скачать книгу бесплатно
– Подлиза…
– Во-вторых, – продолжал муж, – следователю лучше информацию получить из первых рук. А в третьих, и это главное, – он должен тебя видеть. Я не помню, чтобы кто-то мог тебе отказать…
– Кроме того случая, когда на меня навесили убийство. Почему-то тогда следователя убедить в своей невиновности я не сумела.
– Тогда так легли карты…Сейчас ситуация иная. Тебе ничего не грозит. В худшем случае, не получишь кресло руководителя корпорации. Впрочем, я не настаиваю…
– Ты что?! Я столько сделала для этого! Поеду! – решительно сказала Анна. – Вот рожу этот проклятый камень и поеду.
– Тебе бы ночь продержаться, да день… – попытался пошутить Алик, но, увидев, как лицо Анны перекосило от боли, начинался новый приступ, прижал ее к себе.
– Уйди, ради бога, – простонала Анна. – Меня тошнит. Не хватало еще, чтобы я тебя облевала…
Алик сбегал в санитарную комнату и притащил ей тазик. Жена была в плачевном состоянии, и он не знал, чем ей еще можно помочь.
– Иди домой, там Сенька один, – плачущим голосом попросила Анна. – Да, вот ключи от моей машины, она стоит у магазина «Парус».
– Черт с ней, пусть стоит, никуда не денется. Там охранник все время у двери стоит, заодно присмотрит. Все равно я сейчас на своей тачке, а ты потом сама заберешь.
Алик ушел, и Анна свесилась над тазом, борясь одновременно со спазмами и новым приступом боли. Соседки по палате деликатно отвернулись, девушка за компьютером надела наушники и смотрела какой-то фильм. Наверное, смешной, потому что она то хихикала, то подпевала какую-то незнакомую Анне мелодию. Ночь прошла в мучениях, Анне казалось, что из нее вынули душу. «За что? За что?» – иногда мелькала мысль, и хотелось только одного, – чтобы поскорее закончились эти мучения. А главное, чтобы наступило утро. Все худшее всегда происходит по ночам… Остальные соседки сопели на своих кроватях и было совершенно непонятно, что они тут делают. По виду здоровые бабы, кроме той, которая, судя по всему, юрист. Но и она спала так сладко, что Анна ей позавидовала. К утру боль наконец стихла, и Анна отключилась на несколько часов. Она спала бы и дольше, но в больнице жизнь начинается рано. Пришла медсестра с градусниками, потом с баночками и велела идти сдавать анализы. Анна быстро управилась с делами и опять легла поспать.
Не прошло и часа, как Анну разбудили бодрые, веселые голоса. Прибыла с обходом давешняя молодая доктор с целой свитой. Но Анна поняла, что эта молодка в данном случае входит в свиту пожилого доктора с добрыми глазами. Тот неторопливо прощупывал животы у больных, стучал костяшками пальцев по своей ладони, возложенной на их поясницы. Палатная звонким пионерским голосом докладывала о состоянии здоровья каждой женщины. Наконец свита приблизилась к Анне, и добрый доктор присел у нее в ногах.
– Больная Гущина поступила вчера с острым приступом почечной колики, – тут же весело и даже жизнерадостно доложила Ирина Олеговна, так обращались к ней все больные.
– Ну, и как вы себя чувствуете? – спросил доктор и попросил повернуться к нему спиной. Постучал, Анна с удивлением поняла, что боль прошла.
– Замечательно, – сказала она с некоторым сомнением.
Веселый дядька в белом халате, который стоял напротив нее, громко засмеялся.
– Замечательно! Вот так бы все больные говорили на следующий день после приступов!
– А чего это мне так хорошо? – удивленно спросила Анна у докторов.
Дядька опять расхохотался.
– Камень вышел, вот вам и хорошо. Неужели не заметили?
– Нет… – растерянно ответила Анна.
– Так, пошли на ультразвук, – сказал дядька. – Ща посмотрим, вышел наш камешек или затаился.
Анна встала с кровати. Кружилась голова. Оказывается, не настолько ей было хорошо, как казалось. Дядька смотрел на нее чисто с мужским интересом, она это сразу поняла. И не могла взять в толк, чем тут можно любоваться. Из зеркала на нее смотрело исхудавшее лицо желтоватого оттенка с синими кругами под глазами.
– Сейчас переоденусь и приду, – сказала Анна, радуясь, что Алик почти двухметрового роста и его сорочка ей до колена.
– Ну, жду! – игриво сказал доктор и вышел, оглядываясь и бросая многообещающие взгляды.
«Да…Красоту не скроешь…» – иронично подумала про себя Анна. Утренний обход закончился, врачи важно пошли в следующую палату, а Анна опять переоделась в деловой костюм. Вид у нее был просто шикарный. Даже неловко как-то в таком виде разгуливать по затрюханным коридорам запущенной больницы. Женщины придирчиво осмотрели ее, и девушка за компьютером сказала:
– Класс! А туфли просто супер!
Все дружно свесили головы с кроватей, оценить ее туфли. Будто вчера не видели…
Когда Анна заявилась в кабинет на ультразвук, врач не смог сдержать восхищения.
– Да! Таких больных у нас еще не бывало!
– Вчера я не дошла на совет директоров… – объяснила Анна. – Прямо по дороге прихватило.
– Ну, ложитесь, красавица, животик свой откройте. Сейчас повозим по нему такой штучкой, и она нам на экране отразит тот гадкий камешек, который вас так мучил.
Через десять минут доктор порадовал Анну, что камешка-то и нет. Был и сплыл. «Ни фига себе! – подумала Анна. – Куда же он подевался? Что ж я ничего не почувствовала? Совсем плохая была…»
В палате все опять жевали, но каждый свое, домашнее, хотя две шумные тетки в белых халатах принесли в огромном бачке геркулесовую кашу. Тоже серого цвета, как и давешняя манная. Но Анна ее съела в один присест. Изголодалась. В коридоре одна тетка с половником громко вопрошала у другой: «И как они едят эту гадость? У меня даже собака не хочет эту дрянь жрать». Вторая захохотала, и эхо от ее хохота пронеслось по всему коридору. «Да, такие не дадут умереть!» – подумала Анна и вымазала остатки каши корочкой хлеба. Потом примчался Алик с двумя большими спортивными сумками. Бросил их в проходе у ее кровати и вдвоем они побежали искать Ирину Олеговну. Та пробовала было урезонить слишком активную больную.
– Ну, подождите хоть до завтра. Понаблюдаем вас. Бывает, камешек спрячется, его не видно. А потом бац – и тут как тут.
– При всем уважении к вам, Ирина Олеговна, типун вам на язык! – не сдержалась Анна. – У меня срочные дела.
– А выписка из истории болезни? Она только завтра будет готова.
– Да бог с ней. Зачем она мне сдалась? Я и так знаю, что у меня было. А на работе это никого не интересует. Я сама себе начальница.
– Ну, тогда счастливо, – отпустила ее доктор. – Но за выпиской все-таки приезжайте. Мало ли – пригодится.
Алик подхватил обе сумки и потащил к лифту. По коридору прогуливался доктор из кабинета ультразвука и с удивлением вытаращился на Анну.
– А-а, вот почему вы так вырядились! Вы еще с утра задумали бежать! – пошутил он, жадно разглядывая ее фигуру. К этому времени Анна уже успела наложить макияж на лицо, и он явно ею залюбовался.
– Спасибо за все, – сказала Анна и нырнула за Аликом в лифт.
Алик нажал кнопку, дверцы закрылись. Он бросил сумки под ноги и обнял Анну.
– Я же говорю – кто может устоять перед тобой? Даже перед больной. Уже и доктора успела склеить!
– А я не виновата. Он сам мой живот смотрел.
– Надеюсь, ты юбку не снимала перед ним?
– Нет, только кофточку немного приподняла.
– Ну тогда ладно. Главных наших прелестей он не видел!
Алик по-свойски положил ей руки на груди.
– До дома потерпи, – урезонила мужа Анна.
– Какой дом? Сейчас отвезу тебя с сумками к твоей машине, сам на работу, у нас сегодня встреча с австрийцами.
– А я тоже на работу. Закажу билеты по телефону на завтра. Пусть курьер привезет в офис. В Новороссийск на поезде поеду.
– Анечка, а не рано ли? Вдруг опять прихватит?
– Куплю обезболивающее. Килограмм. Уж если что и заболит, приму – сколько захочу. А то в этой ужасной больнице медсестры такие жмоты – лекарства жалеют.
Сотрудники сгрудились вокруг Анны, сначала выражая свое сочувствие, а потом осыпая ее комплиментами. Еще бы, сколько она на себя сегодня косметики истратила – это уму непостижимо. Но нельзя выглядеть слабой тогда, когда все привыкли считать ее сильной волевой женщиной, которая является самой достойной кандидатурой, чтобы возглавить корпорацию.
Анна прошла в свой кабинет и сразу включилась в дела. Повалил народ – с докладами, предложениями, отчетами. Все как всегда – обыкновенная сумасшедшая жизнь современной деловой женщины.
Потом зашла Тамара, доложить, что билет заказан на завтра в мягком вагоне. Вскоре приехал курьер и привез билет. Круговерть была до самого вечера, но в обеденный перерыв Анна на все наплевала и спустилась в соседний ресторан. За сутки голодного существования в больнице она наверняка потеряла килограмма два-три. Не то чтобы их нужно было срочно наверстывать. Элементарно хотелось хорошей еды из хорошего ресторана, уж это она могла себе позволить.
Вечером Алик вернулся домой раньше обычного и сразу заговорщицки подмигнул жене.
– Сенька, нам не мешать! – строго сказал он сыну и увлек Анну в кухню.
– Всплыло имя твоего конкурента. Я по своим каналам прощупал – некто Лесной Дмитрий Сергеевич.
– Кто такой? – удивилась Анна. – Впервые слышу.
– Ань, не удивляйся, он подставное лицо. Владелец двадцати одного процента наших акций. А это уже серьезная угроза. У нас за спиной кто-то постепенно скупал акции. Но поскольку этот тип нигде не фигурирует – наша служба безопасности проверяла, – стало ясно, что кто-то прикрывается его именем. Это все, что мне удалось за сегодня узнать.
– Ты золото! Ты умница! – обняла его Анна.
– Я Поповкину слил информацию, он сейчас у Ивана Григорьевича. Тебе велели немедленно ложиться спать, чтобы к утру была как огурчик. Тебе еще на поезде чуть не день ехать. Кстати, как сейчас себя чувствуешь?
– Слава богу, хорошо.
– Вот и замечательно. В душ – и в койку, деловая моя!
Алик сам стал разогревать ужин и, когда Анна вышла из ванной, уложил ее в постель и принес тарелку с тушеной цветной капустой. Наверное, в морозилке нарыл. Но не до жиру, хорошо хоть с этим скромным ужином справился. Сенька уже лежал в своей кровати и громким голосом пожелал всем спокойной ночи. Анна добросовестно съела капусту, поставила тарелку на пол и провалилась в глубокий сон.
Утром Алик подвез ее к вокзалу и посадил на поезд.
– Держи хвост пистолетом! – крикнул ей на прощание и очень трогательно помахал платочком.
3
Во сне болела голова. Казалось, кто-то стучал тяжелым молотом по наковальне прямо над ухом. Хотелось крикнуть: «Отвали, сволочь! Что же ты молотишь по голове?!» Но почему-то не было сил разлепить заклеенный рот. А почему заклеенный? Что за скотина залепила его рот скотчем? Турецкий не мог понять. И голова прямо разрывалась от боли. Он собрал все силы, но их оказалось ровно столько, чтобы открыть только один глаз.
Странно…Он лежал на топчане совершенно один. Никаких тебе кузнецов, ни молота, ни наковальни. Хотя жара, как в кузнице. Во всяком случае, все тело в испарине. Обстановка в комнате знакомая. Можно даже сказать, привычная. Со вчерашнего… или позавчерашнего дня ничего не изменилось. Опрятная теткина комната, цветастые знакомые занавески. Собравшись с силами, он открыл второй глаз. Солнце било нестерпимо яркими лучами в окно. Это сколько же времени? Турецкий с трудом поднял свое тяжелое и словно чужое тело и уселся на топчан. Голова перевесила и стала его тянуть куда-то в сторону, пришлось ухватиться за нее обеими руками, не то точно оторвалась бы… Знакомая не только обстановка. Знакомое и состояние. Называется тяжелое похмелье.
А на веранде сидел чей-то приблудный кот и довольно жмурился. Коту хорошо. У него голова не болела. Он уютненько устроился на прогретом солнцем полу и ловит кошачий кайф. Почему же Турецкий не испытывал кайфа от вчерашнего… или позавчерашнего? возлияния. Видать, знатного, раз голова, словно чугунок – не повернешь без боязни потерять равновесие…
Турецкий обиделся на кота, у которого не болела голова, и мутным взглядом уставился на настенные часы. Висят, тикают… Довольно громко. За что такие страдания? Это они своим грохотом разбудили его! Снять немедленно и выбросить на веранду! Но для этого нужно встать. Опять же – приложить усилия. Хрен с ними, пускай висят. От них хотя бы польза. Так, который час? – напрягся Турецкий и сумел сфокусировать свой взгляд на циферблате. Пять часов. Скорее дня, чем утра. Поскольку слишком много солнца.
Встать все-таки придется. Мало ли что произошло за это неопределенное время? И все мимо!
Турецкий осторожно встал, подошел к окну и облокотился обеими руками о подоконник, потому что закружилась голова. Что-то совсем хреново… Раньше голова у него была покрепче. Как ни крути, а возраст берет свое. Когда размениваешь полтинник, почему-то молодецкая удаль идет на убыль… – горестно подумал он. Взгляд его упал на компас, который сиротливо лежал на подоконнике. Нужная вещь, – мелькнула мысль. Наверное, Вася оставил. Вот что подскажет, какое время суток показывают часы. Надо повернуть его стрелочкой сюда…Север там…Запад там…Солнце на западе…Турецкого наконец озарило. Семнадцать часов ноль пять минут! Дело идет к вечеру. Уф, даже устал. Но хорош, хорош, котелок еще варит, с временем определился. Да, а число? Число-то какое? В этом доме есть календарь? Хотя какой от него толк, если он не помнил – вчера или позавчера он так нализался?
Надо бы прошвырнуться по дому, поглядеть, может, есть живой человек какой… Хотя тихо. Слишком тихо в доме. Ни единой души. Кликнуть нужно народ, пускай отзовется живая душа.
– Тетя Валя! Ира! Ирочка! Где вы, люди?
И голос чужой, как будто им уже давно не пользовались. Хриплый, противный… А ведь узнаваемый. Мой голос, осенило Турецкого, и он решительно отправился в соседнюю комнату, куда повели его ноги.
Ноги вели к серванту. Что ждет нас в этом волшебном шкафчике? – тихо пробормотал под нос Турецкий и открыл дверцу. Бутылочки стояли красивые, фужеры хрустальные. Добрые люди позаботились о страждущей душе. Даже не верится.
Какое разочарование! Не зря не верилось. Бутылочки-то пустые… Все абсолютно. И зачем тогда их хранить, только душу травить? Зато записка прилеплена к дверце. Почерк знакомый, Ирочка писала. Ну-ка, ну-ка, что там любимая жена насочиняла? Вот те на! И тут разочарование!
«Турецкий, хватит пить! Я тебя очень люблю, но это уже невозможно. Мы с Васей приняли решение и уезжаем домой. Передай Антону, что он показывает плохой пример сыну. Ирина».
Какая строгая и нетерпимая у него жена! Турецкий в отчаянии обхватил голову руками и тихонько взвыл. Уехала… Бросила его одного, а ведь он страдает! Да, а почему одного? Тут ясно написано, что нужно передать Антону какие-то слова…
– Плетнев! – заорал Турецкий и прислушался к своему голосу. Вроде бы прорезался уже свой, по-настоящему родной голос. – Плетнев!
Нет ответа. Тихо в доме. И Плетнев куда-то подевался. Кстати, а вроде бы что-то неприятное было связано с Плетневым. И с неожиданным отъездом Ирки. Как-то все было очень неприятно взаимосвязано. Какой-то очередной клубок противоречий и обид… И, наверное, обида была столь велика, что Ирка даже не стала прощаться, а просто смылась. Прихватив с собой чужого сына Васю.
Между прочим, в самый раз и ему самому обидеться на жену. Как так, безо всяких вразумительных объяснений бросить мужа, а законного отца Плетнева лишить его собственного сына Васи? Наверное, причина более серьезная, чем пьянство Турецкого. Он всю жизнь пьет: по праздникам и когда нужно расслабиться. В жизни столько огорчений. Надо же как-то снимать стрессы. Ирка по магазинам шляется, объясняя, что, транжиря деньги на всякую дребедень, активизирует гормон радости, серотонин. Надо же, какая хитрая, даже научный термин подобрала, оправдывая свою пагубную для семейного бюджета страсть! А Турецкий позволяет себе совсем немного, и то его критикуют как злостного алкоголика. Но между тем он и работает как вол. Даже на чужой стороне, хотя никаких обязательств не брал улучшать криминогенную обстановку края…
Турецкий неверными шагами направился во двор к рукомойнику. Сейчас в самый раз вылить на себя ведро воды. Действует безотказно. Сразу мозги прочищаются.
Действительно помогло. Во всяком случае, настолько, что Турецкий вспомнил о мобильном телефоне, и логическая цепь его размышлений привела к тому, что таким образом можно отыскать Плетнева. Если только тот свой не выключил. Но вот какая пакость – Антон телефон отключил-таки. Гуляет где-то и не подозревает, какой беспощадной критике подвергла его Ирина в своем прощальном послании. Счастливчик…
Турецкий причесался и собрался уже заходить в дом, как калитка открылась и во двор решительно зашла женщина. Не покричала с улицы, как полагается чужим людям, можно ли зайти, не поинтересовалась, есть ли хозяева? Не погремела щеколдой на крайний случай. Просто бесшумно отворила калитку и появилась, как дива из волшебных сновидений. И вид у нее был такой, что Турецкий разве что не открыл рот. Во всяком случае, глаза вытаращил. Женщина была чудо как хороша. Чуть-чуть уставшая, но это было ей даже к лицу, придавало некий оттенок томности.
– Здравствуйте, – лучезарно улыбнулась она ему, и Турецкому захотелось прикрыть глаза от этой ослепительной улыбки. – Я ищу Александра Борисовича Турецкого и, надеюсь, уже нашла.
Она первая протянула ему руку, и он пожал ее, почувствовав крепкую, но одновременно холеную ладонь. Как-то до сих пор ему не приходилось думать о женской ладони, что она может быть холеной. Руки – другое дело. Его Ирина тоже за руками следила, все-таки бывший музыкант. Делала домашний пилинг, мазала кремом и после таких процедур по вечерам посуду уже не мыла. Доверяла Турецкому. Так и говорила: «Я тебе доверила помыть посуду. А ты опять не помыл…» Стыдила его.
Кожа на ладони этой женщины была такой гладкой и нежной, что он немного смутился. Будто невзначай разгадал чужую тайну. На красивом загорелом лице сияли мягким светом карие глаза, и у них был необыкновенный оттенок, это уже совершенно потрясло Турецкого. Он вспомнил, что небрит. Слава богу, хоть успел расчесать влажные волосы. Но рожа, наверное, помятая, а так хотелось соответствовать этой прекрасной даме!
– Чем могу служить? – тем не менее как истинный джентльмен спросил он и даже попытался шаркнуть босой ногой в разношенных сланцах.
– Меня зовут Анна Владимировна Гущина, – представилась дама. – Я к вам приехала из Ставрополя.
– Неблизкий путь, – удивился Турецкий.
– А уж какими путями я на вас вышла – это отдельная история, – опять улыбнулась чаровница. И Турецкий поверил, что такая женщина может горы свернуть, если ей что-то нужно. А уж из Ставрополя в Новороссийск прикатить для нее плевое дело. Даже если предстоит встреча с чужим небритым мужиком, но почему-то ей необходимым.
Взгляд ее чудных глаз тем временем стал тверже, она внимательно изучала его, и Турецкий сильно сомневался, что в таком виде сможет произвести на даму благоприятное впечатление.
«Пьет, – констатировала Анна, – но не безнадежен. Как раз после бодуна. Надо его расшевелить, а то половину пропустит».
– Извините, ради бога, я не успел побриться, – на всякий случай стал оправдываться московский суперследователь. – Отпуск, знаете ли, расхолаживает. Хочется отмахнуться от некоторых опостылевших обязанностей.
– Пусть вас это не волнует, – прощебетала новая знакомая. – Когда я в отпуске, если не нужно выглядеть, тоже допускаю вольности – не пользуюсь косметикой. Иногда напиваюсь…
