Пацанячьи истории 3. Приватизация

Андрей Ненароков

Пацанячьи истории 3. Приватизация

Глава 1

Отстояв час в очереди в домоуправлении, где Сбербанку было выделено помещение для выдачи приватизационных чеков, Серафима Синичкина зашла в кабинет. В комнате было три стола, за которыми выдавались чеки. Опустившись на пустой стул перед одним из столов, Синичкина принялась копаться в сумке, ища паспорт.

– Сколько можно копаться? – злобно спросила ее выдававшая ваучеры сотрудница Сбербанка. – Не могли в очереди подготовиться? Нам нужно сегодня сотню чеков выдать, а вы задерживаете. Нам что, их обратно в сберкассу везти сдавать?!

– Не знаю, куда он запропастился, – принялась оправдываться Серафима. – Вот он, – радостно сказала она, вытащив паспорт из сумки.

– Двадцать пять рублей готовьте.

– Двадцать пять рублей, так много. За что?

– Приватизационный сбор, женщина.

Серафима Станиславовна никак еще не могла привыкнуть к новым ценам. Со вздохом библиотекарша вынула из кошелька сиреневую бумажку с Лениным, которая всю ее сознательную жизнь составляла больше четверти от месячной зарплаты. За прошедший год не менявшиеся раньше десятилетия цены и зарплаты выросли в десятки раз. Теперь Синичкина получала три тысячи рублей в месяц, но купить на них можно было гораздо меньше, чем раньше на девяносто.

– Инна Синичкина ваша дочь?

– Да.

– Почему она чек не получает? До конца декабря, наверное, выдавать будем, а потом все – пролетит ваша дочь.

– Она в Москву уехала, – горестно сказала Серафима, которой Инна только несколько раз звонила в библиотеку по межгороду и писала редкие письма. – А там разве получить нельзя?

– Если она там не прописана, а прописана здесь, как она получит? – то ли спросила, то ли утвердила выдававшая чеки женщина. – Территориальная комиссия подает нам списки, а мы им потом сдаем корешки от чеков с фамилиями тех, кого мы оваучерезировали. Пускай приезжает, а то две «Волги» не достанутся.

– А что, правда, две машины на него можно будет купить? – спросила библиотекарша, вертя в руках только что полученный ваучер.

– Три, наше правительство никогда не врет. Коммунизм обещали – построили, каждому человеку отдельную квартиру обещали – выдали.

– А я в том году получила, – скромно улыбнувшись, произнесла Серафима Станиславовна.

Ее слова взбесили сотрудницу Сбербанка, и она скрипучим голосом крикнула:

– Следующий!

Синичкина вышла из домоуправления, в ее советском паспорте синел оттиск штемпеля о выдаче приватизационного чека. Тротуары были припорошены снегом. Она направилась к расположенной неподалеку девятиэтажке, где она получила однокомнатную квартиру. Этот микрорайон назывался «Химический 2» и состоял из новых домов, построенных по программе «Жилье-2000». Находился он рядом со старым «Химическим» на бывшем пустыре. Квартира была хорошая: просторная, современной планировки, с большой кухней, не то что клетушки в «хрущевках» и «брежневках». Можно было жить и радоваться, если бы Инночка не сбежала из дома.

«Где же носит мою девочку? – думала Серафима Станиславовна, поднимаясь на лифте на девятый этаж. – Зачем мне эти хоромы, когда ее нет рядом?»

В этот вечер в кабинете директора комбината «Химсинтез» шли пылкие споры о приватизации предприятия. В кабинете присутствовали директор, его заместители, главный инженер, главный бухгалтер и курирующая этот вопрос от администрации области Ольга Петровна.

– Аукцион по приватизации нужно начать в конце января, – не поднимаясь со стула, поставила задачу Байсакова. – Вы должны стать первой ласточкой из крупных предприятий области.

– Зачем так спешить? – спросил Франк Адамович, должность которого стала называться замдиректора по сбыту и снабжению.

– Потому что нужно! – повысила голос представительница администрации. – Есть указания по срокам из Москвы.

– Иван Иванович, озвучьте наши планы по приватизации комбината, – обратился Сидоренко к главному бухгалтеру.

– Мы будем распределять акции между работниками предприятия в зависимости от стажа работы, – встав с места, начал главбух. – Не ниже двадцати девяти процентов нам нужно продать на аукционе за ваучеры.

– Управление государственного имущества и лично Анатолий Борисович просят, чтобы за чеки ушло пятьдесят процентов комбината, – вставила Ольга Петровна.

– Где взять такое количество этих ваучеров? – возмутился Иван Иванович. – Этот Чубайс понапридумывал всякой ерунды, а нам исполнять, причем в спешном порядке.

– Ваучеры возьмете у работников предприятия и членов их семей, – оптимистично настаивала Байсакова.

– Я считал, даже до двадцати процентов не дотягивает, – возразил главный бухгалтер. –Не все же работники чеки принесут, а заставить их мы не можем, демократия как-никак. Легче всего было бы распределить акции между работниками предприятия без всяких ваучеров, если уж так приспичило акционироваться.

– Иван Иванович, не мы рулим, а Москва, – урезонил своего бухгалтера директор. – Ты подумай, а куда девать бюджетников? Они что, школы и поликлиники должны приватизировать? Тогда надо будет вводить платную медицину и образование.

– Как я считаю, главное намерение правительства – не допустить, чтобы собственниками стали красные директора, – высказала свое мнение Ольга Петровна.

– А причем тут мы, Виталий Дмитриевич!? – открыл рот молчавший до этого главный инженер. – Мы своего Павлова еще два года назад убрали, – гордо сказал он, потому что на этой волне занял должность главного инженера. – А с правителями нашими полный маразм – загоняют людей сначала в колхозы, теперь в акционерные общества и сроки всегда три дня!

– Ты чем-то недоволен, Фролов?! – прикрикнула на инженера представитель областной администрации. – Хочешь опять в лакокрасочный цех мастером участка отправиться?!

– Я придумал, – сказал главбух. – Мы задержим декабрьскую зарплату, а выдавать будем только тем, кто сдаст свои ваучеры и членов семьи для приватизации нам.

– Вот правильное предложение, человек думает, а не ноет! – крикнула Байсакова. – Виталий, заканчивай совещание и пускай едут по домам, и думают, – по-домашнему распорядилась она.

Подчиненные ушли, и любовники остались одни в кабинете.

– Ты стал каким-то отстраненным, Виталик, – высказала претензию Ольга.

– Работы очень много, сама видишь – завал.

– Помниться, ты обещал жениться, когда мы станем равными по статусу. Прошло два года, а результата я не вижу.

– Сейчас проведем эту приватизацию и тогда с радостью, – кисло ответил Сидоренко.

В последнее время Виталий, ставший с помощью Байсаковой директором, начал ею тяготиться. Исполнять роль пылкого любовника становилось все труднее. Ольга начала превращаться для него из перезревшей вишни в испорченную. Перед его директорским кабинетом сейчас сидела юная девятнадцатилетняя нимфетка Света, которую он лично выбрал на курсах секретарей-машинисток. У Светочки было точеная фигурка, торчащие, а не отвисшие, как у Петровны, груди. Секретарша постоянно была в хорошем настроении, а не взвинченной, кричащей особой, как Ольга, мучавшаяся от гормональных качелей начавшегося климакса.

– Ты о чем задумался? – спросила снимающая документы со стола Байсакова.

– Я как-то устал.

– Ничего, мы по-быстренькому, – уселась на стол женщина и, скинув сапоги, сняла колготки с трусами. – Почему у тебя так плохо топят в кабинете? Ты директор или кто? Я дальше раздеваться не буду.

На Ольге Петровне оставался одетым костюм, состоящий из пиджака и юбки. Виталий неохотно встал и подошел к сидящей на столе любовнице. Расстегнув на ней пиджак и блузку, директор задрал бюстгальтер и увидел груди, висящие как уши спаниеля. В штанах мужчины ничего не зашевелилось. Он представил на месте Байсаковой юную секретаршу, но и это эффективное раньше средство не подействовало. Виталий принялся целовать увядающее тело стареющей любовницы.

«И что ей сегодня приспичило? – говорил он про себя. – День сегодня такой тяжелый выдался. Сейчас бы разложить на этом месте Светочку, и усталость как рукой бы сняло. Нет, ничего не поднимается, никаких эмоций».

Сидоренко повалил Ольгу Петровну на стол и задрал юбку. Перед его взором открылся оголенный живот, заросший снизу пышной, кучерявой растительностью лобковых волос.

«Как ты мне надоела», – подумал директор и приложился языком к клитору.

– О, Виталик, как хорошо! – застонала вцепившаяся ему в волосы женщина. – Еще, еще, а, а, а, – забилась она в оргазме. – Продолжай, не останавливайся, – последовало через несколько секунд распоряжение.

– Виталий Дмитриевич, вы когда домой пойдете? – спросила вошедшая в кабинет секретарша. – Все уже разошлись, – мямля продолжала она говорить заготовленную фразу, а глаза ее в изумлении расширились. – Ах! – крикнула Света и выбежала из кабинета.

– Как эта сука посмела без стука в кабинет заходить?! – приподняла голову Байсакова. – Уволь ее! Продолжай! Все удовольствие испортила.

Явление секретарши окончательно испортило директору «Химсинтеза» и так неважное настроение. Он, уже больше не надеясь, что его детородный орган встанет, довел Ольгу еще несколько раз до оргазма языком.

– А как же ты? – спросила получившая удовольствие женщина.

– Я устал, замотался, на комбинате завал сплошной. Поставщики требуют бартера, покупатели хотят расплатиться деньгами, а платежи на несколько месяцев задерживают. Инфляция за это время эти деньги сжирает.

– Потребуй предоплату.

– Пробовал – не берут, комбинат начинает работать на склад, а оплачивать поставки газа и электричества надо, людям зарплату платить тоже надо.

– Это рынок, дорогой, вписывайся. Вся страна этого хотела, а не жить по плану, какой в Госплане написали. Это все текучка, давай лучше о главном поговорим. Я весной решила идти на губернаторские выборы.

– Зачем? Поставили тебя на приватизацию и сиди на жопе ровно.

– В России ни одной женщины главы региона нет, я хочу стать первой.

– А если не удастся свалить нынешнего губернатора?

– Кураков слаб, у меня есть на него компромат, как он раньше с нетрудовыми доходами боролся.

– Поступай, как знаешь, – махнув рукой, сказал Сидоренко, подумав, что надоевшая любовница может сломать себе шею на выборах.

– Мне нужна поддержка «Химсинтеза».

– А как комбинат может тебе помочь?

– Во-первых, на перевыборную компанию нужны деньги, во-вторых, поддержка электората.

– Наша поддержка для губернаторских выборов – один процент максимум. Если ты хотя бы мэром хотела стать, тогда да, в городе мы – сила.

– Город – это мелко, я область хочу.

«Чтобы хотелка у тебя сломалась», – подумал Виталий.

– Хорошо, комбинат поддержит тебя двумя руками, – произнес он вслух.

– И это правильно, – проговорила она, одевая шубу, поданную Сидоренко. – Секретутку эту чтобы я больше не видела. Целуй меня, я поехала.

Директор вышел провожать свою любовницу в приемную. Как только она вышла, он посмотрел на уткнувшуюся в какой-то документ Светочку, из глаз которой на него капали слезы.

– Ты плачешь, моя девочка? Что случилось?

– Как что? – глотая слезы, вымолвила девушка. – Вы, вы у этой неприятной тетки там лижите, а потом лезете ко мне целоваться! – визгливо крикнула она.

– Ты не так все поняла, – взял за трясущиеся плечи секретаршу директор. – Пойдем покажу, как все было на самом деле.

Они зашли в кабинет, и Виталий Дмитриевич усадил юное создание на стол, где сидела Байсакова.

– Она тут была?

– Да, но она лежала.

– Хорошо, ложись, ножки подогни вот так и поставь на стол, – помогал Сидоренко секретарше в точности принять позу Ольги Петровны, руки его при этом нежно притрагивались к разным местам девичьего тела. – Она так лежала?

– Нет, на ней еще блузка и пиджак были расстегнуты.

Пальца мужчины начали умело расстегивать пуговки на блузке, ощущая через тонкую ткань нежную, как бархат, кожу девушки. В штанах у директора давно уже встало, еще когда он дотронулся в приемной до плеч плачущей секретарши.

– Юбка была вот так задрана? – приподнял Виталий на ней юбку до попы и рассмотрел белые трусики под черными колготками.

– А ноги у нее были открытые и волосатые.

– Как сейчас у тебя? – руки мужчины потянули колготки вместе с трусами вниз, оголяя лобок и ноги девушки без единого волоска.

– Так что вы там могли делать?

– Я осматривал ее, – руки директора задрали лифчик на Светлане и сжали ее бледно-розовые сосочки. – Она сказала, что у нее уплотнения на грудях и лобке.

– Вы что врач, Виталий Дмитриевич?

Девушки заюлозила попой на столе от прикосновения директорских мягких рук по ее коже. Поза юной секретарши была сверхсоблазнительна: вьющиеся длинные белые локоны разметались по столу, язык облизывал напомаженные алой помадой пухлые губы, расстегнутая блузка и задранный лифчик оголяли упругие груди и плоский живот, а собранные возле колен колготки – лобок, попу и ноги. Сидоренко закинул ноги девушки себе на одно плечо, быстро расстегнул на себе ремень, скинул пиджак и спустил брюки. Член мужчины опытным движением нашел вход во влагалище и легко проник во влажную расщелину.

– Виталий Дмитриевич, что вы делаете?! Ах, ах, ах!

Директор ничего не отвечал на вскрики секретарши, а продолжал, усиленно работая тазом, загонять фаллос в ее лоно. Виталий был очень возбужден видом юного тела девушки и тем, что наконец проник в него. Ощущая нарастающую сладостную истому, он вытащил пенис и оросил спермой девичью попку.

– Виталий Дмитриевич, но что у вас было с Байсаковой? – спросила пришедшая в себя Светочка.

– Ничего, я ее двоюродный брат, – придумал, наконец, что соврать, Сидоренко. – Ольге в больнице поставили онкологический диагноз, и я ее упросил посмотреть на места, где у нее обнаружили опухоли.

– Они есть?

– Да.

– Бедненькая, мне ее так жалко, – проговорила глупенькая секретарша.

– Кто у тебя был до меня? – строго спросил директор.

– Так, один парень. У нас с ним только один раз было.

– Тебе не понравилось?

– Я ничего не поняла, а он испугался крови, и мы больше не встречались.

«Сорвал целку и сдрыснул, – подумал Сидоренко, который сам так по молодости делал. – Ничего, я займусь твоим воспитанием, а суку Байсакову сам уволю. Надоела курва дальше некуда».

Глава 2

Франк Адамович приехал домой после совещания по приватизации, потихоньку прошел на кухню и, налив себе стопку коньяка, выпил в одиночку. Жил он теперь в новом большом двухэтажном доме на даче. До работы добираться было далеко, но зато Фаина теперь не мучилась от приступов аллергии во время выбросов на «Химсинтезе».

– Ты что так поздно, папа? – спросила зашедшая дочка.

– Мне кажется, начинается самая интересная афера в нашей истории, – ответил Цукер. – Тебе, как историку, Фаина, будет интересно это знать и даже чуть-чуть участвовать.

– Пап, я кажется начинаю разочаровываться в истории, – проговорила дочь, которая училась на втором курсе исторического факультета местного университета.

– Что так?

– Люди еще год назад интересовались историей, спорили, кто прав: белые или красные. Обсуждали Ленина и Сталина, сейчас накал спал. Я думала, что отучусь и буду писать статьи для толстых журналов на эту тему.

– Сейчас, Фая, история начала кусать людей за пятки. Доходы у них упали и от обсуждения давно минувших дней все окунулись в сегодняшнюю реальность.

– Я хочу поменять паспорт и взять твою фамилию.

– Зачем спешить? Выйдешь замуж, вот тогда и поменяешь.

– А если я захочу уехать в Израиль?

– Фамилия – это последнее, на что смотрят при обретении земли обетованной. У меня был знакомый Иван Иванович Иванов, которому еще в семидесятые годы это не помешало туда отправиться. При иммиграции в Израиль более важна фамилия матери.

– Знаю я все.

– Не переживай, дочка, если я увижу, что здесь в России слишком худо, я сам займусь этим вопросом. Тем более сейчас, когда границы открываются, можно выводить капитал. Будешь сидеть где-нибудь Иерусалиме и раскапывать черепки.

– Это археологи черепки раскапывают, папа!

– Тогда не раскапывай. Учи языки, там это больше всего пригодится. Будешь писать статьи в толстые журналы, которые издаются на английском. Ты и так его неплохо знаешь, но я найму тебе самых лучших репетиторов. Сама понимаешь, израильский паспорт может быть только началом.

– А по ивриту репетитор будет?

– Если такой в нашем городе найдется, то будет. Виктор домой еще не приходил?

– Нет, носится опять не пойми где.

Витек Клестов в это время зависал на городской трехкомнатной квартире. Когда год назад родители переехали загород, квартира осталась ему. Вместо того, чтобы просто в ней жить, предприимчивый молодой человек решил развить бизнес по продаже молодых девичьих тел. Была сделана перепланировка и ремонт квартиры. Просторный зал был рассечен перегородкой, и квартира стала четырехкомнатной. Старый паркет отциклеван и покрыт лаком, на потолках появилась гипсовая лепнина, стены были оклеены красными и бордовыми обоями. Потом завезли четыре двухспальные кровати. Через полгода бордель был готов. Персонал должна была подобрать Анастасия, у которой остались связи в швейном ПТУ среди молодых девчонок.

– Отбирай только красивых девушек, – наставлял ее Клестов. – Нам нужно штук пять – шесть, но ты отбери двенадцать. Я сам проведу с ними кастинг и решу, кого брать, а кого нет. Ты будешь у них мамочкой, обучишь всему, что умеешь, а потом будешь следить.

– А в видеосалоне кто будет работать?

– Видеосалон нужно ликвидировать. Он уже не приносит той прибыли, как вначале. Теперь по телевизору многие фильмы показывают, в некоторых многоквартирных домах протянули кабельное телевидение. Так что из этого бизнеса надо выходить. Я, пожалуй, продам видеосалон Гудыму, он много раз хотел его купить.

– Этому отморозку наш салон?

– Бизнес есть бизнес.

– Его убить мало, за то, что он тогда Корявому ноги переломал, и я столько страха натерпелась.

– Ничего, Корявый будет охранять тебя тут. Сама можешь и не работать, главное, чтобы остальные девчонки приносили доход.

Виктор быстро ориентировался в меняющемся мире. Еще год назад спирт легко реализовывался таксистами втридорога. Теперь же любая бабушка могла вечером выставить на улице табуретку и торговать купленной днем водкой и маринованными огурчиками собственной закатки. Жуткий дефицит, царивший в последние годы СССР, начал исчезать. Из-за просевших доходов покупная способность большинства граждан упала, к тому же за прошедший год инфляция съела все их накопления. Открывающееся заведение Клестова было не для работяг, у которых денег на платный секс теперь не было. Сюда должны были приезжать люди с деньгами: поднявшиеся на торговле коммерсанты и обирающие их бандиты.

Через пару дней Виктор вечерком заехал на гараж к Гудымову.

– Здорово, Клест, – встретил тот его. – Что надо?

– Помнишь, ты говорил, что хочешь купить видеосалон.

– Говорил. Так это когда было?

– Я его ликвидирую, а помещение могу тебе продать.

– Помещение хорошее, но оно не твое. Общага комбинатовская, ты просто пользуешься их подвалом.

– Могу устроить, чтобы им пользовался ты. Сколько можно в гараже ютиться?

В это время в гараж зашел подвыпивший мужик без шапки и спросил:

– У вас тут ваучеры на водку меняют?

– Да, – ответил Гудымов. – Один ваучер за стакан.

– Я бы хотел бутылку.

– Тогда два чека давай.

– У меня только один.

– Тогда стакан.

– Может, можно все-таки бутылку?

– Мужик, тут таких, как ты, просильщиков много, – говорил Борис, доставая из шкафа полбутылки паленой водки. – Тебе этот чек просто так дали, а за водку деньги плачены. К тому же ты получишь сертификат инвестфонда «Спирт, водка, пивпром». Твой ваучер пойдет на покупку акций спиртовых, ликероводочных и пивных заводов России. Через три года тебе в любой пивной и рюмочной, как инвестору, бесплатно наливать будут. В стакан накапать или в бутылке возьмешь? Если здесь пить будешь, то огурец маринованный закусить дам.

– Наливай, дома еще с корешами делиться надо и огурец давай.

Мужик опрокинул себе в рот, налитый почти до краев граненый стакан, крякнул и закусил огурцом.

– Держи сертификат, инвестор, ты правильно вложил свой ваучер, – подзадорил мужика Гудымов.

– А что, правда, будут наливать?

– Через три года, как пить дать, а если два сертификата, то и на вынос в любом магазине пиво и водку выдавать. У друзей, родственников еще чеки есть?

– Есть.

– Так скорей неси их сюда, пока сертификаты есть в наличии. В любой момент наберут достаточное количество ваучеров и все – ты в пролете.

– Ловко ты его обработал, – сказал Витек, когда мужик убежал. – А на хрена тебе столько ваучеров?

– Чтобы было до хуя. Ты же слышал, распространяю инвестиционные бумаги фонда «Спирт, водка, пивпром».

– Покажи бумажку, может, я тоже возьму.

– Ваучер давай, тогда покажу. Бумаги не мои, и я их никому просто так показывать не намерен.

– Ладно, Гудым. Видеосалон будешь брать? Четыреста тысяч по-братски.

– А че так дорого?

– Если тысячи баксов для тебя много, то я найду другого и за большую сумму, – сделал Клестов вид, что начинает уходить.

– Погоди, – остановил его Борис, который давно мечтал переехать из гаража в более солидное помещение. – У меня сегодня таких денег нет, давай, я тебе сто тысяч аванса дам, а потом все остальное, когда перееду.

– Аванс сейчас и в течение недели всю остальную сумму, иначе я пойду искать других желающих.

– Хорошо, – ухмыльнувшись, произнес Гудымов и полез в большой сейф в углу доставать деньги.

Виктор довольный вышел из гаража бывшего друга и поехал к родителям на дачу. Было уже за полночь, и он, не став никого будить, отправился спать.

– Гудым у алкашей за стакан ваучеры принимает, – сообщил утром Витек отцу.

– Дешево, в других местах по пять тысяч дают, а это небольшая месячная зарплата, – задумавшись произнес Франк Адамович. – Люди ему ваучеры сдают?

– При мне один заходил. Он ему еще бумажку красивую вручил, типа, от инвестиционного фонда «Спирт, водка, пивпром» и лапши навешал, что через три года алкашу водку бесплатно выдавать, как инвестору будут. Есть такой фонд или нет?

– Кто его знает. Сейчас по телевизору каждый день рекламу разных фондов крутят и много чего обещают. Но мне кажется, все это туфта. Вчера к на комбинат Байсакова приезжала. Она сказала, что «Химсинтез» хотят акционировать в первую очередь и пятьдесят процентов за приватизационные чеки пойдет. Ты вовремя идейку подкинул, нам тоже надо свой инвестиционный фонд создавать. Напечатаем в типографии красивых бумажек и будем людям в обмен на ваучеры выдавать, обещая через пять лет баснословные прибыли. Обмен будем производить не в грязном гараже, а в комфортабельном кабинете. Девочек красивых наймем, чай, кофе, чтобы все солидно было – больше доверия, больше клиентов.