скачать книгу бесплатно
Совсем скоро мы оба пожалеем об этом. Я снова буду плакать, а Максим Михайлович, скорее всего, заявится в школу в какой-нибудь другой футболке и наставит моим одноклассникам целый ворох двоек. Но все это будет позже. А сейчас, когда он снова целует меня, кажется, сжигая, я понимаю, что счастлива.
Иногда безумие имеет отчетливо-сладкий вкус.
Глава 18
Рита
Иногда безумие имеет отчетливо-сладкий вкус.
Теперь Рита знала это наверняка. А еще она была уверена – после приятной сладости рано или поздно все внутри заполнится вязкой горечью, и именно поэтому ни сама девушка, ни Игорь Сергеевич не должны были поддаваться наваждению.
Рита убежала из актового зала всего лишь пару минут назад, надеясь на то, что в темноте ее не заметили танцующие старшеклассники и учителя. Дубликат ключа от кабинета физики, так предусмотрительно врученного Игорем Сергеевичем после урока, лежал в заднем кармане джинсов.
Замок, как назло, поддался далеко не с первого раза, словно издеваясь над спешащей Ритой. Все-таки пробравшись в кабинет, она вызвала такси и, вытащив из шкафа в лаборантской все свои вещи, уже собиралась уйти, как дверь в кабинет распахнулась, пригвоздив девушку к одному месту.
– Невежливо вот так убегать, не попрощавшись. – Игорь Сергеевич, скрестив руки на груди, посмотрел Рите прямо в глаза. – Разве нет?
– Со стороны это выглядело ужасно, я понимаю, – пристыженно произнесла она, сжав ручку сумки так, что побелели костяшки. – Но мне пора.
Учитель прислонился спиной к деревянной двери; в его глазах читались усталость и что-то еще, совсем не знакомое Рите.
– Я обидел тебя? – задал неожиданный вопрос Игорь Сергеевич.
– Нет, – честно ответила девушка. – Просто этот день… Он был сложным, понимаете?
– Да, – согласился с ней Игорь Сергеевич. – Мне тоже было непросто.
Рита вспомнила их совместные репетиции и то, как учитель старался сделать все, чтобы она не нервничала в его обществе. У Игоря Сергеевича получилось, но, перестав чувствовать себя неловко, девушка рассказала ему о самом сокровенном.
И теперь Рите казалось, что своим признанием в любви она связала его по рукам и ногам.
– Игорь Сергеевич, – сказала она, заглянув в его глаза, – я уже говорила вам об этом, но повторю еще раз. Не думайте о том, что я сказала вам в лаборантской. Не считайте себя виноватым или чем-то обязанным мне.
Учитель понимал, что все, что он должен был сейчас сделать – это отойти от двери и позволить Рите уйти из его кабинета. Но вместо этого он спросил:
– Почему ты любишь меня?
Щеки Риты вспыхнули алым румянцем, и Игорь Сергеевич хотел уже было сдать назад, но, на удивление, девушка ровным голосом ответила:
– Мы не выбираем, кого любить, разве нет?
Он пожал плечами.
– Игорь Сергеевич, раз вы знали о моих чувствах, знаете и о том, что таких, как я – добрая половина старшеклассниц, – продолжила Рита. – Не понимаю, что вас так удивляет.
– Меня удивляешь ты.
Рита не знала, плохо это или хорошо, поэтому ничего не сказала в ответ. Игорь Сергеевич, выдержав достаточно долгую паузу, все же продолжил:
– Я понимаю, когда в тетради для контрольных работ мне пишет любовное письмо Фадеева, или когда Афанасьева пытается подтасовать результаты жеребьевки. – Он поймал вопросительный взгляд Риты и, кивнув головой, сказал: – Да, я знаю и об этом. Но, Рита, ты ведь не такая, как Фадеева.
– Оксана – очень хорошая девушка! – заступилась за одноклассницу Зуева.
– Я не сказал, что с ней что-то не так, – ответил Игорь Сергеевич. – Я имел в виду что ты более рассудительная, и тебя вряд ли привлекает лишь красивый фасад.
Телефон Риты издал сигнал, сообщающий о прибытии такси.
– Мне нужно идти, – сообщила девушка и двинулась к двери.
Но Игорь Сергеевич даже не шелохнулся.
– Дело не в том, как вы выглядите. – Рита сделала два шага вперед, сократив расстояние между ними до полуметра. – Вы сами знаете, что красивы, иначе бы не сказали про… фасад. – Она неожиданно улыбнулась, вспомнив довольно странную, по ее мнению, формулировку. – Но, Игорь Сергеевич, все дело в том, какой вы человек внутри.
Он хотел поспорить с ней; сказать Рите, что она глубоко заблуждается насчет его внутреннего мира. Что Игорь Сергеевич – ее учитель физики и просто Игорь Одинцов – совершенно разные люди.
– Игорь Сергеевич, – позвала его девушка, – отойдите, пожалуйста. Мне уже пора.
Отступив от двери, учитель тихо спросил, коря себя за произнесенные слова:
– Почему мне кажется, что если ты сейчас уйдешь, то все, что будет дальше, окажется неправильным?
– Но если я останусь, – так же тихо ответила Рита, – все станет еще хуже.
Она взялась за дверную ручку, но потом, кажется, передумала.
– Впереди нас ждут выходные, – не оборачиваясь, сказала Рита. – Я хочу, чтобы в понедельник, когда мы встретимся, все было, как раньше. – Она сделала паузу. – Нет, даже не так. Игорь Сергеевич, пожалуйста, сделайте вид, что меня вообще нет в классе.
– Что?
Ему показалось, что он ослышался. Но Рита повторила свою просьбу еще раз; голос ее дрожал, словно она была не уверена в собственных словах.
– Ты предлагаешь мне игнорировать тебя? – Игорь Сергеевич разозлился. – Мы в школе! Я – твой учитель! Это не игра!
Рита, резко развернувшись на каблуках, бросила вещи на пол и, переступив через них, подошла к мужчине, как им обоим показалось, слишком близко.
– В том-то все и дело, Игорь Сергеевич, – прошипела девушка. – Вы – мой учитель, и я не должна чувствовать к вам того, что чувствую. Черт! Я даже не могу понять, как вообще сейчас разговариваю с вами на эту тему!
– Рита, послушай. – Он взял ее за руку, но Рита тут же вырвалась, будто бы его прикосновения причиняли ей физическую боль. – У нас впереди конференция, потом олимпиада, как ты предлагаешь мне готовить тебя?
– Все это будет после каникул, Игорь Сергеевич. Осталось три недели до конца первой четверти, сделайте, как я прошу. – Она посмотрела ему в глаза и грустно улыбнулась. – Пожалуйста.
– Что изменится после каникул?
Игорь Сергеевич действительно не мог понять, зачем ему игнорировать его лучшую ученицу. Он знал, что это не поможет, а Рита, по своей неопытности, явно верила в обратное.
– Я попытаюсь… – Девушка замялась всего на одну секунду. – Попытаюсь разлюбить вас.
Он был чертовски плохим педагогом – теперь Игорь Сергеевич был уверен в этом на все сто процентов. Учитель не имел права прикасаться к своей ученице, выслушивать ее признание в любви и, тем более, помогать ей в том, чтобы она смогла разлюбить его.
Он ничего не знал о любви, но что-то подсказывало мужчине, что от затеи Риты все станет только хуже. Но, посмотрев в ее голубые глаза, Игорь Сергеевич сдался.
– Хорошо, Рита.
Она улыбнулась, а учитель добавил:
– Я сделаю так, как ты хочешь.
Глава 19
Окулова
– Я сделаю так, как ты хочешь.
Медленный, практически целомудренный поцелуй согревает губы, а тихие слова – мое сердце. В зеленых глазах Виктора танцуют смешинки, и я тоже начинаю улыбаться. Он крепко обнимает меня теплыми руками, и я, расслабившись, опускаю голову на его грудь. Сердце стучит едва слышно. Виктор перебирает мои волосы.
– Я люблю тебя, – тихо шепчу я.
А в ответ – тишина.
Я вздрагиваю, выпутываясь из кокона воспоминаний, в котором оказалась неожиданно для самой себя. Я все еще сижу на учительском столе, а Максим Михайлович больше не целует меня; но его руки крепко держат меня за талию.
– Максим Михайлович, – тихо произношу я, обвивая его шею руками, – что теперь будет?
Я понимаю, почему целуясь с учителем, вспомнила о Викторе. Наши с ним отношения тоже выходили за рамки приличий – мой возраст, не достигший отметки в восемнадцать лет, был серьезным препятствием. Но разве мы прислушиваемся к голосу разума, когда сердце требует совсем другого?
Я буквально уговорила Виктора перевести наши отношения из ранга дружеских, но, если честно, я до сих пор не понимаю, почему он сдался и произнес свое «Я сделаю так, как ты хочешь».
– А чего ты хочешь, Окулова?
Голос учителя звучит, как мне кажется, немного насмешливо, словно он хочет проверить, как я отреагирую на это. Смотрю в карие глаза, черпая из них силу, и признаюсь:
– Я не знаю.
Максим Михайлович хмыкает в ответ, и я почему-то уверена, что именно такого ответа он и ждал. Я убираю руки с его шеи и упираюсь ими в столешницу, а учитель продолжает держать меня за талию.
– Помнишь, мы разговаривали в прошлую пятницу? – спрашивает он, и я киваю.
Я никогда не забуду ни единого слова из того разговора.
– Ты сказала, что влюблена. – Максим Михайлович гладит меня по лицу кончиками пальцев, и что-то внутри сладко сжимается от его прикосновений. – А я сказал, – продолжает учитель, – что буду в порядке.
– Вы солгали? – спрашиваю я, прикасаясь к его лицу. Под пальцами я чувствую, как колется совсем еще не различимая на коже щетина.
Максим Михайлович медленно кивает и, обняв мое лицо руками, шепчет:
– А ты?
Я тянусь к нему, чтобы поцеловать. Теперь я знаю – мне нужно это сильнее, чем дышать. Максим Михайлович, явно пытаясь сдерживать себя, не сразу отвечает на поцелуй. Я начинаю чувствовать себя идиоткой и уже собираюсь отстраниться, но учитель проводит своим языком по моим губам, сдаваясь.
Вся моя шея – в багровых пятнах, губы – распухли от яростных поцелуев, а в голове, кроме сладкого тумана, ничего не осталось. Я тону в этом безумии, увлекая следом за собой Максима Михайловича, вместо того, чтобы попытаться хоть как-то исправить ситуацию.
– Нужно… – шепчет он прямо в мои губы, – прекратить это.
– А если не хочется? – таким же проникновенным шепотом спрашиваю я но, все же отстранившись от учителя, спрыгиваю со стола.
– Это кончится плохо, – пытается образумить, кажется, нас обоих Максим Михайлович. – Маша, я не стану больше лгать тебе и говорить о том, что это вышло случайно. – Он проводит рукой по своим волосам, пытаясь привести их в порядок. – Я хотел тебя поцеловать и, боюсь, что захочу сделать это еще. – Он делает паузу. – И не раз.
Я киваю, не найдя для него ответных слов. Хотела ли я этих поцелуев? Да? Захочу ли еще?
Несомненно.
– Что нам делать? – Мне впервые за долгое время по-настоящему страшно, потому что во мне отчаянно сражаются два чувства: любовь к Виктору и страсть к собственному учителю.
Оба мне не подходят, точнее, это я совсем не гожусь для них.
Виктору всего лишь двадцать лет, и он, хоть и встречался со мной, никогда не воспринимал меня, как равную себе. Его «малышка» не было милым прозвищем, а являлось сухой констатацией факта.
С Максимом Михайловичем все в разы хуже. Ему – двадцать девять лет, он мой учитель русского языка и литературы, к тому же классный руководитель.
А еще он женат.
– Максим Михайлович, – так и не дождавшись от него ответа, начинаю я. – Вы целовали меня… – Я опускаю взгляд. – А как же ваша жена?
Он щурится и, усмехнувшись, едко спрашивает:
– В тебе никак проснулась женская солидарность?
Я тут же вспыхиваю. Пора бы привыкнуть к быстрой смене настроения Максима Михайловича, чтобы не стоять перед ним с открытым ртом.
– Даже если и так, – твердо произношу я, – это ничего не меняет. Я не хотела бы оказаться замужем за человеком, который смог бы поцеловать другую. Ведь это…
– Предательство, – заканчивает Максим Михайлович вместо меня. – Все, что касается меня и моей жены – очень непросто, Маша, и я, если честно, не готов, да и не хочу, об этом говорить.
– В тот день, когда вы нашли меня в супермаркете недалеко от вашего дома, я встретила там своего любимого человека, – говорю я. – Он бросил меня, потому что я была для него слишком маленькой. В том магазине он выбирал пирожные для своей новой девушки, с которой начал встречаться еще до расставания со мной. Сначала это задело меня за живое, впрочем, вы и сами все видели. – Он кивает, не перебивая. – Потом я много думала об этом и в какой-то момент поняла, что рада, что мы расстались. Ведь Виктор лгал и своей новой девушке тоже, не мог же он рассказать ей обо мне! Их отношения начались со лжи, ею они и закончатся.
– Зачем ты говоришь это мне? – не понимает учитель.
– Лучше быть одинокой, чем обманутой. Это ужасно – быть с человеком, который не заслуживает твоей любви.
Максим Михайлович скрещивает руки на груди, и я вижу четко выделяющиеся вены на бледной коже.
– Я понял, куда ты клонишь, – спустя минуту говорит учитель. – Ты считаешь, что я обманываю свою жену. Ведь так?
Киваю в ответ. Зачем я буду отрицать очевидное?
– Я бы не посмел поступить так с любимым человеком, – говорит Максим Михайлович.
Это значило лишь то, что он не любит свою жену, но совсем не оправдывало его. Штамп на четырнадцатой странице российского паспорта накладывал на людей определенные обязательства, которые учитель не выполнил.
