скачать книгу бесплатно
– Да здравствует прекрасный воздух свободы, к черту пыль темницы жуткой, – провозгласил Булле и сел рядом с Лисе, сцепив руки за головой.
Он выглядел как ни в чем не бывало, разве что волосы были взъерошены больше обычного.
– Итак, мамуля Лисе, во время полета ты, конечно, ужасно волновалась, как я там?
– Вообще-то, не очень, – сказала Лисе. – Я спала. А что делал ты?
– Я читал книгу «Животные, которых, на твой взгляд, лучше бы не было», пока не разрядилась батарейка карманного фонарика. Кстати, там было написано о конголезском слоне цеце.
– О конголезском слоне цеце? – переспросила Лисе и тут же пожалела об этом.
– Он большой, как дом, и страдает нарколепсией, – пустился в объяснения Булле. – Другими словами, он в любой момент может – брык! – заснуть и упасть. Поэтому лучше держаться от него на безопасном расстоянии, если не хочешь, чтобы тебе на голову свалились восемнадцать тонн конголезского слона. Несколько лет назад один цирк опростоволосился и купил в одном магазинчике живой природы в Лиллесанде огромного слона. Но покупатели не знали, что это был как раз…
– …конголезский слон цеце, – перебила Лисе со вздохом и посмотрела в окно.
– Именно, – сказал Булле. – Во время первого же представления слон заснул, и всем работникам цирка пришлось выкапывать из песка три поколения русских воздушных гимнастов.
– Ой, перестань, нет таких слонов!
– Еще как есть! Мой дедушка видел несколько экземпляров в Токийском зоопарке. Их привезли прямо из джунглей Конго, и из-за разницы во времени слонам казалось, что они все еще летят на самолете. И поэтому они спали…
Подобным образом Булле продолжал развлекать себя и Лисе до тех пор, пока таксист не остановил машину со словами:
– Мадам-е-месье, пансион «Пом фри».
Они стояли перед высоким узким домом с такими кривыми стенами, будто каменщики, которые его строили, злоупотребляли красным вином. Зато у него были очаровательные маленькие балконы и светившаяся в темноте вывеска, где, вообще-то, должно было быть написано: PENSIONAT LES POMMES FRITES[9 - Пансион «Картофель фри» (искаж. фр.).]. Но часть букв не горела, поэтому получилось: PEN ONAT LES POMM F I S[10 - Fis по-норвежски – пукать.].
Лисе расплатилась за поездку, и они вышли из такси. Издали доносились звуки аккордеона и хлопки пробок от шампанского.
– Ах… – Булле закрыл глаза и потянул носом воздух. – Париж!..
Они вошли в пансион. За стойкой регистрации стояли улыбающаяся краснощекая женщина и приятный толстячок. Лисе они напомнили ее родителей, оставшихся дома на Пушечной улице.
– Бон суар[11 - Добрый вечер (фр.).], – произнесла женщина.
Лисе поняла, что ей сказали что-то хорошее, поэтому она ответила: «Добрый вечер!», слегка поклонилась и толкнула Булле, чтобы тот отвесил глубокий поклон. Она знала: поклониться никогда не помешает, глубоко или не очень – неважно. Как оказалось, это работало и в Париже, потому что двое за стойкой заулыбались пуще прежнего.
– Доктор Проктор? – вопросительно сказала Лисе и приготовилась к новому циклу языковых недоразумений.
Но к ее радости, лицо румяной женщины расцвело:
– О, лё профессёр!
– Да, – сказали хором Лисе и Булле и усиленно закивали.
– Восе фамий?[12 - Ваш родственник? (фр.)] – спросила женщина.
На это Лисе и Булле ничего не смогли ответить и только молча уставились на нее.
– Парле ву франсе?[13 - Говорите по-французски? (фр.)] – осторожно спросил мужчина.
– Ты чего головой качаешь? – прошептал Булле.
– По-моему, он спросил, говорим ли мы по-французски, – шепотом ответила Лисе.
Двое за стойкой принялись совещаться между собой. Глядя на них, Лисе и Булле решили, что французский язык очень трудный даже для французов. Чтобы собеседник понял тебя, приходится подключать лицо, обе руки, все пальцы – да что там, все тело.
Наконец женщина схватила один из ключей, висевших на доске у нее за спиной, вышла из-за стойки и приглашающе махнула рукой Булле и Лисе. Она отвела их на двадцать шесть ступенек вверх и на полкоридора в сторону, где и отперла одну из дверей. Номер был меблирован очень просто: две кровати, маленький диван, шкаф и письменный стол, заваленный горой исписанной бумаги. Ну и дверь в ванную, где, видимо, как раз шел ремонт, потому что на полочке под зеркалом рядом с двумя стаканами для чистки зубов лежали молоток, отвертка и тюбик клея. У одной стены стояла ванна. Из проржавевшей трубы капала вода. Пока Булле раскладывал туалетные принадлежности на полочке, Лисе положила рюкзак у письменного стола. Тут-то она и заметила посреди стола рисунок. Изображена была ванна, точно такая же, как та, что в ванной комнате за дверью. Под рисунком теснилось множество цифр. Кто-то долго считал, некоторые вычисления были очень сложные. Похоже, здесь надо было считать в уме, умножать и делить.
– Что это? – спросил Булле, выйдя из ванной.
– Не знаю, – сказала Лисе. – Но почерк очень похож на почерк доктора Проктора.
– А вот это похоже на мотоциклетный шлем доктора Проктора, – сказал Булле, открыв дверь шкафа и обнаружив коричневый кожаный шлем. – И на его длинные белые подштанники.
Краснощекая и очень французская женщина защебетала что-то по-французски. Она драматически размахивала руками, без конца повторяла «Эвапоре!»[14 - Испарился (фр.).] и один раз пальцами изобразила летящую птицу.
– Он исчез, – сказала Лисе.
– Я так и понял, – сказал Булле.
Румяная француженка, растопырив пальцы, вопросительно показала на Булле и Лисе, потом на свой рот.
– Как ты думаешь, что она спрашивает? – спросила Лисе.
– Сколько пальцев можно запихнуть в мой рот? – предположил Булле.
– Чушь. Она спрашивает, хотим ли мы есть.
Лисе низко поклонилась и кивнула, потом подтолкнула Булле, который тоже поклонился и кивнул.
Приветливая француженка отвела их на кухню и пригласила к столу, потом принесла им по куриной ножке, или куриному крылышку, или еще чему-то в этом роде. Главное, это было потрясающе вкусно. Булле так объелся, что даже – о ужас! – рыгнул. Он тут же вскочил и весьма учтиво раскланялся – он считал, что это ему очень здорово удается. Кроме того, он произнес длиннющее извинение в стихах, и женщина с мужчиной громко расхохотались, хотя вряд ли поняли хоть одно слово. Закончив речь, Булле зевнул, да так, что казалось, голова его развалится на две части.
Дама вышла и вернулась с двумя комплектами постельного белья, которые передала им вместе с ключом от номера доктора Проктора.
Пока Лисе и Булле разбирали свои постели, Булле сказал, что куриные ножки были такими маленькими, словно курицы были не курицы, а лягушки. Оба рассмеялись: ну кто же будет есть лягушачьи лапки?
– Гм, – сказал немного погодя Булле. – Почему твоя постель выглядит аккуратней моей?
– Потому что одеяло лучше заправлять в пододеяльник, а не в наволочку, – вздохнула Лисе и подошла к постели Булле, чтобы помочь ему.
Потом они отправились в ванную чистить зубы.
– Как нам найти профессора? – сказала Лисе.
– Я слишком устал, чтобы думать, – зевнул Булле, почти закрыв глаза, и отодвинул отвертку на полке, чтобы взять тюбик пасты. – Разберемся завтра.
– Но как мы сможем его найти, если никто не понимает, что мы говорим?
– А мы завтра выучим французский, – сказал Булле.
– Завтра? Это невозможно.
– Да что в этом сложного? Здесь ведь даже дети говорят по-французски.
Булле выдавил немного пасты из тюбика на зубную щетку и стал старательно чистить зубы.
– На это уйдут недели и месяцы, – сказала Лисе. – А как мне кажется, у нас нет этого времени.
– Мы запросто справимся, – буркнул Булле. – В понедельник у меня репетиция в оркестре.
– Перестань нести вздор, Булле. Я серьезно.
Она повернулась к своему другу. Булле улыбался ей, демонстрируя белые как снег зубы. Невероятно белые, по правде говоря. Лисе в жизни еще не видела у него таких белых зубов. Булле был не из тех, кто чистит зубы с утра до вечера.
– Булле, что случилось с твоими зубами? – спросила она. – Булле! Отвечай!
Но Булле продолжал улыбаться белозубой улыбкой, словно его нижние зубы приклеились к верхним. «Да ведь так оно и есть!» – поняла Лисе, заметив ужас в его глазах и то, как дико Булле размахивал зубной щеткой. Она взглянула на полочку с зеркалом. Тюбик с зубной пастой был по-прежнему закрыт, а колпачок с лежащего рядом тюбика клея снят.
Она схватила тюбик и громко прочитала:
– «Быстродействующий суперклей доктора Проктора». Булле, ты взял не тот тюбик!
Булле виновато пожал плечами, улыбаясь идиотской белозубой улыбкой.
Лисе вздохнула и стала копаться в своей сумочке, пока не нашла пилочку для ногтей.
– Стой смирно! – скомандовала девочка. – Помогай!
Булле обеими руками растянул губы, Лисе просунула пилочку в правый угол его рта и стала пилить. Булле напевал «Марсельезу», а Лисе медленно продвигалась слева направо, отделяя его верхние зубы от нижних.
– Ну и ну! – сказал Булле, когда она закончила и он посмотрел на себя в зеркало. – Ты только взгляни на мои белые зубы! Теперь они наглухо запломбированы, в них никогда не будет ни единой дырки, мамуля Лисе. Мне больше в жизни не придется ходить к зубному. – Он схватил тюбик клея. – Хочешь тоже попробовать?
– Спасибо, не надо. Как ты думаешь, зачем здесь лежит Быстродействующий суперклей доктора Проктора? Вместе с напильником и всем прочим?
– Элементарно, – сказал Булле. – Доктор ремонтировал ванну.
– Может быть, – зевнула Лисе. – На сегодня хватит размышлений.
Но когда они уже легли спать, Лисе долго не могла заснуть, прислушиваясь к тому, как в ванной падают капли. Они напоминали ей печальные вздохи. С улицы доносились далекий гул машин и звуки аккордеона. И еще какой-то скрип – то ли уличного фонаря, раскачивающегося на ветру, то ли роликового конька на деревянной ноге.
Хотя неудивительно, что в голову лезли странные мысли: вокруг сгустилась тьма, а Лисе была одна в большом незнакомом городе. Она посмотрела на Булле. Ну, все равно что одна.
«Завтра, наверное, будет веселее», – подумала Лисе.
И как в воду глядела.
Глава 5. Канкан, улитки и Маргарин
Булле проснулся оттого, что Лисе трясла его за плечи.
Он заморгал от дневного света, лившегося в окно, и увидел, что она уже одета.
– Девять часов, – сказала она. – Я пойду искать библиотеку – хочу взять норвежско-французский разговорник.
– Что-что взять?
– Словарь с французскими и норвежскими словами, чтобы люди хоть немножко понимали, что мы говорим.
Булле сел на кровати.
– А как ты найдешь библиотеку?
– Буду спрашивать на улице. Библиотека и по-французски библиотека.
– Я так и думал, – сказал Булле. – А что у нас на завтрак?
– Ничего, – сказала Лисе. – На завтрак здесь подают только воздух и чуть-чуть кофе с молоком.
Я куплю тебе французский батон на обратном пути.
– Поторопись, – сказал Булле и спустил ноги на пол.
Ноги сами собой запрыгали по линолеуму, как будто проверяли, холодный ли пол.
Когда дверь за Лисе захлопнулась, Булле соскочил на пол – который оказался не холодным, а просто ледяным – и помчался в ванную. Вскарабкавшись на стул перед умывальником, он помахал в знак приветствия. Из зеркала ему улыбнулся и помахал в ответ чрезвычайно энергичный рыжеволосый молодой человек небольшого роста, но необыкновенного ума и привлекательности. Да, Булле остался очень доволен парнем в зеркале и решил подарить ему горячую ванну в это зябкое утро.
Булле открыл краны и посмотрел, как вода заполняет ванну, а потом стал искать мыло или пенку. Не найдя ничего, он вспомнил, что Лисе взяла с собой мыльную стружку. Он нашел ее рюкзак, а в нем рядом с двумя длинными носами-прищепками лежала, как он и думал, банка с этикеткой «МЫЛО ВРЕМЕНИ». Булле взял один нос и банку, подошел к ванне и насыпал в нее немного землянично-красного порошка.
«Времени или не времени – чепуха. Главное, это мыло!» – подумал Булле, глядя, как вода начала пузыриться, пока пена не заполнила всю поверхность. Булле разделся догола, взобрался на край ванны, нацепил на нос прищепку и завопил:
– Бабах!
В прыжке он обхватил колени руками и плюхнулся в пену. Получилось идеально, с максимальным эффектом: мыльная пена и вода брызнули на стены до самого потолка. Млея от удовольствия, Булле погрузился на дно и остался лежать и смотреть вверх. Поверхность воды была покрыта таким толстым слоем пены, что до дна доходил только слабый свет. В этом свете он увидел необыкновенно красивую радугу. Совсем как на афише с разноцветными танцовщицами, высоко взметнувшими ноги в канкане на сцене «Мулен руж» в Париже 1909 года. В том, который существовал тогда.
И в тот же миг ванна плавно закачалась, а поверхность воды стала вздыматься и опускаться, как будто пол крупно задрожал. Вот черт, неужели рушится дом? И откуда вдруг музыка?
Булле сел и поднялся из пены. И так и остался стоять – абсолютно голый, со стекающей с тела пеной. Пол больше не дрожал. Потому что длинная шеренга одетых в красное танцовщиц канкана остановилась. И уставилась на Булле в таком же изумлении, какое было написано на его собственном лице.
– Откуда он взялся? – услышал он шепот одной из танцовщиц.
– И откуда ванна? – прошептала другая.
– А что у него на носу? – вскрикнула третья.
– По-моему, он милашка, – хихикнула четвертая.
Булле заморгал от яркого света. А публика сидела в зале с открытыми ртами и изумленными лицами, словно присутствовала при немного неожиданной высадке человека на Луну. Булле не понял ничего. Кроме того, что он попал на сцену «Мулен руж».
