скачать книгу бесплатно
Лицо 2. Он спёр скутер!
Лицо 3. Во падла! (выхватывает телефон). «Я знаю, что вы меня обманете. Скутер мой. Я его забрал».
Лицо 1. Он издевается?
Незнакомка. Мальчики! То, что вы сейчас делали, это… антигуманно! Разве можно втроём нападать на…
Они уже ничего слышали. Есть ситуации, в которых бессильны любые слова. Старшеклассники срываются с места и пускаются наутёк. Славе теперь точно не поздоровится, если они его найдут. Кит стонет от боли в затылке. Над ним проплывают встревоженные облака, и их соединение в пустоте в конечном счёте приведёт к распаду. Something in the way. На каком из этих облак теперь живёт Курт Кобейн? Состояние спутанного сознания. Наверное, у него сотрясение или что-то вроде того. Лицо склонившейся над ним женщины кажется произведением искусства. Длинное белое платье из-под расстёгнутого пальто. Мелкие кудряшки каштановых волос. Очаровательная улыбка. Вселенная становится обителью чистого вдохновения. Гигантский земной шар сжимается до точки в конце повествовательного предложения. Утопающий хватается за соломинку и неожиданно выкарабкивается. Кит цепляется за протянутую руку незнакомки.
Кит. Не подскажете, сколько сейчас времени?
Незнакомка. Полпервого. А это для тебя так важно?
Кит. Не то чтобы. Просто, кажется, я прогулял урок литературы.
Незнакомка. Если тебя это утешит, мы с тобой вместе прогуляли один и тот же урок.
Кит. Вы и есть та самая новая учительница?
Незнакомка. Вроде того. Но мой педагогический талант только что потерпел сокрушительное поражение в схватке с обычными подростками (смеётся).
Кит. Не беспокойтесь. Они необучаемые.
Незнакомка. Но учитель не может так думать.
Кит встаёт на ноги, пошатывается, но всё-таки держит равновесие. Он видит на воротнике незнакомки значок с портретом И. Бродского.
Кит. Прикольный дядька.
Незнакомка (улыбается). А то! И стихи у него тоже, кстати, прикольные. Послушай только:
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность[2 - И.А. Бродский. Я входил вместо дикого зверя в клетку…].
Кит. Мне всё равно этого не понять. Когда надо мной издеваются, я тоже должен испытывать благодарность? И христианство это я не понимаю. Не собираюсь я любить своего врага.
Незнакомка. Это дар всепрощения, и он открывается не каждому и не всегда…
Кит. Нет-нет-нет, это всё ерунда. Вот вы сами когда-нибудь кого-то ненавидели?
Незнакомка. Да.
Кит. И что, удалось потом резко полюбить этого человека?
Незнакомка. Нет, но я учусь.
Кит. Вы классная.
Незнакомка. Спасибо. Кстати, я Татьяна Васильевна. А тебя как зовут? (протягивает руку).
Кит (отвечает на рукопожатие). Очень приятно. Сильвио.
Татьяна Васильевна. Это шутка?
Кит. Ага. В списке учеников вы найдёте Никиту Сенина. Это я. Но мне больше нравится, когда меня называют Китом.
Татьяна Васильевна. Я запомню.
Они возвращаются в школу. Никита идёт в медпункт, и врач отпускает его домой. Поздравляет с днём рождения (в документах увидела). Замечательное начало шестнадцатилетней юности. Он вспоминает о подаренном скутере и не находит его у школы.
Кит сжимает кулаки и клянётся отомстить другу. Ещё никто не забивал ему глиной рот, а в его растоптанном сердце уже не осталось ни крупицы благодарности.
Пропущенные звонки от отца. Позвонил десять раз? Это совсем на него не похоже, неприятная дрожь крысой пробегает по телу. Может быть, что-то случилось? Дрожащие пальцы касаются клавиш (Боже, почему они так пищат?). Длинные гудки – никто не берёт трубку. Никита хватает рюкзак и бежит прочь. Его уже не волнует ни пропавший скутер, ни отложенная до лучших времён месть. Тяжёлое предчувствие царапает горло и убивает наповал ослабевших мотыльков внизу живота. Несколько раз спотыкается. Влетает в распахнутую настежь дверь… Неужели это его квартира?.. Мама сидит на полу, обхватив голову, и безмолвно рыдает. Никита падает на колени и пытается отдышаться. Хочет задать вопрос, но не может: где-то по дороге рассыпал слова. Наверное, карманы дырявые…
Мама. Отец…
Кит (открывает рот и жадно ловит губами воздух).
Мама. Он… (рыдает, закрывая лицо руками).
Кит. Как?
Мама. Он не виноват… Он правда не виноват… Но что нам теперь делать? Его отстранят от работы.
Кит (невольная улыбка освещает его бледно-зелёное лицо. Тошнота подступает к горлу, и он бежит в туалет).
Мама. Извини… Всё это произошло в твой день рождения…
Кит (возвращается, вытирая рот рукавом тёплой толстовки). Так папа жив? Всё хорошо?
Мама (зачем-то крестится). Боже мой, ну конечно! Как ты мог подумать?
Кит. Что же тогда случилось?
Мама. Он ехал на машине и… сбил мальчика. Насмерть.
Кит. Что? Папа кого-то сбил? Как это вообще возможно?
Мама. Он говорит, что мальчик ехал на красный. Внезапно появился перед машиной.
Кит. Тогда почему его должны отстранить из-за какого-то самоубийцы?
Мама. Нет доказательств. Точнее, водитель другой машины дал ложные показания.
Кит. В каком смысле? Почему?
Мама. Я не знаю. Но я верю твоему отцу.
Кит. Он бы никогда не соврал о таком…
Мама. С момента нашего знакомства твой отец соврал всего один единственный раз. Сказал вахтёру в общежитии, что он мой брат и должен передать очень важные вещи от мамы. Пришёл с таким огромным чемоданом! Якобы я сама донести не смогу, поэтому ему надо подняться. А потом мы заперлись в комнате и всю ночь смотрели фильмы ужасов.
Кит (закатывает глаза: он слышал эту историю около пятидесяти раз – не меньше – и никогда не верил, что его отец обманом проник в мамину комнату, чтобы смотреть фильмы ужасов). Да знаю я, ма. Он никогда не врёт.
Напряжённое ожидание, отдалённые голоса с лестничной площадки, приглушённый собачий лай, а в ванной комнате протекает кран… Двое молчат, не решаясь сдвинуться с места и разойтись по комнатам. Мать крепко сжимает руку сына, видит его разбитую губу и пятна на одежде, но ничего не спрашивает. Они слышат знакомые шаги – медленные и тяжёлые. Мама вскакивает с места…
Отец (бросается к сыну). Я так испугался! Я думал, что это… что это… (голос прерывается; Кит никогда не видел отца таким… слабым).
Кит. Со мной всё в порядке, папа. Как ты?
Отец. Но это ведь был тот самый скутер… Как он вообще оказался у этого мальчика? Зачем ты разрешил ему?
Кит. Мой скутер? Значит, ты говоришь, что тот мальчик… (снова задыхается: в этой тесной квартире нечем дышать).
Отец. Так ты не знал? Он вообще не умел водить… Он не смог затормозить, а я не успел его заметить… (говорит медленно и несвязно; стеклянный взгляд устремлён в потолок; почти не моргает).
Кит. Он умер… Слава умер… Как же так? Я сам должен был ему отомстить! Как же так… (чувствует головокружение. Снова тошнит, но уже нет сил бежать в туалет. Кажется, у него сотрясение мозга).
Отец. Он поехал на красный… Я не успел его заметить… Он так внезапно появился… Он не должен был умирать…
Кит. Слава умер… Это неправильно! Я должен был отомстить… Что же теперь делать? Он просто умер и не дождался моей мести…
Отец. Зачем я вообще купил этот скутер… Если бы я не купил его, ничего бы не случилось… А если бы на месте этого парня был Кит? Если бы Кит…
Кит. Нужно было догнать. Нужно было вернуть скутер. Если бы я смог защитить себя, ничего бы не произошло… Я должен был оказаться на его месте.
Отец. Если бы вдруг Кит…
Кит. Если бы я…
Занавес опускается. На чёрном экране – белые буквы, которые никто никогда не читает.
***
Никита очнулся, но не сразу понял, где находится. Почувствовал лёгкое головокружение: кажется, его немного укачало. К тому же из-за неудобной позы во время сна юноше пришлось расплачиваться затёкшей шеей и болью в верхней части спины. Да, Никита всё ещё в автобусе, и раз он только что проснулся, значит, это путешествие – настоящее. Бариста привстал, чтобы немного размяться, и с сожалением подумал о чашечке американо. Как жаль, что его кофейня была теперь слишком далеко, а может быть, и вообще осталась в другой вселенной. Вернётся ли он туда когда-нибудь? Под кроссовкой что-то угрожающе хрустнуло, и Никита с ужасом увидел окончательно сломанные часы, которые он несколько лет носил на цепочке. Да, они всё равно давно не ходили, и никакие новые батарейки тут не помогали, но юноше эти часы были особенно дороги. Как они могли разбиться и что случилось с цепочкой?
– Давай вечером с тобой встретимся, будем опиум курить-рить-рить, – чей-то неприятный визгливый голос вывел юношу из оцепенения. Никита вырвал из ушей нахального мальчика наушники.
– Не мал ещё такие песни распевать? – юноша задыхался, его лицо побагровело, и он понимал, что не может держать под контролем собственные эмоции. Хотелось ударить маленького вредителя, который повесил себе на шею Никитину цепочку. И как они могут быть тёзками? Нет, Никита никогда не был таким же наглым и одновременно невозмутимым. С подобными равнодушными лицами и совершаются самые страшные преступления на земле.
– Чего тебе? – процедил сквозь зубы Кит. Он помрачнел, и даже веснушки казались тёмными, как будто их кто-то покрасил ради шутки. Его и без того маленькие глаза превратились в две злобные щёлочки, и от этого дьявольского взгляда кому угодно стало бы не по себе. Никита отстранился и отступил шага на два-три, потому что близость с маленьким монстром во плоти сводила его с ума.
– Зачем ты взял мою цепочку? – тихим охрипшим голосом спросил Никита. На лбу выступила испарина, а в висках раздавался оглушительный бой невидимого барабанщика. Юноша понял, что ещё чуть-чуть – и он упадёт в обморок.
– Понравилась, – развёл руками Кит. Аргумент звучал весьма убедительно; создавалось впечатление, что этот мальчишка присваивал все понравившиеся ему вещи.
– Но это мои часы. Нельзя брать чужое без спросу!
Несчастный кофевар с красным лицом сжал кулаки.
– Ну и что? Я же взял только цепочку. Часы вот мне не нужны. Они всё равно не ходят. А цепочка ничего такая.
Никита посмотрел на разбитый циферблат и застонал. Он вдруг понял, что вместе с этими часами сломалось что-то и в нём самом, и это невозможно починить – придётся выбрасывать на помойку.
– Ну хочешь, забирай обратно свою цепочку, – смилостивился мальчишка, только я всё равно её потом возьму. У меня руки сами тянутся к чужим вещам. Короче, я клептоман, – и с этим чистосердечным признанием Кит снял с шеи золотую цепочку.
– Оставь себе, – Никита пересел на заднее сиденье, подальше от наглого пассажира. Какой смысл в этой дурацкой цепочке, если часы сломаны? Может быть, вся его жизнь теперь тоже сломана, потому что он не сдержал обещания.
После автомобильной аварии отца всё-таки признали невиновным. Нашлись свидетели, которые подтвердили, что подросток сам резко выехал на дорогу, когда зажёгся красный свет. Каждый мог оказаться на месте водителя, поэтому полицейского не отстранили от работы. Правда, родители погибшего называли всю эту историю «нелепой выдумкой» и кидали в почтовый ящик Сениных письма с оскорбительными комментариями. Иногда Кит опережал отца и, не вскрывая конверта, сжигал, но это получалось не всегда. Мысль о мести больше не вызывала у мальчика прежнего восхищения. К тому же Сильвио всё-таки не убил того генерала, а родители его однодневного друга в конце концов разрушили жизнь слишком совестливого полицейского. Но ведь это не помогло им вернуть сына? Зачем же тогда уничтожать другого человека?
Через два месяца отец уволился, сказал матери, что с него хватит и он больше не может подвергать опасности жизнь других людей. В ту минуту Кит не понял его слова; не понимал он и бесконечные жалобы отца на несмываемую кровь на руках. Кумир его юности, самый сильный человек на земле, герой, который соврал лишь один раз в жизни, начал пить – коньяк, виски, водку. Выбирал только самые крепкие напитки и доводил себя до беспамятства. Но наутро воспоминания возвращались, приходилось идти в магазин за очередной бутылкой и ставить опостылевшую жизнь на бесконечный повтор. Мать плакала каждый день, хотя и продолжала выполнять привычные действия на автомате: готовила еду, продавала косметику в магазине и даже иногда играла на скрипке. Но сама она перестала надевать красивую одежду, которую так любила раньше, слегка подкрашивала тушью ресницы и почти сразу смывала. Какой в этом смысл, если женщина не могла подавить слёзы, вновь и вновь выступавшие на воспалённых глазах?
Кит всё чаще не ночевал дома; он искал случайных друзей и пропадал на вечеринках, где почти всегда чувствовал себя лишним. Не таким, как другие, но мечтал стать одним из них. А потом – тошнотворный запах хлорки, грязные однотонные стены, старая скрипучая кровать и безжизненный скелет под капельницей. И этот скелет – его отец с пустым равнодушным взглядом.
Задавленное нейролептиками сознание отрицало убогую действительность. Он почти не разговаривал и только однажды сам позвал к себе сына. Этот диалог звучал в голове Никиты так же отчётливо, как если бы он состоялся вчера.
– Они мне дороги. Поможешь их сохранить? – высохшие пальцы коснулись руки Кита, и через мгновение в его ладонях появились старые часы на золотой цепочке.
– Все мои счастливые моменты – вот тут, – отец постучал по циферблату. Стрелки застыли в таинственном и печальном безмолвии.
– Я сохраню их, – Кит повесил цепочку на шею.
– Обещаешь? – голосом капризного ребёнка спросил отец.
– Конечно.
– Моя бабушка подарила мне их в день своей смерти. Она была настоящей волшебницей. Помню, как улыбалась тогда… будто ничего не произойдёт… и сказала, что всё её волшебство – в этих часах.
– И тогда ты спросил её, умеет ли она останавливать время, – продолжил Кит, который уже не раз слышал эту историю.
Отец улыбнулся.
– Да, и она ответила, что может.
– И ты попросил, чтобы она сделала это прямо сейчас.
Отец кивнул. Подушка, на которой он лежал, вымокла от беззвучных слёз. А за окном притаившийся дождь готовился опуститься на спящий город.
– Прабабушка остановила часы и…
– Всё равно умерла.
– И с тех пор эти часы перестали ходить, хотя ты менял батарейку и даже носил их в ремонт.
– Это значит, что она остановила мгновение.
– Я их обязательно сохраню. До конца своих дней.
