скачать книгу бесплатно
– Не помню. Сейчас мне кажется, ты был здесь всегда, хотя это очень странно, потому что я ничего о тебе не знаю. Как тебя зовут?
– Никита. А тебя?
– Эдвард. – Наконец-то Дед обрел нормальное имя.
Он протянул свой стакан в сторону гостя, они чокнулись и выпили. Вино было приятное, с фруктовым оттенком. «Разве можно во сне чувствовать вкус? – подумал Никита. – Похоже, я сошел с ума».
– Иногда мне кажется, что я теряю рассудок, – эхом отозвался на его страхи Дед. – Ты тоже видел ящера на балконе?
Никита кивнул.
– И что думаешь?
Никита отрицательно мотнул головой.
– Вот и я ничего не понимаю, – вздохнул старик. – Все кажется реальным. И в то же время абсурдным. – Никита был полностью согласен. – Садись. Хочешь перекусить?
Никита взмахнул было рукой, чтобы остановить его, но Эдвард уже вскочил со стула и начал хлопотать.
– Я, молодой человек, очень люблю готовить. Особенно для гостей, – забормотал он, ныряя в холодильник. – У меня есть все, что нужно. Кухню я спланировал сам. И мебель сделал сам. Полностью, от начала до конца.
Никите показалось, что Дед снова начал говорить сам с собой. Однако через минуту тот обернулся, и стало понятно – контакт не прерван. Старик ожидал похвалы.
– Неужели?! – подыграл Никита. – Поразительно! Я и подумать не мог!
– Да, я многое умею! – расплылся в улыбке Эдвард, держа в руках керамическое блюдо с початым пирогом. – Это корнуэльский пирог. Я испек его вчера для моего друга Жана-Кристиана. От него ушла очередная жена… Он тоже живет один и почти не готовит. Покупает готовую еду в супермаркете, иногда ужинает в ресторане.
Старик разогрел пирог в микроволновке, быстро накрыл на стол и уселся напротив Никиты.
– Попробуй! Гарантирую – захочешь еще! – хвастливо сказал он, кладя на тарелку большой кусок.
Пирог оказался съедобным, хотя, вопреки ожиданиям старика, добавки Никита не попросил.
– Очень вкусно! – на всякий случай похвалил он.
Довольный Дед потянулся за его тарелкой, но Никита поспешно отодвинул ее в сторону.
– Спасибо! Больше не могу!
Старик недовольно пожевал губами, но через мгновение дежурная улыбка вернулась на его лицо.
– Вот и Жан-Кристиан вчера съел только один кусок! Боится располнеть! Ему почти восемьдесят пять, но он каждое утро целый час делает гимнастику. Хочет нравиться девушкам!
Эдвард игриво подмигнул.
– Жан-Кристиан женился много раз. Если человек с воображением работает в модной индустрии, – а мой друг был директором по рознице в крупной международной компании, – его участь предопределена. У Жана-Кристиана были женщины во всех крупных городах Европы. Он делал попытки остепениться, женился на очередной красотке, но вскоре уходил на следующий круг – новое увлечение, развод, несколько лет в свободном полете и очередной брак. К пенсии Жан-Кристиан остался совершенно один. Бывшие жены и дети разбросаны по миру. Никто из них не желал иметь с ним дела.
Старик вдруг осекся и с подозрением взглянул на Никиту.
– Тебе неинтересно? – полувопросительно сказал он.
– Очень интересно! – воскликнул Никита. Болтовня Эдварда давала ему время освоиться в своей новой роли. – Продолжай, пожалуйста!
– Раз ты так просишь! – Дед разлил по стаканам остатки вина. – Жан-Кристиан поселился в Лантерн по той же причине, что и я: красивое место, удачное расположение, хороший климат. Однако остановить свою кипучую личную жизнь он был не в силах. Возможности завести роман здесь быстро иссякли, и примерно лет пятнадцать назад он начал несколько раз в год ездить в Юго-Восточную Азию. Ну, ты знаешь, о чем я говорю!
Никита понимающе кивнул.
– Из очередной поездки Жан-Кристиан вернулся с юной женой. Он заплатил ее родителям символический по нашим меркам выкуп и увез во Францию. Ты не думай, Никита, он здесь оформил с ней официальный брак! Жан-Кристиан честный человек. Они прожили совсем недолго. Примерно через полтора года девушка тихо умерла, оставив Жану-Кристиану новорожденную дочь. Врачи ничего не смогли сделать, никакой известной науке болезни у нее не нашли. Жан-Кристиан говорил, что она была ангелом, поэтому Господь забрал ее к себе. А по моему мнению, это был ее способ бежать. Непонятно только, почему она просто не попросила развода.
Повисла пауза. Дед снова ушел в себя.
Потом продолжил:
– Жан-Кристиан оказался снова один, только теперь с младенцем на руках. Он оставил ребенка с няней и поехал в Азию за очередной женой.
В ответ на поднятые брови Никиты старик предостерегающе поднял руки.
– Знаю-знаю! Это странно! Но Жан-Кристиан решил, что так будет лучше для дочки: ей нужна была мать. План провалился. И новая жена здесь не прижилась. Помня свой недавний печальный опыт, Жан-Кристиан купил ей билет на самолет, дал денег в качестве компенсации и отправил назад. Его дочь забрала социальная служба. Решили, что старик не сможет обеспечить ребенку необходимый уход. Так оно и было…
Эдвард вздохнул.
– Тогда мы с Жаном-Кристианом и познакомились. Только представь, что говорили о нем в деревне! Я оказался одним из немногих, кто открыто его поддержал. Мне было плевать, что думают другие. Жан-Кристиан оказался хорошим другом. Он француз, при этом отлично говорит на английском – все это время он помогает мне в общении с официальными органами и переводит документы. Я-то французский так и не выучил…
Никита допил вино и почувствовал себя свободнее.
Пытаясь пригасить драматическую тональность беседы, он легкомысленно воскликнул:
– Я бы сказал, что твой друг прожил незаурядную жизнь!
Попытка оказалась не самой удачной.
– Почему «прожил»? – возмутился Эдвард. – Он и сейчас живет полной жизнью. Правда, поклялся, что больше не женится.
– Конечно! – поспешно согласился Никита. – Я имел в виду именно это!
Эдвард продолжал отстаивать друга:
– Если хочешь знать, Жан-Кристиан оказал мне бесценную услугу.
– И что же он сделал?
Не так уж сильно Никиту интересовала судьба восьмидесятипятилетнего француза. Но в нынешних странных обстоятельствах ему было проще слушать, чем говорить.
Дед начал издалека:
– Для ремонта дома требовался огромный объем столярных работ. Они обошлись бы мне в кругленькую сумму. Я посчитал и купил деревообрабатывающий станок. Потребовалось время, чтобы его освоить, зато потом дело пошло на лад. Я уже говорил тебе, что сам сделал мебель для кухни?
– Да-да! Потрясающе! – Никита успел усвоить, что Дед нуждался в регулярном поощрении.
– Не только кухню. Я многое сделал сам. Почти все, кроме лестницы и входной двери: их достаточно было отреставрировать. Хороший дуб, знаешь ли, от времени становится только прочнее.
Старик смахнул крошки с шершавой поверхности кухонного стола и поднял глаза к потолку.
– Раньше балки перекрытий в домах старались делать из дуба, и они служили столетиями. Как эти… Я тебе больше скажу! Если сейчас старый дом признают непригодным для восстановления, его разбирают и отдельные части, в том числе дубовые балки, продают на аукционе.
– И что с ними делают? – исключительно из вежливости спросил Никита.
– Используют при реставрации других старинных зданий, которых очень много во Франции. В этих домах располагаются офисы и продолжают жить люди, а значит, их время от времени приходится ремонтировать. Бывает, что старые детали покупают для строительства новых домов – это позволяет создавать историческую атмосферу в интерьере.
На фоне лекции про дубовые балки душещипательная история Жана-Кристиана показалась Никите не такой уж скучной.
– Ты хотел рассказать про своего друга, – напомнил он.
– Про моего друга? – переспросил Эдвард, мысли которого захватила строительная проблематика. – Да! Как-то мы сидели в моей гостиной, и Жан-Кристиан заметил, что комната просто создана для вечеринок – просторная, с большим столом, с камином, мягкими диванами и креслами. Я ответил, что мне некого приглашать, я почти никого здесь не знаю. Жан-Кристиан сказал, что эта беда поправимая и что мне давно пора сделать шаг в местное высшее общество. Слово за слово… Родился план. На следующий день я отправился в приемную к мэру Лантерн и пригласил его в гости в ближайшую субботу. Как бы мимоходом я сообщил, что месье местный доктор и месье местный адвокат также приглашены и уже дали согласие. Тот же трюк я повторил с каждым из перечисленных господ. Все они едва знали меня тогда, но посчитали, что в такой компании их репутации ничто не угрожало.
Никита расхохотался. Авантюризм старика был ему близок.
Эдвард увлеченно продолжал:
– Я приготовил шикарный ужин. Жан-Кристиан помог мне выбрать вино: как ты понимаешь, оплошность в этом деле здесь могла бы погубить затею. Он, конечно, тоже был приглашен на вечеринку. Я рассчитывал на то, что мужская половина Лантерн относилась к моему другу, скорее, с сочувствием, чем с осуждением. И не ошибся. Мы отлично провели время. Все хвалили мою стряпню и восхищались тем, как я отремонтировал старый, запущенный дом. Когда пришло время подняться из-за стола, гости выразили желание осмотреть верхние этажи. И вдруг, как будто невзначай, Жан-Кристиан обронил, что кухню, двери и часть мебели я сделал собственными руками и что у меня в подвале мастерская. Все захотели на нее взглянуть. Когда восторги моих гостей достигли апогея, Жан-Кристиан высказал мысль, что я мог бы изготавливать что-нибудь на заказ, а в деревне наверняка найдутся клиенты. Все дружно согласились, и тут Жан-Кристиан напомнил месье доктору, что тот давно собирался поменять входную дверь в кабинет, где принимал больных, так как она растрескалась и стала плохо закрываться. Тот разговор положил начало моему новому небольшому бизнесу.
Старик перевел дух. Он взглянул на пустой стакан Никиты и спросил:
– Хочешь еще вина?
– Нет, спасибо! – поспешно ответил тот. Идея напиться во сне пока вызывала у него опасения. – А что за бизнес? Ты делаешь двери?
– Началось все действительно с двери в докторский кабинет. Она послужила мне превосходной рекламой. Постепенно список того, за чем ко мне обращались клиенты, стал расширяться: я все делал качественно и не слишком дорого. Теперь я строю и ремонтирую дома. Работаю не потому, что не хватает денег на жизнь. Просто надо же чем-то заниматься! Мне везет: люди готовы платить за то, что я делаю с удовольствием!
– Ты прав, – нехотя согласился Никита. – Чем-то заниматься надо.
Сам того не зная, старик наступил на больную мозоль Никиты.
Чтобы не задерживаться на неприятной теме, Никита попытался вернуть разговор в прежнее русло:
– Отличную авантюру провернули вы с другом! И что, тебя здесь признали своим?
– Не могу сказать, что после той памятной вечеринки я стал членом высшего общества Лантерн, – язвительно ответил Эдвард. – Но знакомых у меня прибавилось, и относиться ко мне стали более благосклонно. И к Жану-Кристиану тоже. Его дочь отдали в приемную семью в Монтобане, он иногда навещал ее. Со временем в деревне появились более яркие поводы для сплетен, и его оставили в покое. Скажу тебе по секрету, девочка выросла неблагополучным ребенком. Переходила от одних приемных родителей к другим, связалась с наркоманами – Жан-Кристиан говорит, что это наказание за его беспутную жизнь и невнимание к детям.
Никита заерзал. Про невнимание к детям он слышал совсем недавно от собственной жены.
К счастью, Эдвард внезапно сменил тему.
– На блошином рынке знакомые рассказали мне про британскую леди, которая занимается в танцевальной группе. У леди связь с преподавателем по танцам, а он совсем молодой парень! Сейчас это самая горячая сплетня в деревне. Парень организовывает поездки на танцевальные фестивали для своих учеников, и эта леди везде ездит с ним. Говорят, что он живет на ее деньги!
– А ты не думаешь, что леди просто нравится танцевать? – вступился за чужую даму Никита. – Может, местные ей завидуют? Ты только что рассказывал мне, как легко твой друг стал изгоем среди ханжей.
– Возможно, ты прав. – Эдвард смутился. – Я не против того, что леди в зрелом возрасте учится танцевать и ездит на фестивали. Меня коробит, что парень пользуется ее слабостями. И потом, эта их сальса – откровенный танец. Я считаю, леди должна вести себя прилично!
Желание защищать смелую женщину пропало. С сальсой у Никиты были свои счеты. Несколько лет назад Ольга внезапно увлеклась карибскими танцами. Ее новая страсть стала протестом против практически круглосуточного отсутствия мужа. Пока речь шла о занятиях в танцклубе, Никита относился к ее причуде индифферентно. Танцы представлялись ему чем-то вроде фитнеса. Когда жена стала уходить «потанцевать» на какие-то «вечеринки», он насторожился и, в конце концов, захотел увидеть все собственными глазами. Ольга обрадовалась – она наивно предположила, что теперь у них с мужем появится общее увлечение.
Та вечеринка, на которую они отправились вместе, стала последней в танцевальной карьере Ольги Шереметевой. Никита не выдержал и часа, глядя на то, как уверенно и по-хозяйски обнимали его жену посторонние мужчины, в том числе совсем молодые, и какой счастливой она при этом выглядела. С тех пор визиты нежданных гостей и неотменяемые поездки на дачу к родителям начали удивительным образом совпадать с расписанием клубных танцевальных вечеринок. Ольга не сразу поняла, в чем дело. Когда поняла, попыталась протестовать, но потом, как и всегда, смирилась, не в силах противостоять мужу.
Эти воспоминания молнией промелькнули в голове у Никиты, и он убежденно сказал, подтверждая наличие двойных стандартов:
– Согласен! Леди обязана вести себя прилично!
Из гостиной донесся непонятный шум. Поглядывая на Никиту, Эдвард с опаской подошел к двери, приоткрыл ее и мгновенно захлопнул снова. В его глазах застыл дикий ужас.
– Опять ящер! – прошептал он. – Он в доме!
За его спиной, в квадрате желтого волнистого стекла возник уродливый силуэт Карлуши. Дверь дрогнула и задребезжала от удара огромного клюва.
– Бежим отсюда! – в панике крикнул Дед, бросаясь к Никите.
От нового удара толстое стекло треснуло, мелкие осколки посыпались на пол.
«Страшный какой-то сон», – успел подумать Никита, прежде чем дверь разлетелась вдребезги, открывая дорогу опасной твари.
Четвертый день
Он проснулся резко, как от толчка. Сердце тревожно стучало, было трудно дышать. Некоторое время он бессмысленно таращился в темноту за окнами, вспоминая сон. Его напугала не история с летучим ящером. Реальной угрозы он в ней не почувствовал. Опасным наваждением казался состоявшийся прямой контакт с Дедом. А сильнее всего шокировали отчетливые воспоминания о корнуэльском пироге и вкусе выпитого вина.
– Это сон, просто сон, – уговаривал себя Никита и тут же начинал сам с собой спорить. – В нормальном сне так не бывает! Это бред сумасшедшего!
На самом деле он понятия не имел, как должно быть в нормальном сне.
– Интересно, будет ли утром похмелье, если в следующий раз во сне я с Дедом напьюсь?
Никита представил себе, как они с Эдвардом, пьяные и веселые, гоняют по дому ошалевшего Карлушу. Птеродактиль подпрыгивал, пытаясь взлететь, бил по полу острыми крыльями и вытягивал вперед голову с гребнем, как разъяренный гусак. Никита нападал на него со шваброй, а Дед держал перед собой тяжелый кухонный стул ножками вперед, пытаясь оттеснить ящера к балкону. В конце концов в фантазиях Никиты побежденный Карлуша с шумом перевалился через порог балконной двери. Он сделал судорожный рывок, взгромоздился на перила, раскрыл огромные крылья и соскользнул вниз. Поток воздуха подхватил его и птеродактиль начал удаляться, постепенно набирая высоту.
Никита воображал, как они с Дедом на радостях обнимаются и открывают новую бутылку вина, чтобы отпраздновать победу.
– Точно, бред!
Ему полегчало. Еще некоторое время он лежал в постели, закинув руки за голову, и наблюдал, как небо за окном становилось светлее.
Торопиться Никите было некуда. Предстоял день ожидания – на сегодня была назначена доставка диванов и телевизора и подключение спутниковой антенны.
Спустившись вниз, он первым делом налил себе чаю, прихватил печенье и отправился на балкон. Чувство новизны пока не прошло, взгляд на холмы как рукой снял остатки тревоги. Наступила утренняя благость.
Встречаются люди с высокой восприимчивостью к красоте в любых ее проявлениях. Прекрасное – их наркотик. Таким был Никита. Страсть ко всему красивому служила главным стимулом в его жизни. И в бизнесе, и в быту, и в отношениях с людьми. Тягой к прекрасному он оправдывал для себя любые необдуманные поступки и даже супружеские измены. Он был уверен, что посторонние увлечения никак не касались жены, потому что им двигала не похоть, а влечение к красоте. Правда, такого рода теории он держал при себе. Для Ольги они не годились. Во-первых, она сама была красивой женщиной. А во-вторых, просто не годились, и все.
– Вот был бы такой вид из окна в московской квартире, – сказал Никита, отхлебнув чаю и глядя вдаль. – Я, наверное, и за границу не ездил бы.
Он лукавил. Помимо обостренного чувства прекрасного, его регулярно обуревала страсть к переменам. Один и тот же ландшафт за окном, каким бы исключительным он ни был, рано или поздно прискучил бы ему. В мире оставалось еще столько красоты: неприступные вершины, синие океаны, молчаливые пустыни. И чудесные тихие речки, и лесные озера. И лучшие из городов – древние и современные. Без новых впечатлений Никита испытывал острый эмоциональный голод, зато, насытившись новыми ощущениями, был готов на любые подвиги.
В его мозгу забрезжила идея. Только он никак не мог ее ухватить. Что-то о врачующей силе красоты. Он предпринял ленивую попытку сосредоточиться, но мысль ускользнула, ни во что не оформившись.
