скачать книгу бесплатно
– Кто б сомневался! – пробурчал Гоголев, для большей комфортности отвалившись широкой спиной на спинку стула и постукивая карандашом по столу.
– К тому же у всех работал телевизор, так что громкая музыка заглушала все звуки в подъезде.
– Но в квартире сто двадцать одна старушка сообщила, что после одиннадцати ночи, когда она уже задремала, сквозь сон слышала женский вскрик. Но, говорит, не уверена, вдруг ей померещилось? Живет одна, так что подтвердить или опровергнуть ее слова некому. – Крупнин виновато взглянул на Гоголева. – Остальные соседи услышали уже только крики матери Ольги, тогда и вышли в подъезд. Но есть две зацепки. Первая: лифт с телом убитой остановился на четвертом этаже.
– Откуда известно? – поднял голову Гоголев.
– Я все-таки зашел в квартиру к Алехиным. Отец Ольги к тому времени уже проснулся после укола. Конечно, мужик не совсем в себе. Но его привела в чувство ненависть. Его прямо трясет от ненависти к убийце. Говорит, жизнь положит, а этого нелюдя найдет и собственными руками сначала кастрирует, а потом задушит… Я бы и сам так сделал, – признался юный оперативник. – Для таких мерзавцев закон – слишком большая роскошь.
– А какой бы отец так не сделал? – донесся из угла голос Салтыкова. – Только дай всем волю, это сколько же мужиков останется кастрированными! У нас даже нет точной статистики, сколько изнасилований совершается по стране. Ведь далеко не все потерпевшие заявляют об этом – стесняются. Вот типичный пример: был такой Кузнецов, его изобличили в десяти убийствах на сексуальной почве в Москве, Киеве и Московской области. А до этого он совершил в своей родной Балашихе несколько десятков изнасилований. И только одна потерпевшая заявила об этом в милицию. Если бы заявлений было больше, его и арестовали бы раньше.
– А убивать-то зачем? – запальчиво воскликнул Валера. – Я бы сам этого гада собственными руками!..
Женя Мартынов с сомнением посмотрел на невысокого товарища:
– Боюсь, Валера, в нашем случае ты бы с ним не справился.
– Это почему? – вскинулся Валера. – У меня, между прочим, разряд по вольной борьбе.
– А потому, борец ты наш непобедимый, что убийца. И не просто душитель. Силища у него нечеловеческая. Он несчастную девушку одной рукой задушил.
– Да брось! – поразился Валера. – Это какую же ручищу надо иметь?!
– О чем и речь!
– Не отвлекайтесь, – строго приструнил спорящих Гоголев. – Ты, Крупнин, начал говорить о лифте на четвертом этаже.
– Ну да, – спохватившись, продолжил Валера. – Так вот, когда Алехины вызывали лифт, по звуку услышали, что он спускался с четвертого этажа.
– А это достоверно? Они ничего не путают? Все-таки они такое пережили, могли и ошибиться.
– Я Алехину тоже задал этот вопрос. Он абсолютно уверен. Столько лет живут в этом доме, по звуку запросто могут определить положение лифта на этаж выше или ниже. По времени чувствуют.
– И что нам это дает? Мало ли кто поднимался на лифте на четвертый этаж. Не обязательно это был убийца. Мог любой из жильцов дома.
– Мы опросили всех жильцов в подъезде. После одиннадцати часов пятнадцати минут никто лифтом не пользовался. А родители обнаружили дочку в полдвенадцатого. То есть она с убийцей поднялась на четвертый этаж, он ее изнасиловал, задушил и спокойно вышел. А потом спустился по лестнице. Не кататься же с трупом в лифте – риск, вдруг кто-то зайдет в подъезд, подойдет к лифту, а тут вам – здрасте: убийца с трупом в кабине.
– Убийца мог не только спуститься по лестнице, но и подняться… Ведь было предположение, что она с ним знакома. Вдруг кто-то из соседей.
– А бескозырка? – вмешался Салтыков. – Среди жильцов нет служащих во флоте.
Гоголев внимательно слушал сообщения Крупнина, делая какие-то пометки у себя в блокноте.
– Меня все-таки смущает четвертый этаж, – вдруг заявил Валера. – Мы же по квартирам ходили, с людьми разговаривали. Все реагировали одинаково. Люди давно живут в одном подъезде, все знают друг друга. Семью Алехиных уважают, они в доме заметные люди. Глава семьи – бывший крупный чиновник, теперь влиятельный бизнесмен. Дочка в Финляндии учится.
В общем, семья на виду, и всех это убийство взволновало. Кроме одного типа из сто двадцать второй квартиры. Которая, кстати, находится на четвертом этаже.
– Ну, это тоже не показатель, – вмешался Женя Мартынов. – Далеко не все люди проявляют свои эмоции. Есть очень сдержанные, я бы даже сказал, равнодушные к окружающим люди.
– Не перебивай меня, пожалуйста, – попросил терпеливо Валера. – Я тоже психологию изучал. Но тут случай особый. Этот тип, повторяю, живет на четвертом этаже. Каледин Андрей Борисович, тридцать два года. Доцент. Преподаватель математики Петербургского университета.
– Ну?! – стал подгонять его Гоголев.
– Так он не просто разволновался. Его аж заколотило, когда я спросил, не слышал ли он чего-нибудь подозрительного нынешней ночью. Между прочим, – пустился в подробности Крупнин, – когда я звонил, он долго не открывал…
– Спал… – встрял опять Женя, не терпящий тягомотины в рассказах Валеры.
– Ничего подобного, – отмел его предположение Крупнин. – Вид у него был помятый, волосы всклокоченные, под глазами круги, как у человека, который не спал всю ночь. После каждого моего вопроса впадал в ступор. Спросил, где он ночь провел. Ответил – дома. И так ненавязчиво пригласил в столовую. Как бы алиби продемонстрировал.
– Продемонстрировал? – Женя уже начал ерзать на стуле от нетерпения.
– Да еще как! Представь, на столе у мужика мясные нарезки, бутерброды с икрой, шампанское и зеленый горошек консервированный, – плотоядно облизнулся Крупнин. – А я с утра не ел…
– Эка невидаль – стол завален едой после новогодней объедаловки. Да во всех семьях по три дня доедают новогодние деликатесы.
– Знаете, что меня смутило? – Крупнин обвел присутствующих вопросительным взглядом. – Все это добро у него простояло всю ночь и полдня! Я к нему пришел где-то часам к двум. Хлеб на столе успел засохнуть, колбаса заветрилась. Мужик всю ночь просидел дома и ни фига не сожрал – ни одной грязной тарелки на столе. Кстати, и на кухне тоже. Я попросил у него воды попить, так что проверил. Зато два фужера посреди стола красовались. Чистые, из них никто не пил. Я специально к столу присел, вроде мне показания надо записать, а сам все это великолепие внимательно изучил. Мне показалось его поведение очень подозрительным – не спал, не ел, глаза бегают, над каждым моим вопросом задумывается… Мало того, когда открывал мне дверь, был весь какой-то бледный, прямо как больной. А когда я протокол составил, весь покраснел, на лбу испарина выступила. Точно – совесть у него нечиста, как пить дать!
– Твой дедуктивный метод, Валера, ошибочный. Мужик не спал, не ел, говорит бессвязно, его от волнения колотит – значит, убийца! Как-то несерьезно это. Он, может, женщину пригласил, стол накрыл на двух человек, потому и два фужера поставил. А она его продинамила, он расстроился и есть ничего не стал. Всю ночь думу тяжелую думал, потому и выглядит неважно.
Валера заметно увял, слушая комментарии старшего товарища. Вот всегда так, решение, кажется, совсем близко, а рассудительный опер Салтыков одной фразой разрушает с таким трудом выстроенную версию.
– А почему его так колотило? – не сдавался он. – Этот математик насмерть перепугался, когда я ему об убийстве в подъезде сказал.
– Догадайся с трех раз, – насмешливо предложил Салтыков. – А если не можешь, я тебе подскажу…
Крупнин задумался.
– Что-то ничего дельного в голову не приходит, – наконец признался он.
– Просто он представил себе на мгновение, что это убили его женщину. Ведь она не дошла до него. Тут кого хочешь заколотит. Ты ведь, наверное, не сразу сказал, кого убили?
– Нет, конечно. Я сначала спросил, не слышал ли он чего-нибудь подозрительного в подъезде, какого-нибудь шума, женского крика… Тут-то его и заколотило. Правда, когда я потом добавил, что убита его соседка по подъезду, что-то ему ничуть не полегчало. Все равно стоял, как пришибленный…
– Понять можно, – пожал плечами Салтыков. – Не каждый же может мгновенно успокоиться. Возможно, он – человек тонкой душевной организации… Впечатлительный…
– А вторая зацепка? – напомнил Гоголев, слушая рассуждения своих коллег.
– Все та же бескозырка. В подъезде моряки не проживают, ни к кому гости в этот вечер не приходили. Последний гость поднимался на лифте на шестой этаж буквально за пятнадцать минут до того, как в нем оказалась Ольга. И никакой бескозырки там не было. Значит, она принадлежит убийце.
– Ну, если все так просто, то нам следует искать моряка, потерявшего бескозырку. – Гоголев открыл папку, лежавшую на столе, и достал акт экспертизы. – У меня тут кое-что для вас есть. Информация о нашем единственном вещдоке – бескозырке.
Крупнин вытянул шею, с любопытством заглядывая в документ.
– Описательную часть зачитывать не буду. Фабулу дела мы с вами уже обсудили. А вот заключение эксперта кое-что нам дает.
Спустя полчаса, открыв настежь форточку, поскольку в прокуренном помещении уже нечем было дышать, опера обменивались мнениями.
– Вот задачка, – сокрушался Крупнин, поглядывая на товарищей, как бы ища у них поддержки. – Моряков у нас в Питере – море, и найти среди них хозяина бескозырки, по-моему, полная безнадега.
– Поначалу всегда так кажется, – успокаивал его Салтыков. – Конечно, было бы просто замечательно, если бы на месте преступлений нам оставляли побольше вещдоков! – Он иронично усмехнулся. – Но, увы! Что есть, то есть. И за это большое спасибо. А если серьезно, то есть хотя бы с чего начать розыск. По надписям на ленточках бескозырки мы знаем, что он служит в Балтийском флоте. Нам известно, что у хозяина бескозырки большая голова, размер шестьдесят четвертый. Он шатен, цвет волос – темно-русый. Волосы короткие, до двух сантиметров. Тонкие. С волосами у него проблема, скорее всего, он лысоват. Аккуратным его тоже не назовешь – бескозырку он чистил давненько, она вся в пятнах от пота и городской пыли. А ленточки проглаживал прямо поверх грязи. Засаленные они у него. Так что можно кое-какие выводы сделать.
У Валеры, внимательно слушающего опытного товарища, загорелись глаза.
– Юра, – не в силах сдержаться, перебил он Салтыкова. – Ты можешь себе представить моряка срочной службы, который ходил бы в грязной бескозырке? Да он из гауптвахты не вылезал бы, не то что по улице разгуливал и на девушек нападал. Может, это вовсе и не моряк, а так, псих какой-то, просто для понта бескозырку носит!
– Может быть, в твоих словах и есть резон, – охладил его пыл Салтыков. – Но я тебе вот что скажу: в бескозырке может ходить, несомненно, только человек в морской форме. А посему наша первая задача – начать поиск с морских частей и морских училищ Питера.
Валера присвистнул:
– Это сколько ж народу надо перелопатить?!
– А мы подключим военную прокуратуру, – вмешался в разговор оперов Гоголев. – Попросим подать запрос в морские части и училища, чтобы на местах проверили весь наличный состав. Не заявлял ли кто-нибудь о потере бескозырки. Многих ведь на праздник отпускали в увольнение. Кто-то из них провожал своих барышень, наверняка без алкоголя не обошлось… Вот на утренней поверке могло и выясниться – все ли одеты по форме… Так что займись этим, Юра, – обратился он к Салтыкову. – А что у тебя, Женя? Готовы ли результаты судебно-медицинской экспертизы? Или в бюро все еще празднуют Новый год?
– Результаты готовы, – степенно ответил Женя и достал из папки сшитые листки распечатанного на компьютере заключения. – Я уж попросил сделать экспертизу поскорее. Вот Макеев по дружбе и постарался. Читаю: «При судебно-медицинском исследовании Алехиной О. Д. установлено, что на теле Алехиной имеются следующие повреждения: в области шеи – кровоподтеки, которые являются следствием сильного сжатия пальцев преступника, повлекшего за собой удушение. В области левой щеки – несколько ссадин, являющихся следами от ногтей преступника. В области правой груди – кровоподтек, возникший от сильного нажатия тупым предметом овальной формы.
В области спины – ссадины, которые возникли в результате трения и имеют вид вертикальных полос неправильной формы. Смыв биологических следов с открытых участков тела и половых органов обнаруживает наличие следов спермы».
– Ну что ж, есть над чем поработать, – удовлетворенно отметил Гоголев и взглянул на часы. – Ого, уже девять! День прошел плодотворно. Пора и по домам. Юра на завтра задание получил. Ты, Женя, подумай над картиной изнасилования.
– А я пойду завтра опять к Алехиным, – вызвался Валера. – Надо бы выяснить имена подруг, с которыми Алехина была на дискотеке… Может, что-нибудь прояснится. Вдруг кто-то видел, с кем она ушла с дискотеки!
Ася и Лена поднялись по скользким ступенькам Управления внутренних дел и, робея, открыли тяжелую дверь.
– Нас вызывал следователь Крупнин Валерий Георгиевич, – обратилась более решительная Лена к сидящему за столиком дежурному милиционеру.
– Фамилии? – спросил он строгим голосом, неодобрительно глядя на двух красоток, одетых слишком вызывающе, на его взгляд, для такого серьезного учреждения. Обе были в меховых шубках, и он тут же решил про себя, что девушки из семей новых русских, к которым он всегда испытывал здоровую классовую ненависть. К тому же девицы выпорхнули из дорогой иномарки – через стеклянную дверь просматривался подъезд к зданию. И это окончательно испортило ему настроение.
– Лаврова Ася и Камахина Елена, – ответила Лена.
Милиционер посмотрел в какой-то список, лежащий перед ним на столе, и потребовал паспорта. Пока он не торопясь вписывал их фамилии в большую амбарную книгу, а затем так же невозмутимо выписывал пропуска, девушки прямо изнывали, раздражаясь от его медлительности. Закончив свою работу, дежурный наконец-то вернул им паспорта и, смерив недобрым взглядом, сухо проинформировал:
– Третий этаж, комната 319.
Девушки начали подниматься по ступенькам и Ася тихо спросила у подруги:
– Видела, как он смотрел? Мы его раздражаем…
– Ой, Ася, о чем ты думаешь? – c досадой проговорила Лена. – Он тебе нужен?
– Я, может, стараюсь отвлечься, – обиделась Ася. – И так страх разбирает, а ты еще ругаешься.
У кабинета № 319 девушки остановились и только собрались постучать, как дверь распахнулась, и молодой розовощекий парень при виде девушек резко остановился и деловым голосом спросил:
– Вы ко мне? Как фамилии?
Подруги назвались и Крупнин пригласил:
– Заходите, но попрошу по очереди. Ну, кто из вас смелее?
Лена переступила порог кабинета, и Крупнин вежливо придвинул стул.
– Мне поручили вести следствие по факту убийства вашей подруги Ольги Алехиной, – начал Валерий. Лена испуганно смотрела на него. Она еще не успела свыкнуться с мыслью о том, что ее подруги больше нет. Еще два дня назад они отплясывали на дискотеке и строили планы на ближайшие дни. А теперь об Оле можно говорить только в прошедшем времени… Вчера, узнав о страшной смерти подруги, Лена и Ася были так потрясены, что просидели весь день у Аси дома и не могли ни о чем больше думать. А завтра предстояло ехать на похороны. У Лены непроизвольно покатились слезы, и она зашмыгала носом. Валера участливо посмотрел на нее.
– Я понимаю, вам сейчас тяжело говорить об Ольге, но я так надеюсь, что вы вспомните что-то важное, и это поможет нам… Понимаете, у нас сложилось такое впечатление, что она поднималась в лифте со знакомым человеком… Вспомните, пожалуйста, с кем она танцевала. Может, вы видели, кто ее провожал… Нам важна любая деталь…
– На дискотеке было так много людей… – Лена наконец смогла заговорить. – И Олю многие ребята приглашали.
– А на дискотеке были только студенты университета? Или чужие тоже?
– Приглашали студентов из Полиграфического института и курсантов Военно-морского училища…
– Ну-ка, ну-ка… – страшно оживился Крупнин. – Вы видели, как она танцевала с курсантами?
– Конечно, – удивилась Лена его внезапному энтузиазму. – Мы все с курсантами танцевали… Там были мальчики очень даже ничего…
– А когда она ушла, вы видели?
Услышав этот вопрос, Лена вдруг изменилась в лице, из глаз опять покатились слезы, и она, сдерживая рыдание, едва произнесла:
– Это я во всем виновата…
– Почему? – растерялся Крупнин.
– Я обещала ее проводить. Я приехала на машине. И даже специально не пила шампанское, потому что собиралась сесть за руль. А потом познакомилась с одним курсантом, мы с ним все время танцевали. Отвлеклась и забыла обо всем. А когда стала искать Олю, ребята сказали, что она уже ушла. Если бы я не увлеклась тем мальчиком… – Лена горько разрыдалась. Крупнин заметался по кабинету, не зная, что делать. Наконец сунул ей бумажный платок и выглянул в коридор.
– Девушка, зайдите, пожалуйста.
Его взволнованный голос напугал Асю, и она вбежала в кабинет. Кинулась к Лене и, бросая сердитые взгляды на следователя, запричитала:
– Леночка, ну что ты? Что он тебе сказал? Он тебя запугивал?
– Никого я не запугивал, – смущенно покраснел Крупнин. – Я спрашивал, видела ли ваша подруга, когда ушла Ольга. А она вдруг расплакалась. Успокойте ее, пожалуйста. А потом зайдите, я хочу с вами поговорить. У меня всего несколько вопросов.
Он выпроводил девушек в коридор, а сам выключил диктофон и призадумался. Крупнину казалось, что он стоит на пороге разгадки. На дискотеке, где полно народу, где треть приглашенных – курсанты-моряки, вполне мог присутствовать тот, который выследил Ольгу, когда она вышла из здания, и последовал за ней.
Крупнин выстраивал версию, и его трясло от возбуждения. Он подбежал к двери и нетерпеливо выглянул в коридор. Подруги сидели обнявшись и обе ревели.
– Тьфу, – сплюнул с досадой Валерий. Нашли, когда слезы проливать. Он кашлянул, чтобы привлечь их внимание, и поманил пальцем Асю.
– Пожалуйста, заходите, – чуть ли не с мольбой в голосе пригласил он девушку.
Ася погладила Лену по голове и неуверенно переступила порог. Бог знает какие вопросы задает этот розовощекий мальчишка, если даже всегда уверенная в себе Лена расплакалась. Тревога за оставленную в коридоре подругу придала Асе сил, и она отвечала на вопросы Крупнина более-менее спокойно. Она вспомнила, как Оля танцевала с каким-то нахальным парнем, но тот был вовсе не курсант, как она его почему-то оттолкнула и тут же стала протискиваться сквозь толпу к гардеробу. Ася видела это издали, но подойти к подруге не смогла, было очень много народу. К тому же она не думала, что Оля собирается уже уходить.
И только на следующий день она узнала о страшной трагедии. Ася сцепила руки на коленях и, не замечая струящихся по щекам слез, рассказала следователю о последних минутах, когда она видела Олю живой.
– А с кем она ушла с дискотеки? – Крупнин не терял надежды, что разгадка кроется где-то рядом.
– Нет. Я же сказала – последнее, что я видела, Оля вышла за дверь одна. Мы потом спрашивали у ребят, не видели ли они ее. Лена ведь обещала ее отвезти на своей машине. Но никто из наших ее не видел. На улице курили ребята из Полиграфического института, но мы с ними не разговаривали.
