скачать книгу бесплатно
– Значит, несмотря на то, что ты уехал в Гонконг, тебя преследуют призраки?
– Да нет, – ответил Харри. – Ряды призраков поредели.
– Правда?
– Да. Какие-то вещи можно оставить в прошлом, Ракель. Искусство обращения с призраками заключается в том, чтобы долго и пристально смотреть на них и понять, что они просто призраки. Мертвые и бессильные призраки.
– Вот как, – произнесла Ракель таким тоном, что он понял: тема ей неприятна. – В твоей жизни есть женщины?
Вопрос прозвучал очень легко. Так легко, что он даже не поверил.
– Как сказать.
– А ты скажи.
Она надела солнцезащитные очки. Определить, как много она хочет услышать, было непросто. Харри решил обменять свой рассказ на предоставление аналогичной информации с ее стороны. Если он захочет узнать.
– Она была китаянкой.
– Была? Она что, умерла? – Ракель игриво улыбнулась.
Харри подумал, что, кажется, для нее еще не слишком горячо. Но он предпочел бы, чтобы она вела себя немного поделикатнее.
– Деловая женщина из Шанхая. Она холит и лелеет свою гуанкси – сеть нужных связей. И богатого старого китайского мужа. И – когда представится случай – меня.
– То есть, другими словами, ты пользуешься ее геном заботы?
– Хорошо, если бы это было так.
– О?
– Она выдвигает крайне специфические требования относительно места и времени. И способа. Ей нравится…
– Достаточно! – произнесла Ракель.
Харри криво улыбнулся.
– Как тебе известно, я всегда питал слабость к женщинам, которые знают, чего хотят.
– Я сказала, достаточно.
– Понял.
Они шли молча. Пока Харри в конце концов не произнес вслух слова, написанные крупными буквами в воздухе перед ними:
– А как насчет этого Ханса Кристиана?
– Ханс Кристиан Симонсен? Это адвокат Олега.
– Я никогда не слышал имени Ханс Кристиан Симонсен в связи с делами об убийствах.
– Он из нашего района. Мы учились на одном курсе на юридическом. Он пришел и предложил свои услуги.
– Ммм. Понятно.
Ракель рассмеялась.
– Я помню, что во время учебы он пару раз приглашал меня в рестораны. И хотел, чтобы я пошла с ним на курсы свинга.
– Бог ты мой.
Она засмеялась еще громче. Господи, как же он скучал по этому смеху!
Ракель подтолкнула его в бок:
– Как ты знаешь, я всегда питала слабость к мужчинам, которые знают, чего хотят.
– Ну да, – сказал Харри. – И что же хорошего они тебе сделали?
Она не ответила. Ей и не надо было отвечать. Вместо этого она наморщила переносицу между черными широкими бровями. Эти морщинки он обычно разглаживал указательным пальцем, как только они появлялись.
– Иногда лучше иметь преданного адвоката, чем опытного, который наперед знает, чем закончится дело.
– Ммм. Ты хочешь сказать, того, кто знает, что это безнадежное дело.
– А ты хочешь сказать, что мне надо было нанять кого-нибудь из старых усталых лошадок?
– На самом деле лучше всех работают чрезвычайно преданные.
– Это всего лишь маленькое убийство в наркоманской среде, Харри. Лучшие заняты престижными делами.
– И что же Олег рассказал о случившемся своему преданному адвокату?
Ракель вздохнула.
– Что он ничего не помнит. И кроме этого, он не хочет говорить ни слова ни на какую тему.
– И на этом будет основываться ваша защита?
– Послушай, Ханс Кристиан – блестящий адвокат в своей области, он понимает суть дела. Он советуется с лучшими. И он на самом деле работает и днем и ночью.
– То есть, другими словами, ты пользуешься его геном заботы?
На этот раз Ракель не рассмеялась.
– Я мать. Это так просто. Я готова на все, что угодно.
Они остановились у опушки леса и уселись на толстый ствол поваленной сосны. Солнце, как полусдутый шарик на празднике 17 мая[18 - Главный норвежский праздник, День Конституции Норвегии.], опускалось за верхушки деревьев на западе.
– Я понимаю, почему ты приехал, – сказала Ракель. – Но что именно ты задумал?
– Выяснить, можно ли поставить под сомнение вину Олега.
– Потому что?
Харри пожал плечами:
– Потому что я следователь. Потому что так организован наш муравейник. Потому что никого нельзя обвинять, если мы не уверены.
– А ты не уверен.
– Нет, я не уверен.
– И только поэтому ты здесь?
Тени елей подбирались к ним все ближе. Харри поежился в своем льняном костюме, его внутренний термостат еще не перестроился на 59,9 градуса северной широты.
– Странно, – сказал он, – но я помню только какие-то отрывочные моменты из всего того времени, что мы были вместе. Когда я вижу фотографии, то вспоминаю. Я вспоминаю нас такими, какими мы изображены на них. Хотя знаю, что это неправда.
Он посмотрел на нее. Она сидела, подперев подбородок ладонью. Солнце блестело в ее прищуренных глазах.
– Но может быть, именно для этого мы и фотографируемся, – продолжал Харри. – Чтобы получить фальшивые доказательства для подтверждения фальшивого заявления, что мы были счастливы. Потому что мысль о том, что мы никогда не были счастливы, совершенно невыносима. Взрослые велят детям улыбнуться, заставляя их присоединиться ко лжи, и мы улыбаемся, утверждая, что мы счастливы. Но Олег никогда не мог улыбаться по приказу, если ему этого не хотелось, он не умел врать, не было у него такого дара.
Харри снова повернулся к солнцу и успел заметить, как последние солнечные лучи желтыми пальцами высунулись из-за верхушек елей на вершине плоскогорья.
– Я нашел фотографию нас троих на дверце его шкафчика в «Валле Ховин». И знаешь что, Ракель? На той фотографии он улыбается.
Харри уставился на ели. Из них как будто в одно мгновение высосали весь цвет, и теперь они стояли, развернувшись в боевой порядок, силуэтами гвардейцев в черных мундирах. Он почувствовал, как Ракель подошла, протиснула свою руку ему под локоть, положила голову ему на плечо, ощутил запах ее волос и прикосновение теплой щеки через льняную ткань.
– Мне не нужны фотографии, я и так помню, как мы были счастливы, Харри.
– Ммм.
– Может быть, он научился врать. Такое случается со всеми нами.
Харри кивнул. От дуновения ветерка он задрожал. Когда же он сам научился врать? Не в тот ли раз, когда Сес спросила, видит ли их мама с небес? Неужели он научился врать так рано, и не поэтому ли ему было так легко делать вид, что он не знает, чем занимается Олег? Потеря невинности Олега заключалась не в том, что он научился врать, и не в том, что он научился колоться героином и красть драгоценности матери. Она заключалась в том, что он научился без особого риска и весьма эффективно продавать вещества, съедающие душу, разрушающие тело и посылающие покупателей в холодный ад зависимости. Даже если Олег окажется невиновным в убийстве Густо, он все равно будет виновен. Он отправил их в полет. В Дубай.
«Летайте Эмиратскими авиалиниями».
Дубай находится в Объединенных Арабских Эмиратах.
Футболки клуба «Арсенал» носили не арабы, а дилеры, торгующие «скрипкой». Эту форму они получали вместе с инструкциями, как правильно продавать наркотики: у одного деньги, у второго наркота. Бросающийся в глаза и в то же время обычный костюм, показывающий, чем они торгуют и к какой организации принадлежат. Не к одной из обычных недолговечных банд, всегда попадающих в ловушку собственной жадности, глупости, лени и бесшабашности, но к организации, которая не идет на неоправданный риск, не распространяет информацию о членстве и тем не менее, судя по всему, имеет монополию на новую любимую дурь торчков. И Олег был одним из них. Харри не очень хорошо разбирался в футболе, но был почти уверен, что Перси и Фабрегас – игроки «Арсенала». И был совершенно уверен в том, что ни один из болельщиков клуба «Тоттенхэм» не наденет футболку «Арсенала», если у него нет на то особой причины. Вот этому Олег его научил.
У Олега были веские основания не хотеть разговаривать ни с ним, ни с полицией. Он работал на того или то, о чем никто не знал. На того или то, что могло заставить помалкивать. Вот с чего Харри следовало начать.
Ракель заплакала, уткнувшись лицом ему в шею. Слезы грели его кожу, стекая по телу под рубашкой, по груди, по сердцу.
Темнота наступила быстро.
Сергей лежал на кровати, уставившись в потолок.
Секунды бежали одна за другой.
Медленнее всего время идет, когда ждешь. К тому же он даже не знал наверняка, произойдет ли это. Станет ли необходимостью. Он плохо спал. Ему снились кошмары. Он должен знать. И он позвонил Андрею, попросил разрешения поговорить с дядей. Но Андрей сказал, что атаман ответить не может. И больше ничего.
С дядей всегда было так. То есть бо?льшую часть своей жизни Сергей даже не догадывался о его существовании. Только после того как он – вернее, его армянский подручный – появился и решил все вопросы, Сергей начал наводить справки. Его удивило, как мало остальные члены семьи знали о своем родственнике. Сергей выяснил, что дядя приехал откуда-то с запада и в пятидесятые годы женился на представительнице его семьи. Кто-то говорил, что он родом из Литвы, из семьи кулаков, зажиточных крестьян и землевладельцев, которых Сталин активно переселял, и что семью дяди депортировали в Сибирь. Другие утверждали, что он состоял в маленькой группе Свидетелей Иеговы, депортированных в Сибирь из Молдавии в 1951 году.
Старая тетушка Сергея рассказывала, что, хотя дядя был образованным человеком, владел несколькими языками и обладал хорошими манерами, он быстро перенял простой уклад жизни семьи и старые сибирские преступные традиции, как будто они всегда были частью его жизни. И вполне возможно, именно его умение приспосабливаться к любым обстоятельствам в сочетании с явным предпринимательским талантом привело к тому, что со временем другие преступники признали его за главного. Вскоре он стал руководить самой прибыльной контрабандной сетью во всей Южной Сибири. В восьмидесятые годы бизнес дяди стал настолько крупным, что власти, несмотря на взятки, уже не могли смотреть на него сквозь пальцы. Советская милиция вступила в дело, когда Союз находился уже на грани распада. Она провела жестокую и кровавую облаву, которая, по словам соседа, помнившего дядю, больше походила на блицкриг, а не на торжество закона. Сначала сообщили, что дядя убит. Говорили, что его застрелили в спину и что милиция, опасаясь репрессий, в полной тайне утопила его труп в Лене. Один из ментов украл его нож и постоянно им хвастался. Но год спустя дядя прислал о себе весточку. Оказалось, он живет во Франции. Он сообщил, что ушел в подполье, и единственное, что его интересовало, – это беременна его жена или нет. Она не была беременна, и поэтому еще несколько лет в Тагиле ничего о дяде не слышали. Пока не умерла его жена. Тогда, как рассказывал отец, он приехал на похороны. Он оплатил все расходы, а похороны по русской православной традиции стоят недешево. Он дал денег ее родственникам, нуждавшимся в помощи. Отец Сергея был не из их числа, однако именно к нему дядя пришел, чтобы разузнать о том, какие родственники остались у его жены в Тагиле. И тогда же его внимание обратили на племянника, маленького Сергея. На следующее утро дядя снова исчез, так же таинственно и необъяснимо, как появился. Годы шли, Сергей стал подростком, потом взрослым, и большинство родственников полагало, что дядя – а все помнили, что в последний раз он приезжал в Сибирь уже стариком, – давно умер и похоронен. Но когда Сергея взяли за контрабанду хэша, внезапно появился человек, армянин, представившийся подручным дяди, решил проблемы Сергея и передал ему приглашение дяди приехать в Норвегию.
Сергей посмотрел на часы. И пришел к бесспорному выводу, что с того момента, как он смотрел на них в последний раз, прошло ровно двенадцать минут. Он закрыл глаза и постарался представить его. Полицейского.
Кстати, во всей этой истории о мнимом убийстве дяди была одна интересная деталь. Мент, укравший его нож, был вскоре найден в тайге, точнее, было найдено то, что от него осталось. Остальное было съедено медведями.
Когда зазвонил телефон, за окном и в комнате было уже совершенно темно.
Это был Андрей.
Глава 10
Турд Шульц отпер дверь своего дома, заглянул во мрак и минуту постоял, прислушиваясь к тишине. Не включая света, он сел на диван и подождал, когда раздастся успокаивающий рев очередного самолета.
Его выпустили.
Человек, представившийся инспектором полиции, зашел в камеру, уселся на корточки и спросил, какого черта он прятал в своем чемодане картофельную муку.
– Картофельную муку?
– В криминалистической лаборатории Крипоса утверждают, что мы прислали им именно муку.
Турд Шульц повторил то же самое, что говорил, когда его арестовали, – повторил необходимую процедуру: он не знает, как пакет оказался в его чемодане, и не знает, что в нем.
– Ты врешь, – сказал инспектор. – И мы будем приглядывать за тобой.
Потом он придержал дверь камеры и подал ему знак выходить.
Турда бросило в пот от пронзительного звука, внезапно заполнившего голую темную комнату. Он поднялся и стал ощупью пробираться к телефонному аппарату, стоящему на стуле у тренажера.
Звонил руководитель полетов. Он сказал, что Турд пока отстранен от международных рейсов и переведен на внутренние.
Турд поинтересовался почему.
Руководитель полетов объяснил, что руководство авиакомпании обсудило сложившуюся ситуацию на специальной встрече.
– Я надеюсь, вы понимаете, что мы не можем поставить вас на международные рейсы, пока над вами висит такое подозрение.
– Почему в таком случае вы не оставите меня на земле?
– Так решили.
