу. Геля, словно потеряв чувствительность, не могла оторвать взгляда от своего повзрослевшего отражения, настойчиво зовущего её в неведомое.
Женщина, не дожидаясь Гели, отворила в своей зеркальной реальности белую дверь, которой в помине не было здесь, в холодном подвале угрюмого замка. Из открытого проёма хлынуло небывало тёплое золотистое освещение. Девочке вдруг очень захотелось туда, в это тепло и свет. Она протянула руку и коснулась зеркальной глади. Та, ставшая мягкой и податливой, словно желе, впустила внутрь сначала её руку, а потом и всю девочку целиком.
Геля успела вбежать в ещё приоткрытую белую дверь. Она очутилась в светлом, показавшемся странно знакомом коридоре. Вот только женщины, которая заманила её сюда, уже нигде не было. Геля оглянулась на чёрный зеркальный квадрат, из которого она только что вышла. За разделительной чертой она увидела оставленный ею сиротливый маленький пуфик: «Ну, я же наверняка смогу в любой момент вернуться обратно, так что бояться мне нечего!»
Первым делом девочка выглянула в окно: «Куда это я вообще попала?» Пейзаж оказался столь нейтральным, что ничего не прояснил. Мягкий сентябрьский вечер, листва на деревьях только-только начала переодеваться в жёлтое. Густые кусты сирени под окнами и вовсе хвастались плотной, по-летнему тёмно-зелёной листвой. Чуть поодаль фрагментарно виднелись какие-то серые дома, но из окон они плохо просматривались. Лишь ветерок запутался в кленовых ветках и притих, словно ожидая чего-то.
Квартира, в которой так неожиданно очутилась Геля, показалась ей маленькой и уютной, особенно в сравнении с серыми холодными каменными залами замка. Ну, подумаешь небольшой коридор с рядом дверей, голубая спальня с облачками на обоях и крохотная кухня, в которой едва ли сможет разминуться пара жильцов. Геля какими-то привычными движениями, почти автоматически налила воду в чайник со свистком и поставила его на огонь. Где хранятся заварка и сахар, она тоже почему-то знала.
«Хоть согреюсь здесь немного, в бело-облачной спаленке!» – подумала девочка, когда, напившись вкусного чая с сушками, забралась под одеяло и тут же сладко заснула на широкой мягкой кровати. Снилось ей, что совсем рядом лежит Саша и, чуть улыбаясь, смотрит ласково-ласково и гладит-гладит её по кудрявой голове.
Разбудил Гелю посреди ночи подозрительный шум, кто-то топал, гремел чашками, чиркал спичками. За окнами была уже глубокая ночь, а в кухне горел свет. Девочка бесшумно выбралась из постели. Стараясь, чтобы старые половицы не скрипели под её ногами, осторожно заглянула в кухню. У раковины спиной к ней стоял он – Саша! Она узнала бы его из тысячи других мужчин, даже сзади, даже по дыханию или по звуку шагов…
– Саша!!! – гортанно вскрикнула обезумевшая от радости девочка, чем заставила мужчину испуганно вздрогнуть.
Не видя ничего от слёз, Геля обхватила его, прижалась и навзрыд зарыдала, дав волю слезам, которые так долго зрели в её страдающем сердечке. Но вместо того чтобы зацеловать её заплаканное личико, сказать что-нибудь смешное и успокаивающее, мужчина схватил девчушку железными пальцами за худые плечи и грубо встряхнул:
– Ты кто ваще? Ты как здесь оказалась, чудила б..?!
Внутри у Гели что-то больно ёкнуло. Голос был грубый, не Сашин. Она подняла обезумевшие глаза и только сейчас разглядела, что мужчина действительно, чем-то напоминал Аграновича, но это был совершенно другой, чужой и весьма злой дядька. Неожиданно гнев в его глазах преобразовался в елейный подхалимаж.
– Мать моя женщина! Ангелина Эриковна, да неужто это ж вы?! – незнакомец удивлённо всплеснул руками в синих рисунках, которые даже при близком рассмотрении не прибавляли красоты. Наоборот, казалось, что владельца татуировок сильно избили, оставив на теле потерпевшего синяки разной степени окрашенности.
Геля отошла от странного человека и смотрела на него, не скрывая страха: «Этот тип опасен! Повернуться и убежать назад в замок. Дверь, откуда я вышла, самая последняя в коридоре, я запомнила. Но почему этот неприятный дядька знает меня?»
Меж тем мужчина, продемонстрировал, что он не только знает девочку, но даже осведомлён о её целях лучше, чем она сама. Показывая себя хозяином положения, он повелительно указал Геле на стул:
– Не признал. Прощенья просим, а вы, кажись, помолодели! – не без ехидцы подметил неизвестный, – Присаживайтесь, не стесняйтесь и, как говорится, будьте как дома, – эта фраза, видимо, показалась ему удачной остротой. Он осклабился, потирая руки, как будто нашёл то, что давно искал или собирался заняться чем-то очень приятным – Это я удачно зашёл! Вы какими судьбами в родные пенаты наведались? Что Сашка ищете? А нашли меня! Дык ведь ещё неизвестно, кто из нас нынче козырнее будет. А?! Пики-козыри – коки-пизари!
Геля мало что понимала из речи этого сумасшедшего уголовника. Но одно, надо признать, мерзкий тип угадал точно, она действительно надеялась найти здесь Сашу. Меж тем подозрительный тип продолжал свой монолог:
– Что ж вас, Ангелина Эриковна, давно не видно было? Отдыхали, наверное, далече отсель, в замках каких-нибудь, а?!
Незнакомец явно намекал на то, что ему многое о ней известно, но как ни силилась девочка, она не могла вспомнить, кто это. Словно не замечая её озадаченного ступора, мужчина продолжал:
– Ну что, дражайшая тётя Ангелина, как говорится, не будем мутить баланду. Скажу, как есть, напрямки – у нас ведь с вами, знаете ли, имеется одна общая цель. Вы ищете вашего разлюбезного Сашулю, и я тоже его ищу.
Дядька иронично акцентировал слово «тётя». Почему взрослый и даже старый ? в глазах восьмилетней девочки ? мужик вдруг называет её тётей, было непонятно: «Видимо он знал меня взрослой женщиной, в той прошлой жизни. Только я его совсем не помню! И отчего он с такой злобной усмешкой произнёс “драгоценного Сашулю?”» Тон речи не оставил сомнения в злонамеренности незнакомца. Он подобно змею-искусителю перешёл на свистящий шёпот и, приобняв девочку за плечи, прошелестел в самое её ухо, будто кто-то мог подслушать их в пустой квартире:
– Есть у нас ещё кое-что объединяющее. Вы ненавидите некую Яну Геннадьевну Стрельцову, и я её, скажем так, недолюбливаю! И верняк, не возражали б стереть её в ноль. Я тоже как раз этого очень даже хочу. Не просто хочу, но и могу реально устроить!
Геле польстило то, что взрослый мужчина обращается к ней на «вы». Она прониклась к нему доверием. И вместе с тем в душе маленькой девочки поднялась волна жгучей ревности, ненависти к Янке, мстительного негодования. Геля впервые за всё время общения с незнакомцем произнесла решительное и уверенное:
– Да!!!
– Держи ландирку[18 - Ландирки (уголовн. жарг.) – конфеты в фантиках], цыпа! – протянув девочке конфету, мужчина азартно улыбнулся, обнажив жёлтые прокуренные зубы.
Она больше не боялась неприятного дядьку, он даже стал ей немного симпатичен, ведь, несмотря на татуировки, грубую речь и немытые лохмы, он всё-таки чем-то хоть и чуть-чуть, но напоминал ей любимого Аграновича.
Пещера горгула Агра могла на первый взгляд показаться аскетичной и неухоженной. Спальное место больше напоминало гнездо, свитое из разноразмерных шкур. Огарок свечи уже успел залить жёлтыми восковыми слезами небольшой каменный выступ, на котором крепился, а рядом лежали (неожиданно!) очки с узкими прямоугольными стёклами. Странным и противоречивым был подбор литературы, утешавший и питающий интеллект молодого крупнорогатого демона ночи: «Останкинские истории»[19 - «Останкинские истории», «Аптекарь», «Альтист Данилов» – произведения Владимира Орлова. Владимир Викторович Орлов (31 августа (https://ru.wikipedia.org/wiki/31_%D0%B0%D0%B2%D0%B3%D1%83%D1%81%D1%82%D0%B0) 1936 (https://ru.wikipedia.org/wiki/1936_%D0%B3%D0%BE%D0%B4), Москва (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B0) –5 августа (https://ru.wikipedia.org/wiki/5_%D0%B0%D0%B2%D0%B3%D1%83%D1%81%D1%82%D0%B0) 2014 (https://ru.wikipedia.org/wiki/2014_%D0%B3%D0%BE%D0%B4), там же) – русский писатель (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0)-прозаик, сценарист (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%86%D0%B5%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82). «Останкинские истории» – цикл (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB) из трёх его романов и одного рассказа. Включает следующие произведения: рассказ «Что-то зазвенело», романы «Альтист Данилов (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D1%8C%D1%82%D0%B8%D1%81%D1%82_%D0%94%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B2)», «Аптекарь (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BF%D1%82%D0%B5%D0%BA%D0%B0%D1%80%D1%8C_(%D1%80%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D0%BD))», «Шеврикука, или Любовь к привидению»], «Технология масляной живописи», «Самоучитель игры на флейте пимак[20 - Пимак – деревянный духовой инструмент, флейта индейцев Северной Америки с ровным, мягким, красивым звучанием. Сыграть на нём что-то громкое и бравурное не получится – этот инструмент предназначен для исполнения нежных мелодий, отлично подходящих для медитации. Имя флейте пимак подарило одно из североамериканских индейских племён. Впрочем, на родине её зовут более романтично – «любовная флейта». Согласно местным традициям, этот инструмент берут в руки юноши, которые хотят поведать избраннице о своих чувствах, – получается своеобразный вариант серенады для любимой. Тональность подходящая – индейский пимак отличает минорное, исключительно мягкое звучание]». Большое, обложенное камнями костровище и заготовленные дрова, аккуратно сложенные поленницей у стены, словно в дровянике у деревенской избы.
Горгул, недавно поселившийся в этой пещере, неохотно шёл на контакт с соплеменниками и слыл неразговорчивым букой. Да и немудрено, ведь развоплощение иноборца в горгулы – страшное наказание. «Видимо, тот ещё бандюга, – судачили про соседа сплетницы-горгульи. – Ну, ничего-ничего, скоро он оперится, закончится его «переходный возраст», станет настоящим горгулом, пройдёт обряд инициации, тогда посмотрим! Прибьётся к своей стае как миленький».
Молодой горгул Агр любил, сидя на косогоре, наигрывать простенькие мелодии при свете луны. Обживал свою пещеру, разрисовывая её узорами, загадочными символами, но чаще всего в его наскальной живописи появлялся портрет белокурой девушки, очень задумчивой и даже грустной. В последнее время, когда его крылья стали большими и сильными, он летал высоко в ночном небе и, поговаривают, пел какие-то неизвестные местным обитателям тягучие мучительно-печальные песни. Был вежлив и угрюм. Но постепенно привыкал к своей новой «квартире», новому образу жизни и к другому себе.
Явление Тёмного Императора
Свой саван накинул век,
Как глаз прикрывает веко.
Часы замедляют бег –
Ждут чёрного человека…
Некоторое время назад, когда ещё не приключилась эта ужасная напасть с исчезновением Лёнчика, приснился Янке необыкновенный сон, может даже претендующий стать настоящим пророчеством, настолько всё ярко и явственно было в нём. Сон так поразил девушку, что она решила записать его в дневник и дала своей записи название «Явление Тёмного Императора». С недавнего времени она вообще стала очень внимательно относиться к снам и к разного рода знакам, которыми пытается с нами контактировать Большое Нечто, может, подсознание, а может, и сама Грань.
Приснилось ей, что заходит она в Сашину квартиру – старый проверенный портал в иные миры. Идёт по длинному коридору с рядом дверей, припоминая, что не так давно заглядывала в них. За каждой дверью ей открывался символический мир, который отображал определяющие стороны личностей её друзей-однокурсников. Вот за этой обшарпанной серой дверью скрывалась пёстрая содомия Шмындрика, а вон за той, столь же серой и обветшалой, открылась, помнится, удивительная реанимация Талдыбая, где ему, болезному, вместо лекарства вливали через капельницу что-то спиртосодержащее, а белокожие полнозадые санитарки без устали стирали бесконечное бельё, услаждая влажный азиатский взор господина.
И вот среди обляпанных тысячами грязных пальцев видавших виды дверей Янка вдруг заприметила одну свежеокрашенную, чистую, ещё дышащую краской. Она, не думая ни о чём, тихонько толкнула её и оказалась вдруг на широком проспекте родного города. Обычно по этой трассе гнали большегрузные фуры в обход центральных улиц, но нынче тут царила какая-то оглушительная, ненормальная тишина. Казалось, что даже ни единый лист не трепещет на дереве.
Стояло невероятное марево, от которого голова наливалась тяжестью. Безжалостное солнце жгло в полную силу, слепило глаза и оплавляло видимые контуры. На проспекте не было ни души. Лишь Янка застыла в густой тёмно-синей тени дома. Послышался неясный дальний гул. Картинка дрогнула и тут же встала на место.
Вдруг словно откуда-то сверху враз ударили тысячи барабанов, загалдели крикливые самаркандские карнаи[21 - Карнай – медный духовой музыкальный инструмент в странах Средней Азии, Иране и Казахстане. Это медная труба, приблизительная длина 4-5 метров, основание которой расширено]. И, казалось, само небо вздрогнуло и съёжилось в испуге от внезапной волны громких звуков, будто вся земля затрепетала перед надвигающейся бедой. «Вот же Иерихонская труба! Сейчас или перепонки лопнут, или город рухнет!» – подумалось Янке. Вдали показался странный кортеж.
Впереди флагманом плыл раритетный автомобиль «Победа». Позади тёмно-зелёными тучами возвышались над ним металлические махины невероятно раздутых бронетранспортёров. Так что автомобильчик казался на их фоне совсем крохотным. Колоссальные машины-горы как бы говорили нам, что короля делает именно свита, каким бы мелким не был этот самый король. Кортеж двигался гигантским треугольником. Вершиной его был автомобиль императора, за ним два чёрных бронетранспортёра, за которыми четыре, а затем шесть… больше шестиполосная дорога вместить в себя просто не могла. Поэтому за последними автогигантами летели чёрные вертолёты.
Но самое потрясающее зрелище происходило перед кортежем. С противоположной стороны улицы на дорогу выбежали сотни совершенно одинаковых бритых наголо мужчин. Они пошли перед автомобилем, выделывая нехитрые упражнения и танцевальные па. Сначала Янка подумала, что те одеты в тонкие обтягивающие трико. Но заметив ритмичные колыхания в области паха, поняла: атлеты совершенно обнажены, а их тела просто-напросто раскрашены, как выяснилось позже, не под светофор, а в цвета национального флага Конго. Верхние части туловищ были травянисто-зелёными. По диагонали, под вид праздничных лент, которыми украшают себя выпускники школ и свадебные свидетели, фигуры делили ярко-жёлтые полосы. Ноги же и область таза физкультурников были пурпурно-красными, отчего их гениталии приобрели особенно нездоровый вид.
В руках они держали плохо обтёсанные клюшки, сделанные столь грубо и неумело, что даже подумать было бы нелепо, будто такими дровами можно играть в настоящий хоккей. Тем не менее атлеты выделывали ими настоящие чудеса, они то единовременно поднимали их вверх, то принимались сооружать из них шаткие композиции, не лишённые, однако, определённой выдумки и изящества.
Атлеты по свистку делали незамысловатые упражнения, подобно механическим игрушкам, и в конце каждого комплекса непременно падали навзничь на грязный и, вероятно, раскалённый асфальт. Янка стояла неподвижно в густой тени, словно слившись со стеной дома. Интуитивно она понимала, что как только её присутствие будет раскрыто, – ей конец. Как заворожённая, она не могла оторвать застывших глаз от странного абсурдного действа, творившегося перед ней на обычной улице её заштатного провинциального городка. Кто-то слишком зловещий и великий нагрянул сюда, и поэтому привычный уютный мирок будет непременно раздавлен, это было уже очевидно. Как бы в подтверждение невесёлых мыслей одинаковые лысые голыши вдруг стали укладываться посередине шоссе, образуя дорогу, выложенную из живых тел. Улеглись они, как сказала бы бабушка, валетом – там, где у одного была голова, у другого были ноги и так далее.
Автомобиль императора хоть и ехал на черепашьей скорости, но, однако доплыл до первого лежащего и, нисколечко не притормозив, заехал бедняге на голову. Раздался тихий хруст, и асфальт обагрился бордовыми и серыми брызгами.
Слабые стоны.
Хруст ломаемых костей.
Щепки искорёженных клюшек.
Кровавые ручейки вдоль обочины.
Конвульсивные трепыхания раздавленной плоти.
Страдальцы меж тем не проявляли никаких эмоций и тем более, не предпринимали попыток спастись, видимо, они понимали – это бесполезно, заранее зная, что обречены. Но почему же они так старались перед неминуемой смертью делать красивые точные движения, слаженность которых, понятное дело, была достижима лишь многочасовыми упорными тренировками. Зачем?! Неужели всё это только для того чтобы угодить бездушному убийце в чёрном автомобиле?
Ей хотелось выпрыгнуть из тени в слепящий жаркий свет, закричать вандалу в чёрном авто, что он убийца, и вовсе никакой не император, а самый настоящий изувер и говнюк. Но она стояла, парализованная омерзительным зрелищем, очумело наблюдая, как под колёсами безжалостной машины попеременно то лопаются людские головы, то ломаются красивые накаченные спортивные ноги.
Автомобиль поравнялся с Янкой. Её обдало волной ледяного ужаса. А вдруг он заметит и убьёт её так же бесчеловечно и просто, как едет теперь по живым людям, превращая их кровавую кашу на дороге. В блестящей лобастой «Волге» за тёмными тонированными полуоткрытыми окнами Янка разглядела профиль Самого Императора. Он показался ей очень знакомым, но она никак не могла вспомнить, где и когда она видела его раньше. Удивило ещё и то, что сам император сидел на пассажирском сидении, а за рулём не было водителя. Там просто не было никого!
Янка слышала слабые стоны, хруст ломающихся костей и деревянных клюшек. Но дальше началось самое страшное. Гигантская механическая армада, что двигалась за головным автомобилем, стала давить мёртвых и ещё живых, покрывая трассу кипящим кроваво-костным месивом, где у пострадавших не было ни единого шанса выжить.
Не выдержав ужасного зрелища, Янка зажала глаза ладонями и истошно заорала, но не услышала собственного голоса. Крик, который должен был вылетать из горла почему-то, словно завяз в густом желе раскалённого тяжёлого затхлого воздуха. Вовремя одумавшись, звук повернул и вернулся назад в глотку, тем самым выказав гораздо больше осмотрительности и интеллекта, чем организм, вытолкнувший его наружу.
Жуткий автомобиль медленно проплыл мимо. Янка уже хотела с облегчением выдохнуть. Как вдруг «Победа» остановилась, дверь со стороны несуществующего водителя открылась, как бы приглашая её внутрь. Вся гигантская механическая армада так же прекратила движение и застыла в ожидании. Янка в ужасе вжалась в стену. Сердце испуганно трепыхалось где-то в горле.
Наконец, не выдержав томительного ожидания, люк ближайшего БТР открылся и оттуда высунулся потный мордоворот. Презрительно глянув на Янку, он коротко приказал, кивнув в сторону зловещей «Победы»:
– Иди!
– Нет! Нет! – захлёбываясь истерикой, закричала в ответ Янка. – Вы давите людей! Изверги! Живых людей своими машинами!
Амбал искренне удивился, округлив бесцветные глазёнки:
– Каких ещё людей?! Ты где тут ваще людей увидала?! Протри прицел! Это ж пластилин!
Янка ошалело опустила глаза и только теперь увидела, что под массивными колёсами вместо чавкающего мясного фарша раздавленных человеческих тел растекается тягучая ярко-зелёная субстанция. Казалось, будто на дорогу выплеснули тонны расплавленной жвачки, окрашенной дешёвым ядовитым красителем.
На мягких от страха ногах девушка попятилась вдоль стены, завернула за угол дома. Вслед ей нёсся трубный возглас, преумноженный сотнями злых голосов: «Грядёт новый великий Тёмный колдун! Тебе не скрыться!» Эти страшные слова оглушили и словно придавили Янку к земле. На грани помутнения рассудка она ввалилась в первую попавшуюся дверь чужого подъезда и чудесным образом оказалась в сумрачной прохладе Сашиной квартиры.
Опасный незнакомец
Нам невдомёк и всё потеха,
Что мы с рождения под небом,
Безжалостным и вечным небом,
Где суть незрима, путь неведом.
Чего хотели? Копошились.
Кидали семя, поливали.
Всегда надеялись на милость,
А ближе к краю – испугались…
Игорь Гвоздев каждый вечер взял за правило провожать Янку после занятий до дома. Это превратилось у него в такую же обязательную процедуру, как чистить зубы и отжиматься по утрам. Обычно он ждал подругу на лавочке возле входа в художественное училище. Каждый раз, когда дверь этого странного учебного заведения открывалась, парня обдавало характерным запахом краски и скипидара, хотя находился он в шагах двадцати от входа. «Как там можно учиться в такой вонище? – удивлялся юноша, – Да если постоянно дышать таким амбре, то у любого крыша съедет».
Всё чаше Игорь ловил себя на крамольной, как ему мнилось, мысли: хоть бы Янка и сегодня шла домой вместе с Большой Матерью. Это желание он гнал от себя, но постоянно снова неизменно возвращался к тому же. Действительно, идти до Янкиного дома вместе с Большой Матерью было гораздо веселее и радостнее, чем без неё. Теперь он знал, что эту добрую статную хохотушку зовут Оксана. Парень отметил однажды, что если они идут втроём, то время летит намного быстрее.
Наедине с Янкой возникала некая натянутость и недосказанность. Камнем преткновения стали её постоянные вопросы о том, помнит ли он, что происходило с ним, когда он лежал в коме после аварии. Обычно всё начиналось с пристальных заглядываний в его лицо, словно она искала на нём признаки тяжкого заболевания. Потом начиналось извечное: «Нам необходимо серьёзно поговорить. Ну, постарайся вспомнить! Ты очнулся, но не в реанимации. А где? Помнишь, синие горы, фиолетовую пещеру? Мы ещё с тобой были на высокой башне? Там всё такое однотонное светло-бежевое, как охра золотистая в разбеле, и горячий ветер гоняет маленькие песчаные вихри. Ну? К нам ещё парочка странная подкатила. Она – стройняшка такая, но фифа с характером, короче, дёрганная, а он – араб томный, красивый, весь в белом. Припоминаешь?!» Но Игорь не хотел ничего вспоминать, особенно то, что было связано с той глупой аварией, когда его сбил ненормальный мотоциклист. Наверняка обкуренный был.
Парня интересовало только одно: как и когда он успел рассказать Янке этот свой необычайно яркий удивительный сон. И почему девушка вбила себе в голову, что и она была в этом сне вместе с ним. Он не желал развивать эту тему. Точнее, боялся столкнуться с откровенным бредом больной шизофренички. Игорь и жалел её и не хотел признавать того, что его девушка всё-таки серьёзно больна и больна неизлечимо. Парень всячески гнал от себя это страшное знание. Но, когда Янка начинала навязчиво, с какой-то судорожной маниакальной настойчивостью выводить его на неприятную тему о каком-то глупом, ничего не значащем сне, он видел явные признаки безумия. И тогда был близок к отчаянию.
Но ничего этого не грозило, если с ними вместе шла Большая Мать. Правда, она потом сворачивала на свою улицу, и остаток пути пара шла молча. Но всё равно это были лучшие моменты дня. Девушки обсуждали одногруппников, хохотали, кого-то изображали. От их весёлой суматохи Игорю становилось весело, и появлялась надежда, что все проблемы, в том числе и Янкина болезнь, уйдут куда-то сами собой.
Зачем он только сболтнул Янке про тот дурацкий сон? Она же вцепилась в эту оплошность, мучая его и тревожа свой притаившийся недуг.
Однако растревоженный постоянными допросами девушки Игорь наедине с самим собой пытался припомнить, что же на самом деле он видел тогда в том коматозном забытьи. Душа сжималась и начинала метаться, и мнилось бедному парню, будто он внутри белого кокона, словно цыплёнок в яйце. Да вот только разорвать, разбить эту скорлупу нет возможности. Он колотит в неё изо всех сил. Мягкая, как войлок, она не поддаётся, лишь слегка деформируясь от ударов, а чуть заметные ямки потом вновь распрямляются. Чувство отчаяния и обречённости. Словно подвесил его Господь на ниточке, а рука Его всесильная, громадная, величиной с небо, играя может отпустить эту тонкую нить в любой момент.
Да ещё апатия, не свойственная деятельной Гвоздевской натуре, некая бессмысленная пустота возникала в душе, которая ему почему-то нравилась и казалась желанной. И тогда начинали кружить перед его внутренним взором маленькие светлые вихри горячего песка на теплой цвета слоновой кости пустынной площади. Он словно раскачивался в своём мягком коконе, точно зная, что под ним далеко внизу тянутся голубые, синие и бирюзовые горы и что нет в этом волшебном пространстве ни верха, ни низа, и с ним ничего не может случиться, потому что всё уже случилось…
Игорь гнал от себя мысли о том видении, но чем сильнее он хотел от него избавиться, тем неотвязнее оно преследовало его. Воспоминания приносили с собой необъяснимое чувство, будто он – это уже и не он, а какой-то совершенно другой человек, вовсе не Игорь Гвоздев – спортсмен и отличник, оптимист и просто хороший парень, а некто или даже нечто неопределённое. Может даже, именно он и есть – что только этот горячий ветер, гоняющий блестящие песчинки по тёплой шероховатой плоскости.
Его медитативный транс, в который он впал незаметно для самого себя, был прерван щебетанием стайки девушек, которые выпорхнули из училищных дверей, видимо, пользуясь переменкой, чтобы отдышаться от летучих испарений лаков и пинена. Среди девушек была и Янка. Парень окликнул её. Но она была слишком увлечена весёлой беседой с подругами и не услышала даже тогда, когда Игорь окликнул ещё раз.
Положение, как всегда, спасла Большая Мать, заприметив юношу, она дёрнула Янку за рукав и указала на парня. Янка подошла, не слишком-то охотно, как с горечью отметил про себя Игорь, да ещё как-то нервно подхохатывая и оглядываясь на подруг, словно стеснялась его присутствия. После холодноватого дежурного приветствия она сообщила:
– Знаешь, а ты зря пришёл. Мы тут решили вместе с дизайнёрами вечерний рисунок замутить, а потом уже поздно будет домой тащиться, и мы с Мамой договорились у девочек в общаге переночевать. Так что…
– А мне позвонить? В голову не пришло?
– Ну, извини. Это вообще только сейчас выяснилось… Мы тут буквально на пару сек курнуть вышли.
Игорь невольно поморщился, и по его лицу пробежала брезгливая тень. Это не скрылось от Янки:
– Ой, знаю-знаю: ЗОЖ, диета, качалка, и всё такое. Ну я побежала, а то времени в обрез.
Молодой человек с досадой проводил взглядом удаляющуюся Янку, что присоединилась к компании подружек в чёрных халатах, и задержался на ладной крупной фигуре Большой Матери. Как бы извиняясь за не очень-то вежливое Янкино поведение, Большая Мать смущённо пожала плечами и махнула ему на прощание. «Эх, и почему я не влюбился в такую приятную девушку, как Оксана. Горя бы сейчас не знал!» – подумал парень и повернул со двора.
Он уходил прочь, опустив голову. Вдруг увидел смятый окурок на краю лужи. Странно, окурок остался сухим и продолжал дымить, хотя вокруг была влажная земля. Он выпускал из себя две седые ниточки дыма, словно протестуя против безжалостной судьбы: «Я хочу жить! Я ещё не до конца исполнил своё предназначение, а вы выбросили меня!» Игорь замер на месте и несколько секунд не мог оторвать взгляд от окурка-бунтаря. Не дождавшись момента окончательного затухания, он вдавил его носком кроссовка в сырую грязь и, неопределённо хмыкнув, двинулся дальше.
Шагая по проспекту не солоно хлебавши, Гвоздев не заметил, как слева от него чуть позади пристроился какой-то неизвестный тип. Игорь шёл уже довольно долго, а незнакомец не отставал. В душе у парня разбушевались тягостные чувства – беспокойства и почему-то растерянности. И как ни странно, виной усилившегося раздрая являлась отнюдь не беспечная возлюбленная, а именно преследователь, в этом не было никакого сомнения. «Надо повернуться и прямо спросить, эй, чего тебе, мол, надо от меня? Проспект широкий, иди себе подальше. А может, ты из этих… из стилистов?»
Их совместное движение продолжалось. Раздражение нарастало. Становилось понятно, что человек следует за ним намеренно. Когда Игорь решил всё-таки вступить в неприятный контакт с субъектом и посоветовать ему шуровать подальше, то просто не смог этого сделать. Голова не поворачивалась. Язык стал деревянным. Всё, что оставалось Гвоздеву, это видеть приставучего чужака боковым зрением.
Гвоздев с нарастающим ужасом понимал, что идёт по каким-то неведомым улицам частного сектора, где он никогда в своей жизни не был, да и, в общем-то, не собирался туда идти. Жутковато было осознавать, что полностью находишься во власти наглеца. Именно тот направлял его, вёл, как собаку, на невидимом поводке, оставаясь чуть позади, так что даже рассмотреть его как следует Игорь не мог. «Какой-то серый чел, волосы тоже вроде бы серые. Одет невзрачно, да и ростом пониже меня. Как он это делает? Куда ведёт, и что ему вообще от меня нужно?!» Меж тем, их странный дуэт удалялся от жилых кварталов. Они уже шли по тропинке, петляющей среди густого запущенного парка. И хоть Игорь совсем недавно поселился в городе, но и он прекрасно знал, что этот парк выходит на крутой берег реки.
Вскоре его самые страшные предположения оправдались. Они вышли на косогор, продуваемый со всех сторон. Перед ними раскинулась захватывающая дух панорама. Изгиб широкой реки с крошечным белым катерком внизу, разрезающим свинцовую воду. На противоположном берегу ещё зелёный, не помеченный осенней охрой густой ивняк. Если не знать, что дело происходит в Сибири, можно принять непролазные заросли над водной рябью цвета хаки за разливы загадочной Амазонии. Здесь с высоты земля казалась прекрасным бархатным покрывалом, искусно вышитым изумрудной шёлковой нитью. Чем ближе к горизонту, тем голубее и прозрачнее становились мягкие холмы, сливаясь вдали с небом в едва различимую бирюзовую полоску на горизонте.
Вдруг среди этой земной красоты Игорь ясно осознал жуткий план серого незнакомца. Он, казалось, набирал разбег и ноги Гвоздева повинуясь злонамеренному кукловоду тоже зашагали быстрее. «Вот что! Он хочет сбросить меня с обрыва! Там внизу острые обломки бетонных плит заброшенного причала, покинутые ржавые буксиры. Если он меня скинет, то тогда уже не выжить!» – от страшной догадки парня бросило в жар, а по спине потёк противный холодный ручеёк. Он больше не озадачивался вопросом «как», всё меркло перед одной лишь задачей – выжить!
Игорь напряг все силы, сопротивляясь чужой воле. От напряжения на шее вздыбились голубые вены, в висках застучало. И ему даже удалось притормозить движение, но, тем не менее, хоть и маленькими шажками паралитика несчастный всё равно неотступно приближался к краю. Неимоверными усилиями Игорю удалось разжать рот. Он почувствовал себя раненным зверем, попавшим в смертоносный капкан. Из последних сил пленник смог прохрипеть только одно слово: «Отпусти!» И тут же почувствовал, как ослабла вражья хватка. Злоумышленник остался стоять позади, а Игорь по-прежнему не мог повернуть головы.
– Ты что же, видишь меня? – казалось, в голосе незнакомца прозвучало искреннее удивление.
– Конечно, – только и смог прошептать Игорь и повалился без сил на самом краю опасной кручи.
– А-ахренеть! – возмутился злодей. – Так значит, ты у нас успел узреть Грань! Ах ты, фраер на катушках[22 - Фраер на катушках (уголовн. жарг.) – бойкий молодой человек. Фраер (также фрайер) – слово из уголовного жаргона (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%B6%D0%B0%D1%80%D0%B3%D0%BE%D0%BD) (блатного (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%BE%D1%80_%D0%B2_%D0%B7%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%B5)), перешедшее в широко употребляемое, основным значением которого является человек (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%BA), не имеющий отношения к блатному миру, чужой для уголовной среды (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%81%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B0)]! И откуда ты такой вылез! Шибко не радуйся, что ты меня измотал сёдня подчистую. Я тя ещё достану, ушлёпок!
