скачать книгу бесплатно
— Сэр! Распишитесь! Сэр! — завопил из-за двери курьер.
— Сам распишись! — крикнул в ответ Черный, хватая трубку. Но Джексон, слава аллаху, все еще разговаривал с кем-то другим.
Воспользовавшись паузой, он быстро изучил обложку. Больше половины места занимал его портрет: высокий, плотный мужчина чуть старше тридцати с абсолютно круглым лицом, слегка раскосыми глазами, да и вообще, монгольские черты довольно заметны, на голове ежик. Снимок явно не самый удачный: здесь он больше похож на сержанта из фильмов Копполы или Кубрика, чем на писателя. Смонтирован, разумеется, на фоне Красной площади, хотя договаривались, что этого не будет. К сожалению, возмущаться поздно — момент упущен безвозвратно. Название оформлено еще лучше. «CHERNY P. R. Great business and policy in Russia» — каждая буква отбрасывает зловещую тень, а со слов «бизнес» и «политика» стекают кровавые капли. На заднем плане группа товарищей, слишком мелких, чтобы можно было разобрать, кто они такие. С трудом угадываются Горбачев, Сахаров и Николай II. Хотя, возможно, это Солженицын.
— Ну что скажешь? — вернулся к прерванному разговору Джексон.
— Полная жопа, — ответил Черный по-русски.
— Что?! Говори по-английски, пожалуйста.
— Говорю, читатели будут в восторге. Хотя, конечно, надо бы еще проще.
— А-а. Я знал, что тебе понравится. Надеюсь, ты не забыл, полчетвертого у тебя ток-шоу.
Забыл, само собой. Черный посмотрел в зеркало, сделал невинную физиономию и произнес вполголоса, обращаясь к своему отражению:
— Томми, святая простота, звонит в три ночи по московскому времени, требует сатисфакции и свято верит, что через двое суток я буду помнить все, что наобещал во сне.
— Порфирий?!
— Иди ты в задницу! — рявкнул Черный.
Порфирий. Столь помпезным именем наградил Черного дед. Дед тогда страдал от жестокого маразма и чудовищной ностальгии по покинутой в семнадцатом родине, а Черный потом страдал от его ностальгии всю жизнь. В школе, опасаясь насмешек товарищей, он сократил неблагозвучного Порфирия Рудольфовича до P. R., что, как он потом понял, повлияло на его карму и определило выбор профессии. Закончив Станфорд, Черный занялся паблик рилейшнз, то есть, говоря новомодным сокращением, пиаром. А когда в России в начале девяностых начался пиаровский бум, он приехал на историческую родину и за считанные месяцы сделал карьеру, о которой не мог даже мечтать в Штатах, и приобрел авторитет всемогущего VIP-тренера. Деда он простил и даже был очень ему благодарен за владение русским в совершенстве, но от собственного имени его по-прежнему каждый раз передергивало.
— Я — P. R., понял? P. R.!
— Прислать за тобой лимузин? — заржал Томми, хорошо знавший, как Черный реагирует на собственное имя. — Давай диктуй список вопросов, я запишу на автоответчик.
— Каких вопросов?
Черный почувствовал, что на лбу у него выступил пот, и включил вентилятор.
— Кончай дурака валять! — Было хорошо слышно, как Джексон заерзал в своем кресле. — Я же тебе объяснял: этот придурок из Си-эн-эн попросил подготовить вопросы, на которые ты бы сам хотел ответить. «Для придания беседе нужного направления». По-моему, он стопроцентный кретин, но его смотрят еще двадцать два миллиона идиотов. Эта программа стоит всей рекламной кампании. Я тебе говорил, что уже потратил полмиллиона? Ну, я слушаю.
— Тему напомни, — попросил Черный, дождавшись, пока дыхание Джексона в трубке станет ровным.
— Ты не подготовил вопросы?!
— Подготовил…
Больше он ничего сказать не успел: Билл, отыскавший под диваном свой сыр и снова забравшийся под потолок, второй раз сорвался — и опять прямо на вентилятор. Он угодил под лопасти и отлетел метра на три. Черный, отшвырнув трубку, подбежал к пострадавшему. Задняя лапа была перебита, кость торчала наружу. Выскочил на кухню, лихорадочно распотрошил аптечку одной рукой, в другой бережно держа раненого Билла. Подумал: просто так бинтовать нельзя, нужно наложить шину. Пробегая, мимо телефона, он на секунду схватил трубку:
— Отменяй Си-эн-эн, мне срочно нужно к ветеринару!
Что-то в его голосе не позволило Джексону возразить и возмутиться.
— Я привезу тебе вра… то есть ветеринара, — тут же пообещал он, — прямо в студию.
— На дом, мать его! На дом! Немедленно!!!
— Ладно, на дом. Только продиктуй вопросы.
— Какие?!
После нескольких бесплодных попыток наложить шину Черный отказался от этой идеи, решив, что будет держать Билла в руках до прибытия специалиста. Билл пищал не переставая и дергался.
— О Бэнк оф Трейтон. О том, что мы откладываем издание, — ты хочешь добавить еще одну главу, посвященную банковскому скандалу.
Держа Билла обеими руками, поскольку тот постоянно норовил вырваться, Черный подвинул к себе ногой кипу «Нью-Йорк таймс» и ногой же стал их перелистывать. «Бывший премьер-министр России Чеботарев отмыл для русской мафии через Бэнк оф Трейтон 15 миллиардов долларов…»
— Это уже за гранью добра и зла, — пробормотал он. — Том, слышишь меня? Включай свой автоответчик. Первый вопрос: где русская мафия достала 15 миллиардов грязных долларов? — «Исчезнувший неделю назад свидетель обвинения по делу Бэнк оф Трейтон адвокат Ефим Басин убит в столице Луганды Лалуле, прямо в президентской резиденции, где он скрывался у своего давнего друга и клиента президента Джулая Тарубы. Между тем президент Таруба заявил, что акция несомненно направлена против него лично и является грязным выпадом мятежников…» Черный скомкал газету. — Второй вопрос: кому выгодна смерть Басина?.. — Он изловчился и, придавив пяткой пакет, принесенный курьером, ловко всковырнул его большим пальцем ноги. Внутри лежал толстый блокнот в потертой красной кожаной обложке. На нем была надпись, тисненная золотом: «Е. Басин». Черный перевернул пакет и посмотрел на штамп. Пакет был послан из Африки.
3
Турецкий. 10 сентября, 9.45
— Красотища-то какая кругом! — восторженно заметил Турецкий, завалившись навзничь на нагретую солнцем хвою.
— Нормально, — солидно согласилась Нинка, присаживаясь рядом.
В кои-то веки Турецкому удалось выбраться в лес в пору бабьего лета. У Ирины накопилась неделя отгулов, Нинка релаксировала после тяжелого бронхита, и Меркулов организовал им путевку в подмосковный санаторий. У Турецкого, правда, получилось вырваться сюда только сегодня, и то Константин Дмитриевич обязал его непременно иметь при себе мобильный телефон, потому как полностью расслабляться «важнякам» не положено. Особенно по понедельникам. Тем более по понедельникам. Даже если они, «важняки», трудились все выходные в поте лица.
На солнышке Турецкого разморило, сейчас бы не носиться с любимым чадом по кустам, а соснуть пару часиков. От костра пахло подгоревшим мясом — пока они тут бродили по лесу, Ирина жарила шашлыки.
— Пап, а правда, если съесть мухомор, то заснешь и тебе приснится что-нибудь волшебное? — поинтересовалась дочь, осторожно тыча палочкой в огромную красную пятнистую шляпку. — Как будто ты летаешь или ходишь в подводном царстве и всякие ангелы вокруг, сокровища, принцы разные?
— Неправда, — лениво ответил Турецкий, разглядывая сквозь шевелящиеся сосновые лапы бледно-зеленое небо. — Мухоморы ядовитые, и есть их нельзя.
— Скорпионы тоже ядовитые. — Нинка уселась Турецкому на живот и помахала ладошкой у него перед глазами. — Что ты на облака уставился, они обыкновенные и совершенно не клевые. А я по телевизору видела, как один мальчик со своим папой их целую миску съели…
— Облаков?
— Скорпионов ядовитых, какой ты все-таки непонятливый! Причем живых, и ничего с ними не случилось. А еще змей ядовитых едят, я точно знаю, и пауков, и другую всякую гадость. Только от скорпионов и змей волшебных снов не бывает, а от мухоморов бывают.
— Это тебе тоже по телевизору рассказали?
— Нет, мне Юлька сказала, она у меня самая лучшая подружка и все мне рассказывает. У нее старший брат в одной книжке прочитал про мухоморы и про сны, нарвал мухоморов, а родители увидели и все выбросили и его отругали, а он сказал, что все равно попробует. И я тоже хочу попробовать.
Ирина призывно помахала им издалека рукой:
— Мясо готово!
— Идем! — крикнул в ответ Турецкий и ссадил с себя Нинку. — А если ты все-таки отравишься и умрешь? — серьезно спросил он, соображая, сработает ли строгий родительский наказ «не сметь!!!» или только раззадорит желание испытать неиспытанное и познать непознанное. — Что мы с мамой тогда будем делать?
Нинка сосредоточенно потерла кончик носа.
— Понимаешь, пап, вот если бы у меня была собака или кошка… Вы же с мамой не хотите мне никого заводить, а так я бы вначале дала им укусить, и если бы они не умерли, то я тоже бы откусила.
— А собаку и кошку тебе, значит, не жалко?
Пауза.
— Давай мы лучше так договоримся: я тебе вечером расскажу волшебную-преволшебную историю, и тогда тебе приснится волшебный сон, и без всяких мухоморов, хорошо?
— Саша! Телефон, — снова крикнула Ирина. — Костя звонит.
Нинка недовольно скривилась:
— Уедешь сейчас, да? А все твои истории я наизусть знаю. Я уже для них выросла.
— А я новую придумаю, — клятвенно пообещал Турецкий, вприпрыжку направляясь к костру.
— Про кровавую комнату? — загорелась Нинка.
— Про кровавую комнату.
Пока Турецкий добежал и отдышался, Ирина мило побеседовала с Меркуловым о прелестях подмосковной осени, из чего Турецкий сделал вывод, что, может, и не придется никуда уезжать, может, Костя просто так позвонил, проверить, не забыл ли Турецкий телефон.
Вывод, увы, оказался ошибочным.
— Придется тебе в другой раз насладиться природой, — извиняющимся тоном сказал заместитель генерального прокурора по следствию. — Только что совершено покушение на Чеботарева.
— Чеботарев — это тот самый Чеботарев? — переспросил Турецкий. И добавил с надеждой: — Или какой-нибудь другой Чеботарев. Не Степан Степанович?
— Точно, — подтвердил Меркулов. — Тот самый Степан Степаныч, который экс-премьер, председатель совета акционеров Газпрома и прочая и прочая. Ему подложили бомбу в его же собственном офисе, но он, к неудовольствию подрывников, остался жив.
— Есть пострадавшие? — пробурчал Турецкий.
— Есть. Больше пока ничего не знаю. Короче говоря, придется тебе поехать посмотреть все на месте.
Шашлыков Турецкий так и не попробовал. Ирина, конечно, обиделась, но до машины проводила.
— Если Нинка вдруг снова захочет мухоморов попробовать, ты ее отговори помягче, ладно? — на прощанье попросил Турецкий. — Без нажима.
— Каких мухоморов?! — испугалась Ирина. — Чем вы там без меня занимались?!
Когда Турецкий выруливал на Покровку, навстречу с диким визгом пронеслись две реанимационные машины «скорой помощи». Дальше дорогу перегородили пожарные, и еще добрых пять минут Турецкий протискивался к офису Чеботарева сквозь плотную толпу любопытных.
Чеботарев со товарищи занимал огромный свежеотреставрированный двухэтажный особняк XIX века в Потаповском переулке. В холле, дырявя пальцами воздух, шумно разбирались две бригады телохранителей, не слишком обращая внимания на многочисленных людей в форме и в штатском. Впрочем, людям в форме и в штатском было не до телохранителей — они разбирались между собой. На громкое происшествие слетелись муровцы, представитель Министерства внутренних дел, прокурор и следователь из межрайонной прокуратуры и, разумеется, ФСБ — как же без них. И все, естественно, настаивали на собственном приоритете в данном расследовании.
Не ввязываясь в бесполезную дискуссию (стопроцентно же не сегодня завтра создадут межведомственную комиссию и всем ныне рвущим глотки придется сотрудничать), Турецкий вслед за очередной бригадой «скорой помощи» поднялся на второй этаж. Красная ковровая дорожка в коридоре была усыпана битым стеклом — от взрыва выбило окна, а со стен свалились картины и фотографии, пахло паленым мясом.
В кабинете Чеботарева работали три группы следователей, оперативников и экспертов, эти, правда, вели себя мирно и за вещдоки не дрались. Хотя пространства занимали много.
Турецкий издалека оглядел развалины дубового стола и дымящиеся обломки желтого кожаного кресла. В стене за креслом зияла дыра метр на метр. Сквозь дыру просматривался порушенный интерьер соседнего помещения.
В совершенно не пострадавшей от взрыва приемной медики оказывали помощь еще одному раненому. Колоритный субъект лет пятидесяти с бледной лысиной, окруженной мелкими рыжевато-седоватыми кудряшками, тонким птичьим носом и обвислыми, как у бульдога, щеками, томно отмахиваясь от врача «скорой помощи», вещал звучным фальцетом:
— Забудьте о госпитализации, я прекрасно себя чувствую! — Он полулежал в кресле, правый глаз его дергался в тике, а из уха сочилась кровь, которую он брезгливо вытирал белоснежным носовым платком. Очевидно, господина контузило. Богатырского вида телохранитель торчал у него за спиной и растерянно хлопал глазами.
— Турецкий, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры, — представился Турецкий. — Вы были в кабинете во время взрыва?
Врач, махнув рукой на привередливого пациента, ретировался, а контуженый господин галантно склонил голову набок и тут же поморщился от боли.
— Представьте себе, я был там. Романов. Романов Витольд Осипович.
— Витольд Осипович, вы в состоянии прямо сейчас ответить на несколько вопросов?
— А зачем, по-вашему, я все еще здесь?! — раздраженно возмутился Романов. — Жду вот, что хоть кто-нибудь поинтересуется, как все произошло! А никому как будто и дела нет!
— Мне есть, — обнадежил Турецкий, подтащив стул, и, усаживаясь напротив сознательного свидетеля, добавил: — Я вот как раз и интересуюсь, что же все-таки произошло?
Романов придирчиво оглядел «важняка» и, очевидно, нашел его вполне пригодным для роли благодарного слушателя. Он театрально закатил глаза и с надрывным пафосом произнес:
— Это я! Да, именно я! Открыл тот самый портсигар. — Последовала продолжительная пауза. Но, не дождавшись от Турецкого ни аплодисментов, ни сочувственных вздохов, Романов продолжил уже без надрыва: — Степан стоял в двух шагах от стола. Если бы он сидел в кресле, от него мало бы что осталось. Нелепость! — Он снова сорвался на крик: — Я чуть не убил его, и я же его спас! Это судьба, господин следователь, это судьба, и не иначе. А вы верите в предначертанность существования?
— Значит, бомба была в портсигаре? — проигнорировал проблемный вопрос Турецкий. — В обыкновенном портсигаре?
— Да… то есть нет. Портсигар не совсем стандартного типа. А такой вот небольшой ящичек из черного дерева с серебряной инкрустацией. Портсигар всегда стоял на столе…
— И когда вы его открыли, произошел взрыв.
— Именно. — Романов едва заметно шевельнул пальцами. Телохранитель, как вышколенный слуга, тут же метнулся — подал стакан воды и снова застыл за спиной патрона.
— Вы давно знакомы с Чеботаревым? — спросил Турецкий.
— Двадцать лет — это, по-вашему, давно?
— Бизнес или личная дружба? — Турецкий снова не счел нужным обращать внимание на риторические вопросы.
— И то, и другое.
— Ваша сегодняшняя встреча была запланирована заранее?
— Нет, Степан позвонил мне утром и попросил заехать к нему в офис, сказал, что нужно что-то обсудить.
— И?
— Он попросил, я приехал. Мы встретились на стоянке — подъехали одновременно, поднялись в его кабинет…
— В котором часу?
— Около десяти утра, — фыркнул Романов, недовольный тем, что его перебили.
— А точнее не помните?
— Точнее не помню!
