скачать книгу бесплатно
А ведь дни рождения бывают не часто …
– «К сожаленью, день рожденья…», —пропела Лика, чтобы подтвердить свои сомнения.
Мама и не подозревала о буре в душе сластены. Поэтому, услышав знакомый мотив, подхватила:
– … только раз в году!
«Я права, – подумала Лика, еще крепче сжав «киндер».– Большим хорошо. Им не надо ни у кого спрашивать разрешения съесть что-нибудь неполезное».
Взрослые твердят, что дети растут быстро. Трудно в это поверить, вон детство какое длинное! Ждешь-ждешь – и все без толку…Но большие не могут обманывать, потому что за такую невыносимо длинную жизнь они узнали очень много чего. А если знаешь, то за зачем тогда обманывать? Смысла нет.
Додумать эту мысль до конца Лике помешала следующая. Совершенно ужасная мысль: «А ведь киндер за длинную Ликину жизнь может потеряться! Или просто-напросто испортиться!!!
В тепле он тает.
И тогда…Лике никогда не стать счастливой! Напрасны ее мечты на всю улицу…
Ни-ког-да… – такое страшное слово, что аж мурашки по спине разбегаются.
Как же мир устроен несправедливо! Вот школьникам по многу лет –значит, им можно много сладкого. А они, не понимая своего счастья, часто плачут по пустякам. Да-да! Лика видела собственными глазами, проходя мимо спортивной площадки: в воротах плакал большой мальчик. А вокруг кричали: «Гол, гол!..»
Подумаешь, «гол»! Зато вечером мальчишка сможет объесться шоколадом!!! И не голым он был вовсе, а в шортах, в красной футболке и полосатых гольфах.
Ах, если б она стала такой большой, как он! О, она не стала б расходовать время попусту! Накупила б сладостей всех сортов – и ела, ела, ела!
Когда же она станет школьницей, хотелось бы знать?
– Мама, а когда я пойду в школу? – спросила Лика.
– Годика через полтора.
– А полтора – это больше миллиона?
– Нет.
– Тогда полтора – это больше чего?
– Больше одного.
– Только?
– Только.
– Значит, это меньше двух! – обрадовалась Лика.
Она поднесла к глазам свободную ладошку и, оттопырив два пальчика, внимательно рассмотрела. Загнула мизинчик и спросила:
– Мама, а можно половина будет мизинчиком?
– Можно, кроха моя!
Хм… «кроха». Ну, вот опять она за свое. И «кроху» «киндеру» придется ждать так долго, что у нее появятся собственные малыши… Да! Но взрослеть она будет не так скоро, как хотелось бы! И за это время может случиться самое страшное: она разлюбит шоколад! Совсем…как мама…
Ребенок превращается во взрослого, и все становится наоборот…Происходит самое главное! Повзрослевший ребенок забывает вкус шоколада!
Лика потеряла дар речи и застыла, как в игре «замиралы».
Только что она совершила важное открытие.
Вот, оказывается, в чем главный фокус жизни! Она не сможет на глазах своих детей съесть долгожданный «киндер»! А отвернется с равнодушным видом, как это делает мама. И она честно признается своим детям, что давно разлюбила сладкое и полюбила другое. А другое –ясно что—грабли!
Здравый смысл и весь жизненный опыт подсказывали Лике, что нельзя оставлять на самотек такие важные события, как необычная находка в необычном месте.
Девочка запихнула «киндер» в самый дальний угол своего карманчика и облегченно подняла глаза.
И тут она увидела, что ей кто-то подмигивает…
Из темного угла Зорькиного стойла Лику сверлили два глаза.
За тяжкими раздумьями она совсем забыла о Дурмалее!
Глава
4
Про серые мозги, белую розу и голубиное перышко
Итак, Дурмалей подмигнул, а Ликина рука, дрогнув, застыла на пути из кармана.
Он все знал про «киндер»! Но при этом не наябедничал маме. И, главное, не собирался!
Ликина душа металась. Дурмалей весел, значит, ему не завидно.
Может, он просто не любит шоколад, как большинство взрослых? Это доказывает, что Ликины размышления правильны…
И это здорово! –внезапно подумала она. Дурмалей теперь казался Лике добрым и милым. Оказывается, даже в разбойниках бывает что-то привлекательное.
– Мама, – решила уточнить Лика, – а дурмалеи навсегда остаются дурмалеями, или они могут работать на других работах?
Мама застыла с граблями на весу и недоуменно поглядела на дочку. Она не сразу поняла вопрос. Но потом догадалась.
– Ты хочешь знать, станет ли наш Дурмалей когда-нибудь добрым?
Лика кивнула. И мама, подумав, сказала:
– Думаю, что если его перевоспитать, то он сможет стать более-менее хорошим.
Лика тоже чуть подумала.
– Я все поняла, мамочка. Когда человек еще Дурмалей, то он менее-более, а потом наоборот.
– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась мать, и грабли вновь зависли, как в компьютерной игре. – Поясни, детка, а то опять я ни бе, ни ме.
Мама всегда так говорила, когда что-то не понимала от слова «совсем».
– Ни бе, ни ме… – огорченно повторила Лика.
Ну как после этого всерьез относиться к большим? Только решишь, что тебя понимают – и вот, здрассте!
Пришлось, как обычно, объяснять маме.
– Ну вот, если Дурмалей еще злой – то это менее добрый, понимаешь? А когда он станет добреть, то он уже более! Вот тогда про него и говорят, что он стал более-менее. Теперь понятно?
– М-м-м… Ну что ты будешь делать: какая я глупая! Или это ты говоришь невразумительно.
С этими словами мама вновь принялась за работу.
Всё.
Всё насмарку. И как тут без слез обойтись?
Из чего только сделаны взрослые, чтобы не понимать таких простых вещей!
Лика недовольно шаркнула ножкой.
«А вот не зря Галинка всем дядям и тетям в журнале усы рисует», – подумалось вдруг, и злая улыбка искривила Ликины губы.
Но тут же что-то царапнуло сердце.
– Об этом я никому рассказывать не буду. Даже маме, – прошептала девочка.
Она оглянулась. Мама орудовала в самом конце помещения и, конечно, ничего не слышала. Девочка зашептала еще тише —одними губами.
– …а Борька плюется…– прорвалось из шепота в полный голос.
Лика закрыла ладошкой рот и оглянулась: ее по-прежнему никто не слышал.
Настроение стремительно поднималось.
Наконец оно вернулось на прежний уровень, и Лика перешла с шепота на нормальный голос.
– …А Зинка обижается, когда ее называют корзинкой, – шалунья хихикнула. – Вот глупышка! Не в самом же деле, она корзина! Она же не фея, чтобы превращаться! И она не в цирке. Это понарошку. Как же тут обижаться? А Кузя говорит, что у всех взрослых в голове – СЕРОЕ ВЕЩЕСТВО!.. Как он мог такое подумать?!
Не замечая, что, заметая пол метлой, мама подошла ближе, Лика говорила все громче:
– Неужели СЕРЫМ или черным каким-нибудь ВЕЩЕСТВОМ можно подумать хорошую мысль?! Вот дуракеша…
– Извини, я не права, – сказала вдруг мама. Она присела на корточки и поцеловала дочку в щечку.
– А Кузя прав? – спросила Лика, целуя в ответ маму, уже совершенно забыв про обиду.
– Кузя?! Ну, как же, как же…конечно… а как иначе…конечно, прав.
– Что?! Он говорит, что у взрослых СЕРЫЕ МОЗГИ
Она посмотрела на маму. Мама, оказывается, опять ее не слушала, а кому тогда Лика все это рассказывала?..
– Нет уж, извини, тут он не прав, – поспешила исправиться мама, прочтя в глазах дочери разочарование.
– Так он все равно говорит! Вчера нам так и бабахнул, что люди думают серыми веществами! А мы ведь тоже люди, мама? И вот «фикус», например, разве хорошее слово?.. Его-то можно придумать и серым веществом. Но красивые слова – нет!
Лику прорвало. Вопросов подступило страшное множество. Дожидаться ответов не оставалось никакой возможности – и пришлось перебивать саму себя. Впрочем, и это уже не помогало.
– А знаешь, мама, если бы мы жили в волшебной стране, то девочки были б чудесками, а мальчики – чудесами…Правда ведь? Потому что волшебство – значит чудо. Чудо—это папа, а чудеса и чудески —мамы и дети. А солнце—это для Земли пра-, пра-, пра-, пра-…
– Прадед.
– Подожди, мама, я еще не закончила… пра-, пра-, пра-… А Кузя говорит, что он первоклассный мальчик, потому что в первом классе учится…А Слава сказал, что это бред, и что Кузя просто хвастун. Правда? Прости, мама, я сказала нехорошее слово!
– Какое же?
– Блед.
Вместо ответа мама обняла Лику, вывела из коровьего дома и закружила вокруг себя. Потом они, смеясь, упали в траву. А цветы долго удивлялись и недоверчиво качали головками.
Мама сорвала мятлик.
– Давай полежим здесь, посмотрим в небо и пожуем травинку.
– Правильно, как Зорька! Давай, ты Зорька, а я Снежок. Мама, а вон близко облако с загогулинами…
– Какое облако?
– Вон то. На него как раз темное наплывает…видишь? Как у меня на знаке, который ты вышила собственными руками…
– Какой знак? Я ничего не вижу.
– Ну, оберег у меня футболке…Помнишь, ты говорила, что пока вышивала, семь раз укололась.
– Ах, оберег…Твоя правда – целых семь раз. Со мной такого отродясь не бывало. А завитки на вышивке означают белую розу. Что ни завиток – то лепесток.
– Лепестки в небе я вижу хорошо. А что серое? Не мозги же?
– Перышко голубиное. Сизое. Из-за этих перышек голубей называют «сизарями». А белая роза – символ большой любви.
– Какой? – большой? – на всю улицу?
– Да. Но прошу тебя, не разглагольствуй больше. Давай просто послушаем тишину. Нам скоро возвращаться в Город…
