скачать книгу бесплатно
Игорь Сергеевич сел за первую парту, развернувшись лицом к Рите. Они сидели очень близко – их разделяла одна только столешница. К удивлению учителя, Зуева не покраснела, наоборот, кровь отхлынула от ее лица. Голубые глаза Риты на фоне ее бледной кожи казались двумя сияющими клочками летнего неба.
– Нет, – выдохнула Рита. – Я боюсь не этого.
– Тогда чего? – Игорь Сергеевич нахмурился. – Боишься подвести родителей? Себя? Школу? – на последнем слове он усмехнулся.
Рита неожиданно смело посмотрела в глаза учителю и призналась:
– Я боюсь подвести… – Девушка замялась, но понимала, что пути назад уже нет, а лгать Игорю Сергеевичу ей не хотелось. – Вас. Я боюсь подвести вас.
Все эмоции на лице Игоря Сергеевича вдруг исчезли, словно неудавшиеся наброски художника, разочаровавшегося в своих работах и пожелавших их уничтожить. Даже глаза учителя – сапфировые, живые омуты сейчас ничего не выражали. До Риты, наконец, дошло, что она сказала. Безобидные, на первый взгляд слова, прозвучали в пустом кабинете физики, как признание в любви.
Девушка вскочила со своего места, схватила сумку и побежала к двери. Ключ, к счастью Риты, торчал в замочной скважине, но уже через две секунды выяснилось, что он никак не желал проворачиваться в замке. В отчаянии Рита обернулась и увидела, что Игорь Сергеевич стоял в двух шагах от нее.
Бежать было некуда.
– Четыре года назад, – спокойно начал Игорь Сергеевич, – после института я пришел работать в школу. И так случилось, что мне сразу дали одиннадцатый класс, причем, гуманитарно-эстетический.
Рита, заметно успокоившись, подняла глаза. Учитель сделал несколько шагов назад, увеличив дистанцию между ним и ученицей. А девушка инстинктивно шагнула ему навстречу.
– И в этом гуманитарно-эстетическом классе, – продолжал говорить Игорь Сергеевич, – где все поголовно сдавали литературу и историю, был один мальчик – Егор. И вот этот самый Егор всегда хотел сдавать физику.
И снова – его шаг назад, а Ритин – к нему.
– Моя предшественница преподавала в той школе тридцать пять лет, представляешь? – Игорь Сергеевич протянул свою руку, и Рита несмело вложила свою ладонь в его. – Какая холодная! Ты замерзла?
Шокированная Рита отрицательно покачала головой. Игорь Сергеевич, держа ее за руку, подвел девушку к ее парте и, дождавшись, когда она сядет на стул, продолжил:
– Егору я сразу не понравился. Он считал, что я не смогу его научить, и я – двадцатитрехлетний выпускник педагогического института был с ним полностью согласен. Весь сентябрь и добрую половину октября мы убили на взаимную неприязнь друг к другу. Сначала у меня совсем не получалось преподавать: слова путались, формулы выпрыгивали из головы, и даже учебник я всегда открывал не на той странице. – Игорь Сергеевич улыбнулся, вспоминая об этом. – А потом, уже в конце октября, вечером в моем кабинете появился Егор. У него что-то пошло не так с его репетитором, а ноги почему-то привели его ко мне. Я предложил пареньку помощь, он ее, скрепя сердце, принял. Мы начали работать, и Егор сдал экзамен на максимальный балл.
Рита не могла представить, что когда-то Игорь Сергеевич сомневался в своих силах, и что ему было сложно преподавать. Всегда уверенный, рассчитывающий все в уме – этот образ никак не вязался с образом человека, которым, по словам учителя, он был всего лишь четыре года назад.
– Егор не боялся меня разочаровать, в какой-то момент он вообще перестал бояться. Он был твердо уверен, что сдаст экзамен, и поэтому сдал его.
Рита нахмурилась.
– Но, Игорь Сергеевич, разве излишняя самоуверенность не является плохим качеством? – спросила она.
– Егор не был самоуверенным, – ответил учитель. – Он был честен с самим собой. Вот скажи мне, Рита, ты готовишься к экзамену?
– Конечно! – воскликнула девушка. – Вы ведь знаете!
– Делаешь ли ты домашние задания?
Кивок.
– Не ты ли выиграла олимпиаду?
– Я.
– А теперь, Рита, подумай: если ты готовишься, если ты знаешь предмет, как ты можешь завалить экзамен?
Задумавшись, Рита вспомнила слова Игоря Сергеевича.
– Вы только что сами говорили, что у вас не получалось преподавать, что вы забывали формулы…
Он поднял ладонь вверх, дав знак, чтобы Рита остановилась.
– Я никогда не считал – и не считаю себя хорошим учителем, поэтому-то я и…
Рита, впервые в жизни перебив взрослого человека, спросила:
– Вы шутите?
– Нет, это правда. – Игорь Сергеевич окинул Риту внимательным взглядом и еще раз объяснил: – Хорошим учителем меня считаете вы – мои ученики, поэтому у меня получается учить. А я верю в вас и ваши успехи. – Учитель улыбнулся. – Тебе нужна уверенность Егора, Рита, потому что все остальное у тебя уже есть.
«Он верит в меня», – думала Рита, счастливо улыбаясь. Она вдруг почувствовала себя так хорошо, что ей захотелось остаться в этом кабинете навсегда. Компания Игоря Сергеевича не давила на нее, как обычно, а наоборот, приносила странное удовольствие.
– И я прошу тебя, – донесся до девушки голос учителя, – больше не пытайся убежать. Что бы ты ни сказала, я пойму.
Рита хотела ответить ему, но не успела начать – прозвенел звонок, а это значило, что ей пора уходить.
– Спасибо, Игорь Сергеевич, – поблагодарила учителя Рита.
– Сейчас только сентябрь, – сказал он. – Я научу тебя не бояться.
– Чего?
Игорь Сергеевич легким движением провернул ключ в замочной скважине, а потом тихо ответил перед тем, как открыть дверь:
– Всего.
* * *
В кабинете биологии Рита появилась через пять минут после звонка, до ужаса смущенная последней репликой Игоря Сергеевича. Соколов, вальяжно сидящий на учительском столе, не без удивления поинтересовался, кто заставил одноклассницу так покраснеть, но получив в ответ недовольный взгляд, хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание:
– Начнем?
Выпускники дружно кивнули и по очереди подходили к Рите, вытягивая из банки по листочку. Кто-то радовался, кто-то удивленно вздыхал, а кто-то, понуро опустив плечи, представлял встречу с не самым любимым педагогом.
Олеся Афанасьева из 11В, продефилировав к столу, с широкой улыбкой запустила руку в банку. Вытащив скрученную в трубочку бумажку, а затем медленно ее развернув, девушка хлопнула от восторга в ладоши.
– Игорь Сергеевич!
Ее возглас был встречен понурыми взглядами других девочек, мечтавших о совместном концертном номере с физиком. Рита, представив учителя в компании Афанасьевой, только грустно улыбнулась.
– Эх! Попытаю удачу без очереди! – Егор подцепил листочек, едва не выронив банку из рук Риты, а затем, жалобно взглянув на других ребят, поинтересовался: – Можно поменять? А?
Аккуратным Ритиным почерком было выведено: Славцева Агнесса Илларионовна.
– Еще чего! – возмутилась Афанасьева. – Сам говорил, кому достанется…
– Ладно-ладно, – отмахнулся от нее Егор. – Рит, ты тоже тяни! А то писала это полдня, потом еще в трубочки скручивала!
Улыбнувшись, Рита достала из банки первую попавшуюся бумажку. «Игорь Сергеевич уже точно будет выступать с Олесей, кто достанется, тот и достанется», – думала Рита, развернув листок.
Едва начав читать, она посмотрела на Афанасьеву, а затем протянула бумажку Егору.
– Одинцов Игорь Сергеевич, – прочитал тот.
Класс оживленно вздохнул.
Глава 9
Окулова
Класс оживленно вздохнул, когда на третьем уроке Максим Михайлович сообщил нам об отмене трех последующих уроков.
Я слышу, как Маленкова уговаривает Назарову пойти в торговый центр за покупками, как кто-то увлеченно слушает музыку, прорывающуюся сквозь наушники, и думаю о том, что вокруг меня бурлит жизнь, а я стою на одном месте.
Сегодня среда, а это значит, что послезавтра будет семь дней, как Виктор бросил меня. Не то, чтобы я их подсчитываю, но неделя – это какая-никакая годовщина. Может, стоит даже отметить?
– Окулова, к доске! – Максим Михайлович, опираясь об учительский стол, внимательно оглядывает меня с головы до ног, пока я вяло иду к доске. – Упражнение двести восемьдесят.
Вчера у нас не было русского – кажется, Максима Михайловича по вторникам вообще нет в школе. Все прошло так, как он и предполагал – учителя отводили от меня взгляд, а с последнего урока вообще отпустили. Остаток дня и целую ночь я провела по уже типичному для меня сценарию – завернувшись в одеяло, я оплакивала свои отношения с Виктором.
Выписывая упражнение, я чувствую, как в спину мне упирается тяжелый взгляд учителя. Мои сегодняшние попытки привести себя в нормальный вид, кажется, принесли свои плоды – синяки под глазами были спрятаны за густым слоем тонального крема, румяна отлично замаскировали бледное, как у вампира, лицо.
– Я закончила.
Кладу мел на подставку под доской и разворачиваюсь лицом к классу. Максим Михайлович, не вставая со стула, молча проверяет упражнение, поджав губы и о чем-то задумавшись. Я наблюдаю за движением его карих глаз, скользящих по тексту, написанному моим кривым почерком.
– Садись, «пять», – через пару минут бросает мне учитель, взглянув на часы. – Сегодня у нас дополнительное занятие, не забудь.
Маленкова тут же тянет руку вверх.
– Слушаю, Юля, – отзывается Максим Михайлович.
– Как к вам попасть на дополнительные? – интересуется Маленкова, вернувшаяся к своему образу танцовщицы из ночного клуба.
Скрестив руки на груди, учитель отвечает:
– Я беру на дополнительные занятия только тех, для кого они действительно важны, Юля. Маша, как тебе известно, сдает литературу, ты, если мне не изменяет память, теперь сдаешь обществознание.
– Вы не разрешили сдавать мне литературу. – Маленкова хмурится. – И не мне одной.
Максим Михайлович встает на ноги и, бросив какой-то странный взгляд на назойливую Маленкову, берет со стола журнал. Тянет за зеленую закладку – так отмечена литература, открывая нужную страницу.
– Два, три, три, четыре, два, – чеканя каждое слово, сообщает учитель. – Отличные оценки, Юля, не правда ли?
Щеки Маленковой вспыхивают, а Максим Михайлович переводит недружелюбный взгляд на Назарову и зачитывает:
– Три, четыре, два, два, три, три. – Он эффектно захлопывает журнал и говорит: – Вы и не собирались сдавать экзамен по литературе, пока вам что-то не ударило в голову. Я хочу напомнить вам, девочки, что до конца учебного года и вашей школьной жизни осталось всего лишь два с половиной месяца. Я настоятельно рекомендую вам заняться учебой, а не искать поводы для дополнительных встреч со мной.
Девочки, пораженные словами учителя, молча хлопают глазами, кто-то из мальчиков присвистывает. Я, не скрывая удивления, смотрю на Максима Михайловича, совершенно спокойно разглядывающего моих одноклассников.
– Теперь, когда мы обсудили этот животрепещущий вопрос, – с едкой улыбочкой говорит он спустя минуту, – продолжим урок. Запретить вам сдавать еще и русский язык я, конечно, не в силах, поэтому, Юлия – прошу к доске.
Маленкова, тряхнув локонами, встает. Максим Михайлович хмурится, когда видит ее юбку, больше похожую на широкий пояс. Юля пытается одолеть двести восемьдесят первое упражнение целых десять минут. За это время я успела решить три следующих задания, а Максим Михайлович, заполнив журнал, принялся за проверку тетрадей.
– У меня не получается! – возмущается Маленкова.
Учитель берет мел из ее рук и, тяжело вздохнув, делает то, что написано в учебнике. Юля, умудрившись переписать текст задания с ошибками, стоит рядом, надув губы. Максим Михайлович зачеркивает орфографические ляпы Маленковой, подписывая сверху нужные буквы. У него красивый почерк, с легким наклоном в левую сторону.
– И в чем была проблема? – учитель отряхивает руки от мела. – Юля, ты ведь понимаешь, что сейчас я могу поставить тебе «два»?
Она кивает, глядя на учителя жалобными глазами.
– На следующем уроке я снова вызову тебя, – предупреждает Максим Михайлович. – Советую подготовиться. – Он смотрит вглубь кабинета. – Это касается всех! Надеюсь, что вы понимаете – я не допущу вас до итоговой аттестации, если не буду уверен в том, что вы сможете сдать экзамен. Садись на место, Маленкова.
До конца урока остается пара минут, и за это время Максим Михайлович успевает продиктовать домашнее задание и назначить дату и время родительского собрания. Со звонком одноклассники срываются со своих мест, боясь, что снятые уроки все-таки могут вернуть назад.
Когда за последним учеником закрывается дверь, учитель, к моей полной неожиданности, устало опускается на стул и закрывает глаза. Наш класс – та еще головная боль, и я не удивлена, что непробиваемый Максим Михайлович уже устал от нас.
Он ничего не говорит, и я тоже молчу. Хочется спать – ночи в слезах дают о себе знать, но я изо всех сил борюсь с усталостью, потому что не хочу, чтобы классный руководитель вернулся к неприятному разговору о моих проблемах.
– Максим Михайлович, – через пять минут не выдерживаю я. – Сделать вам чай?
Он, широко распахнув глаза, с удивлением смотрит на меня. Улыбаясь, достаю из сумки пачку чая – с бергамотом, как он и просил меня в прошлую пятницу. Удивительно, что еще на прошлой неделе все в моей жизни было в порядке, за некоторым исключением, а сегодня – пять дней спустя, из меня словно вытянули всю душу.
– А можно? – спрашивает учитель.
– Ну, конечно, – отвечаю я. – В пятницу вы угостили меня чаем, сегодня – моя очередь.
На тумбочке за учительским столом стоит чайник. Заглянув внутрь, вижу, что воды в нем достаточно, и щелкаю по кнопке включения. Чайник тут же начинает урчать.
– Где у вас чашки? – интересуюсь я.
– В столе. – Максим Михайлович встает, но я качаю головой, и он садится обратно. – В третьем ящике снизу.
Ящик не поддается с первого раза, но я не отступаю. В нем я нахожу белую коробку, какие-то конфеты, чайные ложки и печенье. Видимо, учитель часто пьет чай в кабинете. Чашки, как я думаю, должны быть в коробке, поэтому я водружаю ее на стол Максима Михайловича. Под крышкой я действительно нахожу сервиз – прекрасный голубой фарфор. Достаю чашки и, уже почти закрыв коробку, вижу, что в ней что-то блестит.
Через пару секунд я понимаю, что это – широкое кольцо, кажется, из белого золота. Я хочу спросить учителя, почему украшение лежит именно в этой коробке, но не решаюсь, и молча убираю ее в ящик.
Разливаю кипяток по чашкам, бросаю туда по пакетику, а затем ставлю чай перед Максимом Михайловичем. Он глубоко вдыхает резкий аромат бергамота, а потом на его лице проявляется расслабленная улыбка.
– Спасибо, Окулова, – благодарит учитель. – В ящике есть сладости, если хочешь…
– Не нужно, – отзываюсь я, – спасибо.
