скачать книгу бесплатно
С тех пор и слывет он полудурком.
Точка.
Однажды…
Однажды морозной зимой, лет так 147 назад, было так жарко, страшно душно, особенно на солнце, что, как сейчас помню, отчетливо: не одинокий кто-то проворно обмочился в теньке…
Бестактно
Прошу прощения за каламбур! Но это часть терапии и экспериментов с деликатесами для ума…
"Кажется, несколькими строками выше, немного бестактно получилось", – говорю я, и позже тактично заметит читатель (вероятно, спустя короткое время, а может быть и сразу в лоб. После чего я предложу сплюнуть и двигаться дальше. Можно сплюнуть и запить. А хотите – полощите).
Такое вот «здрасьте»
Однажды Хвостиков, покупая хлеб, сказал продавцу хлебной лавки: «Здрасьте». А та промолчала в ответ. Тогда он сказал:
– Мне пожалуйста батон.
– 8 рублей, – ответила продавец.
Хвостиков отдал деньги, взял батон и пошел домой, признаться- с небольшой обидой. Но он не стал отчаиваться и решил попробовать еще разок, но на следующий день.
Вот на второй день сказал продавцу хлебной лавки свое «здрасьте», а продавец опять не ответила.
– Мне пожалуйста батон, – с улыбкой выстрелил Хвостиков.
– 8 рублей, – ответила продавец.
Хвостиков дал 8 рублей, взял батон и отправился домой, решив что попробует вновь.
На 3-й день он сказал «здрасьте», а продавец не ответила.
На 4-й день Хвостиков сказал «здрасьте», а продавец не ответила.
На 5-ый день сказал он опять свое «здрасьте», но и тут без ответа…
На 6-ой день, опять покупая хлеб, Хвостиков поздоровался, а ответа снова не последовало…
На 7-ой день сказал наш вежливый покупатель свое безответное «здрасьте».
На 8- ой день Хвостиков, покупая тот же самый батон за 8 рублей, пробормотал продавцу хлебной лавки «здрасьте», но продавец вновь не стала здороваться.
На 9-ый день любимый клиент хлебной лавки сказал: «Здрасьте, мне пожалуйста батон». – Здрасьте- здрасьте, – ответила продавец, – с вас 8 рублей.
Хвостиков, обрадовавшись такому ответу с искренним приветствием аж в 2 «здрасьте», протянул 8 рублей, сказал вежливое «спасибо» и поскакал на радостях домой, забыв про батон.
Скакал он так, радостный, скакал, что и вовсе позабыл куда направлялся и где живет.
Бегал- бегал…
К вечеру наконец- то вспомнил, где живет.
Прибежал он домой, а его и не пустили… – без батона- то…
Все.
Случается же! Или будние тяготы жизни
Парень зашел в вагон метро. Простояв одну станцию и выискивая глазами чего-нибудь интересного, вдруг, с глубоко обнадеживающим взглядом уставился в одну точку. Спустя мгновение он оживился, слегка встряхнул руками, поправил волосы, дернул шеей и направился в противоположную сторону вагона.
Там он увидел симпатичную девушку неземной, но местами «хрущевской» красоты. В 2- ух метрах от нее он остановился, снова встряхнул руками, поправил волосы, повел шеей, словно разминая ее и придавая тем самым себе больше уверенности. Затем он громко, но весьма непродолжительно, прокашлял, повел бровями, ртом – проверяя все ли в порядке с мимикой. «Пора!», – прозвучало в его голове, после чего, страстно взглянув на эту «Богиню Метрополитена», он подошел к ней и поцеловал так вкусно, что испугался сам- не перестарался ли?
Когда их губы разомкнулись, девушка смотрела ему в глаза 5 секунд, не отрываясь…
И по ее глазам хорошо видны были только самые теплые чувства к эдакому смелому умелому принцу. Но, нет! Мало ли что подумают окружающие гуманоиды, среди которых были представители как старших, так и младших поколений, из мира нашего, а также и чужого, возможно параллельного.
Девушка быстренько смекнула ситуацию и сообразила, как бы ей следовало поступить в глазах вокруг сидящего, стоящего, а местами и лежащего народа. В сопровождении оглушительного треска последовала мощнейшая пощечина. Но удар был с левой, как бы извиняясь за безысходность и острую необходимость такого решительного поступка.
Пауза. Тишина. Спорно что трещало в ту минуту громче.
Мужчина на соседнем сиденье нарисовал на лице ошарашенную гримасу, раскрыв глаза что было сил. Его сморщенное лицо таким образом передавало удивление, троекратное “ура” и еще раз удивление. Рядом сидящая женщина протяженно зевнула, разинув пасть и пытаясь при этом то ли улыбнуться, то ли зарыдать. Мужчина с выпученными глазами почесал затылок за ушами. Спавший неподалеку мальчик проснулся и стал ковыряться пальцами ног у себя в левой ноздре, словно не понимая, что случилось, и с страстно вопрошая поведать о том, что он пропустил. Мужчина громко высморкался, дуя поочередно то в одну, то в другую ноздрю. Женщина, знакомая нам по широкому зеванию, восседающая рядом, теперь пискляво чихнула, но определенно 20 секунд она не решалась этого сделать и отчаянно боролась с настигающим желанием.
Опять пауза в безмолвной тишине.
Мальчик расковырял нос до крови и теперь он пытался заткнуть его чем-нибудь – лишь бы остановить кровотечение.
Я посмотрел на все это со стороны и подумал: «А не снится ли мне все это: эти люди, скромно зевающие друг другу, девушка, и этот парень?..». Затем я потрогал онемевшую щеку и от боли резко выкрикнул что- то вроде «АЙ!». Я сам от себя не ожидал такого, да так что вы и представить себе не можете: как передернуло от эдакой внезапности всех окружающих.
Снова молчаливая пауза.
Тишину на этот раз прервало лишь урчание в животе. И тут я понял, что надо подкрепиться. Поэтому сиюминутно развернулся и вышел из вагона, чтобы прогуляться и перекусить чего-нибудь на ходу.
Негоже целоваться натощак.
Стало ясно
Стало ясно, что мы с ней одной породы. Только она другого пола… Но оба мы – человеки!
Казалось бы: одно и то же. Чего я там не видел? Вот и ступай отсюда на своих двоих. Только ведь привлекает она как-то не по-человечески – аж на четвереньках бегать хочется… Да и не отсюда бежать вовсе, а совсем наоборот…Но на “своих двоих” все же проще, нежели на четвереньках. Далеко не убежишь. Ни туда, ни в обратном направлении. Я даже склонен думать, что в природе что-то я напутал. Но до конца не разобрал. Время должно пройти. А может и “на нет” сойти…
В любом случае по всем критериям оценок метаморфозность стабильности происходит по одинаковым по-разному колебаниям равновесия. И парадоксальным фактом в несуществующем деле следует считать существование такого факта. А потому и жаркие сны – не от содержания, а от климата вокруг и недуга внутри. Ведь если где не приберешься – там будет не убрано. А грязным ходить не подобает даже на четвереньках.
И стало ясно, что мы с ней- одной природы. Только она другого пола…
Слова Любви…
– Взгляни на солнце!
Оно светит!
Радует теплом!
Она:
– И бескорыстно дарит всей планете
Себя в окрасе золотом.
Он:
– А между делом годы мчатся,
Она:
– И люди мчат гуртом…
Он:
– Но хочется остановиться,
В мгновенье оглянуться,
Она:
– И глубоко вдохнуть раскрытым ртом
Он:
– Тот воздух что помог влюбиться,
Делиться нам с тобой телом…
Она:
– Делиться нашим с тобой светом
И жизнь вдыхать при свете том.
Он:
– И в воздухе секундой наслаждаться,
Она:
– Любить, сквозь воздух любоваться,
Он:
– Быть благодарным и ценить…
Она:
– Тот воздух, что помог влюбиться,
Он:
– Тот миг, что научил любить…
Она:
– Тебе слова любви дарить…
Он:
– Тебе слова любви дарить…
Докторская
Сидел в кресле и читал умную книгу. Редкий случай, когда меня так увлекает повествование о космических полетах. То ли научно-популярная штука какая-то, то ли сказки фантастические, в любом случае очень любопытно. Хотя, несмотря на великую кратность степени моей заинтересованности, я думал о чем-то другом. Я и не думал думать, а оно все не выходило из головы. Я даже попытался думать о чем-то ином. Но безуспешно. Увы, я все также размышлял о чем-то вот том самом – о чем-то другом. Я потрудился и не думать вовсе… Тщетно.
Гулял по улицам города. Глазел по сторонам на людей, снующих вдоль и поперек друг друга. Читал вывески на фасадах зданий. Читал рекламные щиты, слоганы и лозунги всех существующих направлений. От вопросительных до побудительных. До чего же интересен большой город. Можно увидеть такое колоссальное разнообразие наименований – всевозможные сорта, виды, культуры, места, переулки, взгляды прохожих, меняющихся вместе с дуновением ветра, растворяясь образ в образе.
Весь день я гулял по улицам города.
Гулял, а думал о чем-то другом. И это «что-то» никак не покидало меня. Я уже и так, и эдак, а оно все тут как тут. Словно навязчивая идея, только без определенной формы. Смысл, казалось, тоже отсутствовал. Да и никакой идеи- то, честное слово, тоже не было. Ни прямой, ни даже косвенной, абстрактной. А я все думал об этом… Об этом «чем-то другом». Оно оставалось прозрачным – внутри всей этой совокупности было пусто. Значит, то, о чем я думал – было, соответственно, прозрачным и пустым. Но ведь должно же оно иметь хоть какую-либо смысловую нагрузку? А информативный характер? Должно хоть как-то влиять или мимолетно действовать в пользу настроения?
Стою в очереди в универсаме. Простоял целых четыре часа. Говорят, что сегодня привезли какой-то деликатес… из Европы, вестимо. Вероятно, весь город собрался здесь: все, от мала до велика, растянулись в зигзагообразную очередь похожую на змейку. Кто-то с кем-то разговаривал, кто-то читал газету, исподлобья щурясь на порядок очереди, кто-то слушал радиоприемник, шнырял по карманам ожидающих в очереди горемык, а кто разглядывал витрины в поисках деликатеса. Последнее, пожалуй, весьма актуально, ибо далеко не каждый знал зачем пришел, то есть за чем конкретно… и как оно выглядит. Но все были заняты делом. Кто зевал, чесал за ухом, икал, сморкался или пукал. Здесь последнее не только лишь для рифмы, ибо деяние сие тоже весьма актуально, учитывая современный среднестатистический быт, качество продуктов, настроение желудков и уровень культуры общества в целом.
А я все думал о чем-то другом. О чем-то том же – своем. Это «что-то другое» было неопределенным. Оно уже начинало пугать и раздражать меня одновременно. И все время оставалось прозрачным и пустым. Ведь я и не думал думать, а оно все не выходило из головы. Я даже пытался думать о чем-то ином. Но навязчивое «что-то другое» теперь преследовало меня. Уже от самого этого названия становится нехорошо, как-то не по себе. Обзовем «что-то другое» эдаким словцом – для облегчения дальнейшего повествования. Например… На-при-мер… Как же его обозвать? На что оно похоже? Хм…
И вот те раз… В этот момент оно словно испарилось и рассеялось. Теперь целенаправленно пытаюсь вспомнить: что я чувствую в его сопровождении? Но выходит, что сейчас испытываю только некую потерянность и замешательство. В основном потому, конечно, что потерял его – это очевидно. Назовем это «что-то другое» – потерей. Но тогда будет слишком грустно говорить об этом. Сложится очень тоскливое повествование, совершенно неприемлемое уважаемым читателем. А если даже и оставить лишь первую букву – ассоциативный ряд все равно продолжится, и мы вернемся вновь все к той же «потере». Нет, здесь название не должно говорить ни о сути, ни о содержании, ни о самом факте существования данного объекта, ни даже о факте существования факта.
Ох уж эти муки поиска! Требуется непременно придать этому некий окрас, дать название или уже хоть бы и обозвать. В противном случае велик риск свихнуться от потери сути в этой моей неожиданной забывчивости. Как же, как же оживить эту субстанцию, растекающуюся по моей теперь уже незначительно, но все же утомленной голове. Почувствовал как оно бывает когда зарождается фобия творческих исканий… Ведь бывает такое? Если до сих пор ни с кем не приключалось, пожалуйста, не расходитесь, я вам обо всем расскажу после, как только дойду до нужной стадии и запереживаю о любом творчестве или поиске решений, названий, образов иль слов. Запереживаю достаточно, чтоб разъесть научно изнутри, разобрать по крупицам, заполонить пустоту и пробелы. Быть может, даже посвящу этому научный труд?
Я “впроброс” окидываю взглядом очередь, зрачки мои дёргаются в зародыше творческих потугов, поисков утерянного, смотрю в сторону и вижу надпись «докторская». Решено! Пусть будет так… Довольно страданий! Условимся, пусть и на время, что именно это кодовое слово будет обозначением того самого «чего-то другого», о чем я все время так неустанно думаю, что давеча имел неосторожность упустить из виду, со свистом выветрить из головы. Но в поисках чего мозгами продолжаю скитаться, рыскать, стремясь схватиться за зацепки. Ведь как бывает: вертится на языке… А вкуса не разобрать. Казалось бы – вот оно. Бери и пользуйся!
Тем не менее, я его потерял. Я потерял «докторскую». И совершенно не могу теперь воспроизвести картину, или вспомнить хоть самую малость. Не могу ровным счетом и ощутить то, что испытывал в моменты раздумий. «Как быть?» – звучит вопрос внутри – «Неужели отныне мучиться догадками? Создавать искусственные образы «докторской» чтобы вернуть те чувства?»
Тем временем очередь сокращалась и уже дошла до меня. Я почему-то без всякой заминки произношу: «Кусочек докторской, пожалуйста». Беру свое бремя и удаляюсь.
Слушаю радиоприемник в своей комнате. Думаю о «докторской». Нет-нет, той, что я купил в универсаме уже нет. Я съел ее в один присест, если не сказать “смолотил в одно мгновенье”. И дело ведь не в голоде вовсе. Скорее в жажде. Мной овладевала жажда вспомнить и возобновить то, о чем я думал – и что имел неосторожность потерять. Сожрав немыслимо быстро всю колбасу, я несколько расстроился. А все потому, что не вспомнил, и не возобновил я ни грамма «докторской». Ни даже малейшего дежавю. Ни вкуса, кстати сказать, не почувствовал. Ни даже послевкусия той докторской, которую уминал за обе щеки, словно одержимый.
Сижу в кресле.
Сейчас думаю: возможно все дело в названии. Вероятно все потому, что неудачно я обозвал свое «что-то другое».
Теперь уже прошло некоторое время. Не скажу наверняка о его благотворной пользе, но в то же время прошло оно не бесплодно. Хоть и решительно бездарно по мнению многих окружающих. Быть может, потом, когда-нибудь, я сумею ощутить намного больше полезных микробов и невероятную благодарность за «нечто» преодоленное мною и проделанное ими (микробами). Теперь же, пока еще, все обстоит несколько иначе…
