скачать книгу бесплатно
– Но…
– Живо!
Тупень исчез из вида.
Потом я увидела, как он воюет со шнурками. Сама я считала секунды. Надо бы раздобыть ему обувку на липучках.
– Ни с места, – послышалось сзади.
Я обернулась. Какой-то лысый мужик целился в меня из ствола с оптическим прицелом. Я шагнула к нему.
– Ты чего, не слышала… – начал он, но выпустил ствол и потерял всякую охоту дышать и говорить, когда я боковым ударом засветила ему между ног.
Мужик осел на землю, а я снова повернулась к окну. Тупень стоял на подоконнике.
– Прыгай! – сказала я.
Поймать-то я его поймала, но он так потяжелел, что мы оба повалились на газон. Но потом мы вскочили на ноги, и он двинул следом за мной к мотоциклам.
Услышав, как Толстяк с кем-то переговаривается, я открыл окно и выглянул наружу.
По газону бежали длинноногая девушка и кривоногий парень-коротышка. Это были те двое, я не сомневался: сидя в ту ночь в гараже, я запомнил каждую деталь – лица, фигуры, походку, голоса. На них были мотоциклетные шлемы, девушка запрыгнула на мотоцикл, а паренек уселся позади. Она принялась рыться в кармане, похоже искала ключ, и на белой, выглядывающей из-под куртки футболке заплясала красная точка.
Лазер.
Я распахнул окно. Внизу стоял Толстяк, прижав к щеке винтовку с лазерным прицелом.
– Не стреляй! – заорал я. – Мы не убийцы.
– Заткнись, – простонал он, не глядя на меня.
– Это приказ!
– Прости, но это плохие парни.
– Если выстрелишь, я тоже выстрелю, – сказал я.
Тихо. Наверное, поэтому он опустил винтовку и поднял голову. И увидел нацеленный на него пистолет. Он не сводил с него глаз, пока мы вслушивались в рев мотоцикла, который немного погодя стих, когда мотоцикл, вылетев через ворота на дорогу, умчался прочь.
Я опустил пистолет. Не знаю почему, но крошечная частичка меня хотела, чтобы он пристрелил их. А я потом пристрелил бы его.
– Вертолет будет через четыре минуты! – объявил лейтенант. – Те, кто собирается улетать, – приготовьтесь!
Я слушал его вполуха, потому что сейчас, стоя на крыше небоскреба и готовясь к прощанию, думал о другом. О том, что в ту ночь мне хотелось выстрелить. О том, как я хотел, чтобы обстоятельства дали мне шанс стать таким, каким я, как мне казалось, не был. О том, что я уже не знаю, кто я. Я смотрел на счастливчиков, прислушивающихся к тарахтению вертолета, высматривал у них в глазах муки совести. Если они и были, то я их не видел.
Мы собрались в гостиной, пока Даунинг с Ларсеном осматривали оставшиеся помещения.
У нас был один тяжело раненный, с их же стороны один – дежурный – был убит и еще четверо ранены.
– Ему надо в больницу, – сказал Чанг о нашем раненом.
Его подстрелили через дверь.
– Херня, мы же договорились, что не будем никого вмешивать, – возразил Толстяк.
Судя по всему, его мучила боль в промежности.
– Но… – начал Чанг.
– Забей, полицейские на хвосте нам не нужны, – отмахнулся Толстяк.
– Отвези его в больницу, – велел я.
Толстяк повернулся ко мне. Физиономия у него раскраснелась от гнева.
– И это говорит тот, кто отпустил одну из этих отморозков.
– Смысла убивать ее не было. Она все равно сбежала бы.
– Мы здесь, чтобы наказать, Адамс. А ты просто ищешь свою дочь и для этого пользуешься нашей помощью. Оно бы и ладно, но не хрен тогда изображать за наш счет доброго самаритянина. Расскажи-ка Симону, что эта девка не заслужила пули.
Я посмотрел на Симона. Повар, полноватый, с мягким голосом, добрыми глазами и заразительным смехом. Да, мы и смеялись тоже. К Симону и его родным тоже наведались бандиты с мертвой Юстицией на шлемах. Они стреляли гранатами из базуки, и за несколько секунд дом охватил пожар. Жена и сын с ожогами по-прежнему лежали в больнице, и никто не знал, выживут ли они.
– Что скажешь, Симон? – спросил я. – Лучше было бы, если б Толстяк ее убил?
Симон долго смотрел на меня.
– Не знаю, – наконец ответил он.
– Поможешь Чангу отвезти Рубена в больницу?
Симон кивнул.
В гостиную вошли Даунинг с Ларсеном.
– Нашли кого-нибудь? – спросил Толстяк.
Они не ответили. А на меня старались не смотреть. Остатки надежды во мне умерли.
Эми лежала в подвале, на грязном матрасе. Они заперли ее в прачечной, которая, похоже, не использовалась. Не для того, чтобы Эми не убежала, а чтобы спрятать тело. Я уставился на нее. Сердце мое остановилось. Мозг лишь регистрировал происходящее. Если она не умерла от чего-то еще раньше, то причина смерти очевидна: лоб был раскроен.
Я вышел в коридор, где ждали Ларсен и Даунинг.
– Давайте допросим их. – Я кивнул наверх, где в гостиной сидели связанные бандиты.
– Ты не хочешь сначала… – начал Ларсен.
– Нет, – покачал я головой, – давайте приступим.
Ответ на вопрос, кто виноват, мы получили быстро – воспользовались старым, но эффективным методом, за который я в бытность мою адвокатом критиковал полицейских.
Мы развели бандитов по комнатам и оставили их на какое-то время там, после чего стали парами заходить к ним, делая вид, будто уже поговорили с остальными. Говорил я, и первые мои слова были одинаковыми:
– Не скажу, кто именно, но один из ваших только что сообщил, что мою дочь Эми убил ты. Кто тебя заложил, сам догадаешься. Я же с удовольствием пристрелю тебя через пять минут, если ты не убедишь меня в том, что на самом деле убийца не ты.
Такой неприкрытый блеф кто-нибудь из них наверняка разоблачил бы. Однако полной уверенности ни у кого из них не было. По крайней мере, уверенности в том, что остальные десять тоже раскусят вранье. Поэтому вот и задачка: почему я должен молчать и надеяться, что это блеф, если кто-нибудь другой наверняка расколется?
После четырех допросов двое сказали, что это Брэд. После шести мы точно знали, что он сделал это в спальне клюшкой для гольфа. Я пошел к Брэду, сидевшему в одном из двух кабинетов, и выложил все, что мы узнали.
Он откинулся на спинку кресла, прямо на связанные за спиной руки, и зевнул.
– Ну валяй, пристрели меня тогда.
Я сглотнул, выжидая. Я ждал. И дождался слез. Не моих, а его. Они капали на письменный стол из серого состаренного тикового дерева и впитывались в древесину.
– Я не хотел, мистер Адамс, – всхлипывал он, – я любил Эми. Всегда любил. Но она… – он судорожно вздохнул, – она меня презирала. Считала, что я для нее недостаточно хорош, – он хохотнул, – я, наследник самого богатого человека в городе. Каково, а?
Я не ответил. Он поднял взгляд и посмотрел на меня:
– Она сказала, что ненавидит меня, мистер Адамс. И знаете что – тут я с ней солидарен. Я тоже себя ненавижу.
– Можно считать это признанием, Брэд?
Он посмотрел на меня. Кивнул. Я взглянул на Ларсена, и тот тоже коротко кивнул, подтверждая, что мы с ним слышали одно и то же. Мы поднялись и вернулись к ожидающему нас Даунингу.
– Сознался, – сказал я.
– И что будешь делать? – спросил Ларсен, тоже выходя в коридор.
Я перевел дыхание.
– Посажу его в тюрьму.
– В тюрьму? – усмехнулся Даунинг. – Да его вздернуть надо!
– Ты хорошо подумал, Уилл? – спросил Ларсен. – Ты же понимаешь, что, если сдашь его полицейским, его на следующий день выпустят.
– Нет, он отправится в свою собственную тюрьму.
– В смысле?
– В тюрьму, где он запер Эми. Предварительное заключение, пока я не подготовлю дело и не передам в суд.
– Ты хочешь… чтобы сын Колина Лоува предстал перед судьей и присяжными?
– Разумеется. Перед законом все равны. На этом основана наша нация.
– А вот тут, Адамс, боюсь, ты ошибаешься, – сказал Даунинг.
– Правда?
– Наша нация основана на праве сильнейшего. Тогда дела обстояли так же, как сейчас. А все остальное – представление для галерки.
– Ну что ж, – проговорил я, – может, получится быть сильнейшим и справедливым одновременно.
Меня прервал крик. Кричали за домом.
Мы бросились туда, но опоздали.
– Черномазый признался, – сказал Толстяк.
В руках у него был факел, и в его отсветах лицо блестело от пота. Толстяк, как и мы, глядел на большой дуб. Вокруг замерли все остальные. Все мы молчали.
На нижней толстой ветке болтался парень, подвешенный за веревку на шее. Высокий, тощий, лет шестнадцати, в футболке с надписью «Хаос», похоже самодельной.
– Герберт! – хрипло крикнули из окна.
Я обернулся, но никого не увидел.
– Мы уже получили признание, – сказал я, – ты повесил не того.
– Не о том признании речь, – усмехнулся Толстяк, – этот признался, что он подпалил дом. А повесил его не я, а вот он. – Толстяк показал на человека, стоявшего прямо под повешенным.
Это был Симон, наш душевный повар. Скрестив на груди руки, он смотрел на труп и что-то бормотал. Возможно, молился. За своих обожженных родных. За убитого. За самого себя. За всех нас.
С остальными мы никогда не обсуждали, как поступим с членами «Хаоса». Основной задачей было освободить Эми, и мы не сомневались, что члены банды, оказавшие сопротивление, пощады не дождутся – их убьют или искалечат, и большинство из нас считали такую месть вполне достаточной. Но что с ними делать, если они сдадутся – как сейчас, – мы так и не решили.
Вариантов, собственно говоря, имелось три. Казнить их. Изувечить их. Или отпустить.
Толстяк единственный выступил за казнь.
Некоторые предлагали отрезать что-нибудь пленникам, например правую руку, однако добровольцев выполнить такое не нашлось. Подозреваю, их расхолаживала мысль о том, что где-то рядом разгуливают девять изуродованных, но совершенно дееспособных и жаждущих отмщения мужчин.
Лучше всего приняли предложение Даунинга о том, чтобы высечь мерзавцев веревкой, – такое наказание наверняка сочтут щадящим и мстить за него не станут.
Сам я вообще не желал никак их наказывать, потому что мы не могли представить «обвиняемых» к суду. Ведь именно это и отличает нас от них, а отказываясь от мести, мы не только последуем принципам, на которых наши предки основали эту страну. Мы подадим хороший пример, покажем этим юнцам, что даже в эпоху хаоса можно поступать цивилизованно, что существует и обратный путь. Я пообещал, что лично позабочусь о том, чтобы с Брэдом Лоувом обошлись согласно основополагающим принципам правового государства.
Не уверен, что переубедили их мои слова. Или что Ларсен – единственный, помимо меня, кто потерял близкого родственника, – кратко высказался в мою поддержку. Или это ветер, который принялся раскачивать тело молодого темнокожего парня, так что ветви тихо стонали, заставляя нас отворачиваться.
Больше не раздумывая, мы освободили всех, кроме Брэда.
– Мы об этом еще пожалеем, – сказал Толстяк, пока мы смотрели, как гаснут в городской тьме вдали задние огни удалявшихся мотоциклов.
VIII
Эми похоронили, предварительно проведя отпевание в церкви в Даунтауне. Убранство внутри было скромное, но все, как ни удивительно, уцелело, словно даже грабители признавали святость дома Господня. Некролог мы нигде не печатали и никого не приглашали, поэтому единственными гостями, помимо Хейди, Сэма и меня, были Даунинг, Ларсен и Чанг.
Остаток дня я потратил на то, чтобы уговорить Хейди перебраться на выстроенную на холме виллу Колина вместе с семьями Чанга, Ларсена и Даунинга. Я напоминал, как легко бандиты из «Хаоса» добрались до нас, и говорил, что это не просто может повториться – оно непременно повторится, и тогда лучше, если нас будет много. Хейди отвечала, что так нельзя, это чужой дом и чужая собственность, пускай даже сейчас там никто не живет. Я возражал, что право собственности я уважаю и тем не менее прямо сейчас это право разумнее ненадолго упразднить. К тому же нам нужно место, где мы сможем держать Брэда в предварительном заключении до начала судебного процесса.
