скачать книгу бесплатно
Дудников и раньше «рысачил» на дорогах, а сейчас пер по трассе с небывалой для «шахи» скоростью: за сто сорок. В радиаторе закипал тосол, а в душе водителя – обида. Вчера он целый вечер провел в автосервисе, на него – в кои то веки раз – работала целая бригада. Он ощутил себя гонщиком «Формулы-1». Двое механиков меняли резину, двое высунули из жигулевского болида свои зады, укладывая коврики и ставя на место кресла, обтянутые велюром. Еще один механик держал наготове баранку, чтобы вручить ее пилоту команды «НИИ-17», когда тот займет свое место.
Он готовил сюрприз…
– У тебя «Жигули», – напомнила жена, машинально тронув ремень безопасности. – Вот и езди как на «Жигулях».
«Пилот» промолчал.
Уже в течение пары минут Евгений не мог перестроиться в левый ряд, то сбрасывая скорость, то притапливая педаль газа: по нему, как шмели, мчались иномарки. Наконец такая возможность представилась. Дудников на высокой скорости догнал «Бычок», въехавший на правую полосу с обочины, и включил указатель левого поворота. Но за несколько секунд до этого юркий «Фольксваген», следующий позади, начал обгонять «шестерку». В панорамное зеркальце Дудников увидел яркий свет сигналящей ему иномарки. Она двигалась быстрее «Жигулей». Но и Дудников развил большую скорость. И тут он с ужасом увидел вспыхнувшие красные огни «Бычка»: грузовая машина резко затормозила. А он не успел вдавить в пол педаль тормоза. Дудников круто вывернул баранку, но было слишком поздно: «Жигули» лаборанта на огромной скорости вмазались в грузовик…
Двое парней в «Фольксвагене» переглянулись: дело сделано. Почти. Водитель немецкой машины развернулся и поспешил к месту аварии, чтобы помочь работникам ГАИ составить «правильную» картину происшествия.
Водитель «Бычка», получивший сильные ушибы, на вопрос товарищей «нужна ли ему помощь», ответил:
– Нет, не нужна.
ГЛАВА 1
ПЕРЕИЗБЫТОК ПЛАНОВ
Москва, штаб-квартира
Главного разведывательного управления,
16 июня 2003 года, понедельник
Полковнику Михаилу Артемову стало жутковато. У него, что называется, глаза полезли на лоб. То, что он увидел, работая над документами и сопоставляя разрозненные факты, походило на мистику. Словно три звезды на небе вдруг устремились навстречу друг другу и слились в одну, чтобы свести с ума астрономов. А две тысячи лет назад – волхвов. Не может быть, сказал полковник, не веря своим глазам. И в них отразился «настольный вертеп»: десятки документов, карандаши, ручки, сигареты, пепельница, фарфоровая кружка с остывшим кофе, стоящая на «мышином» коврике, компьютерные дискеты, диктофон. Бардак, с одной стороны, а с другой – нормальная рабочая обстановка; даже пепел, падающий с вечно дешевой сигареты на стол, был частью этой атмосферы – только на сторонний взгляд кажущейся суетливой. «На моем „верстаке“ не хватает доски, рубанка и журнала „Сделай сам“, – подметил Артемов.
– Светлана Николаевна, – позвал он свою секретаршу, – зайди.
В кабинет шефа вошла полноватая, лет сорока смуглолицая женщина. На ней была одежда «для среднего уровня»: легкий трикотажный джемпер красного цвета с блестками, черная юбка. Цена тряпок – божеская, название – заоблачное: прет-а-порте. По словам секретарши, «шмотки на основе идеальной модели, признанной наиболее жизнеспособной». Словами начальника – прёт-и-прёт.
Светлана Николаевна работала секретарем полковника ГРУ и шутливо именовала себя его референтом. Что, впрочем, походило на истину. Не далее как 13 июня, в пятницу – день по американским меркам «черный», начальник и подчиненная (в звании капитана инженерных войск) распили втихаря бутылочку красного вина. Ровно двадцать лет назад Светлана Николаевна перешагнула порог центрального здания военной разведки, которой в ту пору руководил генерал армии Петр Ивашутин. Она частенько вспоминала его и называла «большим барином». Его бабка была полькой, и сам Ивашутин неплохо разговаривал по-польски. Артемов произнес тост, не преминув скаламбурить: «Сухой, как хлеб из тостера». Короче, он пожелал секретарше не долгих лет жизни и здоровья, а еще столько же лет плодотворной работы на военную разведку. «Ну да, – парировала помощница, – тогда меня точно похоронят на аллее героев».
– Звали, шеф? – произнесла она привычную фразу.
– Да, звал. – Артемов оторвался от бумаг и посмотрел в темные глаза секретарши. – Мне нужен общий план местности юга Калмыкии и севера Дагестана. Отдельно: мыс Кумой – остров Черненький и район поселка Чернопесчаный.
– Что за настроение, шеф? – усмехнулась помощница. – Или вы просто решили загрузить меня работой на двадцать первом году моей службы?
– Если тебя не загружать, ты начнешь работать на себя.
– Вы причислили меня к агентам?
– Черт тебя знает. Может, тебе доплачивают за то, чтобы никто не знал, на кого ты работаешь.
– Куда точнее…
В кабинете полковника постоянно звучало радио. По пути на работу он слушал «оперативное» «Эхо Москвы», на рабочем месте – более спокойное и взвешенное «Радио России». Сейчас оно вещало о том, что «Индия отказывается принимать на вооружение российские корабли стоимостью около 900 миллионов долларов; что итальянское правительство готово заплатить каждому аборигену, который не захочет жить в окрестностях Везувия».
– Хорошо они там устроились, – Артемов кивнул на радио.
– Завидуете, шеф?
– Белой завистью, – отозвался он. – Присыпанной черным вулканическим пеплом. – Полковник вздохнул: «Кто бы мне заплатил за то, чтобы переехать подальше от гейзера, который с завидно-вонючим постоянством бьет из канализационного люка».
Михаил Артемов проживал на углу Декабрьской и 2-го Звенигородского переулка. Если кто-то спрашивал, как лучше подъехать или подойти к его дому, Артемов давал единственный ориентир: «Армянское кладбище знаете? Я живу напротив». Многих это отпугивало.
– Вам принести «нормальные» карты или запросить электронные?
– О господи! Я бы давно достал и те и другие. Давай, Светлана Николаевна, в темпе рок-н-ролла. И принеси мне кофе. Хотя… нет, – полковник запнулся, вспомнив про рубанок, – я сделаю сам. А ты топай в картографную.
Артемов привык к «суррогатному» растворимому кофе, который поглощал в огромных количествах, полагая, что вреда от него никакого.
Прихватив со стола кружку, он вышел в приемную и налил из термоса кипятку. Чуть не прослушал новости спорта. «Накануне победного для команды финального матча Кубка России по футболу главный тренер московского „Спартака“ Олег Романцев восстал против своих начальников». Артемов даже покосился на радио. И справедливо подметил: «Восстание „Спартака“. Это уже история».
В основном работа военного разведчика сводилась к тому, чтобы наблюдать и анализировать. Нередко – выезжая «на места». В данное время полковник Артемов работал над делом, которое ему было поручено вести непосредственно начальником военной разведки генералом армии Ленцем. По его словам, оно «соскочило» с чеченского счета, а расследование дела Главной военной прокуратурой «зависло».
– Соскочило и зависло? – на грани риска переспросил полковник начальника ГРУ. – Это точно ко мне?
И получил утвердительный ответ:
– Да. Ищи разницу между трамваем и иголкой.
Эту разницу Михаил Васильевич знал еще с детства: на трамвай сначала заскочишь, а потом сядешь, а на иголку – сядешь и уже потом вскочишь. Этакое «веселенькое» дело досталось Артемову. Вот только игла в нем была закавычена и «скособочена» курсивом: «17 сентября 2001-го «иглу» по «Ми-8» с комиссией Министерства обороны, накопавшей разные гадости на высший комсостав ОГВ, грамотно пустили именно из глубины расположения федеральных сил».[3 - Здесь и далее в этой главе цитаты взяты из статьи Владимира Воронова, «Собеседник», 2002, № 46.] То есть кто-то отработал по своим. Факт установленный, но недоказанный.
Прежде всего Артемов начал искать схожие случаи, и они после его запроса полезли, как пьяные на прохожих. Оказалось, что за две чеченские кампании федеральные силы потеряли 75 боевых самолетов и вертолетов, 14 из них – в 2002 году. Два авиаполка – легко подсчитал Артемов. Короче, сели на «иглу» крепко. Для консультаций полковник пригласил к себе офицера разведки ПВО. Тот сказал со знанием «железа»: «Стрелы» и «иглы» для вертолетов сродни тому лому, против которого нет приема». Поведал, что «теоретическую безопасность полетов повышает соблюдение железных правил, писанных кровью еще в Афганистане: никаких одиночных полетов, а уж каждый транспортный борт вообще должен быть прикрыт минимум парой ударных „Ми-24“. На деле же командованию глубоко плевать на эти правила: пилотов посылают куда угодно, когда угодно и часто без всякого сопровождения». И привел примеры. «Курск» – набитый народом, «Ми-26» (который еще называют «коровой») летел без всякого сопровождения, мало того, у него вообще не было тепловых ловушек, потому как пиропатронов (ППИ-2) не было ни на одном из авиаскладов всего Северного Кавказа!» Без них же вылетел и был сбит «иглой» 31 августа возле села Месхеты «Ми-24». 3 ноября «игла» поразила «Ми-8» с высокопоставленными офицерами 58-й армии – ни сопровождения, ни пиропатронов. И прочее в том же духе.
Михаил Артемов искал аналоги, но везде натыкался на «чеченский след»: вертолеты сбивались либо стрелковым оружием (в основном в первую кампанию), либо переносными зенитно-ракетными комплексами. Военная разведка располагала данными, что боевики обладают (данные на сентябрь 2002 года) комплектом свыше ста ПЗРК, их, однако, опроверг директор ФСБ Патрушев на совещании в Махачкале: «Не исключено, что у боевиков есть ПЗРК, но их единицы». И тут же сшибли еще три вертолета, а возле Галашек взято 12 трофейных зенитно-ракетных комплексов.
Откуда они у боевиков, вопрос почти закрытый: «стрелы» и «иглы» были на складах в Грузии, Азербайджане и Армении; однако из Армении в Чечню ничего не поступало – факт также установленный.
Артемов не обратил бы внимания на «скрытые» факты, если бы не искал «свой» след. И он начал вырисовываться все четче.
Освободив на своем «верстаке» место, полковник разложил карту и первым делом нашел на ней закрытый городок под названием Пионерский. Небольшая бухта надежно защищала его от штормов, но, как было видно, не спасала от песчаных бурь, зарождающихся в Ногайской степи. Потом отметил место катастрофы двух вертолетов. Более точно – на подробной карте района поселка Чернопесчаный. Еще раз перечитал сводки шестигодичной давности.
«В 09.12 25 августа 1997 года при выполнении полета исчезли с экранов радаров вертолет «Ми-8» ВВ МВД России и вертолет огневой поддержки «Ми-24» с тремя членами экипажа на борту (боевая машина вылетела для сопровождения вертолета «Ми-8»), следовавшие по маршруту Махачкала – Каспийский – Астрахань. На подлете к поселку Чернопесчаный (Калмыкия) с ними была утрачена связь. Во время последнего радиосеанса командиры экипажей не указали точных координат местонахождения вертолетов, в поисках задействованы около пятисот военнослужащих и 10 летательных аппаратов».
«В 07.30 26 августа 1997 года в 10 км от поселка Чернопесчаный, Калмыкия, были обнаружены останки вертолетов „Ми-8“ и „Ми-24“. Находившиеся на борту „Ми-8“ 12 человек погибли. Жертвами катастрофы стали исполняющий обязанности генерального директора оборонного холдинга „Аметист-Протон“ Валерий Максаков, главный конструктор „Аметиста“ Юрий Аненков, первый заместитель директора „Рособоронэкспорта“ Геннадий Кисловский, начальник Главного управления МВД РФ по Южному федеральному округу генерал-лейтенант милиции Василий Шестопалов, восемь офицеров милиции и службы безопасности оборонного холдинга, а также шесть членов экипажей. Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело по статьям „терроризм“ и „умышленное убийство“, поскольку при осмотре местности были обнаружены части снаряда ПЗРК „игла“, а первоначальное обследование тел погибших показало, что они имеют не только следы ожогов и минно-осколочные ранения, но и огнестрельные».[4 - Сводки составлены по материалам еженедельника «Независимое военное обозрение».]
Артемов снова вернулся к Пионерскому – там дислоцировался военно-морской центр спецподготовки «Дельта», мысленно перенесся на шесть лет назад. Выбрал из кипы бумаг пожелтевшую телефонограмму.
Начальнику 5-го управления ГРУ,
Генерал-полковнику…
…27 августа 1997 года в 12.20 при выполнении практических занятий на большой глубине (до 70 метров) с дыхательными комбинированными аппаратами «ИДА-72» погибла группа курсантов в составе шести человек.
По предварительным данным, курсанты получили кислородное отравление, вовремя не переключив аппараты на газовую смесь. Осмотр дыхательных аппаратов показал их полную исправность: в частности, раздельная подача газовой смеси и кислорода из баллонов функционирует нормально, автоматические электронные устройства для подачи кислорода, дыхательные мешки и химические поглотители исправны…
Командир в/ч 12808
капитан 2-го ранга ПАНИКЯН.
Выдержка из докладной записки капитана Виталия Андреева из особого отдела:
«…Возможно, причиной гибели курсантов стала утомляемость: с 22 по 26 августа группа находились в учебном рейде (район: мыс Кумой – остров Черненький), а на следующий день – 27 августа – была привлечена к практическим занятиям…»
Еще один документ.
ДИРЕКТИВА
Для служебного пользования
Министерство обороны Российской Федерации
Определить специалиста по оспариванию выводов следствия по делу №… возбужденного 28 августа 1997 года по статье… поскольку велика вероятность того, что родственники погибших, не удовлетворенные результатами следствия, могут воспользоваться услугами адвокатов. К этому могут относиться:
– то, что допущенные ошибки при организации спасательных мероприятий на месте трагедии не имели никакого значения, так как курсанты погибли через несколько минут после погружения;
– то, что пренебрежение правилами техники безопасности при работе с дыхательными аппаратами замкнутого цикла не являются прямыми ошибками руководства центра спецподготовки (в/ч 12808), а ошибками самих курсантов, пренебрегших требованиями инструкторов;
– то, что в центре не практикуется обучений в сокращенные – «наспех» – сроки (выборочно представить программу обучения), а сам центр по сути является подразделением особого назначения.
Вышеперечисленное отразить по мере необходимости в открытых материалах следствия.
Рекомендовать Главной военной прокуратуре закрыть уголовное дело по причине смерти «виновных». Сделать все возможное, чтобы обвинения в адрес погибших курсантов спеццентра были предельно сбалансированными.
И что-то вроде сопроводительной записки к этому предписанию. Она была написана от руки и скреплялась с основным документом верхним левым углом. Из нее следовало, что директива была передана военной разведке офицером группы референтов министра обороны полковником П. А. Олешиным. Артемов вспомнил этого фамильярного полковника с отталкивающей внешностью и белорусским выговором. В ту пору Михаил Васильевич был в звании подполковника, тем не менее Олешин, имеющий на звезду больше, развязно называл едва знакомого ему офицера ГРУ по имени и панибратски похлопывал по плечу. Впрочем, недолго: Артемов быстро поставил штабного на место.
«По большому счету писарь в масштабе Минобороны, ефрейтор с тремя „средними“ звездами. Не оттого ли у военачальников такая топорная речь? – призадумался Артемов. – Что не сами они пишут доклады, а их пресс-секретари и советники». На Олешина он привычно набросал в голове краткую, но емкую характеристику: выправка подхалима, взгляд рогатого мужа, плешь, прикрытая клочком волос, – потомственного канцеляриста.
Артемову директива Минобороны не показалась странной – он видел и не такие диковинные документы. Он не мог согласиться с тем, что трагедия произошла в результате пренебрежения правилами техники безопасности при работе с дыхательными аппаратами замкнутого цикла. Если бы погиб один курсант, то с этим можно было согласиться. Если бы полковника не «осенило» во время поиска «своего» следа, то справедливо было винить во всем именно инструкторов военно-морской базы, которые не уделили должного внимания такому важному моменту, как переключение аппаратов с кислорода на газовую смесь.
Исходя из материалов, имеющихся у полковника Артемова, Главная военная прокуратура строго придерживалась директивы Минобороны: дело было закрыто. Адвокаты родственников погибших курсантов, видимо, имели контакты со «специалистом по оспариванию выводов следствия». «Процесс без эксцессов», – заключил военный разведчик.
Ознакомившись с выводами судебных медиков, оперативный офицер навестил эксперта из закрытого НИИ-17. Затем поднял списки курсантов, проходивших подготовку в «Дельте» в 1997 году. Выбрал из них двух москвичей, узнал их адреса и вызвал в «Аквариум», заказав пропуска на завтра. Наконец, повинуясь интуиции и дабы не пропустить ни одной мелочи, снова потревожил своим вниманием секретаршу. За двадцать лет работы она накопила связи не только в стенах штаб-квартиры ГРУ, но и далеко за его пределами.
– Светлана Николаевна, я попрошу тебя задержаться. Запроси в информационном центре или еще где-нибудь, не знаю, милицейские сводки происшествий в районе теракта – с 24 по 26 августа 1997 года. Все тот же район поселка Чернопесчаный.
– Нет, шеф, настроение сегодня у вас никудышное.
Всего через полчаса на стол Артемова легла сводка за 30 августа, но в ней фигурировало все то же роковое число.
«Найдены пропавшие 25 августа два охотника – Т. Хулхутов и К. Бурулов из калмыцкого поселка Цаган Хол. Их тела были найдены на реке Малая Кривуша. У Хулхутова сломаны шейные позвонки, у Бурулова огнестрельное ранение головы предположительно автоматной пулей…»
* * *
17 июня, вторник
Начальник Главного разведывательного управления принял подчиненного немедленно. Он полагал, что полковник нарыл что-то существенное, что пролило бы свет на катастрофу вертолета «Ми-8» с комиссией Минобороны на борту, однако слушал выкладки и читал тот или иной документ совсем по другому делу – 1997 года. Генерал армии внимательно изучил хронологию событий, которую полковник Артемов выписал на листе бумаги столбцом:
24–26 августа – группа курсантов ВМЦ «Дельта» находится в учебном рейде.
25 августа – исчезают с экранов радаров два вертолета.
26 августа – обнаруживают их останки.
27 августа – погибает группа курсантов.
28 августа – возбуждено уголовное дело по факту ЧП в «Дельте».
29 августа – в центральном аппарате МО выходит директива с рекомендациями Главной военной прокуратуре закрыть дело.
30 августа – найдены тела охотников, считавшихся пропавшими с 25 августа.
Генерал Ленц, рассматривая карту, которую Артемов повесил на специальный стенд, справа от рабочего стола, покивал:
– Курсанты находились в районе обстрела вертолетов… Как и охотники. Они стали свидетелями теракта. Охотников убрали на месте. А курсантов в спецподразделении? Кто? Кто-то из центра «Дельта»?
Артемов не стал спорить – пока.
– Да, их устранили в центре. И человек, который стоял за терактом, проходил службу в «Дельте».
– И был напрямую связан с диверсионной группой… Интересный ход. Почему в таком случае курсанты не сообщили о том, что видели? Почему молчали? И что я могу выжать из твоего молчания? – Генерал подмигнул. – Тестируешь начальство?
«Хор-рошее у него настроение, – заметил Артемов. – Пора его подпортить».
Вообще начальник ГРУ обладал крутым норовом, мог хватить по столу крепким кулаком и послать так далеко, что возвращаться придется очень долго. Многие все еще находились в пути. Однако Артемов умел располагать к себе людей и не боялся переступить через опасную грань – совсем чуть-чуть. К тому же был не слепой и видел, что Ленц симпатизирует ему и, кто знает, может быть, видит в нем замначальника оперативного управления.
– Вы задали четыре вопроса, Игорь Александрович. Мне начинать с конца или?..
– С середины.
– Значит, «почему курсанты молчали»… – Артемов рискованно надел маску умиления, которая заодно вопрошала: «Игорь Александрович, скажите это сами, а?»
Его двусмысленная мимика нашла отражение в сдвинутых бровях 57-летнего генерала армии. Но вот они разошлись и взметнулись, как две мохнатые гусеницы-синхронистки, чтобы через мгновение вызвать волнение в его голубых глазах.
– Погоди… Ты хочешь сказать, что это курсанты совершили теракт?
– Именно.
– Ничего себе – курсанты! Интересно, что бы получилось из них на выходе… Давай дальше.
И Артемов, воодушевленный расследованием шестигодичного «глухаря», «давал».
– Из отчетов и рапортов, с которыми я ознакомился, следует, что курсанты «Дельты» вышли в рейд, вооруженные лишь легким стрелковым оружием: автоматы «АКС» с приборами бесшумной и беспламенной стрельбы, пистолеты «АПБ» – автоматические «стечкины» с глушителем. Поработав с картами, я нашел вот что: Кривуша и Малая Кривуша, у истоков которой и произошел теракт, ведут к одному месту: мысу Кумой, в районе которого проходили учения одной из групп военно-морской базы. И там же, согласно вводной, для них было приготовлено средство передвижения до острова Черненький: надувная каркасная лодка с мотором. Лодка с мотором, понимаете, Игорь Александрович? Шестеро крепких курсантов могли перенести ее до Кривуши – это около пяти километров, пройти по ней до Малой Кривуши, а там и до места диверсии рукой подать.
Так думал Артемов, и начальник военной разведки полагал, что тот не ошибается. Его версия не была смелой, а вполне реальной. Да и с внутренним чутьем не поспоришь, мурашки не сгонишь; они завладели руками начальника управления, подняли на них волосы и все настойчивее подбирались к затылку: по двум российским вертолетам отработали свои. Собственно, Артемов нашел то, что искал: аналогичный случай.
– Полагаю, где-то в районе поселка Чернопесчаный, – полковник очертил место на карте, – они взяли из схрона ПЗРК. Хотя не исключено, что схрон находился на мысе Кумой. Диверсанты, обстреляв вертолеты, добили оставшихся в живых. Бросили оружие и покинули место диверсии обратным маршрутом. По пути убрали случайных свидетелей – охотников. Переправились на Черненький, выполнили учебное задание и в означенное время возвратились в расположение военно-морской базы.
