скачать книгу бесплатно
И глядя в серый потолок,
Мечты из сна сбывались.
На циферблат глядел листок,
Внушая музам зависть.
Минуты стрелками ползли,
Была на то причина.
Все звенья замкнутой цепи,
Сплетались воедино.
Всё было на исходе дня,
Зима явилась в белом.
Краснел листок календаря.
Заря закатом млела.
К реке, снег медленно спускался
К реке, снег медленно спускался,
Дугу чертя в обводе дня.
А ветер стих при смене галса,
Постель из облака стеля.
Шипел слегка подмёрзший берег.
Студёной виделась вода.
Кусок бревна – блестя как череп,
Лежал костлявостью перста.
Река синела акварелью.
Играла рябь волной морщин.
Тянулось сверху ожерелье,
Из серовато-белых льдин.
Весна вокруг сырьём висела,
С короной солнца на челе.
Куски зимы валялись прело.
Март почивал в календаре.
Круговорот
Его ты встретишь в воскресенье
И поведёшь к себе домой,
Поднять чтоб снова настроение.
Представишь, что он твой герой!?
Вы безусловно отдохнёте,
Вино иль водочку цедя,
Потом в безудержном полёте,
Немного правда погодя.
И он тебя, как сноб завалит,
Своим грехом в твои войдёт.
Пройдёт безудержность печали.
Тебя блаженство заберёт.
Ему откажешь ты? Едва ли!
Да не сумеешь отказать!
Ведь ты пружина не из стали.
А в воскресенье всё опять…
Как пить дать, снова повторится
И потёчёт круговорот,
В котором женщина не птица.
Скорей всего наоборот!
Любовная скверна
Куда же вдруг запропастилась?
И близко вовсе не видать…
Та, что любить меня божилась
И разделять со мной кровать?
И где святое вроде чувство,
Что именуется – любовь?
Блажен порок, а не искусство.
Молва согласна с этим вновь!!!
Как пережить разлуку? Вовсе,
Не знает даже бренный дух!
Летая в спорном парадоксе,
Хиромантических наук.
А вот живая плоть безмерно,
Не верит в божьи чудеса!?
Где ад и рай – одна лишь скверна,
Что прячут как-то небеса.
Малина
Дикой ягодой, малина,
Врямь кустами разбрелась,
Где лесная сердцевина
И крапивы жгучей страсть.
Там мелькает то и дело,
Блеск рубиновых огней,
Если солнце светит смело,
Плюс ещё игра теней.
Метафоризм
Луны созревшей сырная головка,
На фоне распластавшейся зимы.
Из облаков на небе, драпировка,
Нависших из лазурной пустоты.
Творожной массой тянутся сугробы,
Снег видится разлитым молоком.
Но холода морозная утроба,
Сверкает характерно синим льдом.
Рассветной мглой расплющена долина.
Промозглый ветер сыростью шуршит.
Ручей замёрзший тянется морщиной,
Через сплошной и белый монолит.
Мне никогда забор не перекрасить
Мне никогда забор не перекрасить,
Вокруг меня который возведён.
В своей всегда я буду ипостаси,
Идти давно начертанным путём.
Уже мечты мои не воплотятся,
Старанья жизни будут почивать.
Грехи не отмечают только в святцах.
О жизнь простая – ты Христова мать!
Утра багрянец, рдяный свет заката,
Прожилки осени на паперти зимы:
Жизнь человечества давно уже распята,
Идеей бога или сатаны…
Всё в прах уйдёт, не тленно только время.
Мои старанья превратятся в труд.
Вот только гложат смутные сомненья:
Когда-нибудь потомки, всё прочтут!?
Мужчины
Пожар души тушить не стоит,
Не стоит гнать из сердца грусть
И осыпать себя золою,
Пусть всё само проходит, пусть!
И женщин больше не прельщает,
Что это только из-за них!
Любви дорога путевая,
Что стелет каждый им жених.
Заметьте, даже не любовник,
Да и скорей всего не муж,
А так: монашек из часовни,
В саду стоящий среди луж.
Спокойно, робостью не блещем,
Не тонем в страсти, невзначай.
Мужчины – это вам не вещи
И не поход в совместный рай!
Они христовой также плоти
И совокупности в крови.
Возможно в божеском почёте.
Все дети матушки земли.
И посему вердикт обычный:
Мужчины – эта та же страсть!
Переживаний дух этичный
И без проблем, вселенной часть!
Музе
Для тебя я стараюсь родная,
Что есть силы играя, пою
И волна строк моих теневая,
Дарит жар, что подобен огню.
Иногда может холодом веять,
Мой кончаясь словарный запас.
Быть поэтом не божья затея
И не чёрта фамильный указ.
Это даже не связь поколений,
А дремавший до этого дар
И эпитеты бывших творений,
Да души плодотворный нектар.
Если кто-то, такого не слышал,
Я озвучить всё это хочу.
Но пою и играю всё тише,
Муза спит, задуваю свечу.
Мысли
Перетекая взором вечным,
Любовью может быть слегка,
Или деталью скоротечной,
Щемит заблудшая тоска.
Лишь память дивные узоры,
Наивно выставляет в явь
