скачать книгу бесплатно
– Нам не зачем думать “а что было бы если”, – прервал его детектив, – если мы будем постоянно предаваться таким размышлениям, то быстро сойдем с ума. Работать нужно с тем, что есть сейчас.
– Вы правы, – согласился с ним доктор, – а кем была убитая?
– Личность еще выясняется. Предположительно это была проститутка. Этот монстр снял её, а затем убил. На данным момент тело у патологоанатома, она выясняет причину смерти.
– Разве она не очевидна? – спросил Пауль.
– Не совсем. В нашем деле главное – не упустить ни одну деталь.
– А если вообще какие-то закономерности. Ну, по какому признаку он убивает? – спросил доктор.
– Нет, такого обнаружено не было. Все люди совершенно не связаны. Разный пол, возраст, профессия, внешность.
– Йенс, я слышал ты с собой материалы дела носишь, – сказал Ларкин, – можно мне посмотреть на фотографии погибших до их смерти?
Детектив поставил на колени свою сумку, из которой затем достал большую папку, которую протянул Паулю. Психолог начал внимательно разглядывать лица убитых людей. Что-то же должно было связывать их, что-то такое, что ускользнуло от глаз закона. Деталь, на которую обращает внимание только сам убийца.
– Нет это явно не сексуальный маньяк. Слишком разная внешность, ты сам это сказал, – рассуждал в слух Пауль.
И что-то у них было общее. Психолог как мог всматривался в лица на фотографиях. Вдруг в его голове что-то сверкнуло. Мысль готова была вот-вот родиться. Еще секунда и…
Крик раздался в кафе, заполненном людьми. Мысль, почти что оформившаяся, ускользнула от Пауля. Вся троица обернулась. Недалеко от прилавка началась драка. Толпа столпилась вокруг двух сцепившихся мужчин. Йенс и Хорст встали и подошли посмотреть. Пауль же какое-то время со скучающим видом сидел дальше не диване. Он пытался поймать ту мысль, что сверкнула перед ним, а потом исчезла во тьме. Но в итоге это ему наскучило, и он пошел к остальным. Встав в толпу, он начал наблюдать. А вот кто терпеть драку не стал, так это Йенс. Он начал пробираться сквозь толпу.
– Я тебя прирежу, сволочь! – кричал один.
– Да. А ты попробуй.
Через секунду раздался вопль. К этому моменту Йенс уже пробился через толпу. Он смог схватить того парня, который орудовал ножом.
– Вот черт, – кричал он, – я реально это сделал. Я не хотел. Ты зачем на нож прыгнул, дебил?!
Второй мужчина лежал на полу, от него растекалась лужа крови. В кафе стоял гам. Люди кричали и перешёптывались. Шум заполнил всё пространство и стал почти осязаемым. Йенс заломил руки парню с ножом и усадил того на колени. Через толпу к тому времени прошел и Хорст Ланге, чтобы оказать первую помощь пострадавшему. Пауль с безразличием наблюдал за всей этой обстановкой. Да, ему скорее всего придется говорить с двумя этими придурками, устроившими дебош. От множества ореолов над головами людей, в глазах уже рябить начало. Да еще и в воздухе запах стоит какой-то горелый. Ужас, одним словом. Вдруг Пауля кто-то дернул за рукав рубашки. Он повернулся, это был ребенок.
– Дяденька, ваш галстук! – сказал явно удивленный пацан.
– Мой что? – недоуменно спросил Пауль, а затем опустил взгляд и обомлел.
Крик Ларкина перебил шум толпы. Он был в панике. Ибо его любимый галстук, с которым он пришел сюда, сейчас горел. Пламя поднималось всё ближе к шее Пауля. Совершенно не понимая, что делать, он сначала пытался развязать и снять с себя горящий галстук. Лишь спустя пару неудачных попыток, когда затлела и рубашка, он решил потушить его. Схватив с ближайшего стола стакана воды, он резко плеснул его в себя. Никогда еще Пауль не был так рад воде, пролитой на себя. После того, как опасность была залита водой, Ларкин помчался сквозь толпу к Шнайдеру. Он подметил, как любопытно распределены цвета ореолов в ней. Дальше всех стояли синие с зеленым, а потом шли в основном желтые. Самые наглые твердолобые красные заняли первый ряд в этом дурацком шоу. Через них Пауль еле-еле протолкнулся, буквально выпав во внутрь “цирка” для зевак.
– Йенс, нужно действовать быстро! – кричал Пауль, – он тут. Он тут.
– Пауль, что случилось? Что с тобой, – Йенс все так же удерживал парня, к которому прыгнули на нож.
– Убийца. Он был тут, это точно. Мне кто-то поджег галстук. Это точно сделал маньяк, вырезающий глаза.
– С чего ты взял?
– А ты мой галстук вообще видел, детектив?! У меня глаза были нарисованы. Это же очевидно связано. Он не любит глаза, у него психоз на них. Вот и вырезает, а также уничтожает. Я недавно видел газету на улице. Там на всех фото были выколоты глаза!
– Есть предположения, кто это мог быть?
Пауль осматривал каждого человека в кафе. У всех был нормальный цвет ореола. Если бы он только увидел, какой цвет у подонка, что поджег его галстук, он бы смог его выследить. Пауль выбежал на улицу, попав при этом под ливень и стал озираться по сторонам. Быть может, еще есть шанс увидеть его. Но нет, все прохожие были четырех обычных цветов. Сердце бешено стучало в груди, грохотало подобно поезду на рельсах. Там он увидел Йенса и сидящего рядом с ним парня. Пауль подошел к ним.
– Нет. Упущен, – сказал он.
– Возможно, что это и не он был. В любом случае, не расстраивайся и не вини себя.
– Разумно. Как у вас тут? – спросил он, глядя на парня, который еще недавно грозил убийством, а теперь сидел, опустив голову.
– Как видишь, сижу, жду наших, которые примут парня. Ты наверно уже понял, что придется с ним поговорить?
– Куда я денусь?
– Ну а доктор с раненым до больницы отправились. Все-таки герр Ланге не растерял навыков первой помощи, проводя сложные операции. Повезло еще что больница рядом.
– Это точно. Если ты не хочешь, чтобы я поговорил с парнем сейчас, тогда я, пожалуй, пойду домой. Вроде бы, всё, что нужно, я рассказал. Сейчас мне, если честно, не по себе. Тревожно.
– Можешь идти, – ответил ему Йенс, – удачной дороги.
Пауль взял свой зонт и вышел на улицу. Дождь тем временем усилился настолько, что представлял собой практически сплошную стену из воды. Вода достаточно быстро просочилась в его обувь, и Пауль уже мысленно проклинал погоду. Он свернул с главной улицы, чтобы побыстрее добраться до дома. Но даже так, идти еще минут двадцать, не меньше.
– Не заболеть бы. Приду домой, прижмусь к батарее. И стаканчик виски не помешает, – рассуждал Пауль, – кажется у меня еще на парочку хватит бутылки.
По шее Пауля пробежала дрожь. Сердце словно не в грудную клетку ударило, а ушло вниз, начиная стучать по желудку. Он захотел повернуться, но вдруг его объял первобытный страх. Пауль внезапно осознал, что, если он обернется, случиться что-то очень страшное.
Он прислушался. Точно. Сзади кто-то шел. Уверенные размерные шаги по лужам. Краем зрения он увидел человека, чье лицо скрывалось под зонтом. Мужчина шел позади психолога, выдерживая дистанцию.
Пауль не видел его, не мог рассмотреть, но чувствовал, будто за его спиной разверзлась пропасть. Странная темная энергия окутала все вокруг. Еще темные щупальца струились потоками воды и омывали ноги Пауля. Психолог чувствовал невиданную тьму и ненависть, направленную в его сторону. Ему было страшно, ибо еще никогда он не знал такой злобы в свой адрес. Нет сомнений, за ним идет человек, что поджег галстук. А значит, это и есть тот маньяк.
И он с ним один на один. Лучи ненависти врезались иглами в спину содрогнувшегося психолога. “Интересно, он понял, что я заметил его? – мысли Пауля хаотично роились в его голове, – при всем желании, я не смогу ему противостоять. Если я обернусь, он наверняка тут же нападет и прирежет, ибо будет раскрыт. Почему же он сейчас этого не делает? Сомневается, мечется, ищет место получше?”
Паулю срочно надо было решать, что делать, пока преследователь его не начал действовать. Равномерное хлюпанье шагов преступника било по ушам Пауля и забивало гвозди страха в его голову. Как размерено, как спокойно он идет за ним.
“Через пятьдесят шагов я смогу свернуть на людную улицу, тогда он перестанет меня преследовать. Он не нападет на людном месте. Да, если доберусь, я спасен”
Пятьдесят. Сорок девять. Сорок восемь. Наступил в глубокую лужу, вода почти по колено. Холодные потоки стекают по ногам. Барабанная дробь дождя по зонту. Сорок. Тридцать девять. Ветер тысячей заточек бьет под ребрами. Тридцать восемь. Темная пасть почти поглотила его. Тридцать пять. Тридцать четыре. Застройки домов как стенки гроба. Тридцать три. Нет.
Мысль словно молнией прошла сквозь громоотвод зонта и пробила Паулю голову. Тридцать. У него есть возможность установить, кто это. Если он просто сбежит, то упустит возможность узнать, кто это. Двадцать пять. Точно. Если он повернется за пару шагов до поворота, то успеет и убежать, и рассмотреть лицо. Двадцать.
В этот момент Пауль осознал, что расстояние между ними сократилось. Из условных десяти шагов оно превратилось в семь. Преследователь подступал всё ближе. Но и шагов до спасения осталось совсем немного. Пятнадцать. И в этот момент нога Пауля предательски проскользнула. Психолог чуть не свалился, но, к счастью для него, смог удержаться. Он бросил взгляд на землю: он шел по луже, на дне которой был еще не растаявший лёд. Пауль хорошо помнил сказки начала века про то, что через каких-то двадцать лет у них в Городе будут улицы с подогревом, что одолеют проблему гололеда. Как бы он хотел сейчас, чтобы сказки эти стали былью. Вместе с этим он понимал, что, хотя ему придется идти медленно и аккуратнее, преследователю придется так же. Гололед не позволит ему сократить дистанцию из-за риска поскользнуться.
И вот. Пять. Четыре. Поворот начал открываться слева от Пауля. Будучи готовым бежать, он начал поворачивать голову. Три. Два. Один.
“Не может быть, да вы шутите!”. Когда психолог начал поворачивать голову, он увидел, что переход закрыт на ремонт. Ему тут не пройти. Сердце остановилось. Тьма за спиной нависла волной цунами. Холод лавиной покатился по позвоночнику. По телу словно забегали букашки.
Идти дальше. Остается только идти дальше. Быть может так даже лучше. Если Паулю не изменяла память, если сейчас ему пойти по диагонали через дворы, то он может выйти в небольшую улочку, что сейчас почти что опустела. Раньше там был небольшой рынок. Иногда Пауль проходил мимо него. Там остались старые витрины с зеркалами. Если он пройдет мимо них, то в отражении ему удастся увидеть лицо преследователя, и продолжить путь. Оттуда уже можно не менее быстро выйти на главную улицу.
Свернуть сейчас, пойти по грязи и прошлогодней траве. Можно ускорить шаг. Тот, кто сзади его, конечно, тоже ускорит, но это ничего. В таком темпе двигаешься уверенно. Это уже не похоже на пытку перед казнью. Теперь это гонка. Соревнование за выживание. Победит Пауль и сможет раскрыть дело. Победит преследователь, и Пауль уже никогда не закончит свое исследование.
В этой гонке главное не бежать, не спешить. Идти уверенно, но не срываться на бег. Кипящая злоба позади только этого и ждет, чтобы добыча начала бежать. Если попытаться бежать на дальнюю дистанцию, то в один момент на каком-то метре ты совершишь ошибку. Споткнешься, поскользнёшься. А это – смерть.
Вот, вдали уже виднеется тот самый двор. Ни одного человека. “Почему за все время ни одного человека. Любой свидетель был бы спасением. Но сейчас все закончится”. Вопрос, как быстро сможет он бежать после того, как увидит лицо?
Старый рынок. Почему он закрылся? Может быть, здешним торгашам запретили заниматься их работой? Или никто не приходил покупать самые разнообразные товары, что здесь были. Еще в довоенные времена Пауль приходил сюда с родителями покупать одежду. Процесс этот никогда не нравился будущему психологу. Однако цены здесь были хорошие, а поэтому родители всегда приводили его именно сюда.
Пауль остановился. Ливень стих. Шаги за ним тоже. Психолог стоял перед старой витриной с приставленным к нему треснутым зеркалом, по которому стекали дождевые капли. Он смотрел на отражение позади себя, а потом резко развернулся. Человек, преследовавший его стоял спиной к психологу. Голову он полностью закрыл зонтом, даже ореола не было видно. Это был мужчина высокого роста. Большую часть тело его закрывало длинное пальто. В левой руке мужчина держал свой обширный зонт трость. А в правой руке у него была ложка. Пауль широко раскрыл глаза, увидев этот предмет.
– Так это всё-таки ты? – спросил он, – это ты поджег мой галстук, преследовал меня. Ты и есть тот убийцы.
В ответ Пауль услышал свит. Человек, стоящий в двадцати шагах от него насвистывал какую-то мелодию. Мужчина стал медленным спокойным шагом идти уходить прочь.
– Ты же понимаешь, что я не дам тебе уйти, не увидя твое лицо.
Свист на секунду прекратился. Мужчина положил ложку в карман, после чего достал из этого же кармана нож. Все ясно. Либо Пауль дает ему сейчас уйти, либо не уйдет уже сам Пауль. Как ловко они поменялись местами. Свист возобновился. Пауль Ларкин так и стоял с зонтом в руках под барабанящим дождем, что бил словно в аккомпанемент свисту убийцы. Лишь когда вооруженный ножом мужчина скрылся за углом, Пауль понял, что за музыку тот насвистывал. Это был фрагмент из одной старой оперы. Сюжета Пауль не помнил, но знал, что он весьма необычный и странный. Как же она называлась? У подъезда своего дома Пауль вспомнил. “Выкованный небесами”.
Как только психолог оказался у себя в квартире, сбросил верхнюю одежду и прошел в гостиную, он тут же рухнул на пол, свернулся в клубочек и начал трястись. Все произошедшее с ним за это утро словно навалилось на него в один момент. Это была невыносимая тяжесть. Сколько времени прошло, сколько он так валяется на ковре? Полчаса, час? Когда самообладание вернулось к Паулю он поднялся с пола, цепляясь за кресло. Он несколькими шагами вывалился в прихожую, где стоял телефон. Быстро прокрутив на колесе нужный номер, Пауль прижал трубку к своей голове.
– Полиция? Герр Шнайдер в участке? Дайти трубку, пожалуйста, – Пауль нервно наматывал провод себе на пальцы. Когда он обмотал и размотал его четыре раза, ему наконец-то ответили в трубке. Он вздохнул с облегчением, – Йенс? Йенс, ты не поверишь. Меня только что пытались убить!
После того, как Пауль все рассказал детективу и положил трубку, психолог начал нервно ходить взад-вперед по комнате. Да где же? В пальто. В пальто должны были остаться сигареты. Отлично, так и есть. Теперь комод. Отлично, бутыль и стакан на месте. В холодильнике оставался лёд. В глазах у Пауля были искры и то и дело возникающие черные точки. Словно на глазах был фильтр белого шума. Янтарная жидкость пролилась в стакан. Туда же упали кубики льда. Зажигалка. Где зажигалка? Паулю пришлось какое-то время походить по комнате, чтобы найти её. Заветная вещица оказалась под диваном. Трясущейся рукой он поджег сигарету и её вязкий дым начал наполнять гостиную.
Пауль подошел к зеркалу. Жалкое зрелище. Трясущийся тощий человек с обгорелым галстуком на шее. Запустить холодный огонь в горло. Пауль Ларкин любил только один вид виски, тот, что был с корицей. Наклонившись, Пауль уперся лбом в холодное стекло. Реальные глаза впились в глубину глаз отраженных. Какие красные. Сосуды полопались. Вот так всегда. Каждый раз, когда Пауль испытывал сильный стресс, сосуды в его глазах начинали лопаться.
Тут взгляд его скользнул и упал на щеку, где была родинка.
– Какая противная родинка. Она всегда там была? – Ларкин говорил сам с собой. Черт. Как же она выделяется.
Он вынул изо рта сигарету. Дымный факел тлел в его руке. Он поднес его к отражению в зеркале. Но он ошибся, ибо это было не отражение, а его собственное лицо. Словно ток прошелся по его телу, заставляя действовать. Это было невероятно странное чувство. Будто его убьют, если он не сделает это. Кто же шантажировал его в этот момент? Повинуясь электрическому импульсу, рука Пауля резко рванулась, и сигарета опустилась на родинку. Психолог простонал от боли, но в то же время продолжал вдавливать сигарету в щеку. А после он еще несколько минут стоял перед зеркалом с глупой улыбкой.
6. Аммиак, скатол, кадаверин
– Что значит, ты собираешься выписываться?
В коридоре стояли две девушки. Вокруг них было множество горшков с разнообразной растительностью. Стены были покрашены в желтый цвет.
– Мне уже гораздо лучше. Сама не знаю, почему, – говорила невысокая девушка с каре, одетая в платье, рубашку и жилетку.
– Ты уверена, Кэри? – переспросила у неё девушка в белом халате, – у тебя и раньше случались периоды облегчения, а потом одержимость опять возвращалась.
– Ну, если врачи решат, что мне нужно продолжить лечение, я его продолжу, но сейчас чувство совершенно иное. Раньше оно будто забивалось в уголок меня и пряталось. Сейчас же оно совсем исчезло.
– Было бы хорошо. Я рада, если тебе действительно стало лучше, Кэри. К сожалению, не мне решать вопрос о выписывании тебя из Желтого городка. Но тебе удачи, держу кулачки за то, чтобы ты поправилась.
– Спасибо, фрау Либерт! – сказала Кэри входя в комнату.
– Я еще не фрау, – улыбнулась в ответ Шейла, – не называй меня так. И да, мы же друзья, не надо так официально.
Слова Кэри одновременно обрадовали Шейлу и заставили обеспокоиться. Тьма, что сидела в ней, исчезла? Если с ней еще раз повториться прошлый опыт, бедняжка может и не выйти из Желтого городка. Лучше перестраховаться на всякий случай. Да, нужно быть осторожной. Так странно, каждый разговор Шейлы и Кэри проходит так легко, но после него тяжесть на душе. Горечь на душе Шейлы.
В коридоре санитарку встретила другая женщина в белом халате и колпаке. Она кивнула подошедшей девушке.
– Доброе утро, Шейла.
– И вам, фрау Хартман. Я слышала на ночной смене случилось массовое буйство.
– Да. Опять полная луна. Мы уже подготовились, но одному из пациентов, Скегги, даже удалось сбежать.
– Сбежать? – Шейла остолбенела.
– Его задержали, но все же. Да понимаю, что сейчас я двумя предложениями положила гору тебе на плечи и смахнула её оттуда.
Вильгельмина Хартман, женщина, пятидесяти лет с короткими светлыми волосами, среднего роста и худощавого телосложения, улыбнулась.
– На самом деле после того, как его вернули, он вел себя спокойнее обычного. И не он один. Были еще двое пациентов, у которых вчера наблюдалось аномальное спокойствие. Кэри Гранберг и Фред Шольц. Не знаю, связано ли это, но в тот вечер все трое контактировали с твоим другом Паулем Ларкиным.
Шейла смутилась. К чему клонит главврач, говоря о Пауле?
– Как сказал сам Пауль, он проводит исследование. В начале я думала, что не стоит лишний раз подпускать его к больным. Но если он успокаивающе действует на больных.
– Фрау Хартман, я поняла, что вы хотите сделать. Не надо его сюда приглашать!
– Это еще почему, Шейла? – Мина Хартман явно не ожидала такой реакции от своей работницы и отпрянула от неё.
– Понимаете, – Шейла смягчилась, – я его очень давно знаю. Пауль – очень чувствительный человек. Мне кажется, не надо ему возвращаться в Желтый городок. То, что он может здесь увидеть…
– За этим я и начала этот разговор, девочка моя. Мне нужна твоя помощь. Пойдем в мой кабинет.
Происходящее все меньше нравилось молодой санитарке. Кабинет главного врача распалагался этажом выше. Это было относительно просторное помещение с несколькими шкафами, забитыми снизу доверху научной литературой. У окна стояли стол с креслами по обе стороны. Мина села у окна, а напротив её – Шейла. Главврач сложила пальцы домиком.
– Так вот. Приглашение сюда герра Ларкина уже не обсуждается. Мы пытались до него дозвониться, но трубку он не берет, – Мина говорила, смотря не на Шейлу, а на портрет в рамке, стоящий на столе. Шейла знала, что в портрете этом фотография дочери главврача. Меж тем фрау Хартман продолжала, – Письмо с приглашением, однако, уже отправлено. Я хочу попросить тебя стать ему проводником.
– Я правильно понимаю, что я должна буду водить его к пациентам и рассказывать, что тут да как?
– Да. Кроме того… ты сама сказала, что он человек чувствительный. Если мы дадим ему полную свободу перемещения или ненадежного “гида”, то рискуем показать ему то, чего видеть подобному человеку необязательно.
– А, понятно! – Шейла вскочила с места, – вы боитесь, что он узнает про то, что здесь иногда случается. И про четвертый дом? Всю нашу подноготную.
– Успокойся. Не согласишься ты, согласится кто-нибудь еще. Я предлагаю тебе эту работу, так как ты дружишь с Ларкиным.
– Я… я просто не понимаю, зачем это вам.
Вильгельмина вздохнула.
– Он смог на глазах у санитаров всего лишь несколькими словами успокоить пациента в состоянии психоза. Я не знаю, как у него это получилось, но его навыки могли бы нам пригодиться. Пациентов все больше. Тяжело больных все больше. Ты сама знаешь, у нас самая настоящая эпидемия. Один синдром Раэ чего стоит.
Шейла села обратно в кресло и скрестила руки на груди.
– Хорошо. Я возьмусь за это. Ради Пауля.
