скачать книгу бесплатно
20 июня 1981
Сегодня суббота. Прибираюсь. Отдых.
В четверг зашли с сотрудницей в «Грампластинки», а там он.
– Здравствуйте, Фёдор Фёдорович!
Он мне почему-то тоже:
– Здравствуйте, Надежда. Вы опять с работы и опять здесь.
Поговорили немножко.
– Вы извините, Фёдор Фёдорович, меня ждут.
И совсем нестрашно. Даже про гости не заикнулась.
Прогресс?
Ночью мне снился Незнакомый мужчина. Снилось, что было что-то хорошее. Он говорит: «Надежда» и прижимает к груди мою голову. А я почему-то чего-то стеснялась что ли, отстраняюсь. Он обижается. Потом где-то лежит, рядом лежит, под одеялом. Я за волосы его ерошу, он недоволен. Беру за руку, впереди лес, веду туда. «Куда?» – «В лес. Что ли не любишь лес?» – «Очень люблю». И он уже доволен, и мы уже идём по дороге, а впереди изумительный лес, из детства, из семидесятки.[9 - Челябинск-70.]
29 июня 1981
Наш Манников мне нравится всё больше и больше. Вчера он на ЭВМ посадил меня около себя:
– Я посмотрел твою программу.
– Где вы её посмотрели? – я покраснела как рак. – Это нехорошо.
– Случайно. Здесь валялась. Совершенно случайно. Зачем ты открываешь файл по этой системе?
– Я? Нет. Я открываю его как последовательный. Вы что-то перепутали. Вот посмотрите.
– Учишь вас учишь, а вы ничего знать не хотите.
– Да вы что. Я как губочка всё впитываю.
Пообщались. А сегодня я попросила посмотреть его программы. Он показал. Объяснял. Я никак не могла одного места понять, он, наверное, здорово посмеялся про себя, но я сразу сказала, что у меня бывает такое, я тупею очень резко. Он несколько раз объяснял. Но ничего, благосклонно, здорово не ругался.
Вечером за мной зашла Таня. Всё посмотрела. Её потрясли размеры нашей ЭВМ. Я ей составила синусоиды благоприятных и неблагоприятных для творчества и любви периодов. Она удивилась:
– Всё совпадает!
Таня разводится с Серёжей. У неё сейчас трудное время.
8 августа 1981
Наконец-то суббота! Вчера Манников довёл меня до слёз. Потом извинялся:
– Надя, извини ради бога.
Покраснел как свекла.
Сегодня звонил Женя, он, оказывается, всю неделю звонил, не мог дозвониться. Может, и Ф.Ф. звонил, не мог дозвониться? Позвоню сама. А что я ему скажу? Что у меня лимон высох? Который его к чаю дожидается.
4 сентября 1981
Много же времени прошло. Ф. Ф. давно вернулся из отпуска. Я не звоню. Тоже скоро в отпуск уйду. Теперь я человек независимый. На работе, кроме любимого электронщика, появился любимый начальник ЭВМ. Почему я его раньше не замечала? Сейчас мы друг другу светимся. Ах, как мне нравится, когда он рядом сидит. Большой. Улыбается. Нравится мне его на «вы» называть. Выговаривать: «Владимир Германович». А он сбивается с «ты» на «вы». Но теперь, наверное, уже чётко знает, что мы с ним на «вы». Девочки, операторы, с ним по-простому. Ещё у нас есть наладчики. Я покривлю душой, если скажу, что мне наш наладчик Паша не нравится. Нравится, только у него какой-то очень тяжёлый взгляд. Но в более тесном кругу, когда праздновали день рождения Тамары, он оказался гораздо приятнее.
Я чувствую себя сейчас вообще (без комплексов) привлекательной. Хотя никого не привлекаю. Говорю Паше:
– Наверное, мы вам очень надоели, и вы не хотите нас видеть (ЭВМ весь день барахлила).
– Нет. Наоборот. Очень хочу.
– Кстати, мы так и не познакомились. Меня зовут Надя.
– А меня Паша.
– Я почему-то так и подумала.
– Почему?
– Вас зовут «П. И. Леонов». Я и прикинула, какое есть имя на буковку П. Ну не Панкрат же. И почему-то не Петя.
13 сентября 1981
Итак, я в отпуске. В заслуженном, заработанном.
До свидания, любимый начальник машины, до свидания, любимый оператор Манников, до свидания, любимый наладчик Паша, до свидания, любимый электронщик Николай Филипыч, очень похожий на Ф. Ф. Ой, как подумаю, что целый месяц мне не будет улыбаться начальник машины… грустно становится.
Да, год назад я вышла в жизнь. Как много я узнала. Как много изменилось.
И всё совсем не так, как хотелось бы. Но никакой трагедии в этом нет. Живу без его поддержки. Так ли она мне нужна оказалась? Нет. Только в начале было тяжело. Мне нравится на работе. Люблю ходить на машину. Люблю видеть там высокую фигуру начальника, его большие глаза, которые, наверное, всё-таки подмигивают мне.
Люблю хмурого Манникова. Не могу сказать, что люблю работу, но люблю бывать на работе, видеть своих сотрудников. Лену Огневу. А уж Владимир Германович – какая лапушка, даже вообразить трудно. И самое главное достоинство мужчин с работы, что это всё сотрудники мои, что быть ничего не может.
3
5 февраля 1982
Завтра мой младший братик Коля и его друг Вова улетают в Москву. Каникулы кончились. Мне очень грустно. Плакать хочется. Но что поделать? Коля пошёл к Васе в общежитие. Мы с Вовой остались вдвоём. Он собирался к родственникам на Вторчермет. И я (!), несмотря на холод (!!!), сказала, что провожу его. Конечно же, у сапога полетел замок, и мы провозились. Я начала нервничать. Человеку надо ехать, я навязалась да ещё и собраться не могу. Он один раз заикнулся, что, пожалуй, поедет. Но потом мы с ним говорили о природе, о погоде. Он описывал, как у них, в его родных украинских краях, красиво. И тут, уже с превосходством, заметил:
– Ты просто нигде не была.
Это я-то? Да я в Киргизии родилась! Да мы с родителями пол-Союза исколесили, сколько городов понастроили!
Так мы и возились с моим сапогом. Я уж не стала про многочисленные санатории в Крыму и на Кавказе рассказывать, за меня это сделала мама:
– Я свою семью каждое лето на море вожу!
Мгновенно сапог был починен, Вова и я пошли.
В троллейбусе я его развлекала историями всякими, как глупенькая болтливая девчонка.
Вдруг спохватилась:
– Тебе неинтересно? Я замолчу.
– Нет, отчего же. Рассказывай.
– А как ты обратно со Вторчермета поедешь? Скучно будет одному. Ну ничего, меня вспомнишь, может, станет повеселей.
Доехали мы с ним до Фрунзе, оттуда пешком до автовокзала пошли. Он ушки у шапки опустил.
– Вов, давай зайдем в гастроном на секундочку, погреемся.
Зашли.
– Удивляюсь я себе, – говорю.
– Что ты удивляешься?
– Да так… – А сама думаю: «Зачем? Такая холодина, как меня сюда занесло? А сейчас ещё домой ехать».
Вышли из гастронома. Дорогу перешли. Спрашиваю:
– Всё?
– Да. Вот остановка.
– Да.
Постояли ещё, помёрзли.
– Ты иди, – говорит.
– Я подожду ещё. Если автобуса долго не будет, брошу тебя здесь и пойду.
– Не бросай.
– Не брошу.
Подошёл автобус, я помахала ему и побежала добираться до дому. А днём я подарила ему собачку: «Её зовут Тотошка». Зачем я всё это пишу? Зачем? Мне очень грустно, очень больно, почему он такой маленький, точнее, почему я взрослая. Ему, как и Коле, 22 года. В принципе возраст солидный, я в это время замуж собиралась, Таня Аньку выкармливала.
Замуж! Вспоминать не хочется. А здесь такой чистый, хороший мальчик.
Он поздно вечером вернулся. Мама уже спала, Коли ещё не было. Я сидела на тахте, он – на раскладушке, читал Хэма. Мы, конечно, болтали. И мне вдруг показалось, что он подшучивает надо мной.
– Ты надо мной подсмеиваешься?
– Нет. Я совершенно серьёзен.
– Ты поглядываешь на меня с хитрецой.
– Я не поглядываю, я гляжу.
Меня в жар бросило. Отвернулась.
– Вов, ты это, ты соберись, а то утром суматоха будет.
– А что мне собирать? – Покидал что-то в свой дипломат.
– Ты ничего не забыл?
– Нет.
– Забыл.
– Что?
– Не вспомнишь – я обижусь.
Вспомнил. Он Тотошку забыл. Тотошка стоял на тумбочке.
Я потом ему всю ночь вышивала букву «В» на платке.
6 февраля 1982
Утром пошла их провожать. Мама поцеловала сначала Колю, потом Вову три раза. Вышли, ждём троллейбус.
Он, как обычно, руки в карманах, голову втянул. Я развязала ему бантик на шапке, опустила ушки.
– А то гастронома здесь нет, не погреемся.
Потом:
– Не обижай моего Тотошку.
– Не обижу. Он теперь мой.
Что-то мы ещё говорили. А у меня одна мысль в голове: «Это уже всё. Уже всё».
Коля:
– Надюша, тебе плакать нельзя, у тебя глаза накрашены.
– А я и не плачу.
