скачать книгу бесплатно
2. На его основе сформировать силы самообороны г. Октябрьска и прилегающих территорий, исходя из принципа разумной целесообразности.
3. Личный состав дивизиона за исключением служащих сил самообороны считать находящимися в бессрочном отпуске.
4. Всех офицеров, прапорщиков и сверхсрочнослужащих считать зачисленными в состав сил самообороны, за вычетом необходимых для существующих и вновь формируемых гражданских служб г. Октябрьска и прилегающих территорий.
5. Упразднить Октябрьскую военную комендатуру.
6. На основе подразделений и личного состава военной комендатуры сформировать органы гражданской власти на соответствующей территории, в дальнейшем именуемой городом-республикой Октябрьск, или Октябрьским особым административно-территориальным образованием (названия равноценные).
7. До окончательного утверждения порядка управления считать высшим органом власти на всей территории бывшей зоны ответственности ОСД ОГСВ Совет народных представителей (он же курултай), с включением в него наряду с советскими гражданами представителей местного населения.
8. Передать Совету (курултаю) всю полноту власти, включая право командования силами самообороны, вопросы уголовного наказания, внешних сношений и т. д.
9. Председателем Совета (курултая) вплоть до проведения выборов временно назначить майора Макеева А.П.
Вздохнув, он макнул стальное перо в чернильницу и размашисто расписался, выводя каждую букву:
«ВРИО командира Отдельного сводного дивизиона, майор Советской армии Макеев А.П.»
«Вот и все!» – устало подумал, откинувшись на спинку кресла.
Рука не дрожала, и перо не выпадало из рук, как писали старинные романисты, – видать потому, что к этому дню он шел почти полгода. А вернее даже с того самого дня, когда увидел пустоту на месте входа в дромос и все понял.
Понял, что их тут бросили, так как поверить, что их действительно могли забыть, он не мог – сколько бы не ругали сослуживцы и он сам родной армейский бардак, но уж слишком за гранью была подобная мысль.
Конечно, оставалась ничтожная вероятность, зудевшая в мозгу спасительной мыслишкой, что ученые умники во главе с этим сынком члена Политбюро просто ошиблись со сроками схлопывания межпространственного коридора. Ведь и вправду – дело-то новое, можно сказать, первый опыт (чертовы ученые крысы, не могли сперва на мышах потренироваться!). Именно так он объявил на первом общем собрании всех тут оставшихся, и именно так, по крайней мере на словах, думали его товарищи.
Да только вот Макеев все же не первый год служил в армии – подольше большинства офицеров, учился на высших стрелковых курсах, готовился в академию… Наконец, успел побывать «за Речкой», а это школа, стоящая любой академии (для того, кто хочет учиться, само собой). И понимал, что будь так, не стали бы товарищи генералы ни с того ни с сего выдергивать со всех частей народ и собирать в это непонятное подразделение прикрытия (прикрытия чего?), не попали бы в него по странному стечению обстоятельств почти все женившиеся на местных девушках или заведшие постоянных подруг… Наконец, не стали бы держать эти самые «части прикрытия», дожидаясь неизвестно чего по эту сторону дромоса, а вывели бы сразу за основными силами. И особенно подозрительно, что в этом заслоне не оказалось ни одного особиста, хотя в подобных частях они обычно имеют место быть в сверхкомплектном количестве.
Но, не подавая виду, Александр поддерживал в своих товарищах и подчиненных веру, что несчастье произошло случайно, что их не бросят, не могут бросить, что вновь пробьют проход между мирами – как когда-то на Большой земле спасали вопреки всему нуждавшихся в помощи из полярных льдов и штормового моря.
Делал это не из чувства долга, хотя и продолжал чувствовать себя офицером Советской армии, а потому что не мог отнять у тех, за кого отвечает, еще и надежду с верой.
Напротив, они старательно готовились к выводу, время от времени отрабатывая быструю эвакуацию; по его приказу выставили специальный пост с рацией и сигнальными ракетами в месте, где дромос выходил в Аргуэрлайл.
Но одновременно, как бы на всякий случай, Макеев принимал меры на предмет, как казенно формулировал он на совещаниях, «долговременного пребывания в точке базирования».
И как теперь понимал, он был прав на все сто, ибо надежда вернуться давала землянам силы.
Но нельзя бесконечно обманывать себя и других. И все чаще на штабных посиделках при дежурных словах о возвращении майор ловил на себе взгляды подчиненных. То злые, то исполненные тихого отчаяния, то насмешливые, мол, видать, полный дурачок их командир.
Александр в отличие от большинства сокурсников не игнорировал занятия по специальной психологии в училище и поэтому знал несколько нехитрых правил. Во-первых, в критической ситуации за командиром пойдут, пока ему верят, а верить ему будут, лишь пока он верит сам в себя. Во-вторых, в критической ситуации можно отдавать приказ, который будет выполнен, потому что первый же невыполненный приказ станет, скорее всего, последним приказом, отданным тобой.
И поэтому он и начал по очереди беседовать то с одним, то с другим офицером, сержантом, рядовым, приглашать к себе магов и местных старшин.
Так вот и родился этот документ.
И прежде чем встать и выйти в соседнюю комнату этого бывшего дворца давно забытых властителей, где сидит его штаб, еще не знающий, что с этой минуты они все уже по сути перестали быть солдатами, Александр вспомнил, как это начиналось…
– Итак, товарищи, – оглядел Макеев собравшихся.
Хотел было пошутить, добавив что-то вроде: «Юбилейное заседание, посвященное благополучно прожитому четвертому месяцу существования нашего дивизиона, прошу считать открытым», но уж слишком усталыми и осунувшимися были лица у людей.
– Чтобы даром не терять времени, думаю, что настало время подвести некоторые итоги. По месячной давности распоряжению штаба каждый из вас собрал информацию о, так сказать, ситуации на своем участке ответственности. Чем мы располагаем, и соответственно из чего следует исходить при планировании дальнейших действий. В различных вариантах и ситуациях, – многозначительно добавил он, – Пусть начнет… ну, хотя бы ты, Иван, – обратился он к капитану Бровченко, своему зампотеху.
– В распоряжении сводного дивизиона, – слегка грассируя, начал тридцатилетний танкист, нервно одернув китель, – имеется три танка Т-64, правда, к сожалению, два из них не на ходу, собственно, почему они тут и остались.
Собравшиеся закивали – история с двумя танками, застрявшими на Двадцать третьем форпосте из-за того, что по милости придурка-комвзвода с говорящей фамилией Гадлоев у них спалили передачи, была известна всем. Кстати, сам взводный благополучно эвакуировался, а вот оба экипажа кукуют тут…
– Как вытащить их, мы пока не придумали, но работаем над этим. Но не волнуйтесь, товарищи, – зачастил Бровченко, – в крайнем случае снимем с них все ценное, сдернем башни и приспособим в Октябрьске под доты.
Танкист явно нервничал, хотя и не из-за службы. Скоро предстояло рожать его супруге, юной Читтак из рода Хоррисан, а с медициной, между прочим, у землян конкретно ухудшилось.
– Имеется также… – Он взял со стола неровно обрезанный лист неважной бумаги. – Бронетехника – двадцать четыре БТР-30 и семнадцать БТР-1, шесть БМП-2; КШМ – две, МТЛБ – одна. Автомобили УАЗ-409А – восемнадцать штук. Грузовики ГАЗ-66 – сто тридцать пять штук, грузовики ЗИЛ-130 – пятьдесят шесть штук. Наличествуют еще передвижные ремонтные мастерские марки ПАРМ-1 – одна, мотоциклы «Урал» с коляской – четыре, автоцистерны – семь, из них две – водовозные, и два заправщика. Тягачи артиллерийские – два, хотя один еле жив, трактора универсальные «Беларусь» – три.
– Неплохо, – одобрительно произнес кто-то.
– Да, товарищи, – почему-то слегка покраснел капитан, – но вот какое дело… В основном техника битая, у иных машин ресурс выработан процентов на пятьдесят, а ЗИЛы в большинстве вообще не на ходу.
Макеев молча кивнул – да, они оказались счастливыми обладателями кучи битой и ломаной техники, которую эвакуация застала разбросанной по площади в десятки тысяч квадратных километров. К тому же часть из нее попала к ним уже после ремонта… («А в ремонт – из Афгана», – для себя добавил Александр.)
– А что у нас по горючке? – осведомился начальник штаба, не по-балтийски смуглый и усатый капитан Роальд Вилкас из последнего пополнения.
– Вот с этим хуже всего, – вздохнул Бровченко. – Фактически только то, что было в НЗ, да еще двенадцать тонн бензина из застрявшего под Тремя Скалами бензовоза. Во время сбора техники в Октябрьске мы сожгли почти все, что было.
Собравшиеся встревоженно загудели, пара человек вполголоса выматерились. И. было от чего. Без горючего техника практически бесполезна. А без техники им не продержаться не только до становящегося все более проблематичным нового открытия дромоса, но и, что называется, «вообще»…
– Постой, Иван, – буркнул Вилкас, – но горючее должно быть на Тринадцатой точке, у соседей на руднике? Туда его до фига возили, как я помню.
– В том-то и дело, – вздохнул зампотех. – Мы тоже так думали, но когда прибыли на рудник, оказалось, что там только груда пустых бочек. Как я понял, все истрачено на Эвакуацию. Разве что в главной емкости на дне было с полтонны – еле-еле ручным насосом выкачали.
– И шо будем делать? – едко спросил старший прапорщик Довбняк. – Или шо, лошадок станем в танки запрягать? Семен Васильич, – обратился он к Лыкову, дотоле молчавшему, – товарищ хан, у тебя там нигде во владениях нефть из земли не вытекает?
– Нет, – замполит воспринял вопрос всерьез, – ничего такого вроде не слышал, хотя могу поспрашивать… Нет, точно нет.
– Так шо делать будем? – повторил вопрос прапор.
– Ну, – нервно вздохнул Иван, – можно на спирту или газогенераторах, хотя с дровами тоже неважно… Дизель в принципе, как я помню, можно запустить на конопляном или подсолнечном масле, на ворвани.
– На сале! – хихикнул Довбняк.
– Я могу попробовать переделать движки, но тут есть свои проблемы…
– А конкретнее? Самогона не хватит?
– Это тоже, но главное – от нестандартного топлива механизмы будут глохнуть почем зря, гарь безбожно забьет картеры… В общем, ресурс сильно упадет, а с запчастями тоже проблема.
– Та-ак! – зловеще протянул Вилкас. – А с чем у нас еще проблемы?
– Остынь, Роальд, – осадил его Анохин. – Тут тебе не особый отдел.
Начштаба фыркнул, но заткнулся.
– Еще не хватает смазочного масла. Обычного всего пять бочек, а солидола нет совсем. Смазки для кардана тоже нет, и масла один-тринадцать, тоже. И консталина. Плохо со смазкой, – виновато закончил зампотех, словно сам был причиной нехватки. – И с шинами… некоторая нехватка. Правда, есть серная кислота – шесть сотен литров, и кислота для аккумуляторов – тонна.
– Ну, чего еще у нас нет? – позволил себе пошутить Макеев.
Под его взглядом поднялся молодой человек в форме без знаков различия – и тому была причина. Старшина медслужбы Гена Тупиков, в прошлом ротный санинструктор был главврачом дивизиона. Из всех трех ровным счетом ротных санинструкторов, он единственный отучился в мединституте – причем вылетел аж с пятого курса, как смутно припоминал майор особистские разговоры, за политику (не то ругал ввод войск в Афганистан, не то поссорился с комсоргом из-за девушки). В обществе офицеров старшина явно терялся и, чтобы хоть немного смягчить положение, ходил в стандартной «песчанке», у которой погон нет.
– Что говорить, – вздохнул он и, словно спохватившись, добавил: – Товарищ майор. Говорить нечего. В наличии примерно две тысячи перевязочных пакетов, вата, бинты, зеленка – пять больших банок, два комплекта инструментов для военно-полевой хирургии, шесть упаковок пенициллина, шприцы – девять штук и еще некоторое количество разбитых – вытащили из мусора… Есть еще пара коробок таблеток кучей: аспирин там, димедрол – все, что не успели использовать в санчасти и госпитале. Но мало. Спирта медицинского…
– Сколько? – с усмешкой спросил Лыков.
– Не имеется, – убито закончил старшина. – И с обезболивающими никак. В смысле тоже не имеется. Вывезены как препараты строгой отчетности. Есть еще бормашина в зубном кабинете. Почти весь кабинет вывезли, а вот се оставили.
– Ничего более веселого сказать не можешь? – ехидно рассмеялся все тот же Довбняк.
– Могу, товарищ старший прапорщик, – вполне серьезно ответил Гена. – Позавчера с караваном пришла послушница ковена Грайни, направлявшаяся проездом в Крехсор. Явилась ко мне и сообщила, что целительницы сняли запрет на помощь нашим.
– Это хорошо, – обрадовался майор и тут же осведомился: – А почему сразу не доложил?
– Виноват, был занят по службе, не мог отвлечься, – отрапортовал начмед.
Майор вспомнил, что их отрядный медикус был действительно занят – как раз вчера рожала одна из горожанок, молодая вдова его солдата Кости Акинфиева, растерзанного месяц назад какой-то хищной нетварью в отрогах Клангорана, когда громили решивших угнездиться в тех краях разбойников.
– Насчет обезболивающих, – вмешался Артем Серегин. – Я вот думаю, может, нам использовать местный мак?
– Морфий неочищенный получить не так уж сложно, – кивнул Гена. – В принципе я знаю, как это делается. Хотя и теоретически, конечно, – зачем-то спохватился парень.
– Еще чего! – набычился вдруг Макеев. – Ты хоть понимаешь, какого джинна хочешь выпустить? Видел я в Афгане… Лучше уж самогоном пользоваться. Стакан засадил – и давай, как в древние времена.
– Да местной сивухой только крыс морить! – скривился медик.
– Все, я сказал, никаких опытов с дурманом! – повысил голос майор. – У нас тут УК еще пока никто не отменял! А с обезболивающими – не смертельно. Магов будем привлекать для этого дела, того же Аора. Ладно, садись Нет, можешь быть свободным, товарищ Тупиков, твоя помощь может понадобиться в любой момент.
Довбняк проводил парня недобрым взглядом, буркнул в усы что-то вроде:
– Вот умник выискался! Дрянь всякую делать, стюдент!
Макеев решил, что хитрована пора бы поставить на место.
– А что у нас по хозяйственной части, товарищ старший прапорщик? – как бы невзначай выделил он невысокое звание острослова.
– С ней усе довольно неплохо, в свете того, шо могло быть и хуже, – крякнул, поднимаясь, зам по тылу. – Вот, зачту докладную записку по провианту. Еды у нас пока хватает, и недостатка не наблюдается. Есть кофе индийский и даже никарагуанский, и какао «Серебряный ярлык» – не особо много, но есть. Правда, сахару маловато, и чай только грузинский второй сорт, хотя его и побольше, чем кофею. Но и его, когда весь выпьем, взять будет неоткуда, как и кофий с какавой. С шоколадом те же дела – как сожрем те сто шесть кило, что от летунов остались, так придется о нем забыть. Но вообще муки у нас полсотни тонн, перловки хоть жо… завались, ну и пятьдесят тысяч банок тушенки – НЗ нашей Особой Группы. Тушенка, правда, с истекающим сроком годности, но прошу заметить – не с истекшим. Гречка, пшено, рис. Кстати, полагая, шо мы тут надолго, по своей инициатива приказал вверенным мне солдатам перебирать потихоньку оные крупы на прэдмэт отыскания пригодных к посеву зерен, каковые были высажены мной на соответствующие дэлянки. Также под мою ответственность имеющиеся пятнадцать мешков высеяны в грунт, и заявляю ответственно, что урожай с тех мешков есть не дам – думаю использовать, как посевной материал. Еще мною обнаружены и изъяты подсолнечные семечки, какие были в посылке у одного нашего бойца – так что будет у нас масло постное, правда, не рафинированное. Ну, еще налажены отношения с местными крестьянами, а также горожанам оказана помощь в обработке пригородных участков полей. Но хочу сказать, шо желательно ничего у них пока не забирать, хотя бы в этот год. Потому как…
Макеев махнул рукой. Все и так понимали, что хорошие отношения с аборигенами важны как никогда, так что пусть пока лопают свою репу и прочие овощи.
– На крайний случай, – продолжил Довбняк, – думаю, товарищ капитан нам из своих стад барашков подгонит, – кивнул в сторону замполита. – Так что с голоду не помрем.
– Это всегда пожалуйста, – подтвердил Лыков. – Могу, кстати, предложить верблюдов, у нас их больше обычного в этом году. Так сказать, хороший урожай верблюдов выдался. Не молочный поросенок, конечно…
– Ничего, – покладисто согласился прапор. – И это сожрем, не до жиру… – Он усмехнулся, видимо, вспомнив идею Бровченко насчет топлива. – Но это еда. А вот с вещевым довольствием хужей. Если фактически, то только то, шо на бойцах, да в вещмешках. В наличии на складах имеется тысяча банок черного крема для обуви, два тюка холодного нижнего белья солдатского – трусы и майки, один тюк кальсон зимних и мыло хозяйственное. Вот и все. Правда, мыла много. Двадцать тонн.
– Что ж это получается? – тоскливо произнес Роальд. – Штаны с гимнастерками вывезли, а нас не успели?
– Да нет, товарищ капитан, просто у нас и до Эвакуации на складах было шаром покати. Вы же понимаете – секретность. Из-за этого нормального требования написать было ни на шо нельзя, все приходилось по фиктивным ведомостям в десяти местах получать – и без того кое-где бойцы уже обмундирование третьего срока носки надевали. Но вот что самое поганое – зима настает через три месяца, а зимнего обмундирования у нас не имеется – вот его вывезли. Кончено, тут не Заполярье, и полушубки вроде как без надобности. Но вы же помните, тут даже и снежок выпадает.
– Шкуры и войлок для пошива верхней одежды я могу поставить, – с готовностью предложил замполит.
– Ладно, об этом нужен отдельный разговор. Что по вооружению?
Начальник службы боепитания Сергей Буров вставать не стал – сломанная нога еще давала о себе знать.
– В общем и целом ситуация такова. На сегодняшний день в распоряжении сводного дивизиона имеется, не считая штатного вооружения бронетехники… – Он углубился в бумагу. – Пистолеты Макарова 9 мм – сто штук, пистолеты ТТ – двести пятьдесят штук, пулеметов ручных ПК – девяносто восемь штук, гранатометов РПГ-7В калибра сорок миллиметров – двести, пулемет ДШК – один и еще три в нерабочем состоянии. А вот патронов к ним много. Еще обнаружено триста автоматов ППШ и шестнадцать ящиков карабинов СКС – итого двести шестьдесят пять штук. Видимо, предназначались для вооружения союзников. Из артиллерии имеем две горные пушки, и по сто двадцать снарядов на каждую, батарею горно-вьючных минометов калибра 82,4 – даже и не думал, что это старье где-то хранится. Правда, пользоваться этим особо никто не умеет, – добавил он, вздохнув. – Есть еще одно 106-миллиметровое безоткатное орудие Б11 – предназначалось для вооружения морской экспедиции, но было оставлено у нас из-за поломки системы горизонтальной наводки. К нему двести снарядов. Стрелять из него, правда, придется, поворачивая всю пушку целиком, как в старину, но хоть что-то.
– Что еще?
– Серия плакатов по стрелковому вооружению для оформления учебного класса – десять комплектов, – закончил Сергей под тихие смешки собравшихся.
– А с патронами как?
– Патроны? Есть пока…
Он заглянул в бумажку.
– Патроны 7,62-мм к ППШ и ТТ – триста тысяч, патроны 7,62-мм образца сорок третьего года – в пинках и россыпью триста с чем-то тысяч, патроны для «калашей» калибра 5,54 – триста тысяч. Выстрела для гранатометов восемь тысяч, ручные гранаты Ф-1 – две с половиной тысячи. Еще есть восемь тысяч сигнальных ракет четырех цветов, и выстрелов к танковым пушкам калибра сто миллиметров – триста. Чего мало, так это патронов калибра четырнадцать и пять для КПВТ – от силы по три сотни на каждый ствол. К пулеметам Громова и того меньше – но двести семьдесят. Также с объекта тринадцатого управления КГБ вывезено тысячу двести килограммов аммонала и двести детонаторов.
Собравшиеся приободрились – с таким арсеналом ни одно войско в этих краях им пока не страшно…
А майор уже готовился опрашивать начальника службы связи и сигнализации, младшего лейтенанта Николаева…
…И вот сейчас, за дверью его, Макеева, ждут те же самые люди – чтобы услышать о перемене в их судьбе. С тех пор стало меньше патронов и почти не стало бензина, а место надежды на возвращение окончательно заняло понимание, что теперь их дом здесь.
Начиналась новая жизнь…
А какой она станет – это зависит от него.
От них.
От удачи.
От судьбы.
* * *
Октябрьск / Тхан-Такх. Дом офицеров имени Г.К. Жукова
– Не пей. Вино отравлено, – улыбаясь, словно сообщала что-то очень приятное, прошептала ему на ухо Алтеи, нарушив политико-этнографические размышления.
