скачать книгу бесплатно
Челюсть моя отвисла, рискуя навсегда попрощаться с зубами.
– А на ГЗ, Главную Землю, Вам надо не меньше мешка картошки. Или, опять же, помидоров. Яблок можно вполовину меньше. А виктории, или клубники какой, достаточно стакана. Но где Вы все это возьмете? Вы же не сын водяного магната?
Я повернул голову влево, окинув еще раз взглядом широчен- ные просторы вокзала будущего. Теперь я заметил, что многие шли с черными сумками, пакетами. Мешками.
А сверху по дальней стеклянной, отражающей блики, черной стене плыла очередная афиша. Крупные зеленые и оранжевые буквы.
«Эр–помидоры Зэт–77. По вкусу не уступающие настоящим. Всего за 200 граммов воды вы можете приобрести…».
– Так будете брать? – не устающая улыбаться очаровательная чернушка занесла палец над полупрозрачной клавиатурой, появившейся в воздухе.
– У меня только это, – растерянно пробормотал я. И вытащил из кармана случайно завалявшийся там и уже окончательно засохший кубик «Галины Бланки»*.
Затем опустив голову еще ниже, я развернулся и двинулся прочь. Искать укромный уголок, где можно запустить временной контур для скорейшего возвращения.
– Погоди! Эй! Ты не заболел? – веселый (да они тут все веселые, может, правда, они все наркоманы) молодой человек лет 25–ти в разноцветной клетчатой кепке с двумя фонариками на ушах, обратился ко мне. Он стоял неподалеку, разговаривая с другим диспетчером, и невольно слышал мою историю. – Это же раритет! Но еще главнее другое! Да в этой бесценной штучке настоящее мясо! И его больше, чем в нашем среднестатистическом недельном рационе! Ты понимаешь? Да, за него можно…
– Бери, – как–то грустно я протянул ему в руки кубик, через силу постаравшись улыбнуться.
И, перехватив собственный саквояж с портативной машинкой времени, отправился дальше.
Отправился назад.
Думая о несбыточных мечтах и о причинах их реализации. Думая, что и будущее имеет все шансы оказаться неправильным.
Например, где они все-таки берут помидоры? На приусадебных участках Земли-XX?
– Эй! Гражданин! Вы будете оплачивать заказ, или нет? – Внезапно на меня прикрикнула девушка, сидящая на кассе, и я словно очнулся. Эта девушка была совсем не индианка, а обычная русская девушка, и она пробивала счета в общепитовской столовой проходящим посетителям, желающим недорого перекусить. Я взглянул на собственный поднос и увидел небольшую прожаренную котлетку. Может, в ней не было мяса, но точно присутствовал его запах.
Вот только в моих карманах не было в наличии не только желтых кругляшков, но даже ни единой копейки.
Разрешите удивиться
Профессор Можайкин был очень веселым человеком. Все открытия делал с такой легкостью и беспечностью, словно бумажные самолетики и пускал их в разные стороны. Весь остальной ученый народ бегал, подбирал бумажные модельки и ломал голову – как такое можно было придумать?
Какие открытия? Об этом не смогу рассказать. Я плохо разби- раюсь в физике элементарных частиц. Да и в физике вообще. Выражение «Магнитно-частотный резонанс» вызывает у меня завихрение мозгов. Зачем мне эти открытия? Пока они не нашли полезного применения. Как я смогу этим «резонансом» почистить себе ботинки или сварить кофе, не вставая с кровати? Так что извините – не интересно. И фокус, который показывал Можайкин, тоже не произвел впечатления. Подумаешь, яблоко исчезло прямо на глазах. А через пять секунд оно вернулось, но уже надкусанное. Тоже мне фокус. Настоящий фокусник это бы сделал лучше и красивее. А пытаться убедить, что это был совсем не фокус, а перемещение во времени, так это совсем для дурачков. Я что вам – ребенок? Решили пошутить – не на того напали!.. Но так я думал раньше…
Много еще непонятного нам рассказывал профессор, иногда интересного, а иногда совсем не из той оперы. Не знаю, как папе, но мне казалось, что Петр Сергеевич совсем из другой галактики прилетел. А он улыбался, видя наше непонимание, и говорил: «Пора сварить гладиолус». И шел на кухню, ставил кастрюлю с водой на огонь. После чего мы все вместе: я, мой друг Саня, папа и папин друг, Петр Сергеевич, садились пить чай.
Нет, чай не из гладиолусов. Нормальный черный чай «Акбар» с лимоном. А «гладиолус» – это любимая присказка Можайки- на, обозначающая человеческую глупость, и нежелание получать новые знания.
Почему-почему? Потому, что гладиолус. Вот и все объяснение. В мире все четко и слаженно работает.
Уже открыты практически все законы Вселенной. Удивляться чему-то новому почти не приходится. И только глупость достойна восхищения. Она одна не перестает выводить мозг из равновесия.
Об этом постоянно любил говорить профессор. О том, что не- возможно сконструировать искусственный интеллект, так как для этого необходимо придумать генератор глупости. Но это совсем другая история. Можайкин, разочаровавшись в создании нового разума, купил декоративный кактус и придумал машину времени.
Буквально за один вечер.
Как-как?.. Очень просто. Потому что,.. э–э… открытие давно лежало на поверхности. Только страх человека не позволял сделать еще маленький шаг.
Ведь учеными уже доказана невозможность путешествий во времени. Как можно пойти против науки?
«Ты понимаешь, к чему это приведет?» – кричал папа, Николай Борисович Замятин, обычно спокойный и добродушный. Третий год писал кандидатскую и терпеливо сносил все тяготы жизни. Работа ассистентом на кафедре, подработка учителем физики. И ночные смены за компьютером в поисках темных энергий. Кажется, так он говорил о своей работе.
«Нарушение квантовой сингулярности. Сдвиг дуальной оболочки! Это будет взрыв, в миллионы–миллиарды раз превышающий Хиросиму», – сказал папа про машину времени.
«Смешно. А значит, глупо, – отвечал Петр Сергеевич, рассматривая песок под микроскопом. Он выбирал почву для своего любимца-кактуса. – Природа не допустит нарушения баланса. При запуске сингулярной линии она проявит свою многовариантность».
Мы с Санькой ничего не понимали в их разговоре. Но покопались в Интернете и нашли книги. Герберт Уэллс был первым, кто попытался представить машину времени в действии.
– Андрюх! Прикинь, как здорово, – шептал в три часа ночи Санька, выглядывая из-под одеяла и закрывая ладошкой фонарик. – Слетаешь в 2300-й год, а там все люди уже в роботов превратились. Или в динозавров.
– А может, инопланетяне завоюют мир? – ворчал я, подавляя зевоту.
– Не! Пусть только попробуют…
***
И вот наступил долгожданный день. Воскресенье, 17-е апреля 2013 года, когда Петр Сергеевич пришел с букетом цветов, подарил его маме и крепко пожал руку папе. Потом посмотрел на нас с Саней и хитро прищурился:
– Ну, что? К боевому заданию готовы? На вылет межвременного десанта?
Мы раскрыли рты и замерли, боясь спугнуть неожиданно прилетевшее счастье. Это же надо такому случиться! Да все пацаны во дворе обзавидуются.
– Только недолго! – заявила мама, вытирая руки о фартук. – Завтра детям в школу. Контрольная по физике. 9-й класс заканчивают, надо бы оценки подтянуть…
Но что нам контрольная? Когда такое приключение! И мы отправились в путь.
В гараж профессора. Там он спрятал свое изобретение. Зачем – никто не знал. Может, в институте было много желающих слетать в прошлое и выиграть на скачках? Или в будущее, и привезти оттуда живого инопланетянина?
Гаражная дверь была бронированной. Внутри светящихся красных линий сигнальной системы механический голос произнес: «Ключ?», на что Можайкин довольно беспечно ответил: «Спрячь его в тучу, а потом и получишь. Открывай!». Зажегся свет, и мы увидели «Запорожец». Да, тот самый, древний. Точнее, увидели только кабину от Запорожца. Без колес. На крыше и на багажнике металлические диски. Подвешен трехцветный флажок России к антенне. И на лобовом стекле перламутровое пятно грязи.
– Да-да, не успел еще подумать о дизайне. Залезайте, – профессор обежал вокруг автомобиля и похлопал по дискам.
– Кажется, ты не подумал еще кое о чем…
Папа недоверчиво разглядывал детище советского автомоби- лестроения, на что Петр Сергеевич прищурил брови и кашлянул:
– Думаешь?.. Знаешь, с какой скоростью вращается Земля вокруг Солнца? Около 100 тысяч километров в час! Если аппарат не привязан к точке отсчета, то переместишься не только во времени, но и в пространстве. И не на плоскости Земли. Так что несколько секунд гарантированно будем летать в открытом космосе.
Я не задумывался. Может, это была величайшая ошибка. Но папа не испугался. А мама разрешила. А нам с Саней было жутко интересно. Что еще надо?
– 1983-й год. Май, 13-е. 11:30, – торжественно объявил профессор Можайкин, смахивая пыль с панельной доски.
– Только прошу, очень прошу тебя – не лезь… не лезь туда, – голос у папы стал неожиданно печальным, он схватил за руку своего друга, и начал трясти его.
А я задумался. Чего они там забыли? Прошлый век. Если и лететь в прошлое, так во времена мамонтов и неандертальцев. Когда огонь зажигали без спичек и зажигалок. Когда от хищников спасались с помощью луков и каменных топоров. И когда деревья умели говорить.
– Я только посмотрю… совсем немного, – прошептал Петр Сергеевич. Но было и ежу понятно, что он собирается сделать.
Хочет изменить ход истории.
Ведь в 1983-м, как я вспомнил, у Петра Сергеевича умерла жена. По глупости.
Из-за врачебной ошибки.
То ли лаборанты анализы перепутали, то ли хирург не туда посмотрел.
А Петр Сергеевич так мечтал иметь семью, детей. И больше он ни с кем не захотел связывать жизнь.
В полураскрытую гаражную дверь светило Солнце. С улицы доносился веселый щебет воробьев, абсолютно не озабоченных проблемами жизни.
– Поехали, – решился профессор и нажал на кнопку. Ширк…
Щебет воробьев прекратился.
Но только на секунду, пока что-то просвистело в ушах. А потом все вернулось к прежнему состоянию.
Та же тесная кабина и специфический запах кожи кресел. Те же лучи света, пробивающие сквозь незакрытую дверь. Только в теле появилась некая пустота.
Легкость и желание взлететь.
– Свершилось! – радостный папа неожиданно помолодел. Морщинки
разгладились. Блаженная улыбка осветила все лицо.
– Ничего необычного, – заявил Петр Сергеевич. Он тоже стал выглядеть моложе, седые волосы сменились на черные, и попытка скрыть радость у него плохо удавалась. – Удивляться нечему. Сейчас наши физические оболочки испытывают потребность вернуться к исходному состоянию. И омоложение организмов, – убедительное доказательство этому. А некоторые из нас, – профессор посмотрел на меня и покачал головой то ли с сожалением, то ли с ехидцей, – превратились в подобие мыльных пузырей. Так что сейчас вам надо проявить максимальную осторожность.
– Как во сне, да? – я обернулся к Саньке.
– Ага! – он ощупывал себя, убеждаясь, что еще на месте. – Ущипните меня!
– Ха! А вдруг лопнешь!
Мы начали смеяться и пихать друг друга. Осязательные наши рефлексы остались в норме.
Ну, почти в норме.
– Спокойно, всем приготовиться. Выпускаю шасси, то есть колеса, и поедем, посмотрим наше «светлое прошлое»…
Как во многих фантастических фильмах, раздался щелчок – сработала автоматика, из поддона выдвинулись спрятанные колеса, и наш автомобиль поднялся на четверть метра выше. Став обычным и заурядным «Запорожцем», «любимцем» автомобилистов-старожилов. Но об этом раритете должна быть совсем другая история.
Через полчаса мы были у больницы. По пути мы с любопыт- ством глазели на маленькие смешные дома, очень старые и пузатые автомобили, и людей, одетых в однообразные сине-серые тона.
– Здесь, – профессор остановился рядом с вестибюлем и машиной скорой помощи, – у нас еще есть 15 минут. Из лаборатории молоденькая девушка с каштановыми волосами принесет анамнез, надо проследовать за ней, и проследить… 3-й этаж, 317-я палата. А операционная на 2-м этаже…
Я отошел за машину скорой помощи, чтобы не мешать санитарам. Почти посреди асфальта росла липа. В маленьком огороженном квадратике вытоптанной земли. Болталась на дереве подломленная ветка, готовая упасть. А вокруг нее кружила пчела. На минуту я заинтересовался, что она будет делать. Ведь никаких цветов рядом нет. Еще очень рано. Солнце пригрело, и глупенькая пчелка отогрелась и захотела немножко перекусить. Ошиблась сильно, бедняжка. Но тут она неожиданно спикировала на меня. А я не успел пригнуться.
Я опоздал на доли секунды.
Поднимаясь и отряхиваясь, я еще долго хлопал ладошками по спине, по груди. Надеясь на чудо.
Но нет. Пчела, продолжала летать сзади, описывая круги.
Она пролетела СКВОЗЬ меня, даже не заметив моего существования!
Я потянулся рукой к сломанной ветке…
– Что ж… Природа снова оказалась умнее, – мудрый папа еще раз попытался схватиться за руку проходящего врача, и снова безуспешно.
– Эх, чего я еще мог ждать? – Петр Сергеевич что-то загрустил. Таким мы его очень редко видели, – Многослойность времени. Мы здесь все, как мыльные пузыри. Надо возвращаться.
– Неужели ты так просто сдашься? Как же вера, убежденность и твой юмор, который города берет?
– Это не борьба. Это научное постижение истины. По–другому и быть не могло. Мы же знаем, что историю переделать нельзя.
А мы с Саней уже вовсю бегали, прыгали, и после очередного прыжка я вдруг полетел…
Я чуть не задохнулся от восторга! Это же здорово!
Мы проскальзывали сквозь деревья, птиц, провода, словно через облака. Летали наперегонки.
– А мы сами не растаем? – озабоченно спросил Саня, – Петр Сергеевич предупреждал…
– Давай еще чуть–чуть. Они без нас не улетят. А мы еще сквозь стену попробуем? Ага?
Мы стояли на крыше, рассматривая зеленый парк с больничными корпусами. Хотелось залететь внутрь какой-нибудь пала- ты и привидениями поноситься по ней, а можно было пролететь через чердак, или просто взлететь очень высоко и достать крыльев самолета…
– Вот вы где! – К нам подлетел папа вместе с профессором.
– Молодцы! – похвалил Петр Сергеевич. – Наслаждаетесь жизнью в ее любых проявлениях…
– Но ты сам говорил, что в любой момент… – негодовал папа.
– Да-да! И мы уже давно могли раствориться.
– А может, и не растворимся! – высказал я собственное мнение.
– Да, Андрей, может быть. Но если ты любишь рисковать, то тебе пора становиться цветоводом. Будешь выращивать гладиолусы. Твоя пчела, про которую ты сейчас рассказывал, рискнула сделать пробный полет не в сезон. И где она?
– Ну, а если есть что-нибудь… какой-нибудь предмет здесь, на который мы сможем повлиять, – продолжил спор Саня. – Или экстрасенс какой-нибудь, которые привидения видит.
Я чуть не рассмеялся… Выдумает же друг такое. А профессор подхватил идею:
–
…видит привидения, общается с Наполеоном и подсказывает Архимеду, как надо нырять в ванну, чтоб его осенило. Поверь мне, друг мой любознательный, здесь нас никто и никогда не увидит, и не услышит.
