скачать книгу бесплатно
Сон не шел. Не спалось и оперативникам из Управления контрразведывательных операций. Они поставили машину с прослушивающей аппаратурой напротив знаменитого дома на Арбате. Через огромное окно в спальне министра утекала информация в акустическом канале. Машина была напичкана акустическими, радиоэлектронными, лазерными сканерами. Каждое слово Любови Левыкиной жадно поглощалось записывающей аппаратурой. Периодически старший смены докладывал по телефону лично генералу Романову:
– Борис Петрович, она только что позвонила гендиректору REN TV и попросила прислать к семи утра съемочную группу по своему арбатскому адресу.
– Хлещите ее дальше, – коротко распорядился Романов, зная о тесном сотрудничестве министра информации и телеканала с определением Liberty. Он довольно легко просчитал шаги Левыкиной, обладающей оперативным складом ума. Он видел ее эмоциональный след, подчеркнутый ее кожной «заразой». Собственно, она взяла за основу визит Романова. Отталкиваясь от него, она выделяла главный момент – это якобы похищение ее дочери. Этот факт она решила преподнести широким массам, а заодно спецслужбам, которые после интервью телеканалу не смогут увильнуть от этого дела. Министр уповала на широкую огласку – свободно, словно читая мысли Левыкиной, рассуждал контрразведчик. Ей придется ответить – но не за дезинформацию, а за предание огласке непроверенных фактов. Одним из ключевых моментов в выступлении министра будет следующий: после вчерашнего разговора с высокопоставленным представителем ФСБ она так и не смогла дозвониться до своей дочери. «Дозвонится», но… поезд уже тронется.
Борис Петрович в очередной раз посетовал на свой опрометчивый шаг: «За каким чертом я поперся к Левыкиной?! Не учел министерской заносчивости, материнского сострадания, бабской взбалмошности. Как вообще можно найти общий язык с обладательницей таких разных амбиций? В одном человеке – средоточие трех пороков, целая секта в одном лице!»
В восемь утра ровно, еще до приезда любовника Левыкиной к ней на Арбат, съемочной машине телеканала REN TV преградил дорогу громадный черный «Шевроле». Старший опергруппы в чине майора резко открыл заднюю дверцу ничем не примечательного «жигуленка» и едва протиснулся в салон, пододвигая к противоположной дверце оператора и его помощника.
– Кассету! – потребовал он. И осадил редактора, занявшего место переднего пассажира: – Даже не дергайся! – Он дал возможность редактору и оператору обменяться взглядами и принять правильное решение. Отснятый материал находился в сумке. Оперативник на всякий случай проверил рабочий багаж и камеру, изъяв еще пару кассет.
Романов на ходу принял их и, не скрывая, постучался в дверь особняка.
– Все-таки ты дернулась, – начал с порога генерал. – Все, дело не в дружбе, дело зашло слишком далеко. Ты – дилетант, ты бросилась с эмоциями на холодный расчет. Это сулило проигрыш с самого начала. Неужели ты не представляла, что начнется после выхода в эфир этой лажи?.. – Романов потряс кассетами. – Я тебя, твою репутацию спасаю, Люба! Этот репортаж поднял бы на ноги генпрокурора, директоров ФСБ и СВР. Пять минут – и они сообща выясняют, где именно находится твоя дочь. И последний удар по твоему безрассудству: распечатка твоего звонка в Грецию, где ты интересуешься местонахождением своей дочери, с указанием точного времени состоявшегося разговора. Ты ввязалась в борьбу с борьбой. Я работаю в контрразведке, и моя задача на корню пресекать разного рода провокационные кампании. В общем так, Люба, бери отпуск, бери больничный. Если еще раз дернешься, замучаешься нанимать адвокатов.
Левыкина долго молчала. Она проиграла давно, еще не вступив в «борьбу с борьбой». Она сделала все, что могла, «хоть что-то». Прошла этот короткий путь, а не посмотрела на него со стороны. И могла откровенно признаться себе, что для нее это было важно.
На ее глаза навернулись слезы бессилия:
– Я познакомилась с такими сволочами, как ты, когда расселяла семьи из этого особняка. Он мне был дорог историей, а не площадями. Тем, что он соседствует с кремлевскими стенами, а не с толстосумами, окопавшимися за ними. Я спасала то, на что всем было наплевать. Одна семья затребовала с меня две трехкомнатные квартиры – и получила их. Другая потребовала загородный дом – я построила его. Третья унесла с собой даже обои и половые доски для дачного сральника. Четвертую семью мне пришлось выкуривать: подпрягла ребят с хваткой бультерьеров… Я затратила бешеные деньги на ремонт. Теперь это мой личный памятник. Он стоит на том месте, куда его поставили в прошлом веке. Но там мог оказаться очередной шедевр Зураба – засранный голубями двухсотметровый монумент человеческому идиотизму. Я бы расселила и вас, будь у меня такая возможность! Все, пошел к черту, гад!
– Эмоции… – обронил генерал.
– Да, и это прекрасно! Это против вашего холодного расчета.
– Я не понимаю тебя.
– Надеюсь, что это так. Я только сейчас разобралась: если бы ты меня понял, то превратился бы в монстра. Ты чудовище, ты отстал от своих товарищей, Боря. Лучше бы ты прятался вместе с ними по подвалам и смолил бычки. А теперь уже поздно. Ты плохой человек, потому что у тебя нет вредных привычек. Как называют сотрудников территориальных подразделений «Альфы»? – неожиданно спросила Левыкина. – Кажется, «тяжелые фейсы». Им выдают документы прикрытия на чужое имя. Советую и тебе взять эту практику на вооружение. Не мочаль красивую фамилию!
– То, что сделал для тебя я, не сделал бы никто другой.
– Сильно сомневаюсь, – с вызовом ответила Любовь Юрьевна.
Первым делом она позвонила Михаилу Фрадкову и извинилась за то, что не сможет прийти на совещание кабинета. Во вторую очередь встретила своего знакомого.
– Подбрось меня до Внешторгбанка, возьмем кредитную карту на имя одной моей знакомой и завезем ее в «Пекин». Потом отвезешь меня на дачу.
Глава 3
Дом с привидениями
5
30 мая, понедельник
В начале девятого вечера служебная черная «Волга» остановилась напротив новостроя – так флотский разведчик Александр Абрамов называл возведенную коробку коттеджа и возвышающуюся над ней стропильную ферму – эту будущую крышу будущего дома. Глядя на это, Абрамов был близок к разгадке вселенной.
– Спасибо, Володя, – поблагодарил водителя капитан. – Смотайся к себе на дачу и подъезжай через часок.
– Понял, Александр Михайлович.
Абрамов редко пользовался служебной машиной. Но вот уже третий день его «Форд» стоит на «жестянке»: капитан не заметил арматуры, торчащей из бетонного блока, и пропахал металлическим прутком крыло и дверцу. В сервисном центре он на вопрос «Я на сколько влетел?» получил ответ: «На сколько мы оценим».
Абрамов вышел из машины и несколько мгновений стоял неподвижно. Некуда идти, вдруг подумал он. Домой? Так можно будет сказать через пару месяцев, не раньше. Можно будет добавить: к себе в кабинет, по плану – на втором этаже, окнами на заходящее солнце. Капитан запланировал поставить рабочий стол так, чтобы видеть и лесок за речкой.
Он прошел во двор по щебню. Его начищенные ботинки тут же запылились. Ему навстречу шагнул бригадир и первым протянул руку:
– Здравствуйте, Александр Михайлович!
– Здорово! – отозвался капитан. – Что слышно? Нет желания бросить все к чертовой матери?
– Никак нет! – по-военному отрапортовал строитель.
– Докладывай, что наворотили за день, что собираетесь наворотить. Не сдует ветром ферму?
– Для вас все сделаем как по учебнику, – улыбнулся чернявый бригадир в синей куртке и потертых джинсах. – Завтра в поперечном направлении устроим пару диагональных связей в каждом скате крыши – это для противодействия ветровым нагрузкам, – объяснил он, показывая руками, – как раз то, о чем вы спрашивали. Прибьем доски к основанию одной стропильной ноги и средней части соседней. В наслонных стропилах раскосы лучше делать между двумя соседними стойками. Это как у вашего соседа, – строитель указал на пограничный коттедж, окруженный высоким кирпичным забором.
Абрамов слушал бригадира, не переставая хмуриться. Ему выделили участок под строительство дома по соседству с Любовью Левыкиной. Капитан не мог толком объяснить, почему его не радует этакая смежность. Он стремился к покою, уединению, а Левыкины – шумная семейка. Флотский разведчик не мог понять свое состояние. Ему придется слышать голоса их многочисленных гостей, нюхать выхлопные газы их иномарок, припаркованных вплотную к его забору. И еще много чего сопутствующего. Эту сложную тему Абрамов необдуманно вынес на обсуждение своей агентурной группы. 24-летний Николай Кокарев выслушал начальника и изрек: «Да, кто куда, а капсула нашего капитана снова в канализацию угодила. Может, вместо пистолета тебе разводной ключ дать?»
Сейчас дом Левыкиных отчего-то безмолвствовал. Он стоял словно заколоченный досками. «Дом с привидениями», – пришло определение его немоты.
Бригадир продолжал объяснения:
– Послезавтра начнем ставить обрешетку, загрунтуем и настелем рубероид. На следующей неделе, если погода будет сухая, начнем покрывать крышу. Вы определитесь, Александр Михайлович, красить кровельное железо или нет. Надо покупать грунтовку, краску… Вы обещали своего печника привезти. Где он? Воротник вокруг дымовой трубы надо по месту делать, а не резать потом металл и обрешетку.
Капитан не слышал строителя. Он смотрел на женщину, вышедшую из ворот соседнего дома. Это была министр Любовь Левыкина собственной персоной, и направлялась она сюда.
– Извини, – прервал собеседника Абрамов.
Он пошел навстречу женщине и чуть ли не столкнулся с ней возле фонарного столба: Левыкина сделала лишний шаг, словно намеревалась обнять соседа. Она не была пьяна, но координация ее была нарушена.
– Привет соотечественнику! – поздоровалась Левыкина, обдав капитана коньячным духом, и, не оборачиваясь, дала отмашку двухметровому опекуну: «Отстань!» – Как дела на морских просторах?
– Нормально, товарищ министр, – в духе советского времени доложил капитан.
– Слушай, давай перейдем на «ты», – предложила Любовь Юрьевна. – Ну какие мы будем соседи, если будем все время выкать. Пойдем ко мне, угощу тебя коньячком. Пьешь «Белый аист»?
– Извини, – принял новую форму общения Абрамов, наслышанный о независимой манере министра информации, – я на минутку заскочил, скоро водитель должен подъехать. Да и с бригадиром толком не успел пообщаться.
– А у меня новости, – глаза женщины вдруг увлажнились. И дальше она сказала так, что по телу Абрамова пробежал холодок. – Говорят, Марина вроде бы жива. – Любовь Юрьевна стала растерянной, руки ее дрожали, когда она доставала сигарету и неумело прикуривала на ветру.
– Она что… – с запинкой спросил Абрамов, – числилась в списке мертвых?
– Целый месяц от нее не было известий.
– Ее кто-то видел? – вынужден был спросить разведчик, ничего не понимая.
– Никто, – покачала головой Левыкина. – Говорят… попала на содержание к боссу латиноамериканского клана. Слушай, Саня, может, я тебя задерживаю?
– Да нет, все нормально, Любовь Юрьевна.
– У Марины подруга была – Ольга, – продолжила министр, пряча ложь в открытом взгляде и цепляясь за соломинку, за свой последний шанс, который пал на этого простого офицера из разведки флота. – Не из «высшего общества» – ты понимаешь, о чем я говорю. Они познакомились на ночной дискотеке – меня пригласили на открытие клуба, а я взяла с собой Маринку. Дочь не часто ходила туда, а Ольга из клуба не вылезала. Она познакомилась с парнем по имени Арсен, а тот в свою очередь был связан с испанскими воротилами шоу-бизнеса. Мол, может устроить на работу. Гарантии? То, что он не имеет отношения к фирмам-кидалам. Он за помощь денег не берет.
– Сколько лет этой Ольге?
– Семнадцать, ровесница дочери.
– Знаешь, Любовь Юрьевна, я приму твое предложение. Хочу хорошего коньяка попробовать. А то ты под этим делом, а я нет, – по-свойски заметил капитан.
– Тебе со мной неинтересно, я поняла.
– Я этого не говорил. Со мной ты можешь говорить откровенно – что и кем сделано за это время, почему подруга твоей дочери разговорилась, судя по всему, неделю или две назад…
Во дворе стоял представительский «БМВ» и джип охраны. Хозяйка проводила капитана в гостиную. Стол, накрытый полотняной клетчатой скатертью, сервирован бутылкой коньяка, парой бокалов, нарезанным лимоном. Посередине стояла бронзовая пепельница. Женщина достала из шкафа чистые бокалы и разлила коньяк. Они молча выпили.
– Откровенность не помешает, ты прав. Одна голова хорошо, а двадцать две – лучше. Под это дело задействованы все наши спецслужбы, «лучшие кадры», сказал мне директор ФСБ.
– Что им удалось выяснить? Но прежде ответь: Ольга не сама явилась каяться?
– О чем ты говоришь! Сожалеть, испытывать угрызения совести – таких слов она сроду не слыхала. Пусть не специально, но она подставила мою дочь. Маринка отговаривала ее: мол, дура, куда ты лезешь, попадешь в рабство. Она сама решила узнать, что это за контора, куда пригласили Ольгу. Большая общественница… – Левыкина лгала очень уверенно и сама себе удивлялась. По сути, она сочиняла на ходу. Она опиралась на что-то важное, что все время ускользало от нее и кололо в самое сердце. Не обида и горечь поражения глодали ее, а что, что? – вот об этом не переставала спрашивать себя Любовь Юрьевна.
– Марина взяла ее паспорт и явилась в офис на Кутузовском проспекте, начала расспрашивать об условиях, гарантиях. И домой уже не вернулась. В ФСБ мне приблизительно объяснили, как это делается: колют наркотик и в таком состоянии удерживают до места назначения. Трафик идет через Украину. Торговля людьми поставлена на поток. Ни на одном участке не произошло заминки. Как по маслу. Огромные деньги. Кто знает, может, Марина подошла по параметрам на девушку, которую хотел бы заказчик: она красивая медовая блондинка.
– Да, я видел ее несколько раз, – кивнул Абрамов.
– Я больше месяца ничего не знала. Если она мертва – где тело? Я все надежды похоронила. Все это держится в строжайшей тайне. Понимаешь, да?
Еще один кивок.
– Что толкнуло Ольгу на откровения?
– Это вопрос, который стоит задать. Визит в нашу страну колумбийки Сальмы Аланиз, – ответила она. – Сальма – сама нищета. Поездку спонсировала ее старшая сестра Агата Луцеро. Сальма приехала, чтобы заработать на информации о русской девушке, содержащейся у наркоторговца Эспарзы. Зовут ее Марина, мать – министр информации. Другой такой девушки в России нет.
Левыкина кивнула на дверь:
– Видел бы ты меня, когда ко мне приперся генерал ФСБ – не буду называть его фамилию. Он решил разыграть сцену «На дне». Натянул прискорбную маску и начал натурально изгаляться, мразь! Есть кое-какие сведения, которые позволяют. Пауза. Сделать предположение. Снова замолк, гад, глаза – в пол! Что ваша дочь… находится… в плену. Я сразу с копыт навернулась. Что, кроме Чечни, мне могло прийти в голову?.. Отсюда видения зинданов, изнасилования, измывательства, отрубленные конечности… Выкуп, переговоры, которые вдруг зависают на волоске, голова, присланная по почте. Я ему чуть башку не разбила! Схватила стул… и по плечу Романову попала!
– Колумбийка – Аланиз, кажется, – деньги получила?
– Конечно. Я купила ей кредитную карту American Express, на котором завязано колумбийское турбюро. Не стала бы проверять, случись возможность пробить ее показания.
– Большая сумма?
– Для нее – да. Шестьдесят тысяч долларов. Она наверняка сможет перебраться в Штаты или в Бразилию. Впрочем, это ее дело, на что тратиться.
– Что тебе сказали в ФСБ?
– Ничего обнадеживающего. Лицо у Патрушева – типа «дело дрянь». – Левыкина наглядно продемонстрировала выражение главного контрразведчика страны. – А Лавров изъяснился в дипломатическом ключе: мол, вести переговоры с руководством Колумбии по этому вопросу – дело, требующее времени. Есть всевозможные рычаги, которыми можно поддавить, в том числе и через другие латиноамериканские государства, но нет достаточного опыта. Грядет первый в истории южноамериканско-арабский саммит, просветил он меня. Лидеры третьего мира вновь решили объединиться. Но не по части общей идеологии и нефтедолларов, а из-за ненависти к США. В Бразилию съедутся Махмуд Аббас, Хамад Бен Халиф, Уго Чавес, Луис да Силва. И там точно не будет колумбийского президента! Во как! А твое, говорит, дело, по большому счету, частное. Его темная сторона – этот долбаный Эспарза! Никто не рискнет доказывать его причастность к содержанию невольников. На таких людях, как он, держится вся коррумпированная система Колумбии. Не будет его, они передохнут с голоду. Лично я не представляю ситуацию, где Эспарза делает широкий жест: я возвращаю пленницу. На прошлом заседании кабинета мы только и говорили о том, что может быть на уме у Рафаэля.
– Я бы не стал утруждать голову такими глупостями. Кто такой Эспарза – вот где кроется ответ. Чем больше мы узнаем о нем, тем меньше он будет знать о себе.
– У него есть дочь – Паула Мария. Но это не значит, что он о ней напрочь позабыл!
– Сколько ей лет и откуда это известно?
– Ей восемнадцать, на год старше моей Маринки. В прошлом году ее вывозили на отдых в Испанию, и в этом году она тоже помышляет отдохнуть на море. У наших силовиков есть приличная база данных на наркобаронов. В общем, наши борцы отслеживают их связи с европейскими дилерами, – продолжала Левыкина, – но что толку? Дочь Эспарзы сама себе подбирает место отдыха – как курица копается в рекламных проспектах и делает выбор. Об этом Сальма сказала. Она работала на гасиенде Эспарзы, за какую-то провинность была изгнана. Паулу, дочь Рафаэля, – вот бы кого перехватить!
– Это ход. Но его нельзя делать в сложившейся ситуации.
– Почему?
– Потому что Эспарза сделает то, что недавно представилось тебе: пришлет по почте голову твоей дочери. У меня мелькнула одна мысль…
В это время через приоткрытое окно раздался автомобильный гудок.
– Как бы побыстрее смотаться от меня? – насмешливо заметила Левыкина. – Твой вагоновожатый семафорит.
Абрамов, занятый своими мыслями, пропустил укол:
– Дай мне твои контактные телефоны, включая сотовые. Возможно, мне придется задать тебе несколько вопросов, уточнить кое-что, попросить.
– Ты мировой парень, Саня. В тебе говорит твоя отзывчивость… Зря я тебя загрузила своими проблемами.
– Ты сейчас думаешь: что может он, рядовой, можно сказать, разведчик? В отличие от наших генералов, мне не нужна раскачка. Потому что они боятся ответственности, прячутся за временем и своими манерами. А сколько смелых идей они закопали!.. И на все один ответ: «Вот когда встанешь на мое место…» Когда я встану, тоже, может быть, начну прятаться и зарубать дерзкие инициативы подчиненных… – Абрамов аккуратно сложил листок с номерами телефонов и сунул его в записную книжку. – Я ничего не обещаю, я посижу, проанализирую ситуацию, посмотрю, что может получиться из моей идеи.
Капитан шагнул к двери. Остановился, сосредоточенно нахмурив лоб. Он обладал исключительной памятью. Ровно четыре дня назад он видел Левыкину по телевизору. Он бы не обратил особого внимания на другого министра, но только не на свою «потенциальную» соседку. Любовь Левыкина отвечала на вопросы журналистов на тему приватизации «Связьинвеста». То случилось в четверг, 26 мая. Александр Абрамов мысленно воспроизвел пару последних вопросов и ответов.
«Как повлияет задержка процесса приватизации государственной доли в «Связьинвесте» на разработку и реализацию стратегии развития предприятия?»
«Никакого воздействия на разработку стратегии развития предприятия нет».
«А как обстоят дела с капитализацией «Связьинвеста»?»
«Она возросла. Эта работа будет продолжаться. Всем спасибо!» – На этом министр информации закончила интервью.
В первую очередь Абрамов обратил внимание на внешность Левыкиной. Ее волосы были убраны назад и прихвачены черной лентой.
Черной траурной лентой, только сейчас поправился капитан. Вот, оказывается, в чем дело… Однако полной уверенности у капитана не было. И он, дабы не оставлять белых пятен, обратился за разъяснениями к хозяйке дома.
– Да, это было 26 мая, – подтвердила Левыкина. – В этот день мне всегда хочется надеть что-то темное.
6
31 мая, вторник
За неимением кабинета в своей однокомнатной квартире, которую Лолка называла лачугой, капитан Абрамов оккупировал кухню. На столе лежала книга любимого автора флотского разведчика – Фредерика Форсайта. Она называлась «Avenger» – «Мститель». Ее капитан читал в оригинале – на английском языке. Это история о плохом парне, который служил в сербском бандформировании, творившем насилие по всей Боснии во время войны. Потом он исчез, сделав хорошие деньги на международном рынке торговли оружием. Герой книги – freelancer, его работа – охотиться за людьми. Это история охоты одного человека за другим. Абрамов еще не дочитал до конца, но он был предсказуем: герой настигает негодяя и заставляет его предстать перед лицом справедливости.
В одном из интервью, данном Форсайтом интернет-проекту «Агентура», английский романист отметил, что для него главное – идея. Он вынашивает ее, как наседка высиживает яйца. Затем эта идея обрастает подробностями, характерами. Потом идет сбор информации, часто ее приходится искать по всему миру. Когда информация собрана, он принимается писать книгу. Это у него занимает примерно два месяца.
