скачать книгу бесплатно
Любой другой со стороны мог бы увидеть, как четыре человека, постояв какое-то время над лежащим на земле телом, отправились вдоль берега на восток, однако вскоре один из них вернулся.
***
Нестерпимая жажда оживила крохотные жизненные силы лежащего на песке человека в длинной грубой коте, походных чулках и двухчастных кожаных сапогах, вернее, в одном сапоге. Разорванный камзол был подложен под голову и больно давил костяными застёжками на затылок, дополняя мучение к общей боли и жалкому состоянию раненого. Над головой был натянут обрывок от треугольного латинского паруса.
Несколько месяцев назад Блез Пежо, лавочник из Марселя, решился пойти в Иерусалим, чтобы вымолить у Бога подарить ему счастье стать отцом и тем самым спасти свою любимую супругу от злословия соседей и недобрых взглядов поместного священника. Собранных денег было недостаточно, и поэтому месье Пежо заложил свою крохотную скорняжью лавку, кстати сказать, что заложил, вместе с несчастной женой в придачу, получив несколько монет сверху. Купил сапоги, одежду пехотного солдата, меч, кинжал и отправился в Мессину, а затем, присоединившись к группе паломников, погрузился на «Баярд», который шёл с грузом через остров Крит в Акру, однако по причине известной лишь одному капитану, корабль повернул к Аскалону. Чем дальше Пежо удалялся от Марселя, тем больше его охватывали сомнения в правильности своего поступка, но менять что-либо было уже поздно, и он твёрдо решил посетить библейские места, как последнюю свою надежду. На корабле Блез держался уединённо. Широко расставив ноги, чтобы удерживать равновесие при качке, он сидел на деревянном ящике, крепко обхватив руками меч, уперев его в лоб, и подолгу, не отрываясь, смотрел то в пол палубы корабля, то бросал взгляд на хмурившееся небо, словно предчувствуя недоброе.
Пежо застонал, чем привлёк внимание человека в чалме и халате, что сидел к нему спиной у костра, что-то помешивая в глиняной плошке. Заплывший от рассеченной брови, глаз не позволял внимательней разглядеть сарацина. Тот, не торопясь, поставил посуду и, обернувшись к раненому, произнёс с сильным акцентом, который выдавал в нём выходца халифата:
– Лежи смирно. Кажется, с ногой ничего серьёзного, правда, пришлось пожертвовать сапогом, а вот с рукой хуже, но надеюсь, что у тебя вывих. Если мои предположения верны, то руку я тебе вправлю.
Он поднял вверх разрезанный сапог с дырой и, повертев его, отбросил в сторону.
– Мне больно, – простонал Блез.
Незнакомец несколько раз кивнул головой и ответил:
– Конечно, будет больно. Вот эта деревяшка, – он показал сломанную палку с острым наконечником и отбросил её к сапогу, – обломок такелажной оснастки. Он пробил тебе ногу, а я его вытащил. Так что лежи и не двигайся.
– Дай мне воды, – простонал Блез, облизывая потрескавшиеся губы.
Незнакомец приблизился и, усевшись на колени, поднёс к губам Пежо маленькую пиалу.
– Выпей отвар. Это должно помочь, – произнёс он, чуть приподнимая голову француза.
Сделав несколько глотков, Блез поморщился от нестерпимо горького вкуса.
– Надо пить, – настоятельно произнёс сарацин. – Если хочешь жить, лучше пей.
Пежо выпил. Араб отставил пиалу и, закатав рукава халата, переместился к ногам Блеза, разматывая длинный лоскут отреза, которым была замотана рана.
– Мы же попали в шторм…. Да, да…, теперь я припоминаю, – заговорил француз, оглядываясь на берег.
– Да уж, – согласился Хайри, – надо было вовремя убирать паруса, тогда бы не рухнула мачта. «Баярд» отнесло слишком близко к берегу, и он налетел на камни. Была ночь, что тут можно было разглядеть.
Осмотрев рану, он добавил:
– Однако тебе повезло, что ты оказался на берегу.
– М-м-м, – застонал Блез после того, как араб нажал на рану пальцами.
– Будь мы сейчас на корабле, ты бы быстро сгнил, хотя мне не очень нравится твоя рана, но кости целы.
– Почему?
– Там всё гниёт, уж поверь мне…. Черви, крысы, плесень….
Блез поморщился то ли от боли, толи от брезгливости и произнёс:
– Но мне нужно в Иерусалим.
– Мы не можем пока уходить отсюда, – ответил сарацин, накладывая мазь. – На корабле много полезных вещей. Мёртвый конь обеспечит нас мясом и бульоном, но это ненадолго. Даже в вяленом мясе я нашёл червей, но есть оливковое масло, бобы и рис, а вот с пресной водой не всё хорошо. А ещё я нашёл бочонок с мёдом и скипидар. Я сделаю мазь и постараюсь снять воспаление. Скоро отлив, и я опять пойду к кораблю.
– Мёртвый конь?
– Да. Конь. Только чей он был, я не знаю. Его перевозили, подвесив к потолку.
– Зачем к потолку?
– Так он мог перенести качку и не сломать себе ноги. Но он погиб…. Так и лежит привязанный.
– Ты лекарь?
– Ну я бы так не говорил. Но жизнь заставила немного научиться.
– А как твоё имя?
– Хайри…. Европейцу трудно запомнить моё имя полностью, так что обращайся ко мне просто Хайри.
– А моё, Блез Пежо. Всё просто…. А-ай…! – вскрикнул француз.
Араб осторожно потрогал заплывший глаз раненого и рассечённую бровь.
– По-хорошему, надо бы тебе тут зашить, но вот нечем…. Значит, Пежо?
Он скривился от боли и в ответ лишь закивал головой. Не обращая внимания на крики и стоны, Хайри вернулся к ране на ноге.
– Ты говоришь на моём языке. Где ты научился? – спросил Блез.
– На галерах…. Я был на галерах…. Вернее, на галере, гребцом.
– Да уж, не самое желанное место в нашем мире, – заключил Пежо.
Он повернул голову в сторону. От слов собеседника ему вдруг стало стыдно, так, словно он был причастен к ужасной судьбе этого сарацина.
Хайри вздохнул, набрал песка и, пересыпая его из ладони в ладонь, произнёс:
– Не самое, да…. Если нет дождя….
Он посмотрел на небо, так, как делал это не раз, облизывая потрескавшиеся губы.
– Жажда сводит с ума…. Не голод, а именно жажда. Однако пожелай я умереть, мне бы всё равно не позволили. На каждый удар литавры, четыре удара сердца. Хозяин говорил, что если я не скот и хочу получать блага, то должен понимать и обращаться к господину на его языке. Там, на верхней палубе, стоял осёл и начал опорожняться. Один солдат подставил плошку и набрал в неё мочу, а потом протянул мне. Другой солдат сказал, что этот осёл римского прелата и дальний родственник осла святого Петра Пустынника. Они смеялись и говорили, что моча осла святая. Надо её пить, и придёт способность к языкам и пониманию Господа. Верь мне, если бы ты оказался на наших галерах, ты бы шептал Коран лучше, чем произносил имя женщины, которая произвела тебя на свет.
– Но ты же спасся. Тебя отпустили или сбежал?
– Я ждал свою свободу…. Я ждал сначала пять лет, потом ещё три года. Мой хозяин получил выкуп, но обманул. Родственники опять собрали деньги и привезли ему. Он деньги взял и обещал отпустить. Кто знал, что нельзя было верить словам хозяина, но мои родственники поймали его, и хотели утопить в выгребной яме…. И вот я свободен, хотя мне кажется, что лучше бы мне остаться на галере. Там у меня была надежда.
– Как так?
– Из Генуи галера шла в Аккру с военным грузом и с италийскими солдатами, которые то и дело дрались между собой и пьянствовали весь путь, однако нас хорошо охраняли. Я надеялся на чудо, и оно произошло, но меня не коснулось. Флот ушёл раньше, чем мамелюки осадили, а затем взяли Акру. В Константинополе, моему хозяину передали выкуп, но ночью он снялся со стоянки, и мы отправились во Францию. Грязный, жадный обманщик. А уж после выкупа родственники мне сказали, что если я не смог добыть свободу оружием, то зачем я тогда вообще нужен? За меня заплатили, но есть условия, что я никогда не приду в Медину. И я доложен забыть свою семью, равно как и они забудут меня. Мои предки были в армии Салех ад Дина при Хатиле, осаждали Вадим Джайкааб и, наконец, Иерусалим, а я теперь позор нашего рода и не достоин быть рядом и иметь наследников.
– А что, был другой путь?
– Другой путь есть всегда…, – ответил Хайри, накладывая повязку – Можно убить надсмотрщика или солдата, устроить побег или ждать, когда вдруг нападут пираты. С ними можно, конечно, договориться, если есть деньги. Может быть, сейчас я был бы дома и не был отвергнут или проклят. А теперь мне просто некуда идти, и я выбрал Иерусалим.
– Однако родственники помогли тебе.
– Помогли, да, но как? Продали моё имущество. Вот, на те деньги меня и выкупили.
– А когда ты успел стать лекарем?
– После первого выкупа хозяин сделал мне послабление и приставил в подручные к судовому лекарю Дустуму, который лечил гребцов и даже господина. Постоянная влажность и тяжёлые условия, от которых рабы болели и могли умереть. Но ведь потерять гребца, это дорого, так что их приходилось лечить. Мне нужно было растирать в порошок сушёные тушки летучих мышей, смешивать их с травами и корешками, делать смеси для отваров. Уж не знаю, только гнойные раны или несварение мне иногда удавалось лечить. Очень не хотелось вновь попасть на гребную палубу, поэтому я старался. Как видишь, мне это пригодилось.
