скачать книгу бесплатно
Всеволод поискал глазами палку и нашёл подходящую в паре метров от себя. Взяв её в руки, потыкал свободным концом в светящееся «яйцо». По палке будто прошла дрожь, а свечение… усилилось ещё больше?
Егерь помотал головой. Не может быть! Что за глупые фантазии!
Ну хорошо, фантазии – но всё-таки что же тогда он видит перед собой?
Всеволод отбросил палку и ещё на шаг подошёл к пульсирующему «яйцу». Хотел было коснуться его рукой, но передумал: а вдруг ядовитое? Что если оно пропитано токсинами? Или укусит его? Ужалит?
Всеволод натужно усмехнулся, убеждая себя изо всех сил, что ничего похожего не может существовать в природе, во всяком случае, в его лесу, а значит, нет никакой опасности.
В конце концов, преодолев нерешительность, он нагнулся и притронулся пальцами к «яйцу». На ощупь оно оказалось… гладким. Гладким и приятным. И каким-то знакомым, что ли. Будто бы когда-то, возможно очень-очень давно, Всеволод уже касался чего-то подобного. На ум пришло сравнение с безволосым, новорожденным щенком. Да, вот что напоминала на ощупь поверхность «яйца»: шкуру животного, пока ещё не покрывшуюся шерстью.
Всеволод подсунул ладонь под загадочную находку и, подняв её с земли, аккуратно зажал под мышкой. Вибрация, исходящая от «яйца», тотчас распространилась по всему телу человека… но вот что поразительно: это не доставляло неудобства и не вызывало неуютных, не то что страшных мыслей. На душе, наоборот, сделалось теплее, будто он, Всеволод, совершает нечто хорошее и полезное.
Освещая фонариком дорогу, Всеволод направился домой. Свет, исходящий от удивительного «яйца», которое он держал под мышкой, окрашивал обстановку в то ли сказочные, то ли мистические фиолетовые тона. Но выключать фонарик егерь опасался: чем бы ни была его неожиданная и, возможно, счастливая находка, следовало проявлять осторожность. Да и привычнее продвигаться по лесу с таким знакомым, банальным фонариком в руке. С неба светила Луна – такая же жёлтая, как электрический луч, пронзающий надвинувшуюся лесную тьму. Единственный спутник планеты, на которой вот уже пятьдесят с лишним лет жил и работал Всеволод, словно бы с интересом следил за происходящим и понимающее щерился всеми своими кратерами и морями.
Первым делом, придя домой, Всеволод щёлкнул выключателем и положил таинственное «яйцо» на кухонный стол, прямо под свет свисающей с потолка лампочки. На миг егерю показалось, что находка выросла в размерах, но он списал это на оптический обман и шок.
Достав смартфон, Всеволод со всех сторон сфотографировал «яйцо», дабы запечатлеть на память невероятный предмет, что бы там с ним ни случилось в дальнейшем. Убрав телефон, Всеволод сел на стул и принялся рассматривать «яйцо» со всех сторон. Вертеть его, щупать, поднимать и опускать, не прекращая анализировать.
Откуда это взялось? И что оно такое? Что с ним теперь делать?..
Так и не придя ни к каким выводам, Всеволод отправился спать, позабыв выключить свет на кухне, где «яйцо» лежало.
Наутро, когда он проснулся и пришёл проведать необычайную находку и, возможно, разгадать-таки её тайну, Всеволода ждал сюрприз.
Нет, «яйцо» как и прежде лежало на столе, однако его размеры увеличились в несколько раз. Оно уже с трудом умещалось на столешнице. Потрясённый, Всеволод даже не сразу заметил, что вечером забыл выключить освещение. Он щёлкнул выключателем, не отводя взгляда от гигантского «яйца», – и внезапно заметил необъяснимое явление. При электрическом свете это было не так заметно. Кроме того, Всеволод не обратил на это внимания, когда только принёс «яйцо» домой, потому что оно было ещё маленькое. Сейчас же он чётко и ясно видел, что солнечные лучи, проникая в комнату, тянутся к «яйцу», привлечённые им, точно металлическая стружка – магнитом.
Не веря глазам своим, Всеволод, чтобы проверить невероятную догадку, снова щёлкнул выключателем и вгляделся. Действительно! Поток льющегося с потолка света уплотнился, ускорился и накренился, падая на бок лежащему на столе великанскому «яйцу». А оно знай себе поглощало фиолетовым свечением электрические и солнечные лучи и будто – а может, и в самом деле – напитывалось от них жизни. И пульсировало всё сильнее; и – росло!..
Всеволод раскрыл рот от изумления.
Первым порывом было позвонить кому-нибудь, показать необыкновенную находку, рассказать, расспросить о ней: вдруг кто-нибудь что-нибудь знает, встречал подобное, поможет ему… Хотя вряд ли, вряд ли. Да и возникли опасения, что «яйцо», это необъяснимое, ни на что не похожее нечто, могут отнять – разумеется, себе во благо, чтобы обогатиться. А что останется ему?..
Или почитать о находке в Интернете? Вот, уже более разумная мысль. Ладно, с этим он разберётся позже.
Сначала Всеволод бросился за смартфоном и сделал ещё несколько фотографий лежащего на столе предмета. Фотографии получились поспешными, смазанными, но не это уже волновало егеря; сейчас его ум занимала другая проблема: что будет с «яйцом» дальше, и как с ним поступить?
«Продать, – заговорила во Всеволоде свойственная почти каждому коммерческая жилка. – Ну конечно, продать! В какой-нибудь зоопарк. Или частному владельцу. Да у меня с руками отхватят этакое чудо!»
Пока он был занят мыслями об обогащении, раздался страшный грохот. Всеволод посмотрел туда, где минуту назад лежало «яйцо», и увидел, что оно выросло ещё раза в два – и под его весом рухнул кухонный стол! А «яйцо» продолжало раздаваться вширь и ввысь, прямо на глазах!..
Поэтому предыдущие планы оказались погребены под гнётом насущной необходимости, и Всеволод набрал номер МЧС.
Ему ответили почти сразу же. Сбиваясь и волнуясь, егерь назвался и как мог обрисовал сложившуюся ситуацию. Судя по интонации отвечающего, ему не поверили. Но Всеволод продолжал настаивать, перейдя чуть ли не на крик. Он убеждал сотрудника МЧС, что не пьян и готов предоставить собственноручно сделанные фотографии или показать найденную вещь по видеосвязи. В речи эмчээсовца по-прежнему слышался скепсис.
А потом со стороны «яйца» раздался некий… звук. Вполне вероятно, что человек на том конце линии тоже его слышал. Однако взбудоражило и заставило его передумать вовсе не это, а истошный крик звонившего. Тот, кто представился как егерь и обладатель небывалой находки, завопил не своим голосом и, судя по последовавшим за этим звукам, выронил трубку. Эмчээсовец пытался докричаться до Всеволода, однако безрезультатно. А далее началось нечто совсем уж кошмарное – какое-то звуковое безумие и ужас…
Именно крик и подозрительные шумы, а не странный и страшный рассказ егеря заставили эмчээсовца сообщить о происшествии куда следует. На место вылетели сотрудники спасения, полиция и врачи, потому что в происшедшем заподозрили преступление, не исключено, что убийство или покушение.
Спустя несколько часов оперативники ворвались в одинокий, погрязший в тишине и безвестности дом. Сперва они ничего не нашли: прихожая пустовала. Но затем прилетевшие начали обыскивать комнаты, и в одном из помещений, точнее говоря, в кухне, где валялись на полу деревянные остатки сломанного стола – только на них вошедшие и успели обратить внимание, – обнаружили такое, от чего у всех волосы встали дыбом.
Невиданное существо двухметрового роста – а может, ещё выше – глядело на них несколькими светящимися даже при дневном свете глазами. Оно простёрло к ним множество конечностей, которые за неимением лучшего слова оперативники назвали руками. Всё несуразное, несоразмерное и голое, если не считать короткой жёсткой серой шерсти, они приводило в ужас одним своим видом. А когда создание – тварь, чудовище – зарычало, кое-кто из оперативников подумал, что потеряет сознание от страха.
Но самый опытный из полицейских, майор Петров, ветеран войны и заслуженный опер, не растерялся и выстрелил в монструозное нечто. Существо отбросило в сторону, оно повалилось на стену и сползло по ней.
Несколько секунд никто не двигался, в том числе несуразное чудовище; кажется, оно потеряло сознание. Рассчитывая на это, майор Петров, дав знак коллегам не отставать, не спеша приблизился к нему. Существо дышало ровно и было живо, судя по вздымающейся деформированной груди, но опасности как будто не представляло. Рядом с ним растеклась лужица флуоресцирующей фиолетовой жидкости – вероятно, крови существа. Использовав несколько комплектов наручников, позаимствованных у явившихся с ним оперативников, Петров заковал чудище и, довольный работой, отошёл в сторону, чтобы поглядеть на результат своих трудов.
Он не знал, с чем скрестил шпаги; он вообще был человеком без воображения, что очень помогало ему в работе, где надо выслеживать и ловить, а не предаваться фантазиям. Петрова многие считали прирождённым опером, но даже он, человек без фантазии, повидавший за годы службы немало зверств, оказался не готов к тому, что ему готовило будущее.
Не само нелепое и жуткое существо так впечатлило майора и даже не фотографии на найденном рядом с ним смартфоне с разбитым экраном – а кровь вокруг рта, пасти этого существа. И кровавые следы на полу возле того места, где оно стояло, когда ворвались оперативники.
– Егеря нигде нет, – сказал ему один из молодых полицейских.
Петров не сдержался и сплюнул.
– Кажется, теперь мы знаем, где он.
И указал на следы крови на половицах.
Петрову не пришло в голову, что Всеволода могли не сожрать. Что существо, которое он и остальные нашли в оставленном домике, и есть сам егерь. Однако значимые должности не всегда занимают люди без воображения, и кое у кого закрались соответствующие подозрения.
Впрочем, многочисленные анализы и опыты, которым подвергли неведомое чудовище, не выявили никакого сходства между нелепой тварью и пропавшим человеком. Тогда как кровь на полу егерского дома явно принадлежала его владельцу.
Немедленно вышел приказ о произошедшем помалкивать; особенно это касалось информирования СМИ и третьих лиц. Егеря Всеволода Боброва приняли решение считать пропавшим без вести; для отвода глаз даже организовали ложную спасательную операцию, которая, естественно, ни к чему не привела.
Тем временем пленённое серое существо тайно содержалось под землёй, на специальной секретной военной базе. За ним неусыпно следили, и лично, и через камеры. От любой еды монстр отказывался, и когда ему «предложили» кровь и мясо, даже не посмотрел в их сторону.
Вместо этого чудовище предпочитало сидеть на корточках и водить по пыльному полу камеры без каких-либо удобств узловатым «пальцем». Это продолжалось несколько дней кряду, прежде чем один из наблюдающих догадался: оно что-то пытается донести до них; может быть, нарисовать.
Военные продолжили наблюдение, ещё более внимательно, чем раньше, однако существо всё сидело не двигаясь да что-то чертило на плитах.
Начальство военных посовещалось и приняло нестандартное решение. В один из дней, между «походами» ко врачам и учёным, с неослабевающим интересом изучающим невиданное создание, монстру выдали кусок угля. Возле камеры, с усыпляющим ружьём наперевес, которое использовалось всякий раз, когда требовалось куда-либо доставить арестанта, стоял солдат, готовый выстрелить при первых признаках опасности.
Но плотоядное, судя по всему, существо не проявляло ни малейшего признака агрессии. Оно неуклюже взяло уголёк гибкими сочленениями-пальцами – и стало водить им по плитам пола. Оно рисовало!
Те из наблюдателей, кто подозревал наличие у существа развитого мозга и способностей к коммуникации, возликовали: назревал пусть странный, пусть несусветный и кошмарный, исходя из того, что произошло, но настоящий межрасовый контакт.
Существо некоторое время водило угольком по полу, а потом отбросило его в сторону; кажется, дело было сделано. Щеря то ли зубы, то ли клыки, то ли непонятно что, оно уставилось прямо в камеру под потолком, будто ждало… или призывало к чему-то.
Когда изображение на мониторе, где был предельно ясно виден пленник, увеличили, присутствовавшие при этом не сдержали криков изумления и радости, ибо то, что начертал на полу ужасный двухметровый «человек», оказалось не чем иным, как палкой с несколькими дырками наверху.
Догадка уже стучалась в двери восприятия наблюдателей, но те всё ещё сомневались, всё ещё не хотели признавать её. И только когда существо в камере подняло страшные руки и покрутило ими возле пасти, явно что-то имитируя, окончательно стало ясно: оно хочет музицировать! Оно нарисовало музыкальный инструмент, который ему зачем-то нужен, и больше всего этот инструмент, если судить по угольному рисунку на полу и движениям монстра, напоминал обыкновенную дудку.
Раздобыть дудочку в современном мире – дело нехитрое. Под пристальными взглядами десятков людей один из военных бросил существу в камеру то, чего оно «просило», после чего с ещё более возросшим ажиотажем исследователи стали взирать за происходящем. Работали видеокамеры, записывая всё на цифровую плёнку. Что-то будет дальше…
Некоторое время, буквально полминуты, существо не двигалось – лишь смотрело на лежащую перед ним дудочку; смотрело так, словно не верило в случившееся – хотя можно ли говорить что-то определённое, учитывая, какими глазами – злобными, красными, налитыми глубинными непонятными эмоциями – взирало чудище на музыкальный инструмент? Затем оно наконец потянулось и взяло дудочку в «руку». Вначале неуклюжие, движения с каждой секундой становились всё проворнее, отточеннее, мастеровитее. Как – и наблюдавшие поразились этому родившемуся у них сравнению – у истинного музыканта.
Существо приложило дудочку к пасти, сделало глубокий вдох… и заиграло. То, что услышали наблюдатели, нельзя было назвать музыкой в первоначальном смысле этого слова, если, конечно, речь о земном понимании смысла слова «музыка». Существо играло на одном огромном, колоссальном выдохе. Звуки, что оно извлекало из обычной дудки, просто не могли появиться на свет благодаря ей: какая-то смесь хрипов, всхлипов, рычания, ворчания, жужжания и бог знает чего ещё. Но всё вместе образовывало некую плотную амузыкальную наполненность. Так звучали бы хоралы далёкой-предалёкой планеты, планеты столь чуждой человеческому разуму, что его обладатель не в силах ни представить её, ни описать. Хоралы, исполняемые одним-единственным существом. Да и существом ли? Верно ли это чисто людское слово отражает суть несуразной двухметровой фигуры с широченной пастью и многочисленными кровавыми глазами?
«Музыка», выводимая на дудке – или только посредством неё, – впивалась, ввинчивалась, вкручивалась в мозг людей – и подавляла. Гипнотизировала. За этим непобедимым воздействием чувствовалось что-то ещё, чья-то чужая воля… Правда, слышавшие уже ничего не могли поделать.
А потом, в один миг, мелодия прекратилась; оборвалась, как обрывается водопад в пропасть, как обрывается ложь в войну, как обрывается жизнь в смерть. Наполненное непредставимыми – не приятными и не омерзительными – звуками пространство стало владениями неизбывной тишины.
И пустоты. Потому что все, кто слушал «музыканта» и выводимые им мелодии родом из мест, откуда он сам пришёл, внезапно исчезли. Растворились, дематериализовались, пропали. Испарился и собственно «маэстро». Та часть секретной, охраняемой лучшими солдатами и защитными средствами военной базы, где проходил сверхъестественный концерт, обезлюдела, опустела и навсегда погрязла в атмосфере рока и погибели.
Между тем существо с дудкой и десятки людей появились в совсем другом месте, расположенном вне привычных человеку пространства и времени, – на умирающей планете, где горизонт объят фиолетовым свечением.
Новоприбывших сразу же окружила толпа серых, двухметровых, красноглазых чудовищ. И стало ясно: народ дудочников пока не сгинет и продолжит борьбу за существование, потому что еды, которую привёл домой их посланец, хватит надолго…
Всего лишь фантазии
Вдохновлено рассказами
Кларка Эштона Смита и
Говарда Филлипса Лавкрафта
Всё случилось ночью.
Но перед этим Матвей Парфир целый день провёл за компьютером. Это не было его настоящим именем, как и его графомания – а сам он считал себя писателем – не была подлинным искусством. Даже просто творчеством, только и исключительно потому, что каждое новое своё произведение Парфир писал в соавторстве, так что и «своим» его он назвать бы не мог.
Казалось бы, что такого? Ну подумаешь, соавторство. Кто и когда не работал с кем-нибудь в паре. Один придумывает идею и персонажей, другой воплощает их на бумаге. Например. Или оба пишут поочерёдно куски текста…
Но это соавторство иного рода, не то, в котором оказался замешан, словно в каком-нибудь похищении или убийстве, сорокалетний Матвей Парфир, якобы писатель. То, чем он занимался, было предосудительнее самоудовлетворения и гораздо более незаконно. Проще говоря, Парфир крал идеи. Тырил у авторов с фантазией побогаче, не очень осмотрительных людей. У истинных писателей, а не тех, кто только изо всех сил хотел и старался быть похожим на них.
К сорока годам Парфир ничего не достиг. Было кое-что местечкового масштаба, мизерное: публикация по блату там, ничего не значащая премия литературного междусобойчика здесь… Но больше – ничего. И, конечно, это его грызло, выедало сердце… да что там, все внутренности, будто поселившаяся в груди прожорливая крыса, которую неизменно морили голодом.
А ведь быть известным, успешным, талантливым так… престижно. Так важно – и уже привычно, для многих. Вот и Парфир вовсе не пытался оградиться от соблазнов и поступал как те самые многие. Воровал, врал, науськивал, занимался подлогами… В общем, жил жизнью обычного человека. И до остервенения, до пропажи аппетита желал, мечтал быть похожим на великих или хотя бы известных – не имея к тому ни таланта, ни малейшей предрасположенности.
Однако следом наступила сегодняшняя ночь.
Впрочем, прежде чем она объяла тёмным нутром большой город (к слову, отнюдь не родной для Парфира), целый день псевдописатель трудился, что называется, в поте лица – настолько, насколько мог, а мог он плохо; перепечатывал чужие мысли и идеи. Наибольшее внимание уделял он тому, чтобы краденое не удалось распознать с первого взгляда. В дело вступала не фантазия, а инстинкт самосохранения, желание уберечь те убогие достижения, которые хранились в его метафорической и метафорически очень хрупкой свинье-копилке. Разумеется, это бесполезно, потому что аудитория делится на три группы: одним наплевать на плагиат, другие (такие же плагиаторы в основном) его поддерживают, а третьи – как раз те, у кого идеи, персонажи, сюжет украдены. Хотя пока Парфиру везло. Пока он не попадался на своём мелком, но по дням становившемся всё более наглым и отчаянным воровстве.
Парфир «писал» очередной ужастик, про рыцаря-маньяка, который попал в наше время и, видимо от негодования и отчаяния, косил всех направо и налево. Плагиатор – сорокалетний мужик без семьи и чётких перспектив – получал удовольствие, главным образом моральное, от кражи сюжетных линий вроде этой. Пожалуй, сам факт испытываемого удовлетворения был важнее, чем «произведение», которое получалось в итоге, и его судьба.
На сей раз жертвой алчного графомана стал, как говорится, широко известный в узких кругах писатель – Гавриил Годин. Из-под пера Година выходили не только рассказы ужасов, но и они в том числе. К тому же Парфира интересовали исключительно ужастики – видимо, в силу ограниченности той самой почти отсутствующей фантазии. И если он усматривал у кого-то в фэнтези-рассказе или в научно-фантастическом романе подходящие образы и сюжетные ветки, то «заимствовал» их не стесняясь. Чего стесняться-то? Всё ведь придумано ещё греками; нет ничего нового под Луной; сюжетов ограниченное количество; и так далее, и до бесконечности. А кроме того – и самое главное, – никто ничего не докажет. Потащит Парфира в суд? Да бросьте!.. Была пара прецедентов, когда разгневанные авторы писали Парфиру в социальных сетях полные неудержимой ярости и праведного негодования сообщения, но – клик-клик мышкой, и авторы заблокированы, и вот уже писать ему они не могут, а в реальности их пути никогда не пересекутся. И это хорошо, это правильно…
Итак, стояла ночь. Ноутбук, выключенный, лежал на табуретке возле дивана, где спал Парфир. Самозваный писатель оглушительно храпел, настолько сильно, что мешал заснуть соседям за стеной – но когда его волновали чужие проблемы, тем более во сне? Парфир перевернулся на другой бок, засопел. Ему снилось что-то очень и очень приятное: возможно, нечто с намёком на эротику. Вероятно, «идея» очередного хоррор-рассказа, а это для Парфира было приятнее любой другой вещи во Вселенной. На пару мгновений плагиатору показалось, что «увиденная» идея – его собственная, не ворованная. Осознание иллюзии проникло глубоко в сердце и мозг Парфира. Он ощутил… счастье. Томительное и горячее счастье! Он не бездарь, нет. Не жалкий, всеми презираемый воришка, способный получать похвалу лишь от таких же ничтожных воришек. О нет, отнюдь нет! Он – настоящий автор, писатель, творец… легенда хоррора в частности и литературы в целом!..
Парфир, действуя бессознательно, поднял руку, чтобы поправить упавшую на глаза – кстати, такие же мутные, как он сам – тёмную, крашеную прядь… но его пятерня наткнулась на некое непредвиденное препятствие. Даже сквозь сон он удивился. Что могло ему помешать? Торшера рядом с диваном нет… табуретка с ноутбуком стоит в стороне… до стены далеко… Парфир испытал огорчение, когда понял, что сон улетучивается. Ещё больше огорчил его тот факт, что вместе со сном исчезает и такая долгожданная, фантастическая идея! Она необязательно была его собственной; скорее всего, ему пригрезилась чья-то чужая придумка. Но всё равно, всё равно!.. Это не имело для Парфира значения. Главными были лишь популярность и признание. Признание и популярность. И ещё, желательно, деньги; пусть небольшие, пусть смешные, но – деньги.
Сон испарился окончательно. Парфир невразумительно выругался. И вдруг почувствовал, что преграда, на которую натолкнулась рука, какая-то очень холодная и неприятная на ощупь. Словно дверца морозильной камеры в морге. Парфир мог бы возрадоваться такому неожиданному и в высшей степени художественному и грамотному сравнению, родившемуся в его собственной голове, если бы не оказался до смерти напуган. Да, «автор» нескольких десятков краденых хоррор-историй, создатель никому не нужного сайта для таких же, как он, почитателей ужаса во всех проявлениях «Территория кошмара» банально обделался от страха. И это не только фигура речи.
Парфир подскочил на диване, сел, задыхаясь, и огляделся. Сквозь темноту сначала ничего не проступало, и он решил, что ему показалось. Чего только не приснится ночью, особенно если ты целый день, не покладая рук, трудился на ниве ужасов.
А затем… затем окружающая темнота будто сгустилась. Превратилась в клуб, сформировалась, уплотнилась – и приняла форму. Из тьмы, из самого сердца ничем не освещаемого – если не считать одинокого, тусклого фонаря за окном – мрака на Парфира взирало существо.
То ли спросонья, то ли в силу природной недогадливости Парфир никак не мог понять, кто это или что это и как оно сюда попало. Причём, вероятнее всего, дело было не в затуманенном сознании: выше уже говорилось, что Парфир резко (почти болезненно) очнулся, поэтому причину стоило искать в недалёкости книжного вора. Более того, существо, на которое он взирал, обмирая от страха, с лезвием ледяного ужаса у горла, с холодной, металлической пятернёй удушья, это самое горло сжавшей, противоречило его представлениям о реальности. А потому и оставалось нечётким, неназванным. Как оно появилось в его квартире?!
Это бред! Галлюцинация! Сон!..
«Я сплю, сплю, – бормотал обезумевший от ужаса “мастер хоррора”. – Надо проснуться!..»
Дрожащей рукой, превозмогая внезапное онемение во всём теле, то и дело сглатывая и хрипя, он ущипнул себя за щеку.
Существо, возвышавшееся напротив, не двигалось. Лишь молча смотрело – невидимыми глазами через маску.
И тогда Парфир понял, что никакое это не существо. Он наконец узнал ночного гостя, однако узнавание не принесло облегчения. Названный, кошмар стал только ещё более страшным. И реальным. Парфир всё понял…
Причитая, прося пощадить, моля, он задом наперёд пополз по дивану… пока не сверзился на пол, больно ударившись копчиком.
Существо, не являвшееся существом, продолжало безмолвно взирать на угодившего в плен смертельного страха человека. А потом «оно» сделало шаг вперёд. Бух! Лязгнуло железо. Шаг громом отдался под потолком пустой ночной квартиры. Ещё шаг – бух!..
– Нет, нет… – только и мог повторять Парфир. – Нет… нет…
Жуткий гость наклонился и протянул поблёскивающую руку.
– Нет, нет… – Парфир уже скулил, как побитый пёс. – Пощадите… Я больше никогда, никогда…
Обжигающе-холодная конечность коснулась шеи Парфира, и он снова испытал то же самое неприятное, омерзительное, опасное чувство, что и при пробуждении.
– Я больше не буду… Простите… простите… – Голос Парфира постепенно сошёл на нет.
И вдруг мужчина, надеясь непонятно на что, превозмогая ноющее, болезненное ощущение в сердце, закричал во всю мощь стискиваемых призрачными пальцами лёгких:
– Помогите! Спас!..
Крик оборвался на полуслове, потому что гость сжал свою железную руку на шее Парфира. Прекратился доступ кислорода, взор помутился, лёгкие обожгло пламенем…
Парфир пытался вырваться, но куда там. Его замутнённый, полумёртвый взгляд скользнул по шлему, по доспехам, по мечу в ножнах… Человек что-то ещё пытался сказать, но не получалось. А явившийся неведомо откуда безжалостный, беспощадный гость, похоже, не собирался его слушать.
Парфир знал наверняка, что это за визитёр и зачем он пришёл. Почему явился именно по его душу…
Световой лучик тусклого заоконного фонаря скользнул по забралу и вспыхнул, ослепляя пустеющие глаза Парфира. Рыцарь не ослаблял, но и не усиливал хватки. Человек издал предсмертный хрип. Всё заволокло плотным туманом… а после прекратилось, оборвалось…
…Парфир не отвечал на звонки и сообщения несколько дней. Кто-то из его немногочисленных друзей забеспокоился. Долгие звонки в квартиру ничего не дали, и тогда пришлось вызывать МЧС.
Дверь вскрыли.
Парфир лежал на полу в спальне. Неподвижный, бездыханный. Закатившиеся мёртвые глаза, синюшные руки, мерзкий запах…
Опрос соседей ничего не дал. Они то ли ничего не слышали, то ли не хотели слышать. Но говорили искренне, прямо – не пытались юлить и изворачиваться.
Виновных, как бы ни хотелось кое-кому, найти не удалось. Скорее всего потому, что их попросту не было.
А затем экспертиза установила: Матвей Пафир, неудавшаяся легенда ужасов, умер от удушья. Задохнулся во сне – и только. Так бывает.
Естественно, пошли разговоры о его «творчестве» и о том, что оно как-то связано с «безвременной кончиной». Но более ничего установить не удалось. Дело закрыли со стандартной формулировкой «за отсутствием состава преступления».
