скачать книгу бесплатно
Я очнулся от воспоминаний, и заметил, что солнце уже взошло, заливая нашу грешную землю светом и теплом. Пора вернуться домой. Отец, мать и Толя, наверняка, уже ушли на работу. Дома остались только невестка Надя и племянник Андрюха.
Надежда – очень чуткая натура, по одному взгляду она может определить какое состояние души у собеседника. Вряд ли она сейчас начнёт приставать ко мне с расспросами и душевными разговорами. Но мне всё равно не хочется идти домой. Андрюшка ещё спит, и в доме царит тишина. Лучше, займусь я колкой дров. Не растерял ли я навыки за время проживание в городе? Город и деревня! Вечная тема для споров и разговоров. Горожане почему-то уверенны, что в деревне легче жить. Тут и воздух чистый, и вода без примеси хлора, и продукты свои, не покупные. Жители деревень знают истинную цену этим продуктам. Здесь нет свободного времени. Работа и работа. Особенно летом. С утра до вечера. До полного изнеможения. Ни книгу почитать, ни телевизор посмотреть. А если и выпадает это время, то не остаётся уже ни сил, ни желания. Усталость в прямом смысле валит тебя с ног. В городе в этом плане намного легче. Знаю по себе. Приду с работы в общагу, приму душ и лежу. Читаю. Тепло, светло, мухи не кусают – жить можно. По вечерам сходишь куда-нибудь. Выбор большой: кинотеатры, дискотеки, выставки, музеи. Видеосалоны и стадионы. Да уж, не сравнить с деревенским клубом: два раза в неделю кино, и по субботам танцы. А в остальные дни маются и шатаются по улицам и чужим огородам. А библиотека? Искушенному читателю здесь делать нечего. Всё давным-давно читано перечитано. Вот и решайте: где лучше, а где… Варианты я предоставил. Вообще-то, я стараюсь избегать тривиальности, но в голову так и просится банальность: «Там хорошо, где нас нет».
– Привет! – вдруг раздаётся за мой спиной нежный голосок.
От неожиданности я едва не выронил топор. Этот голосок мне очень знаком. Обернулся, так и есть: Мария. Моя соседка и большой друг детства.
– Привет, – я отложил топор и закурил.
– А я слышу, что кто-то дрова колет. И сразу подумала про тебя.
– Не ошиблась.
– Ага. Давно приехал?
– Нет.
– В отпуск?
– Да, – отвечал лаконично, не находя слов для длинных фраз. – Расскажи лучше о себе.
– А что рассказывать? Всё по-старому. Дом – работа – дом. Жизнь катит по замкнутому кругу. День наступивший похож на день предыдущий. Обыкновенные будничные дни.
– А праздники?
– Какие праздники? – она мило пожимает плечами. – Они ничем не отличаются от будней.
– А в личном как?
Я видел, что она ждала от меня этого вопроса. Ждала, какой интонацией я задам его. Мне было жаль разочаровывать её, но ничего не мог поделать. Вопрос прозвучал равнодушно.
– Нормально. – По её лицу пробежала лёгкая тень. – Муж хороший. Не пьёт, главное.
– Да. Наверное, это главное, – согласился с ней я.
Ох, уж эта водка! Сколько людей она сгубила. И почему люди хватаются за рюмку как за спасательный круг? Чтобы забыться и скрыться от проблем? Хотя бы на некоторое время. И в это время увидеть жизнь в другом ракурсе, в более радужном свете. Но это же утопия. Пройдёт и это время, и реальность вернётся на привычный круг. Вновь придут проблемы и дела. А от них уходить – себе вредить. От алкоголя в человеке, прежде всего, умирает ЧЕЛОВЕК. А это страшно, очень страшно. Страшно, когда в человеке не остаётся ни чести, ни совести, ни добра.
– Ну, а ты? Ещё не женился?
Я посмотрел в её глаза, уже догадываясь, как дальше потечёт разговор. Если скажу «нет», то, скорее всего, она спросит о Людмиле. А я не хочу этого. В течение нескольких часов вторые расспросы о ней – это слишком. Поэтому, и солгал:
– Скоро, думаю.
Боже, я не подумал о ней. Слишком мало времени было для обдумывания ответа. Совсем забыл о её чувствах. А может, и правильно сделал. Давно пора забыть всё.
– На свадьбу пригласишь? – голос дрогнул. Нет, она ничего не забыла.
– Приглашу.
Мы ещё некоторое время поговорили, и она ушла. А я снова принялся за дрова. С удовольствием ощущал, как мышцы наполняются приятной усталостью. Я колол чурбаки чисто автоматически. Мысленно же я вновь вернулся в прошлое.
Я намывал мотоцикл около дома, хотя он и был чистым. Нельзя сказать, что я такой уж аккуратный и фанат чистоты. Просто мне хотелось убить время. Экзамены остались позади, документы отправлены в райцентр, ПТУ. Делать особо было нечего, да и делать-то не хотелось ничего, если быть до конца честным. Я собирался поехать к соседям. Желание вновь увидеть её становилось просто невыносимым. Странно было одно: если человек влюблен – то он часто видит объект обожания в сновидениях. Но мне она так редко снилась. Я и думал о ней постоянно. Но большинство, кроме чепухи, мне ни чего не являлось во сне.
Незаметно подошла Мария, и стала наблюдать за мной. Мария – отличная девчонка. Она всего на год младше меня, и мы всё детство провели вместе. Шли года и Маша, незаметно для меня, выросла в симпатичную девчонку. Многие парни заглядывались на неё. В их число я не входил, питая к ней лишь чисто дружеские чувства. Она всегда для меня была просто соседкой и другом. Иногда мы с ней спорили, доходя даже до ругани, но тут же мирились. А спорили мы по любому поводу, и редко приходили к общему знаменателю. Каждый оставался при своём мнении, и это не мешало продолжать дружить.
– Ты что в клубе не появляешься? – спросила она меня.
– Некогда было. Сама понимаешь, экзамены, – отмахнулся я.
– Ну да, конечно, – она отвернулась и прикусила губы.
– Э! Мария! Что с тобой? Чему ты так расстроилась? Или в клубе без меня плохо?
– Нет, почему это? – она быстро взяла себя в руки. – Просто не люблю, когда мне врут.
– Я не вру никогда, – сильно преувеличивая, ответил я. За что, впоследствии, было стыдно.
Ещё в четырнадцать лет, когда формировался мой характер, и я, начитавшись книжек про рыцарей и благородных пиратов, составил свой кодекс чести. К сожалению, я не помню всех пунктов кодекса, но точно помню один: «Не врать. Ни при каких обстоятельствах, даже если от этого зависит жизнь твоя». Но мне приходилось врать. Жизнь – слишком сложная штука. Ситуации бывают такими сложными и запутанными, что иногда ложь – единственное спасение. И не только себя, но и твоих друзей, и даже просто прохожих. Каждый человек на протяжение жизни идёт на компромиссы. Без этого не возможно. Только надо знать грань, где заканчивается допустимое и начинается преступное. Нет, это не мои умозаключения. А может и мои? Я начитался столько трудов философов, поэтов и писателей, в голове крутятся тысячи имён и афоризмов, что всё смешалось. Ложь во имя правды – оправданна?! К сожалению, я это только понял сейчас. Мне бы не было тогда так стыдно за себя. И может быть, не мучили ни совесть, ни бессонница. А тогда, после слов Марии, я отвернулся и чуть-чуть покраснел. К моему счастью, Маша не смотрела в мою сторону. Но и от своего не отступила:
– А ездить в Багрянское у тебя есть время?
Я вспыхнул ещё больше. Откуда она узнала об этом? Я просто усмехнулся:
– Там девчонки классные.
Глупец! Слепец! Больше литературных слов нет. Это сейчас, спустя семь лет, я понял, каким глупцом был тогда. Хотя в то мгновения я чувствовал себя правым.
– Алексей, – меня позвала Надя, – пошли обедать. Скоро все соберутся.
Я отложил топор, и только сейчас заметил, что день был в самом разгаре. Умылся холодной колодезной водой и зашел в дом. Андрюха уже проснулся и медленно ходил в своей кроватке.
– Привет, озорник, – я поцеловал его в лобик, от чего тот широко заулыбался.
– Садись за стол, я налила тебе суп.
– Спасибо.
Как же я соскучился по вкусной, домашней пище. В городе приходится варить самому, что не всегда не только вкусно, но и не съедобно. Как-то уже привык жить на бутербродах. Ежедневно посещать кафе – накладно.
Вскоре пришли на обед родители. Мать, проходя мимо, по привычке, потеребила меня по волосам.
– Устал?
– Нет.
– Отдохнул бы, – вздохнула она. Для неё я всегда останусь младшеньким и любимым.
– Это и есть хороший отдых, – пошутил отец.
Я говорю, что отец пошутил, но не стоит это принимать всерьёз. У него отсутствует чувство юмора. Говорит старые, изъеденные молью фразы, и наивно полагает, что это смешно. По-моему мать прекрасно это понимает, привыкла за всю жизнь. Но улыбается. С натяжкой, но улыбается. Ради уважения? Уважение так легко сливается с унижением. И стоит ли прожитая жизнь таких жертв? Значит, стоит, если это продолжается. А может, вошло в привычку? Но, скорее всего, здесь присуще одна причина – взгляд общества. Всё держится на этом. Не правильно и глупо.
– Ты сильно изменился, Алёша, – сказал вдруг отец. В его голосе было озабоченность. Даже если и он заметил перемены во мне, то чего говорить и о других?
– Всё такой же, – возразил я. – По крайней мере, мне так кажется.
– Тебе это кажется, – мягко сказала мать, – тебя что-то волнует и гложет.
– Память, – буркнул Толя.
Я собрал всю волю в кулак и даже не обернулся в его сторону.
– У меня всё хорошо.
– Может, тебе поехать куда-нибудь на море, отдохнуть? – предложила мать.
– Не плохая идея, – поддержал её отец.
Ещё бы! Я никогда не видел моря. Но сейчас меня ничего не интересовало, никуда не тянуло. Мне милее сад с вишнями и яблоками.
– Я подумаю, – и вылез из-за стола. – Спасибо за обед. Пойду в сад, покачаюсь в гамаке.
И покинул дом.
В тот день я всё-таки поехал в Багрянское. Помню, что мчался словно угорелый, ежеминутно прибавляя скорость. Добрался до села наверняка с олимпийским рекордом. Но моим надеждам не суждено было сбыться: в клубе её не было. Я прождал почти час. Сидел в дальнем, тёмном уголке и не спускал глаз с двери. Уходили, приходили многие, но моей феи не было. Радужное настроение, которое доселе наполняло меня без всяких оснований, таяло снежинками под весенним солнцем. Моё терпение, наконец-то, лопнуло. Я решительно вскочил и направился к выходу, строя мысленно планы на остаток вечера. Вернуться, завалиться в родной ДК, потанцевать, может даже выпить с пацанами портвейн и почудить. Но только я вышел на крыльцо, как столкнулся с ней лицом к лицу. Это было так неожиданно, и уже не ожидаемо, что я растерялся.
Я растерялся! Ну почему это происходит со мной, я не знаю. Вроде бы и готов был к встрече, и даже к различным вариантам течения разговора, но появилась она – и всё пошло прахом. Я впал в ступор. Эта особенность моего характера не раз подводила меня. Может, ещё и поэтому я не добился в жизни никаких успехов. Может, поэтому я до сих пор одинок.
И она была одна. Но она не растерялась.
– Привет, Алексей.
– Привет, – я улыбнулся.
– Приехал в гости?
– Да.
Я не помню, как, но у нас завязался разговор. Лёгкий и непринуждённый. Я многое узнал о ней, многое поведал о себе. Мы стояли на крыльце достаточно долго. На меня напало вдохновение, и я удачно шутил. Она мило смеялась, а я любовался ею. Какое чудное время я провёл рядом с нею. И мне в один миг показалось даже, что так будет всегда. Что мы будем вместе. Но я сам всё испортил. Сам! В каком-то бешеном порыве я вдруг заявил, что приехал не просто в гости, а лишь для того, что бы увидеть её. Люда сразу переменилась в лице. Улыбка пропала бесследно, больше её в этот вечер я не наблюдал. Насупленные брови, резкий, колючий взгляд и даже голос проливал холодную твёрдость.
– Извини, но мне кажется, что я не давала тебе никакого повода, – она замолчала немного: – И не стоит ради этого приезжать сюда. Я для тебя старая. Оглянись: вокруг так много симпатичных девчат твоего возраста.
Она что-то продолжала говорить, но я смутно помню её монолог. В висках стучали её слова о возрасте, и я осознавал. Что она просто-напросто считает меня мальчишкой. И, конечно же, не верит в мою способность на большое и серьёзное чувство. Даже не помню, как мы расстались, как я возвращался обратно. Помню только, что рассвет я встретил в своём саду. И вот что странно: я в эти минуты ни о чём не думал. Со мной это бывает очень редко, если не сказать большее. Со мной такого никогда не было! Даже если я чем-нибудь сильно занят, то всё равно в голове прогуливаются сотни мыслей и идей. Но в этот предрассветный час в голове была абсолютная пустота. Просто сидел и смотрел пустым взглядом куда-то в пространство и курил. Одну за другой. Окружал меня мир тишины и тьмы, а я гармонично сливался с ним. Очнулся я от этого странного состояния только тогда, когда восходящее солнце коснулось моего лица. Заметил кучу окурков у своих ног, и, к своему стыду, не высохшие слёзы на щеках. Я плакал! Плакал! И так стыдно стало, даже перед самим собой. Тогда я еще не знал цитаты:
Не стыдись своей любви,
Стыдись измены и обмана.
И всё же Надя не выдержала (видно, вид у меня был не важный). Она пришла в сад и присела на краешек скамьи.
– Спишь?
– Нет, – я сел в гамаке и посмотрел на неё, ожидая продолжения разговора.
– Что происходит с тобой, Алексей? Может, поделишься? Всё останется между нами. А если всё держать в себе, то, в конце концов, это выльется в какой-нибудь необдуманный и глупый поступок.
Как будто глупый поступок может быть обдуманным. Я знаю, что всё останется в тайне, но почему-то рассказывать о Людмиле мне совсем не хотелось. Может не она причина моего душевного кризиса. Может, просто я устал от жизни. В двадцать четыре года? Когда всё ещё впереди, когда я только что, по большому счёту, я вступил в эту жизнь. Казалось: живи и радуйся. А тут такое разочарование!
– Я не знаю, что со мной. Помнишь, когда тебе было четырнадцать-пятнадцать лет, и у тебя формировался характер, складывались принципы, взгляды на жизнь? Помнишь? В это время такие перепады настроения. Но в основном оно плохое. Тебя всё раздражает и пугает. И полное безразличие.
– Помню.
– По-моему, такое же состояние сейчас и у меня. И не стоит проявлять настойчивое беспокойство. Я просто расклеился. Но пройдёт некоторое время, и будет всё как прежде. Будет всё хо-ро-шо!
– И часто на тебя нападает такая хандра?
Я отвёл глаза и пожал плечами. Не хотелось врать. Не хотелось расстраивать. Это длится со мною несколько лет.
– Нет. Не часто. Когда просыпается память.
– А знаешь, что я думаю? – она мило улыбнулась. – Не жениться ли тебе? А что? сразу же пропадёт безразличие и раздраженность. На это просто не хватит времени. Дела и заботы съедят твоё свободное время. Правда, некоторым быстро надоедает семейная жизнь, но только не мне. И на вопрос «почему», я не смогу точно ответить.
Я тоже попытался, и кажется успешно, улыбнуться ей в ответ.
– Дела, заботы, волнения толкают жизнь вперёд. В их отсутствии жизнь начнёт ползти медленно и однообразно. Ничего интересного в этом нет. Человеку необходимы взлёты и падения. В этом и заключается сама жизнь. В этом вся соль.
– Значит, мы тебя скоро женим? – она вновь улыбнулась.
– Позвольте, но это я уж сам как-нибудь. Без посторонней помощи.
– Хорошо, – она засмеялась в голос. – Мне приятно, что я хоть немного развеселила тебя.
Какая наивность! Неужели она не знает, как люди умело используют маски, что бы скрыть истинное лицо. За моей улыбкой и веселым блеском глаз скрывалась гримаса боли и отчаянья.
Был какой-то праздник, а может, и не было. Может, просто был выходной, но вся молодёжь в тот вечер была навеселе, и я, конечно, в том числе. Хотя слово «конечно» тут не очень уместно. Я иногда делал всё наперекор коллективу. Не знаю почему, но мои мысли и желания не всегда совпадали с общим настроем. И когда я так поступал, то про меня говорили: «Выпал в осадок». Но в тот вечер я был со всеми. И тогда я убедился. Что алкоголь заглушает боль, мысли и память. Во время дискотеки я не думал ни о Людмиле, ни о своих чувствах к ней. Захватили в свои сети ритмы музыки. Я танцевал, шутил, смеялся и без разбора обнимался с девчонками. Домой мы возвращались вдвоём: я и Мария. Ещё долго сидели на скамейке, вспоминая весёлые денёчки нашего беззаботного детства.
Дальше мне не хотелось вспоминать. Вскочил с гамака и прошелся по саду. Только сейчас я понимаю, что в тот вечер я многое потерял. Слишком многое. Может быть, даже своё единственное счастье.
Разговор как-то перешел на Людмилу. И я, в пьяном порыве, всё рассказал. Мария не смеялась надо мной, как это делали и Сергей, и брат Анатолий. Она меня поняла и даже успокаивала, как могла. Я был благодарен ей за это. Но в тоже время она тактично объяснила, что мои мечты – несбыточны, что есть предел возможности. Как оказалось, она была знакома с Людой. Так поверхностно, но знает. И мы с ней очень разные, как небо и земля, как два полюса. И ведь главное, что я это понял. Осознал, что Людмила – это голубая сказка, лёгкий розовый сон, который никогда не сбудется. Но в те минуты журавль в небе был для меня милее, чем синица в руках. Лучше всю жить прожить мечтами о ней, чем… Чем? Я и сам не знал. А может, это вовсе не упрямство говорило во мне? Нет, не упрямство! Это кричала любовь! Первая! Настоящая! Большая! Любовь, которая до сих пор живёт в моём сердце. Я был поглощен мыслями о своих чувствах, чтобы понять состояние Марии. Она была в меня влюблена. А я был этим возмущён до предела. Меня просто бесило то, что предметом её любви стал именно я. И это после того, как я узнал Людмилу!? Идеал, и только. Короче, в тот вечер мы крупно поссорились.
Утром я проснулся не только с головной болью, но и с угрызениями совести за своё поведение. Мне бы сразу пойти к Марии и попросить у неё прощение, но я и шагу не сделал. Что мне тогда помешало сделать этот шаг? Стыд? Да нет, просто я свято верил в свою правоту. А через неделю было уже поздно: Мария уехала на море, к родственникам. А я пошел работать штурвальным на комбайн. Мне эта работа очень нравилась. Хотя не об этом стоит говорить. С тех пор наша доверительная дружба с Марией сошла на «нет». Мы стали просто соседями. И виделись очень редко.
А с Людой мы встретились ещё раз. Это случилось зимой. Нас (меня, Сергея и ещё троих пацанов) положили в больницу от военкомата. Как говорится для профилактики. Положили нас в одну палату, назначили витамины в уколах и таблетках. Для нас такое положение было просто раем: тепло, светло, хорошо кормят, а главное – нет ни уроков, ни педагогов. Целыми днями мы играли в карты и слушали магнитофон.
И вот в один из таких беззаботных вечеров в палату зашел Сергей и махнул рукой, обращаясь ко мне:
– Иди, там твоя.
Я не дослушал его, вышел из палаты, уверенный, что приехала мама. Хотя время для визита было уже позднее. Когда я проходил мимо поста медицинской сестры, то неожиданно увидел её, Людмилу. В белом халате и в белом колпачке. Я и не сразу сообразил, что она работает здесь, в больнице, медсестрой. Она разговаривала по телефону, и не замечала моё присутствие. А я спрятался за угол, и стал наблюдать за ней. Мне нравился разлёт её бровей, они-то величаво сходились к переносице, то грациозно приподнимались вверх. Когда она говорила, то кончик её прелестного носика вздрагивал. Но это нисколько не портило ее, а наоборот, придавал её лицу какую-то оригинальность и привлекательность. И как красиво сочетались её белоснежное одеяние с чёрными волосами, чьи кучерявые локоны выбивались из-под шапочки. И с её выразительными глубокими черными глазами. При разговоре губки то обнажали ряд белых мелких зубов, то плотно сжимались, при этом образовывая едва заметные морщинки. Я готов был вот так стоять и любоваться ею целую вечность. Но она красивым движением положила трубку на аппарат и вздохнула чему-то своему. Дальше прятаться было не корректно, она могла в любую секунду заметить это. Я подошел к ней и сел напротив:
