скачать книгу бесплатно
– О кладе, закопанном рядовым польских войск Сенкевичем около г. Борисова, Минской губернии.
Отдельная тема – изобретения… Талант нашего народа в этом деле во все века и времена был воистину неисчерпаемым. Вот и приходилось Третьему отделению заниматься делами:
– О просьбе отставного подпоручика Василия Бородина об изобретенной им примочке для заживания ран.
– Об одежде, изобретенной 9-го класса Савровым, предохраняющей от сабельных ударов.
– О проекте действительного статского советника Магницкого о пользе употребления в войсках вместо сухарей толокна.
– О просьбе титулярного советника Никифора Деминского о доведении до высочайшего сведения об изобретенной им машине для продолжительного подводоходства.
Удивительно было бы, если бы среди всего этого вороха идей и, говоря по-современному, инноваций, не попадались бы прожекты вечных двигателей и тому подобного. Имелись и такие! В том же архиве находим дела:
– О проекте капитана греческой службы Франца Тауша относительно приведения в движение кораблей посредством особого устройства машины, заменяющей всякую движущую силу.
– О просьбе воронежской мещанки Натальи Трусовой о вызове в Санкт-Петербург сына ее часовых дел мастера Алексея Трусова для открытия секрета изобретенной им вечно движущейся машины.
– О просьбе действительного статского советника Дмитрия Самарина о доведении до высочайшего сведения об изобретенном им жизненном эликсире.
И, наконец, «вишенка на тортике». Дела, вникая в суть которых, не знаешь – смеяться или же рыдать оттого, что людям, на которых была возложена государственная безопасность Российской империи, приходилось рассматривать еще и такое:
– Просьбу отставного титулярного советника Субботина о повелении произвесть исследование о преступной связи с его женой статского советника Солоницына. (к сему делу прикосновен отставной статский советник Никитин).
– Дело по показанию прапорщика Макуцкого, что девка, содержащаяся в Поречской тюрьме, провела ночь с чиновником Раевским и вообще о беспорядках, открытых в тюремном замке.
– Просьбу модистки Конде об убеждении купеческого сына Ивана Долбешова, имевшего с ней непозволительную связь, обеспечить ее существование. Тут же и об отставном подполковнике, жаловавшемся на преследования его Конде за любовные с нею интриги.
– Просьба генерал-майора Сабира об убеждении жену его оплатить долги его.
И вот это – то, чем должна заниматься госбезопасность?! Проблемы модисток с пониженной социальной ответственностью, блудливых жен статских советников и отставных генералов – тряпок, не способных совладать с собственной благоверной? Помилуйте! После всего этого рассмотрение второй экспедицией Третьего отделения дела «По записке тверского помещика Шелехова о средствах к отвращению беспрестанно возрастающего лажа внутри государства» смотрится уже естественно. Точно – лажа какая-то, другого и слова нет!
Лучшим, по-моему, примером того, что государи российские в определенных случаях проявляли прямо-таки необъяснимую склонность к всепрощению, может служить дело Шевченко. Да-да, того самого – «иконы» украинских националистов и классика их литературы. Начну опять-таки с цитаты. Вот что писал о сем предмете в собственном дневнике управляющий Третьим отделением, начальник штаба Корпуса жандармов, генерал от кавалерии Леонтий Дубельт: «Эти господа имели намерение сделать из Малороссии государство самостоятельное и отодвинуть ее к временам Гетманщины и Гайдаматчины… При осмотре бумаг этих господ найдены в портфеле Шевченко дурно нарисованные, самые безнравственные картинки, большая часть из них составляла карикатуры на Особ Императорской фамилии и, в особенности, на Государыню Императрицу; и самые неблагопристойные стихи насчет Ея Величества. Когда спросили Шевченку: что это? – он отвечал: «Простите, вперед не буду!» …Они в 1847 году были разосланы в разные отдаленные губернии. Ныне царствующий государь простил Шевченку, он возвратился в Петербург и перестал пьянствовать потому, что допился до водяной болезни, от которой и умер. Надо было видеть Шевченку… Вообразите человека среднего роста, довольно дородного, с лицом, опухшим от пьянства, вся отвратительная его наружность, самая грубая, необтесанная, речь мужицкая, в порядочном доме стыдно было бы иметь его дворником, и вот этого-то человека успели украйнофилы выказать славою, честью и украшением Малороссии…»
Нет, представьте себе только: вы – государь… Властелин колоссальной Империи, перед которой трепещет Европа. И вашу жену не просто высмеивает, а натурально оскорбляет гнусный мужик! Шевченко ведь в своей поэме «Сон», о которой у Дубельта, несомненно, и идет речь, проходился не насчет политики, а попросту издевался над внешностью императрицы. Максимальную пикантность ситуации придает то, что этого «кобзаря» с его блудливыми пером и кистью из крепостного состояния выкупили как раз-таки на деньги царской семьи! Истинно украинская благодарность! Нет, вот положа руку на сердце, признайтесь: что бы вы сделали в таком случае с обидчиком, имея над таковым абсолютную, совершенно никем и ничем не ограниченную власть? Ладно, можете не признаваться… Николай I отправил паскудника в солдаты на территорию нынешнего Казахстана, где никаких боевых действий не велось и близко. Это, как упоминает шеф жандармов, позволило «великому поэту» благополучно вернуться в Петербург (а ведь не в Киев почему-то!) и таки успешно допиться там до смерти…
Увы, власть Империи упорно не желала видеть истинную роль тайной полиции в системе государственного аппарата. Ни выход на политическую сцену откровенно террористических организаций вроде «Народной воли», ни захлестнувшая Россию волна политических убийств, ни даже покушения на самого императора не заставили ее предпринять кардинальные меры по усилению органов безопасности. После очередного взрыва в Зимнем дворце император Александр II своим указом распустил Третье отделение, создав в Министерстве внутренних дел департамент государственной полиции. МВД был также переподчинен и жандармский корпус. Стали эти изменения эффективными? Судите сами… Они не спасли ни жизнь самого императора, ни страну, на престоле которой он восседал. Да, создавались Охранные отделения, делались попытки улучшить дело политического сыска и борьбы с терроризмом коренным образом. Однако все принимавшиеся меры были либо запоздалыми, либо совершенно недостаточными.
А ведь тянуть, раскачиваться, ограничиваться полумерами и размышлять о «меньшем» и «большем» зле было уже попросту некогда! В конце XIX века в России началось пришествие молодых людей с высокими идеями в сердцах и самодельными бомбами в руках, пылающих «праведным гневом» и одержимых мечтой о светлом будущем для всех. Идеи и бомбы – сочетание опаснейшее. В тот раз, увы, столкнувшись с «идейным террором», наша страна пошла в корне неверным путем.
Первый, по сути, в истории Российской империи классический террористический акт, имевший политические мотивы, был совершен 24 января 1878 года. Выпускница Института благородных девиц, дворянка и революционерка Вера Засулич стреляла из револьвера в петербургского градоначальника, генерал-адъютанта Федора Трепова. Так уж вышло, что заглавную страницу в историю отечественного терроризма вписала как раз девушка, да еще и «голубых» кровей. Кстати, революционный кружок, в который она входила еще до покушения, назывался «Юные бунтари». Действовал он, между прочим, на территории современной Украины.
Причиной действий Засулич послужил отданный генералом летом 1887 года приказ о порке одного из политических заключенных – что, кстати говоря, по меркам того времени было наказанием незаконным, и градоначальника, безусловно, не красящим. Нельзя не сказать о том, что случившееся всячески раздувала тогдашняя либеральная пресса, на все лады склоняя генерала и смакуя «невыносимые моральные страдания» наказанного им арестанта. Так создавалось то, что впоследствии те же либералы назовут «волной народного гнева». Нужен был только тот, кто выплеснет этот гнев на виновного. Засулич, чья революционная деятельность начиналась в организации с милейшим имечком – «Народная расправа», подходила для этого как нельзя лучше.
«До крайности впечатленная» случившимся больше полугода назад «издевательством» (как будет заявлено впоследствии на суде), юная дева явилась якобы на прием к градоначальнику по месту его службы и хладнокровно всадила в него несколько пуль в упор! Вот так в Россию пришли новые методы «политической борьбы». Трепов чудом выжил, а Засулич угодила, как и следовало ожидать, за решетку в ожидании суда и приговора. Ее деяние было квалифицировано по статьям Уложения об уголовных наказаниях, предусматривавшим лишение всех прав состояния и ссылку в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.
Самое удивительное, что состоявшийся 31 марта 1878 года в Петербурге суд присяжных Веру Засулич… оправдал! На том, видите ли, основании, что в преступлении ее «не было личных интересов, личной мести», а только «борьба за идею». Заливавшийся перед присяжными соловьем адвокат террористки Петр Александров во главу угла поставил «честный и благородный порыв», послуживший мотивом для преступления. Самое интересное, что сама Засулич совершенно не запиралась на процессе, признав, что стреляла в Трепова с целью «убить или ранить его». Тем не менее был вынесен вердикт: «Не виновна». По сохранившимся воспоминаниям очевидцев, зал встретил приговор «громом аплодисментов», а вышедшая на улицу Засулич немедленно попала «в объятия восхищенной толпы». Этот суд широко освещался в зарубежной прессе. Невиданный по своему либерализму приговор горячо приветствовался во Франции и Германии, Британии и США. Оно и понятно – не их же страны вступили на путь саморазрушения…
Засулич была освобождена из-под стражи в зале суда и быстренько эмигрировала в благостную Швейцарию. А вот в России… Оправдательный приговор террористке оказался тем самым «сигналом обществу», последствия которого аукнулись так, что, как говорится, мало не показалось. Словно кто-то выдернул вдруг пробку из бутылки, в которой был запечатан могущественный и злобный дух. Страну накрыло самым настоящим валом политического террора. Загремели выстрелы и взрывы бомб. Кровь полилась рекой.
Дело Засулич было продолжено практически немедленно – в том же году жертвами покушений стали шеф российской жандармерии Николай Мезенцев, убитый буквально в центре Петербурга, возглавлявший жандармерию Одессы барон Густав фон Гейнкин, прокурор Киева Котляревский и другие лица. С началом нового года террор не стихал – буквально в его начале террористами был убит харьковский генерал-губернатор Дмитрий Кропоткин (что характерно – двоюродный брат одного из будущих вождей анархистского движения в России). А тем временем «борцы за народное счастье» приступили к охоте на самодержца всероссийского – императора Александр II! И убили-таки в 1881 году, пусть и с восьмой (!) попытки, отправив на тот свет и покалечив попутно массу невинных людей.
И уже не помогало то, что новый государь – Александр III, к которому террористы имели наглость обратиться с самым настоящим ультиматумом, требуя ради прекращения убийств и сохранения собственной жизни «добровольно отдать верховную власть народу», принялся их, наконец, вешать. Безумие Большого террора охватывало страну все шире. Убивали министров и губернаторов, прокуроров и полицмейстеров, градоначальников и просто отставных генералов, жандармов и самых обычных городовых. Особо жестоко расправлялись с начальниками и надзирателями тюрем – их «борцы с режимом» уничтожали с особым рвением.
Стреляли и взрывали везде – в Петербурге, Москве, Киеве, Пензе, Севастополе. Кстати, по поводу последнего – когда 14 мая 1906 года коменданта города генерала Неплюева попытались взорвать, он уцелел. А восьмерых совершенно посторонних, случайных людей разнесло на кусочки. Так вот – либеральная, или, как тогда говорили, «прогрессивная», пресса впоследствии требовала, чтобы родные этих погибших… не гневались на их убийц, поскольку очередной теракт был совершен «во имя святого дела»!
Дальше – больше! С началом нового века терроризм принял в Российской империи прямо-таки катастрофические масштабы. Существует официальная статистика, согласно которой жертвами его адептов, (как запланированными, так и случайными), в 1905–1907 годах стали не менее 9 тысяч человек. С начала 1908 по конец весны 1910 года в стране было совершено около 20 тысяч терактов и «экспроприаций»! Авторитетные историки говорят о 17 тысячах жертв террора в Российской империи всего за одно десятилетие – 1901–1911 годы. И в то же самое время едва ли не первым законом, который обсуждался в созданной в 1905 году Государственной Думе России, был законопроект об… амнистии, которой подлежали все поголовно преступники, если свои действия они совершили исключительно по политическим мотивам! Просто безумие какое-то…
Кстати, сама Вера Засулич, благополучно дожившая до 1919 года, сполна «насладилась» властью собственных идейных последышей и называла диктатуру пролетариата… зеркальным отражением царского режима! А ведь как знать – стала ли бы эта диктатура реальностью, если б сама она получила по приговору суда сполна и по заслугам, а обществу бы раз и навсегда дали понять, что револьвер и бомба ни в коем случае не могут быть средствами выражения собственных политических взглядов? Увы, ничего подобного сделано не было. Шутка ли – до первой серьезной попытки устроить в России революцию, имевшей место в 1905 году, охранные отделения существовали только в Санкт-Петербурге, Москве и Варшаве! Подразделения охранки на периферии фактически стали создаваться только в 1906–1907 годах. О том, что творилось в это время в Империи, сказано выше, хочу заострить внимание на терроре конкретно против «силовых структур». Только офицеров (полицейских, жандармских, армейских) за время революции 1905–1906 годов было убито и ранено более полутора тысяч. В 1907 году эта цифра подошла уже к трем тысячам! Речь, повторюсь, исключительно о командном составе, а не о «нижних чинах» и внештатных сотрудниках. Жертвами террора повсеместно становились генералы, прокуроры, судьи, руководители самих охранных отделений.
Вслед за открывшими в России кровавый ящик Пандоры народовольцами за револьверами и бомбами потянулись эсеры и анархисты. А на подходе были уже социал-демократы, из которых впоследствии «вылупятся» большевики, не разменивающиеся по мелочам, а планирующие овладеть всей Россией. Решительно необъяснимо – императоров, прости, господи, гоняют бомбами, как зайцев, а все МВД Империи к началу XX века (с писарями, машинистками и прочими «нестроевыми») не дотягивает и до 50 тысяч человек. В Британии, с ее-то населением, к тому моменту было больше 55 тысяч полицейских! Парижская полиция по численности превышает петербургскую вчетверо. Ну что за беспечность?!
Самое же отвратительно и ужасное заключалось в том, что российское общество, на страже покоя которого, собственно, и стояли все упомянутые выше «охранители», ненавидело и презирало их поголовно и совершенно открыто. Даже, можно сказать, демонстративно. И добро бы речь шла исключительно о «профессиональных революционерах», которых охранка и жандармы давили, как крыс. Или, на худой конец, о представителях «угнетенного трудового народа». Так нет же! Выказывать собственное брезгливое пренебрежение «цепным псам» считалось непременным правилом хорошего тона как раз в «высшем обществе». «Я жандарму руки не подам-с!» – слова как раз не пролетариев, а армейских офицеров, воротивших нос от служивших тому же Отечеству, но носивших мундир «не того» цвета.
Безумие какое-то! Русское дворянство, составлявшее, дай бог, десять процентов населения Империи и жившее вольготно и сыто за счет остальных девяноста, смачно плевалось в адрес «презренных жандармов», на которых должно было молиться! Вот и доплевалось в итоге… А уж какую лепту внесла в дело шельмования тайной полиции как таковой и ее конкретных представителей русская либеральная интеллигенция! Один Лермонтов с его отвратным стихотворением о «немытой России» и «мундирах голубых», которое сегодня так обожают цитировать враги нашей страны, чего стоил. Про остальных «демократов» и «любителей прогресса» и говорить нечего. Поливавшие грязью того же Бенкендорфа, героя Отечественной войны (Берлин брал, между прочим!), лично спасавшего в ледяной воде людей во время наводнения в Петербурге, либералы, не стоившие пыли с его сапог, аж заходились от ненависти, не будучи способны внятно обосновать причину таковой. Ну, жандарм же!
Самое интересное, что такую же совершенно патологическую тягу к огульному поношению любых органов госбезопасности, в том числе и давно канувших в Лету имперских, унаследовали от них и «духовные восприемники» – интеллигенты советские, особенно творческие. Лучший пример – картина о «бедном гусаре» действительно гениального Эльдара Рязанова, являющаяся не просто выдающимся набором исторических «ляпов» и глупостей, а именно что клеветой на Третье отделение, его дела и методы – столь же нелепой, сколь гнусной. Что поделаешь, для этой публики что «царские жандармы – сатрапы», что «палачи из НКВД», что «кровавая гэбня» – все едино. По их жалкому, ничего не стоящему мнению, человек, посвятивший свою жизнь защите государства не в открытом бою с его врагами, а в намного более тяжелой тайной войне, порочен и отвратителен априори. Это не лечится… Спорное утверждение, гнусным здесь является скорее конкретный чиновник.
Грозовой февраль – роковые ошибки императора
Что ж, закончив разговор о несомненных предпосылках революции в России, стоит все-таки задаться вопросом: «Мог ли последний самодержец всероссийский предотвратить крушение трона и державы? И что он должен был сделать для этого?»
Оговорюсь сразу – в появившихся за последние годы исследованиях, достаточно полно рассматривающих роль Николая II Романова в событиях, о которых у нас пойдет речь, его личность описывается, как правило, весьма некомплиментарно. Мне бы хотелось, по возможности, избежать резких оценок этой исторической фигуры – хотя бы в силу того, что он канонизирован Русской Православной Церковью и является для многих наших соотечественников иконой, как в прямом, так и в переносном смысле. Однако и от объективности отказываться не стоит однозначно. Чрезмерная идеализация прошлого неизменно приводит к горьким ошибкам в настоящем и будущем.
Поговорим о, так сказать, тактических промахах государя и сформированной в России к тому моменту государственной власти. Возможно, избежав таковых, гибель Империи можно было бы если не предотвратить, то хотя бы отсрочить и сделать катастрофу не настолько ужасной. Итак, ошибки императора…
Начать тут следует, пожалуй, с самого главного или, как говорят сегодня, системного промаха. С того, что выводов из трагических событий 1905 года ни правящим домом, ни высшими государственными чиновниками сделано не было. Никаких – от слова «совсем». «Маленькая победоносная кампания» против «крохотной» Японии, обернувшаяся кровопролитной войной, колоссальными (в масштабах данного конфликта) потерями и позорнейшим поражением… Последовавший за ней революционный взрыв, едва не опрокинувший страну… Массовое народное недовольство и гнев, впервые за века охватившие широчайшие массы населения империи, и, что самое главное – направленные уже не против «плохих бояр», окружающих «хорошего царя», а против системы в целом… Ничего этого Николай II заметить не соизволил.
Спустя неполное десятилетие Россия снова ринулась в бой – будучи готова к нему едва ли не хуже, чем к японской войне. По отзывам военных специалистов того времени, до 1910 года армия и флот только «зализывали раны». О более-менее серьезной реформе и модернизации Вооруженных сил говорить можно было разве что с начала 1914 года. То, что Российская империя была совершенно не подготовлена к Первой мировой войне в техническом отношении – прописная истина. По всему миру приходилось в срочном порядке скупать и заказывать не то, что пушки и снаряды, а винтовки и патроны к ним.
Об остальных аспектах и говорить нечего.
Впрочем, наиболее значительной проблемой была даже не слабость армии. Самое страшное, что ни война с Японией, ни Мировая война абсолютному большинству жителей Империи были не нужны, непонятны, глубоко чужды. Да, вначале народ охватывал «небывалый патриотический подъем» – но только на первых порах. Потом с фронта начинали потоком идти гробы и эшелоны с ранеными, а вместо блистательных побед наступали горькие поражения. И у крестьянина Орловской или Курской губернии, и у питерского рабочего или костромского мастерового возникал вполне резонный вопрос: «Какого рожна?!» Почему он сам или его сын должны, бросив все, надевать шинель и топать за тридевять земель, чтобы умереть непонятно за что?
Ладно, начали войну – так уж начали… Но за какой надобностью Николая Александровича понесло в главнокомандующие, да еще и в августе 1915 года, когда положение нашей армии на фронтах было едва ли не самым катастрофическим? Ничего хуже для «поддержания» авторитета его лично и монархии как таковой и придумать было нельзя! Да и не по Николаю была эта должность. У многих современников сложилось впечатление, что монарх попросту сбежал в Ставку от всего того клубка проблем и сложностей, что имелись в Петрограде, от назревавшей в Империи смуты и развала. Мол, победим германца – и все само собой наладится! Не победили… И не наладилось. Вот вам и еще одна роковая ошибка.
Из нее прямиком проистекает следующая. Раз уж государь был главнокомандующим – с него и спрос, в том числе за то, что в столице были размещены запасные полки. Собственно говоря, они и переметнулись впоследствии на сторону восставших чуть ли не моментально – стоило лишь волнениям охватить Петроград. Войско было то еще… Так называемые «дивизии четвертой очереди», набиравшиеся из «ратников второго разряда». Воевать не рвались, а вот претензий к окружающей действительности – особенно насмотревшись на безумную роскошь шиковавшей, несмотря на войну, столицы, имели превеликое множество. Те же «умные головы», что напихали в и так неспокойный город потенциально ненадежные воинские части, додумались дислоцировать в нем же госпиталя, куда рекой текли раненые и покалеченные фронтовики. Хорошенькое сочетание – нечто вроде тушения пожара бензином. Николай II, будучи главнокомандующим, просто обязан был это безобразие пресечь на корню, отдав приказ обустроить военные городки, максимально удаленные от «столиц», где солдатики учились бы воевать, а не бегали по митингам. Не сделал…
О том совершенно фантастическом пренебрежении, которое царило в «верхах» Российской империи к собственным же спецслужбам, их комплектованию, обеспечению, и работе, я, собственно говоря, уже подробно рассказал выше. Потому повторюсь вкратце – контрразведка, внутренний политический сыск, агентурно-оперативная работа, направленная на борьбу с подрывными элементами и самыми настоящими террористами, были поставлены в России из рук вон плохо. Продырявить из револьвера или жахнуть бомбой могли, по сути, кого угодно – хоть премьер-министра (Столыпин), а хоть и самого государя. Думаете, после событий 1905 года, после вступления России в войну что-то изменилось к лучшему?
Если улучшения и произошли, то крайне незначительные, совершенно не соответствовавшие тому уровню и масштабу угроз, коим подвергалось государство. Ярчайший пример: серьезными историками давно доказано, что перебои с подвозом продовольствия, прежде всего – зерна, вызвавшие в Петрограде те самые «хлебные бунты», с которых все и началось, были самым тщательным образом подстроены и организованы. Кем? Для чего? Вряд ли мы получим точные ответы на эти вопросы – да и искать их должны были имперские жандармы и охранка. На самом же деле спецслужбы Империи вели какие-то непонятные «игры», решая, такое впечатление, каждая свои вопросы. Вот и прохлопали революцию.
Кадровая политика государя… Ну, об этом вообще разговор должен быть особый. Прежде всего, касательно того, можно ли вообще было называть «кадровой политикой» то, что в государстве творилось перед революцией. Современники, во всяком случае, это безобразие иначе как «министерской чехардой» не именовали. Император, лично ведавший назначением высших сановников Империи, менял их, простите, как ветреная красотка – поклонников. И ладно бы каких-нибудь третьестепенных – за два с половиной года перед Февралем в России сменилось: военных министров – шесть! Министров внутренних дел – четверо (и столько же – руководителей министерства юстиции). А вдобавок – шесть премьер-министров. Последний из них – князь Николай Голицын повел себя во время революции совершенно неподобающим образом. Сам ничего не делал и другим не давал, пока не сбежал в отставку. А военный министр Беляев, всю жизнь протиравший штаны в штабах? Его назначение (произошедшее, на самом деле, по указке императрицы, вертевшей членами Кабинета министров, как собственными куклами) сам Николай объяснял тем, что предшественник Беляева… «плохо знал французский!» А этот, шельма, шпарит как на родном. Однозначно – главное качество при назначении на подобный пост в стране, ведущей Мировую войну…
В результате государь в критическую минуту оказался окружен практически поголовно бездарями, трусами, людишками, не способными на принятие ответственных решений, да просто оказавшихся не на своем месте. Генерал Сергей Хабалов, командовавший в критические дни Петроградским гарнизоном, характеризовался современниками как человек для этой должности совершенно не подходящий – бывший начальник военного училища, педагог, ни боевого опыта, ни боевого духа не имевший. Ну, он и доказал это вполне – когда встал вопрос о наказании взбунтовавшихся солдат запасного батальона Павловского полка лейб-гвардии, открывших огонь по своим же офицерам и полиции, Хабалов их казнить категорически отказался, отправив на гауптвахту. А надо было расстрелять! В итоге, когда перепуганное до обморока «правительство» во главе с Голицыным решилось-таки объявить Петроград на осадном положении, у Хабалова не нашлось людей даже для того, чтобы соответствующие объявления расклеить по столбам. Дальше ехать некуда…
Того же пошиба «хранителями трона» были и остальные – командующие фронтами, единогласно фактически (кроме Колчака) высказавшиеся за отречение императора, министр внутренних дел Протопопов, явившийся к восставшим с просьбой… о собственном аресте! Да о чем говорить, если Николая предала его же собственная семья! И ладно бы – только великий князь Михаил Александрович, в пользу которого государь отрекся, а тот наотрез отказался «возлагать на себя тяжкое бремя короны», когда понял, что вместе с ней в эти окаянные дни запросто можно лишиться и головы. Были среди Романовых и те, кто в том роковом Феврале с красными бантами бегал и в горячей любви к «народной революции» публично объяснялся! Тот же великий князь Кирилл Владимирович, командир Гвардейского флотского экипажа свиты его величества, который в разгар революции со своим личным составом приперся к зданию Государственной Думы и заявил, что «переходит на ее сторону». Князь…
Спору нет – Николай Романов не был той харизматичной персоной, вокруг которой могли бы сгруппироваться истинные защитники Веры, Царя и Отечества. Не Наполеон Бонапарт, перед которым, после его возвращения из ссылки, после проигранной ужасающей войны и взятия Парижа союзниками, все-таки падали на колени и склоняли знамена целые полки. Впрочем, харизмы Наполеона хватило всего на сто дней… Однако у Николая II не было и этого. Когда горячие адепты убиенного государя пытаются доказывать, что его отречение было «попыткой предотвратить кровопролитие и спасти Россию», хочется ответить: именно! Именно так и было бы – если б только после этого страна не сорвалась в новую революцию, Гражданскую войну, многолетнюю Смуту, едва ее не погубившую. Согласитесь, в свете всего этого отречение от престола императора Николая II выглядит, скажем так, несколько по-другому – как последняя его роковая ошибка, имевшая самые ужасные последствия для вверенных ему Богом страны и народа.
Давайте вспомним – на момент принятия императором этого решения революция охватила только лишь Петроград. Относительно спокойно было даже в Москве, не говоря уж об окраинах. За спиной главнокомандующего Русской императорской армии было 15 миллионов штыков и сабель! Восставший гарнизон Петрограда насчитывал ровно в сто раз меньше бойцов – к тому же таких, что и сравниться не могли с прошедшими войну фронтовиками. Приведем пример из французской, опять же, истории – Парижская коммуна не так уж и далеко отстоит по времени от нашего Февраля. Сходство – колоссальное. Та же далеко не победоносная война с Германией, та же взбунтовавшаяся столичная голытьба, те же перешедшие на ее сторону войска, то же создание «революционного правительства», красные флаги, «свобода равенство и братство»… Вот только французское правительство, благоразумно убравшееся из Парижа, сумело быстренько замириться с немцами и штыками оставшихся верными ей солдат выбить из парижан революционную дурь, пока та не перекинулась на всю страну.
Ни император российский, ни его окружение ничего подобного сделать не смогли – хотя возможность была. На весну 1917 года планировалось крупное военное наступление – и уж тогда бы точно всем стало не до революций. Возможно (и такое мнение неоднократно высказывалось в историографии), императору и правительству нужно было всего лишь «твердо продержаться каких-то несколько недель»? Или катастрофа все-таки была предопределена и неизбежна? Каждый волен считать по-своему, но в 1917 году случилось именно то, что случилось.
«Великий Октябрь» – вопросы, заблуждения, тайны
Октябрьская революция 1917 года… Кто-то по сей день упоминает о ней исключительно с благоговением и восторгом, как о величайшем событии, а кто-то, напротив – как о страшной ошибке и трагедии нашей страны. Самое замечательное, что определенная доля истины имеется в обеих точках зрения. Несмотря на то что с тех грозных событий минуло уже более столетия, тайнами за семью печатями, порождающими множество догадок и споров, остаются не только некоторые их детали, но даже и основополагающие моменты. С «Великим Октябрем» многое далеко не ясно по сей день.
Прежде всего, в мировой исторической науке относительно этого события имеются две абсолютно диаметрально противоположные концепции. Первая, естественно, рождена советской историографией и по сей день поддерживается всеми приверженцами коммунистических и социалистических идей, коих, поверьте, среди населения планеты Земля не так уж и мало (один Китай чего стоит!). Согласно таковой, Октябрьская революция стала осуществлением вековых стремлений и чаяний народных масс и открыла путь к светлому будущему не только многомиллионному народу России и прочих республик, вошедших в СССР, но и всему человечеству. Как минимум – показала направление, в котором надо идти, чтобы построить общество всеобщего равенства и братства. Соответственно, революция эта стала естественным и неминуемым продолжением тех процессов, которые происходили в России, ведя ее к полному обновлению и трансформации в совершенно новое государство – через Февраль к Октябрю, и далее – через Гражданскую войну к победе большевиков и созданию Советского Союза.
Адепты иного взгляда на те же самые события твердо уверены в том, что в октябре произошел «переворот», «путч», «заговор», «захват власти кучкой большевиков» с примкнувшими к ним «люмпенами» и вообще отбросами общества. Да еще к тому же все это было сделано на «проклятые немецкие деньги» с прямой целью предательства национальных интересов страны. И, следовательно, Октябрь – никакое не великое событие, а ужасная катастрофа, загубившая Россию. Именно она отбросила ее на бог знает сколько времени назад в развитии и предопределила все остальные беды и невзгоды, обрушившиеся на ее народ, «утративший разум» и пошедший бездумно за той самой «кучкой», которая впоследствии и завела ее к «голодовкам, массовым репрессиям и новым войнам». Ничего другого, кроме этих вещей, сторонники такого подхода к советской истории нашей страны видеть в ней не желают вовсе. Большинство из них по сей день продолжают носиться с идеями о том, что Россия вполне могла пойти по-иному – либерально-демократическому пути развития и путь этот был бы для нее якобы величайшим благом.
Нуте-с, давайте попробуем разобраться, за кем больше правды. Начнем с того, что, собственно говоря, «переворотом» Октябрь не стеснялись первое время называть и сами большевики – тот же Ленин употреблял именно этот термин в феврале 1918 года, ничуть не краснея. Ну, не прилип тогда еще к данному слову сугубо негативный смысловой окрас… А вот называть эту революцию плодом усилий «кучки заговорщиков» и примкнувших к ним неких «маргиналов» решительно невозможно! Кого прикажете таковыми считать? 80–90 процентов населения громадной страны? Многовато «маргиналов», не находите? Да и причислять к «люмпенам» миллионы крестьян, которые умирали на фронтах Гражданской в рядах красных ради Декрета о земле и Декрета о мире, тоже как-то опрометчиво.
Да и не был Октябрь делом рук какой-то одной партии, группки или «кучки» – сколько уже раз говорено! Меньшевики имели абсолютное большинство в первых Советах, ведших страну к этой революции. И во время нее, и впоследствии, в период Гражданской множество видных постов – в органах управления, армии, нарождавшихся спецслужбах, занимали левые социал-революционеры (эсеры), анархисты, те же меньшевики. Это потом их уже аккуратненько повычистили – сперва из власти, а потом и из истории. Ну, разве ж могли коммунистические ученые и писатели, десятилетиями старательно вымарывавшие «неправильных» соратников РСДРП(б) из книг и учебников и стиравшие о них память, подумать, что со временем это обернется против них же. Приключится в стране «перестройка», и не имеющие понятия о том, как все было на самом деле потомки «повесят» подвергнутый хуле и анафеме Октябрь на одних только «большевиков». Грустно…
Для того, чтобы понять – закономерен ли был последовавший за Февралем Октябрь, сперва надо дать ответ на главный вопрос: а что получил народ Российской империи в результате первой революции? Вкратце он звучит так: ни фига! В Государственной Думе принялся было что-то там вякать о земельной реформе эсер Виктор Чернов, носивший громкое звание министра земледелия, но даже попытки заикаться на эту тему пресекались его остальными коллегами, членами Временного правительства столь яростно и решительно, что дураку было ясно – землицы крестьянам не видать как своих ушей. Такая же судьба постигла и все поползновения министра труда Матвея Скобелева завести речь о реформе трудового законодательства – ну хотя бы о введении норм, запрещающих заводчикам и фабрикантам заставлять работяг горбатиться у станка по 12–14 часов в день. Господа предприниматели совали под нос социал-демократическому министру ядреный шиш и грозились, что из-за таких его придумок они позакрывают все свои заводы к едрене фене да и отъедут в город Париж, снимать тяжкий нервный стресс. Ишь, чего удумал – права пролетариям давать! Сицилист хренов…
Единственным «завоеванием», как это обычно и бывает со всякими недоделанными «революциями», стала «свобода слова, печати и собраний». То есть теперь лицам всякого звания можно было невозбранно шататься по улицам с тряпками, на которых были намалеваны и написаны разные разности и орать любые глупости, не боясь получить по щам от ближайшего городового. Впрочем, тут тоже имелась, говоря по-умному, коллизия – законодательно, то есть в Конституции, о которой только велись бесконечные разговоры, сии великие достижения никак закреплены не были. И довольно-таки быстро до народишка начало доходить, что все это «пиршество демократии» вот-вот прекратится. Причины к тому имелись весьма серьезные. В июне 1917 года не только в Петрограде и Москве, а по всей России прокатилась волна демонстраций, участники которых требовали уже не только сакраментальных «мира и хлеба», но и открыто говорили о том, что «министрам-капиталистам» самое время наподдать под зад коленом. А уже месяц спустя в столице подобного рода выступления достигли такого накала, что переросли в форменное побоище, да еще и со стрельбой… «Демократическое» Временное правительство ответило на все это введением в Петрограде военного положения и восстановлением смертной казни, не так давно отмененной с большой помпой. Для начала – только на фронте. Но именно, что «для начала»… Над страной замаячил явственный призрак военной диктатуры.
А ведь, собственно говоря, иного выхода уже и не оставалось! Сказать, что в России-матушке к тому моменту воцарился умопомрачительный бардак – это вовсе ничего не сказать. «Временные» поганцы развалили и уничтожили буквально все, что только можно было. Керенский, едва усевшись в кресло министра юстиции, принялся объявлять «амнистии» (термин, между прочим, ранее в России неслыханный, введенный после Февраля). Первым делом приказано было освободить всех «узников царского режима» – то есть тех, кого, пусть и с натяжкой, можно было считать «политическими». Дальше – больше: грехи «скостили» уже тем, кто совершил воинские преступления. Ну, а спустя три дня решили «облегчить участь» и самым натуральным уголовникам. В итоге на свободе оказались, по разным данным, от 90 до 100 тысяч воров, убийц, бандюг и насильников. Как вам «революционный подарочек» населению?
При этом надо учитывать, что все тем же прохвостом Керенским еще до подписания всех амнистий были «упразднены» как «тяжкое наследие царизма» не только охранка и жандармерия, но и полиция вообще! Правоохранительных органов в России не осталось – от слова «совсем». Воспринимать в качестве таковых хилые стайки «народной милиции» со ржавыми «берданками» не могли даже люди с самым развитым чувством юмора. Ну, «птенцы Керенского» (а именно так немедля стали именовать выплеснувшуюся из тюрем на улицы благодаря этому идиоту «братву») и развернулись – со всем усердием. Точное количество совершенных ими преступлений подсчитать не представляется возможным – хотя бы в силу отсутствия органов, которые могли бы вести учет таковых и регулярных пожаров в полицейских архивах, случайными не бывших ни в коем случае. Однако, по данным некоторых отечественных ученых-криминологов, только в Петрограде с весны по осень 1917 года преступность выросла раз эдак в семь! Нормальным явлением стал захват вооруженными бандами не только приглянувшихся им квартир, но и целых зданий, вышибить из которых вконец потерявших берега блатных было попросту некому. Ну, пока чекисты не пришли…
Страна трещала по швам. Первой об отделении от бывшей Империи заявила, вполне ожидаемо, Польша. Ее территория на тот момент вообще-то была оккупирована кайзеровскими войсками, так что «временным» осталось только утереться и заявить о признании права Варшавы на «государственное самоопределение». Однако следующей «на выход» засобиралась Финляндия, где никаких немцев пока что и в помине не было! Тут уж Керенский со товарищи заупрямились и попросили Хельсинки с независимостью погодить – хотя бы до решения Учредительного собрания, собрать которое все никак не получалось. Попутно разогнали на всякий случай ими же разрешенный ранее финский Сейм. Финны, как люди европейского воспитания и нордического склада характера, сделали вид, что подчиняются, но камень за пазухой затаили преизрядный и принялись на всякий случай потихоньку вооружаться…
На Украине к тому времени уже вовсю резвилась Центральная рада, открытым текстом вещавшая о «широкой автономии в рамках новой России», каковая на самом-то деле должна была скоренько перерасти в полную «нэзалэжность» от «клятых москалей». Временное правительство и с этими клоунами вело какие-то игры, вступало в переписки, обмениваясь меморандумами и делегациями, чего-то там «решительно осуждало» и даже вроде как «воспрещало», однако в реальности было прекрасно понятно, что Киев взял курс не то что на автономию, а на полное отделение и сворачивать с такового не намерен. Впрочем, в других местах было ничем не лучше – «революционно» упразднив институт наместничеств и генерал-губернаторств, Временное правительство попыталось на их месте для управления отдаленными провинциями образовать какие-то, смешно сказать, комитеты, состоявшиеся из непонятно кого. Ни властью, ни авторитетом эти «органы», как и следовало ожидать, не пользовались ни малейшим. Взбурлил, почувствовав ослабление контроля, Кавказ. Об отделении принялись вести разговоры в Средней Азии. Да что говорить, если в первых рядах «сепаратистов», требовавших автономии и чуть ли не полной независимости, стояли российские казаки! «За Веру, Царя и Отечество!» Ага, как же… На горизонте нарисовалась Кубанская республика, которая собиралась еще крепко подумать – вступать ли в «свободный союз народов, населяющих Россию», или не стоит. И так проживем!
Поделать со всем этим Временное правительство решительно ничего не могло, прежде всего, в силу того, что у него не было наиглавнейшего инструмента для решения проблем такого рода – армии. Вооруженные силы России к тому времени были уничтожены окончательно и, как тогда казалось, бесповоротно. Причем сделано это было всего одним документом – пресловутым «Приказом № 1», изданным 14 марта 1917 года Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Сей воистину выдающийся «шедевр» революционного законотворчества невелик – так что приведу его полностью прямо здесь. Прошу со всем вниманием вчитаться в написанное далее тех, кто по сей день с упорством дрессированных попугайчиков продолжает твердить: «Россию уничтожили большевики!» Персонально для них уточняю – в первоначальном составе исполнительного комитета Петросовета представителей этой партии было аж двое. Потом стало четверо… «Рулили» Советом меньшевики и социал-демократы. Именно эсдек Николай Соколов и меньшевик Семен Кливанский и состряпали под диктовку истошно оравших вокруг солдатиков бумагу следующего содержания:
«Приказ № 1.
1 марта 1917 г. (старый стиль. – Авт.)
По гарнизону Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения и руководства.
Совет рабочих и солдатских депутатов постановил:
1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.
2) Во всех воинских частях, которые ещё не выбрали своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 2 сего марта.
3) Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.
4) Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.
5) Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам даже по их требованиям.
6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чём не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.
7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.
Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на «ты» воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.
Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах.
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов».
В принципе, это было – все… Впоследствии кое-кто из «видных либеральных деятелей», в те дни пытавшихся управлять Россией, сидя по далеким эмиграциям, пытался лепетать о том, что они, мол, «не рассчитали», не предусмотрели всех последствий этого проклятущего приказа. Хотели, понимаешь, как лучше – немножечко «демократизировать» армию, а в итоге развалили ее вдребезги и пополам. Ну, получилось так… Словам их – веры ни на грош. Бредни такого рода напоминают, знаете ли, оправдания человека, который примется убеждать вас в том, что, выдергивая из гранаты кольцо и отпуская предохранительную чеку, взрывать он ее и в мыслях не имел. Гораздо более правдивыми лично мне представляются откровения тех членов Петросовета и Временного правительства, которые честно признавали: необходимо было «разрушить старую армию», чтобы она ни в коем случае не смогла «задушить революцию». Вот они и разрушили – совершенно сознательно и преднамеренно.
На что рассчитывали, проворачивая подобный трюк в государстве, находившемся в состоянии войны с Германией и ее союзниками, немалым числом? Допускаю, что среди этих кретинов имелось предостаточно тех, кто на полном серьезе ожидал, что «демократизированные» солдатики, воодушевленные невиданным человеколюбием, проявленным к ним новой властью, нацепят красные банты и поголовно ринутся на супостата-германца, уже без веры и царя в голове, а за одну лишь «свободную Россию», управляемую «временными» недоумками. Только вот черта лысого из этого вышло.
Самое смешное, что осточертевшую всем и каждому, за исключением разве что штабных генералов да фантастически наживавшихся на ней военных промышленников «войну до победного конца» Временное правительство собиралось продолжать. И даже попыталось это сделать – причем с самыми плачевными результатами. Разложенная и разболтанная армия была уже совершенно небоеспособна – а ее летнее «наступление» превратилось местами в полнейший позор, а кое-где и вовсе в катастрофу. Клоун Керенский, немедля провозгласивший его «великим торжеством революции», врал как сивый мерин. Торжества никакого не было и в помине – срам один, да и только.
Единственным относительным успехом считать можно было наступление войск Юго-Западного фронта, действительно продвинувшегося вперед на Западной Украине. Однако беда в том, что продолжалось оно, несмотря на самые благоприятные для наших войск обстоятельства, очень недолго. Как только передовыми, так называемыми «ударными» частями, в которых распропагандированных солдат имелся минимум, были понесены неизбежные при наступательной операции серьезные потери, остальные полки и дивизии попросту остановились, ни в какую не желая идти дальше. Пошли митинги, обсуждение приказов, разброд и шатание, одним словом, стало как-то не до войны. Немцы с австро-венграми тем временем собрались с силами и, улучив момент, нанесли жесточайший контрудар. Вот тут-то и начался натуральный срам… Две русских пехотных дивизии – 2-я Финляндская и 126-я, драпали, как зайцы перед тремя немецкими ротами (!). Фронт рухнул, а окончательно деморализованная армия превратилась даже не в толпу, а в натуральное стадо дезертиров, хлынувших на Восток. По всему своему пути эти «вояки» отметились к тому же мародерством, бесчинствами и тем, что потом парочка уцелевших в этой чертовой каше генералов (Скоропадский и Головин) в собственных мемуарах именовала «неслыханными зверствами».
Впрочем, на Юго-Западном повоевали хоть маленько. У «соседей» на Западном не вышло и того. Части 10-й армии должны были наступать на позиции врага, которые три дня утюжили артподготовкой и фактически стерли в порошок. Преимущество в живой силе у наших войск на некоторых участках было чуть ли не десятикратным, в артиллерии – трехкратным как минимум. И что? Те части, которые удалось буквально вытолкать в атаку, на полпути попросту развернулись и отправились восвояси – в собственные блиндажи и окопы. Все «наступление» на этом и закончилось. На Северном фронте приключилась в точности такая же история – вот разве что там дошло до вовсе нехорошего. Некоторые особо «демократизировавшиеся» части не только сами идти в бой отказывались наотрез, так еще и другим не давали. Вплоть до стрельбы по своим – причем палили дезертиры, а не в них. Полный мрак. Более-менее нормально на этом жутком фоне выглядели действия русской армии на Румынском фронте, ну, да румын колотить – не велика премудрость. Тем более что и там наступление было вскоре прекращено по личному приказу все того же Керенского. Единственным, кто формально хоть что-то выиграл в данной ситуации, стал Лавр Корнилов, назначенный в итоге главнокомандующим Русской армии. Вот только армии у него при этом уже не было…
В реальности дело обстояло так, что поставь немцы перед собой задачу взять Петроград, вряд ли у Временного правительства бы нашлись силы и средства, чтобы сорвать этот замысел. Страна была беспомощна и беззащитна, в ней царило то, что впоследствии будет названо историками «двоевластием» – ведь параллельно с вроде бы вполне легитимным правительством в Петрограде свою политику пытались проводить самые разнообразные Советы – как в столице, так и на местах. На самом деле никакое это было не двоевластие, а самый натуральнейший бедлам, неумолимо толкавший Россию к полнейшей и окончательной гибели. Так что ничего большевики не «ломали» и не «губили». Октябрьская революция, последовавший за ней II Съезд советов и формирование первого советского правительства, в котором Сталин был народным комиссаром по делам национальностей – все это не «уничтожило» Россию, а, скорее уж, позволило удержать над пропастью, в которую она вот-вот должна была рухнуть. И в тот момент, и в последовавшим за ним жесточайшем противостоянии большевики победили не страхом, не террором, не ЧК или комиссарами, а Декретом о мире и Декретом о земле. Они просто дали людям то, чего те ждали веками…
В принципе, на этом разговор об Октябре и его неразъясненных моментах можно и закончить. Все остальное, собственно, частности. Как там и куда стреляла «Аврора», происходил ли в реальности эпичный штурм Зимнего, или же, как утверждают некоторые историки, его заняли вовсе без боя, поскольку умирать за Временное правительство желающих совершенно не имелось – детали, не меняющие сути. Большевики взяли власть потому что больше это сделать было некому. Даже толковых генералов, способных устроить путч и составить хунту, не нашлось. Да и вряд ли бы у них что-то получилось – и армия, и весь остальной народ хотели чего-то кардинально нового, какой-то другой жизни. При этом каждый четко понимал, чего ему желается вот прямо здесь и сейчас.
О том, что пойдет все совсем не по задуманному, не догадывались ни вожди революции, ни ее исполнители, ни то великое множество людей, которые поддерживали сперва Февраль, а затем и Октябрь, но тут уж, что вышло, то вышло…
Напоследок стоит разве что прояснить еще одно из главных «белых пятен» в истории Октябрьской революции 1917 года, а именно – вопрос о ее зарубежном финансировании, уже больше ста лет не дающий покоя самым яростным ее критикам. Оказавшиеся у власти большевики, понятное дело, таковое отрицали всегда и самым решительным образом, однако существует чересчур много реальных свидетельств и доказательств, заставляющих принимать эту версию всерьез. «Пломбированный вагон», откровения Людендорфа и прочих видных представителей военного и политического истеблишмента кайзеровской Германии, прямо говоривших о том, что Ленин и большевики «оправдали возлагаемые на них надежды», и о том, что революционное движение в России «никогда не достигло бы столь огромных масштабов» без немецкой помощи… Все это, знаете ли, принуждает задуматься.
С другой стороны… А что еще оставалось германскому правительству и Генеральному штабу, как не искать способы вывести из войны хотя бы одного из противников? И ведь в кого только немцы и вкладывали денег с этой целью! И в ирландских революционеров, и в индийских повстанцев, и в мексиканцев даже – чтоб только насолить Британии и США. Другой вопрос, что реального толка из этого вышло – чуть. Как, кстати, и в случае с Россией. Выйти-то из войны большевики вышли, и даже Брестский «похабный мир» подмахнули… А чем в итоге закончилось? Поражением Германии и революцией, уничтожившей империю – в точности, как и в России. Немецкий «выигрыш» от финансирования октябрьской революции (если таковое и имело место) в связи с этим представляется более чем сомнительным. Во всяком случае – в долгосрочной перспективе.
При этом имеется совершенно другое государство, от Октября выигравшее однозначно, да еще как! Правда, о нем почему-то в России по сей день предпочитают не упоминать, мусоля россказни о Парвусе и «германском золоте Ленина». И дело тут, думается, в том, что абсолютное большинство как горячих адептов и поклонников Октябрьской революции, так и самых матерых антикоммунистов наших дней отечественную историю изучало, увы, по одним и тем же книгам – дрянным советским учебникам, из которых было вымарано множество личностей и фактов. В частности, имя Льва Троцкого и роль такового в подготовке и осуществлении революции. Таким образом и оказались в тени огромные заслуги перед «Великим Октябрем» его лучших друзей – банкиров и правительства Соединенных Штатов Америки.
Прежде чем перейти к подробному разговору на эту тему, остановимся на главном моменте, каковым в любых действиях неизменно является их мотив. Кто-то может попытаться возразить – Германии революция в России и крах ее монархии были явно на руку. Америке-то это было зачем? Вроде как союзники Антанты… Ответ на эти сомнения прост и состоит из одного слова: экономика. США всегда, во все века и времена были предельно выгодны любые смуты, конфликты и войны в Европе. Чем масштабнее и разрушительнее, тем лучше. 17 многомиллионных состояний, сколоченных там за годы Первой мировой войны – лучшее тому подтверждение. Но дело не только в этом.
Накануне войны и революции Россия переживала небывалый экономический подъем. При этом темпы промышленного роста Империи, помноженные на совершенно несравнимые с любой страной Европы сырьевыми богатствами, наводили тихий ужас на зарубежных «акул капитализма». Ведущие экономисты предрекали, что в самом скором времени все экономики мира окажутся «на коленях у русского гиганта». Такие перспективы категорически противоречили интересам Британии, Франции, Германии. Но для США Россия была самой серьезной угрозой. Почему? На этот вопрос тоже можно ответить всего одним коротким словом – нефть.
В начале XX века мир входит в эпоху моторов. Наиболее дальновидные и предприимчивый люди уже понимают – будущее за теми странами и корпорациями, которые сумеют «оседлать» рынок топлива и сырья для его производства, которому в ближайшие годы и десятилетия просто гарантирован стремительный рост. Но и здесь мировое первенство держит Россия! В конце XIX века, в то время, как в США лишь поднимаются первые буровые вышки, наша страна уже добывает миллионы тонн нефти в год и контролирует 45 % ее мирового рынка. И, что самое страшное для Америки – дореволюционная Россия практически не экспортировала нефть в качестве сырья! 94 процента «черного золота» перерабатывалось в стране. Еще не так давно ввозившая керосин из США, Империя стала одним из главных его экспортеров. Вот это была опасность!
Первый американский миллиардер – Джон Рокфеллер стал таковым благодаря нефти. Созданный им монстр «Стандард Ойл» имел такую мощь, что напугал правительство США, потребовавшее в 1911 году его разделения. Тем не менее влияние на политику Америки и Ротшильд, и прочие его последователи – нефтяные миллионеры, имели огромное. Вот как раз им Россия в качестве конкурента была не нужна совершенно.
Лев Троцкий в 1917 году прибыл в Россию из США – это факт общеизвестный. Однако тут есть масса крайне интригующих деталей. Например – а как он в Америку попал? Надо отметить, что весьма многословный Лев Давидович, стоило лишь кому-то коснуться темы его американской одиссеи, словно воды в рот набирал. Почему-то обошел он стороной этот период и в своей автобиографической книге «Моя жизнь». Зато упомянул в ней о том, что, находясь перед этим в Испании, чуть ли не побирался – «в моем кармане было 40 песет». И вдруг – вся семья Троцких отбывает в США в первом классе трансатлантического лайнера и поселяется в одном из самых роскошных отелей Нью-Йорка на Таймс-сквер. Такое ощущение, что Льва Давидовича кто-то туда пригласил. Кто-то весьма богатый и могущественный…
Увы – о том периоде его жизни, как уже было сказано выше, известно очень мало. Сам Троцкий, вопреки обыкновению, о нем помалкивал, да и те, с кем он вел в США дела, излишней болтливостью тоже не страдали. В качестве таковых разные источники называют и того же Рокфеллера, и Джейкоба Шиффа, владельца банка «Кун, Леб энд компани», известного ярыми русофобскими взглядами, и даже самого тогдашнего президента США Вудро Вильсона, из рук которого Лев Давидович якобы получил самый настоящий паспорт гражданина США! Сложно сказать, что из этого правда, а что вымысел, официальных документов нет (период пребывания Троцкого в Америке необъяснимым образом «выпал» даже из пухлого досье, собранного на него британской МИ-5). Остается только строить версии, опираясь на косвенные доказательства. Благо их в нашем распоряжении достаточно.
Проводивший финансовое расследование пребывания Льва Давидовича в США генеральный прокурор Нью-Йорка был вынужден признать, что его затраты абсолютно не соответствовали официально получаемым доходам (гонорарам за журналистскую, литературную деятельность и чтение публичных лекций). Особенно ярко это проявилось в момент отбытия Троцкого в Россию. За фрахт кают первого и второго класса на пароходе «Кристианиафиорд», которым от американских берегов отбыл не только сам Троцкий с чадами и домочадцами, но еще и огромная команда его соратников, им были отданы около полутора тысяч долларов, которыми он просто не мог располагать. Однако это сущие мелочи в сравнении с 10 тысячами долларов (сумма, соответствующая, примерно 200 тысячам современных «зеленых»), которые обнаружились у него впоследствии! Путевые приключения Троцкого – это вообще самая замечательная часть истории.
Дело в том, что по прибытию парохода в канадский порт Галифакс, находившийся в то время под юрисдикцией Великобритании, Троцкий был немедленно арестован и отправлен в лагерь для интернированных лиц в Амхерсте. Вот кому-кому, а британцам на тот момент революция в России была совершенно не нужна. Прекрасно зная, что за птицы следуют в Старый Свет на борту «Кристианиафиорда», англичане твердо вознамерились крепко подпортить им вояж. Надо сказать, что сам Троцкий немало поспособствовал собственному аресту, поскольку при появлении на борту британских пограничников принялся хамить им самым наглым образом. А в процессе задержания – орал благим матом, лягался и даже кусался. На берег был доставлен буквально волоком…
Как бы то ни было, но пребывание Льва Давидовича в, как он сам писал позднее, «британско-канадских застенках» надолго не затянулось. В дело вмешалась некая сила, настолько влиятельная, что «прогнуться» перед ней пришлось даже твердокаменным бриттам. В некоторых источниках (включая всезнающую Википедию) указывается, что своим быстрым освобождением Лев Давидович обязан «участию Владимира Ильича Ленина». Позволю себе усомниться – «вождя мирового пролетариата» британское правительство на тот момент в гробу, простите, видало! Крайне маловероятно, чтобы его «влияние» смогло сыграть в данном случае решающую роль. Гораздо более вероятной представляется версия, что команда «Отпустить!» прозвучала из Вашингтона. И чуть ли не из Белого дома напрямую. Вот ссориться с собственной бывшей колонией, где были размещены многомиллионные военные заказы, Лондону было точно не с руки. Плюнули – и отпустили.
А дальше был Октябрь… И масса других интересных вещей, которые, каждая сама по себе, являются лишь мелкими деталями, но будучи сложены воедино, образуют весьма интересную картину. Восстановить довоенные объемы экспорта нефти СССР удалось только к 1923 году. И это была именно сырая нефть. А хотите знать, в чьих руках оказалась значительная часть акций, отобранных у иностранных капиталистов после национализации нефтепромыслов? Ну, вы догадались, наверное… «Стандард Ойл», кто ж еще. На поля Советской России потоком хлынули американские трактора, на дороги – автомобили с конвейеров Генри Форда. «Кун, Леб энд компани» вовсю «рулил» в международном отделении Госбанка СССР, а уж об американских концессиях в советской экономике и говорить нечего.
