скачать книгу бесплатно
– Кто? – спросили на том конце.
– Игорь?
– Да-а… – Он растерянно протянул.
– Игорь, я могу подумать, что ты не рад меня слышать! – капризно захихикала.
– Очень! – Он задохнулся от восторга. – Очень рад! Но ты никогда… Ты уже три месяца не пишешь… Кира! Это правда ты?
– Конечно! Как же тебе доказать? – Я жеманничала, как записная кокетка. – Помнишь, мы ходили на каток в парк Горького? И ты учил меня прыжку вполоборота? А я все время падала. Мы замерзли, а ты еще купил мороженое!
(В тот вечер я отбила копчик, и у меня здорово болела попа, выражаясь языком моего сына, до рождения которого оставалось три года, болел банкомат. Я была зла на собственную неуклюжесть и срывала недовольство на Игоре и фруктовом мороженом. Но сейчас те события неожиданно покрылись романтическим флером.)
– Кира! – Он боялся поверить. – Это ты!
– В полный рост и с преинтереснейшим известием. Хочешь знать каким?
– Да!
– Я к тебе приеду!
Послышались странные звуки: грохот, шелест, возня. Не в обморок же он упал?
– Игорь! – позвала я. – Игорь, что с тобой?
– Кира! Я… ты… мы…
– Мы скоро увидимся.
– Повтори, пожалуйста! Ты хочешь ко мне приехать?
– Совершенно верно. Кажется, ты не рад?
– Что ты! – закричал Игорь. – Страшно рад! Счастлив! Не могу поверить!
– То-то же! – Я перевела дух. – Когда буду выезжать, дам тебе телеграмму, чтобы встретил поезд.
– Кира? Ты не могла бы еще раз сказать? Ты в самом деле намерена ко мне приехать?
– Сколько раз тебе повторять?
– Кира! Не могу дышать!
– Крепись! Я везу большие запасы кислорода. До свидания, Игорь! До настоящего свидания!
Положила трубку, не услышав ответного прощания, а только булькающие звуки. Заплакал от умиления, что ли? Хорошо бы его не разбил инфаркт до моего приезда!
Все последующие приготовления к побегу не составили труда. Главной заботой был разговор с Антоном, которого требовалось подбить на должностное преступление. Больших угрызений совести я не испытывала, потому что читала в романах Латыниной про нравы российского бизнеса. Беременную женщину продержать несколько месяцев на зарплате – это копейки по сравнению с забавами олигархов, которые прикарманивают промышленные комплексы.
Но мне пришлось лихо, когда в середине разговора Антон потребовал открытости. Я пустила слезу и не заметила этого. Я ломала себя, как хирург скальпелем резала по живому. Просила! Я никогда в жизни ни о чем никого не просила! Это все равно что быть чуть-чуть повешенной. Тебе на шею надели петлю, выбили из-под ног табуретку. И ты висишь, горло передавило, глаза выкатываются, язык полез наружу… Хорошо, что Антон вовремя подхватил меня и снял петлю!
Я считала, что уже ничего нового не могу узнать в жизни, испытать новых чувств или ощущений, что не развиваюсь эмоционально или физически.
И сие есть физиологическая норма для женщины-бабушки. Но ребенок, которого я ношу, пробил коридоры в моем сознании, абсолютно неожиданные.
Я могу врать, просить, навязываться, унижаться, клянчить деньги, строить козни и интриги. Если бы мне потребовалось для собственного здоровья, которое есть благополучие ребенка, забрать у нищего корочку хлеба, я бы забрала!
Все дело в счастье, которое со мной случилось.
От этого счастья я на пятом месяце.
Попутчицы
Давно не ездила в поездах, они изменились в лучшую сторону. Чисто, кожзаменитель на сиденьях не порезан, на полу ковер, на окнах занавесочки. Только пахнет по-прежнему – туалетом и железной дорогой.
В купе вошла женщина монументальных форм, как если бы Людмила Зыкина наплевала на диеты.
Следом протиснулась вторая, ростом поменьше, но в талии значительно шире. Свободного пространства не осталось, а из-за их спин зазвучал женский голос:
– Проходите! Я коридор закупорила!
Третья попутчица по массе была под стать первым двум – снежная баба в пальто. Такое впечатление, что в кассе специально выдавали билеты по живому весу. Раньше были вагоны для некурящих, теперь – купе для тучников?
Я забилась в угол к окну. Женщины пыхтели, сопели, рассовывая свои вещи, почему-то торопились, мешали друг другу и переговаривались возбужденно:
– Вы посидите!
– Нет, это вы посидите!
– Подождите!
– Сами подождите!
Люди всегда нервничают при отправлении поезда и при высадке из него, даже если они уже зашли в вагон или прибыли на конечную станцию.
«Повезло, что женщины в попутчиках, – подумала я. – Экие толстушки! Ночью определенно будут храпеть».
Но до ночи еще было далеко, а дышать уже становилось нечем. Казалось, их тела вытеснили объем воздуха и его стало не хватать. Дальше – хуже. Когда они сняли верхнюю одежду, купе превратилось в газовую камеру. Резко запахло потом и духами – самое тошнотворное сочетание.
Едва удержавшись, чтобы не зажать нос рукой, пробормотав: «Устраивайтесь, я выйду», протиснулась в коридор. Надеялась, что дверь останется открытой. Но ее громко захлопнули за моей спиной.
Если не включат кондиционеры, я погибла. Меня-то в нормальном состоянии мутит от сильных запахов, не важно чего – бензина, парфюмерии или навоза, а уж нынче просто наизнанку выворачивает.
Прошла в начало вагона, заглянула в купе проводников:
– Скажите, пожалуйста, вы будете включать кондиционер?
Я спросила вежливо, но проводница возмутилась тоном заправской скандалистки:
– Не успели тронуться, уже претензии! Вам жарко, а кому-то, может быть, холодно!
– Может и не быть.
– Чего? – не поняла она.
– Холода. Вы включите кондиционер?
– Разбежалась! Мне еще билеты собрать и за постель.
– Но ведь это просто на кнопку нажать!
– Тут не детский сад, младшая группа! Не учите! Не мешайте работать, освободите проход!
Она почти кричала. В ответ на невинную просьбу! Наверное, у девушки плохое настроение. Наверное, ее парень бросил. Он в постели инвалид, а по другим бабам бегать чемпион. Она переживает понятное чувство обиды и срывает злость на всех, кто попадается под руку. На самом деле ей хочется ласки и понимания, нежности и участия.
Я стояла у окна, смотрела на пробегающие московские дачные платформы и придумывала оправдания хамству проводницы. Не подозревая того, проводница из моей недоброжелательницы превратилась едва ли не в оскорбленного ангела.
Наконец заработала вентиляция, я вошла в купе. Втянула носом воздух – аромат не исчез, но значительно разбавился. На моем месте у окна сидела одна из толстушек.
– Твои вещи, – сказала она мне, – наверх переложила. – Большим пальцем, как при жесте «здорово!», она показала на верхнюю полку.
– То есть как? – поразилась я.
– Ну не полезу же я со своим брюхом наверх? – Она хохотнула и обвела взглядом попутчиц.
Они ответили ей понимающими улыбками. Солидарность тучниц!
– Извините, но у меня билет на нижнюю полку, и уступить ее я не могу!
– Во, блин! Никакого ума или там жалости! Сама подумай! Да я ни в жизнь туда не заберусь. И Клава, – она показала рукой на женщину, сидящую напротив, – тоже не залезет!
– Мы уже познакомились, – сказала Клава и представила двух других женщин: – Ира (моя противница) и Галя. А вас как зовут?
– Кира. И все-таки! Мне неприятно проявлять настойчивость, но…
– И не проявляй! – перебила Ира. – Мне в пять утра выходить. А тебе дальше? Вот то-то же! – заключила она, как будто станция назначения имела какое-то отношение к распределению мест.
– Девочки, а не покушать ли нам? – миролюбиво предложила Клава.
– Простите, – каждое предложение я начинала с извинений, – давайте урегулируем конфликт! Еще раз повторяю: я не могу уступить нижнюю полку! В силу физиологических обстоятельств.
– Но вы же физически худее Иры! – укоризненно сказала Галя.
– Я как начала полнеть, – сообщила Ира и показала на мою округлившуюся талию, – точно такой была. А потом понесло!
– И меня, – поддакнула Клава.
– После родов, – продолжила тему Галя.
Возраст толстушек я затрудняюсь определить.
Женщины столь выдающейся комплекции могут пребывать в промежутке от тридцати пяти до пятидесяти пяти. Морщины жиром заплыли. Они определенно радовались, что судьба свела их вместе.
Решила зайти с другой стороны, призвать к женскому милосердию:
– Дело в том, что я в положении!
Фраза, которая далась мне с большим трудом, никакого сочувствия не вызвала.
– А мы тут все беременные! – засмеялась своей тупой шутке Ира.
– На сносях! – веселилась и колыхала валиками тела Клава.
– Перехаживаем! На двадцатом месяце! – подхватила Галя и булькающе захихикала.
– Самоирония – прекрасное качество, – отозвалась я.
Они мгновенно перестали смеяться и осуждающе уставились на меня.
– Ты вроде не молоденькая, почти под сорок? – спросила Галя.
– Раньше не получалось залететь? – предположила Клава.
– Мы тебя на верхнюю полку подсадим, – пообещала моя противница Ира. – И не бреши про беременность! Видали мы всяких, как бы тяжелых. Ладно, как тебя? Кира? Садись, сейчас оттянемся!
Я развернулась, вышла в коридор, направилась к проводнице искать законной справедливости.
Мне было ужасно обидно. Конечно, я бойцовски настроена защищать свое тело и ребенка! Но любой выпад попадал прямо в сердце. Хотелось плакать. Предыдущие экзамены были интеллектуальной разминкой, проверка на биологическую совместимость с народом оказалась намного сложнее. Я сама себе напоминала плод авокадо: кожура на вид прочная, а по сути тонкая, зеленая мякоть окружает твердую большую косточку внутри.
Косточка – это ребенок, его травмировать трудно, да и не позволю, а мякоть все, кто горазд, могут пинать.
Проводница не знала, что в моем воображении она превратилась в ангела. Она, проводница, в компании еще с двумя девушками ужинала.
– Простите, пожалуйста! Приятного аппетита! Извините, что отвлекаю вас! – Разговаривая с незамысловатыми людьми, я почему-то начинаю выражаться как на дипломатическом приеме. – К сожалению, вынуждена вас побеспокоить. У меня билет на нижнее место, но его заняла другая женщина и не хочет уступать!
Последнее предложение я проговорила плачущим тоном. Правильно проводница вспоминала детский сад!
– Места согласно купленным билетам! – отрезала проводница.
– И я о том же! Но она не отдает мое место!
– Согласно билетам! – повторила девушка. – Видела я эту тетку! Что же я с ней, драться буду?
– А мне как быть? – беспомощно пробормотала я и второй раз за десять минут призналась: – Я беременная, часто в туалет хожу, и вообще мне сложно наверх забираться. А если упаду?
Несколько секунд проводницы смотрели на меня, если точнее, на мой живот. Не поверили.
– Чего только не придумают ради нижней полки! – насмешливо скривилась проводница нашего вагона.
