скачать книгу бесплатно
След от солнечной тени
Елена Наумова
Николас Маккензи родился и вырос в Уинчестере, в Великобритании. В уютном городке, где дома с красными крышами расстелили свою паутину, Ник работает судмедэкспертом. Семья – прочерк, родители – прочерк, источники счастья – неизвестно.В одно утро в городских СМИ пролетела трагичная весть – жестоко убит молодой человек. Николас принимается за работу. На фоне расследования он знакомится с детективом Томом, Эммой, девушкой в желтом плаще и Лиззи, маленькой любительницей слонов. Как все они связаны?
След от солнечной тени
Елена Наумова
© Елена Наумова, 2021
ISBN 978-5-0050-8604-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава первая
Проснувшись раньше, чем обычно, Ник долго валялся в постели. Будильник неприятно звенел, означая зов трудовых будней. Из-за ночных выходок его друга он страшно, просто до невозмутимости, не выспался. Джон снова напился в каком-то дешевом пабе из-за подозрения жены в неверности и вновь завел пластинку о тех смс, что прочитал в ее телефоне, и странных звонках посреди ночи. Джон Малкович – хороший образованный парень, и Нику его действительно жаль. Жаль, потому что он позволяет жене проявлять такое неуважение к себе. А чувства? В них Ник сам давно не верит, поэтому старается не ссылаться на это в разговорах. Особенно с пьяным Джоном. Да и как сказать другу о том, что любимая его ни во что не ставит? Пару лет назад, когда он впервые наведался к Нику, последний так и сказал, а потом всеми силами пытался вынуть из рук Джона нож, когда тот хотел покончить с собой. С того момента Ник выступал лишь в роли слушателя. Каждый раз убеждаясь, какими иногда глупыми бывают женатые люди, прося совета у того, у кого и семьи-то нет. В итоге, они с Джоном просидели у него на кухне почти до трех ночи, выкурив пару пачек сигарет. А после всего Ник немного приободрил его несколькими шаблонными советами, посадил в такси и отправил домой к женушке, которой наверняка тогда не оказалось дома. Ник тогда посмотрел на часы, они показывали 3:42.
Встав с постели, он прошел по узкому коридору, ведущему в кухню, и включил чайник. Первые лучи солнца откидывали тени на стены, обрамляя большие окна. Проходя мимо гостиной, Николас заметил свечение, которое заставило его вспомнить о том, о чем он не хотел даже думать. Квартира, находившаяся в спокойном районе Уинчестера, досталась ему от родителей. Хотя в этом по нынешним меркам небольшом городке Англии безопасным принято считать каждый район. Приняв душ и одевшись в чистое, Ник приступил к самому любимому, что только может быть по утрам, – кофе. Аромат растворимого кофе был приятным, но его не сравнишь с тем, что подают в кафе за углом. Ник сел на стул, который стоял напротив окна, и стал наблюдать за просыпающимся Уинчестером. Зрелище, надо признать, довольно однообразное. Хозяйка с собакой, разносчик газет, школьники и снова хозяйка с собакой. Утро уже взяло бразды правления в свои руки. Солнце поднялось над горизонтом, свежесть его лучей наполнила колоритную улочку, все предвещало новый день. Николас любил это состояние. «Ощущение простого одиночества. Его плюс в том, что оно всегда разное. Нет того гнетущего состояния, что было бы, если б я жил не один. Ведь именно сейчас я свободен. Свободен от людей, принципов, стереотипов. Мне не нужно надевать маску и разноцветный карнавальный костюм. Сейчас я тот, кем являюсь на самом деле». Кофе остывал. Пить его охлажденным уже вошло у Ника в привычку. Иногда, задумавшись, он не замечал, как звонит его телефон, что уж о кофе говорить. Портреты отца и матери Николаса висели на одной стене рядом друг с другом. В детстве он часто был свидетелем их скандалов и после смерти родителей решил, что они больше не будут ругаться. И действительно, теперь Ник не слышал их криков. Сейчас в этой квартире он часто слушал альтернативный рок, который любил включать совсем тихо, чего Макс совсем не понимал…
– Как рок может играть тихо?! – возмущался Макс, когда они очередной раз вчетвером собрались у Ника.
– Обычно, Макс, – развалившись в мягком клетчатом кресле у окна и продолжая медленно цедить пиво из кружки, невозмутимо отвечал Николас.
– Но ведь рок нельзя слушать тихо! Он должен раскрывать сердца, освобождать души! – не переставая громыхал Макс так, что его светлые волосы летали из стороны в сторону.
– Послушай, парень, кто-то перепил. И прошу тебя, слезь со стула, иначе завтра на своем рабочем месте я раскрою твои сердце и душу, – Джон и Ричард невольно издали смешок и продолжили свою дискуссию по поводу жены Малковича. Тем временем Макс слез со стула, пролив немного пива на пол. Поняв, что хозяин вечеринки этого не заметил, быстро вытер пятно ногой, а ногу вытер об ковер.
– Ну так что, друзья мои, вы закончили спорить о громкости музыки, которую один из вас не слушает, а другой не понимает? – Ричард решил остановить этот хаос и вмешаться. Он повернулся к Максу, и тот увидел его самодовольное выражение лица. Самодовольное и пьяное. Ричард подошел к Нику и похлопал его по плечу так, что тот ощутил запах его дорогого парфюма и почувствовал боль на ключице от объятий огромных наручных часов Рича.
– Оу, а вы, мистер Благодетель, приложили все свои усилия, чтобы помочь? Хватило ли у вас смелости и УМА, дабы грамотно разобраться в несчастной любви Джона? – улыбаясь, съязвил пьяный Ник, оттаскивая галстук от шаловливых рук Рича.
– Но, ребята…
– Я хочу помочь ему, Ник!
– Не заводись, ты знаешь сам, что все это шутки. Мы все это понимаем. В который раз.
– Когда же ты научишься процеживать слова через сито в своей патологоанатомовской головке? Ему же плохо, а ты смеешь издеваться! Как тебе не стыдно?!
– А ты считаешь, что сможешь ему помочь? И это ты указываешь мне на стыд?! У тебя нет такого права. Считаешь, раз у тебя в жизни и жена, и любовницы, значит, ты во всем разбираешься и можешь влезать в души людей и рыться в них? Копаться, как бомж копается в мусорном баке у меня за домом?! Ты всегда лишь делаешь видимость, что помогаешь, а на самом деле от тебя нет толку. К тому же, потом об этих разговорах узнает одна из твоих подружек.
– Ребята, послушайте…
– Ты явно пьян, Ник. Ты просто невразумительно пьян! Несешь чушь! У меня нет желания…
– Остановитесь вы наконец! – вскричал Джон, громко поставив кружку с пивом на стойку. Он подошел к Ричарду и Николасу, стоящих рядом и даже не смотрящих друг на друга. – Один напоминает мне о несчастной любви и сравнивает мою душу с мусорным баком, а второй считает, что у меня есть проблемы, и он обязан их решать!
Ник и Ричард стояли в полном недоумении, повернувшись к Джону лицом.
– Но постой, разве не ты ПОСТОЯННО говоришь о Кларисии? Нытик ты чертов! Мы слушаем тебя, но за три года можно было бы и решить все проблемы. Разве я не прав, парни? – взбешенный Макс повернулся к ребятам, уже пьяно опиравшихся друг на друга. Они ничего не ответили. А Джон явно не ожидал такой реакции от Макса.
Минута тишины. Каждый успокаивался, приходил в себя. Естественно, никто и не вспомнит про этот разговор завтра. Не посмеет, ну или просто не сможет из-за выпитого алкоголя, что более вероятно. Вот уже Ричард и Ник сели за барную стойку, Макс к ним присоединился. А потом пришел и поникший Джон. Ей-богу, ну что еще взять с пьяных мужчин?
***
Взглянув на портреты родителей в молодости, что висели рядом на стене, Ник снова насладился тишиной. Допив свой холодный кофе, он схватил легкий пиджак светло-серого цвета, еще раз поправил темные волосы, свисающие прядями на лицо, и выбежал навстречу последнему летнему дню.
Глава вторая
Больница, в которой работает Николас, является единственной в Уинчестере. Длинное здание высотой в шесть этажей, лифтом и собственной столовой, где в обед собираются юные санитарочки в поисках опытного хирурга или неженатого терапевта. Подходя к крыльцу больницы, Ник увидел пару молодых ребят, что-то нервно обсуждающих и курящих без перерыва. Хм…
– О, мистер Макензи! Доброе утро! – хорошенькая миловидная девушка, поправив очки, выглянула из-за своей стойки регистрации и, светясь, посмотрела на только что вошедшего в двери больницы Ника.
– Доброе утро, Софи, – он на минуту решил задержаться возле стойки.
– Как прошли выходные? Я купила вам шоколадный пончик. Мало ли вы проголодаетесь и захотите перекусить, ведь до обеда еще много времени, —
звенел тонкий голосок Софи.
– Благодарю за этот милый жест… А, выходные? Выходные как всегда…
– Размерено и спокойно, – продолжила она.
– Именно, – улыбнулся Ник. – Сегодня есть… кто-нибудь для меня?
– Эм… да. Пожилая леди, 68 лет. Мужчина такого же возраста и… ребенок, – протянула она.
– Родственники? – нахмурившись, спросил Ник.
– Нет. Очередное совпадение. Их досье уже на вашем столе, мистер Макензи.
– Спасибо, Софи. Вся моя работа – одно сплошное совпадение, – он откланялся и направился к лифту.
В больнице уже было достаточно пациентов, которые сидели в очередях. «Старики, дети, взрослые… И у каждого свои проблемы, и каждый хочет рассказать о них. Хорошо, что я избавлен от таких мучений», – думал Николас, озираясь по сторонам.
– Мистер Макензи! Мистер Макензи! Вы забыли свой пончик! – громко закричала ассистентка, выбежав ему навстречу.
– О, благодарю вас. Вы слишком заботитесь обо мне.
– Да я просто не…
– Не стоит, дорогая… – опередил ее Ник и затем вошел в подъехавший пустой лифт. Нажав кнопку с цифрой «-1», он открыл упаковку с пончиком, и запах свежей выпечки заполнил движущуюся железную коробку.
Когда лифт остановился, и двери открылись, Николас увидел свой родной этаж. Этаж, куда привозят тех несчастных, кто уже не сможет ощутить этот аромат, что исходит от свежей выпечки, погулять с собакой или сходить в ресторан. Длинный коридор, ведущий вдаль, был освещен множеством ламп и замкнут десятком дверей в кабинеты врачей, занимающихся в основном тем же, чем и Ник. Он зашел в первую дверь слева.
– Просыпайся, Дэни, я пришел! – прокричал Ник, посильнее хлопнув дверью.
– О, боже мой! Еще пять минут. Я не спал всю ночь, – отмахнувшись от Ника, молодой санитар перевернулся на другой бок.
– Ты в курсе, что тебе нельзя так со мной разговаривать, малец? В конце концов, мне завидно. Так что поднимайся.
– Ну что на сегодня?
– Шоколадный пончик.
– М-м-м, люблю шоколад, – проговорил Дэни, нарочно облизав губы.
– Знаю, поэтому и взял.
Николас снял пиджак и повесил его в шкаф, а затем надел белый халат, на котором были бережно вышиты его инициалы нежными ручками Софи.
– А вас не напрягает, что она каждое утро что-нибудь приносит вам и опекает? Да и лебезит перед вами постоянно как… Кстати, как? – спросил Дэни и, потянувшись, наконец-то встал с дивана и сонно протер глаза.
– Как глупая влюбленная девушка.
– Почему бы вам не позвать ее на свидание? Или отплатить как-нибудь за этот вкусный пончик? Бедная. Это ж надо встать раньше на полчаса, зайти в пекарню, выбрать, купить и по приходу на работу еще привести себя в порядок. И все ради вас, между прочим.
Дэниэл посмотрел на него в ожидании какой-либо реакции, но наткнулся лишь на невозмутимый взгляд Николаса.
– У меня создается ощущение, что я с девушкой говорю. Не неси чушь.
– Что??
– Может, сходим на свидание? Если ты не против, конечно, – проговорил томным голосом Николас. А затем наклонил свое туловище над телом еще не проснувшегося санитара, что их носы почти коснулись друг друга.
– Мистер Макен…
– Ну а что ты мне в голову суешь глупые мысли? Я правда ей благодарен по-своему, – Ник выдержал паузу, – но делать этого для меня не просил, поэтому ничем Софи не обязан. Это ее инициатива. К тому же, я давно дал понять, что все напрасно. Я до сих пор удивлен, что ей не доложили, что все ее вкусные подарки съедаешь ты. Хотя, может, и доложили, но она продолжает это делать. Зачем? Вот вопрос. По глупости. Вот ответ.
Николас уже сидел на стуле и пил кофе, скрестив ноги, уже переобутые в рабочие эспадрильи.
– Да, вы правы.
– Я знаю. В чем именно?
– В том, что она глупа. Тратить свои лучшие годы на такого как вы – бесчувственного, упрямого и жестокого эгоиста. Человека, у которого нет желания просто сделать приятное кому-то, кроме себя. Улыбнуться в ответ – даже этого вы не можете. Когда с вами говоришь, ощущаешь дикую охоту поскорее избавиться от собеседника, исходящую от вас. Да, это действительно глупо. Прошу прощения, мне пора домой.
– Тогда сам позови ее на свидание, – произнес Ник, даже не глядя на парня. И, поставив опустошенную кофейную чашку на стол, встал со стула, добавив, – Кстати, я сегодня ей улыбнулся.
– Рад за вас, сэр.
И тяжелая дверь захлопнулась за Дэниэлом.
«Так, у этого парня получилось выбить меня из колеи на 10 минут. Должен заметить, он определенно прогрессирует. А теперь за работу», – думал Ник, направляясь в свой личный кабинет, что был в самом конце коридора. Кабинет был выполнен в стиле минимализм. Николас не терпел загроможденности на рабочем столе, поэтому на нем всегда лежала только пара папок с делами «клиентов». Также у стены находился архив с документами за текущий год, из-за чего к Нику часто заходили Лили и Сэм из соседнего кабинета. Они могли часами сидеть у него и говорить о составе картона, не замечая Ника. В общем, экстраординарная парочка. Сегодня же на его столе лежало всего три папки.
– Хм, с кого начать? Маленьким надо уступать, женщинам тоже, так что простите, мистер… Ламон, вы у нас последний. Начнем.
Николас вышел в коридор и вошел в тяжелую дверь напротив. Это и было основное место работы. Несколько трупов лежали на кушетках. При свете ярких ламп тела, ждущие, когда придет врач и обследует их, имели ужасный зеленый оттенок. Он взял первую папку в руки.
– Так, значит, вы у нас Саймон Андерсен, 13 лет. Избиение дома. Приятно познакомиться. Меня Ник зовут. Давайте посмотрим на вас, дорогой друг. У вас красивые черты лица. Глаза какие?.. О, карие. Кровоподтек под нижней челюстью справа, многочисленные ушибы, расположенные на спине. Слева от печени образовалась гематома. Хм. Ко всему прочему открытая черепно-мозговая травма, что и является причиной смерти. Боже мой. Кто же с тобой такое сотворил? Тебя били родители? А может, ты сам это сделал с собой? Тринадцатилетний подросток – самое время для несчастной любви. И если этот так, то нет в тебе романтики, малец, ибо проломить себе голову – не совсем эстетично. Нужно было повеситься у нее перед домом со слезливой запиской в руках в стиле «Я тебя люблю. Это ты виновата…» Эх, как жаль, что мне не рассказывают ваши истории, дорогие друзья. Как жаль! А, нет, все-таки родители, которые находятся в данный момент на допросе, если верить моим часам и достоверности записей в документах. Так, с вами все ясно. Сейчас я приду к вам… Миссис Брэштон, готовьтесь!
Николас сел за деревянный стол, что стоял в углу этого большого помещения и, заполняя карту мальчика с подробным описанием ранений и анализом его состояния, вспоминал слова Дэни, когда тот упрекнул его в цинизме. «Но как не стать циничным, когда каждый день видишь трупы? Когда единственное развлечение, что тебе позволено, это разговоры с ними? Цинизм – всего лишь защитная реакция. Разве нормальный человек стал бы советовать трупу тринадцатилетнего мальчика, как правильно сводить счеты с жизнью? Я уже привык к таким фразам и выражениям, обращенным в свой адрес. Обвиняя в этом выбранную профессию, я на самом деле получаю странное удовольствие от того, что причиняю им боль… И я говорю не о трупах».
– Дальше у нас вы, прекрасная леди. Должен признать, вы неплохо сохранились. И скольких избалованных мужчин за свою долгую жизнь вы пленили этими ножками? Особенно правой, которая у вас сломана. Милая леди, вы позволите мне немного интимнее вас осмотреть? Конечно, да, вы же мертвая. Так, тут все чисто. О, у вас сломана шея. Вот же, как неловко вышло. С лестницы упали, возможно. Несчастный случай. Только не говорите, что это было быстро, и вам не хватило. Обещаю, позже я вас опишу более подробно, чем того парнишку. Покидаю вас, прелестница.
– И, конечно же, вы, мистер Ламон. Рядом с вами лежит прекрасная леди, а вы даже не дышите. Это нехорошо с вашей стороны. Ох, да у вас огнестрел. О вас я сообщу моим друзьям из другого отделения, пусть разбираются. Что еще вы мне можете предложить? Кровь на руках, нужно взять биопсию. Хм, похоже, это все. Надеюсь, это не она в вас стреляла. Роковая женщина, поверьте мне, я же ее вижу. Сквозное пулевое ранение в живот. Куда же вас занесло, старина? Да и кому вы нужны в свои 65 лет, чтобы стрелять в вас? Подозрительный вы тип. Пожалуй, я закончил с вами, мои милые мертвецы. Надеюсь, мы с вами больше не увидимся.
«Я пытался покончить с этим, но не смог. Много времени прошло, и я просто не замечал этого. А когда наконец осознал, было уже поздно. Я уже был поглощен этими чувствами и страшными желаниями…»
Глава третья
Сидя в своем кабинете, Николас тщательно и дотошно описывал осмотренные тела. Коряво выводя каждую букву, он старался не упустить ни малейшей детали своего анализа. Ник забывал обо всем, когда его поглощали рабочие моменты. Работа заполняла его полностью, погружая в себя все глубже и глубже. Он тонул в собственных мыслях. Раскуроченные тела поступали крайне редко, но к ним Николас спешил сильнее, чем к «обычным» телам. Он хотел увидеть и прочувствовать те мучения, которые отражались на них. Кровь, раны, порезы, шрамы – все это казалось Николасу интересной историей жизни. Он читал их как книги. Разгадывал загадки жизни людей, изучая каждый надрез. Узнавал людей таким образом, избегая прямого общения с ними, их надоедливости и спонтанности, которые были чужды ему. Ему нравилось, что те молчат, что не имеют желаний, потребностей, а лишь ждут окончательного диагноза и долгожданного спокойствия, которое им может дать только Николас.
Сэм сидел напротив него и читал личное дело одного из трупов.
– Мне вот всегда было интересно, что чувствуют люди в последние минуты своей жизни. О чем они думают? А может, их мысли уже не с ними в эти минуты? Может, они просто осознают, что вот и все? Что происходит с их сознанием до того, как они выдохнут последний воздух из легких?
– Ты в курсе, что на работе пить нельзя?
– Да, конечно. Я абсолютно трезв. Что вообще за вопрос?
– Думаю, они сожалеют, – Николас наконец-то оторвался от своей писанины и, подойдя к вентиляции, закурил.
– Сожалеют? – Сэм с недоумением посмотрел на него.
– Именно, Сэмми. Людям свойственно все драматизировать. Более того, им всегда мало. В последние моменты жизни они погружаются в воспоминания. У них мелькают картинки с самыми хорошими моментами жизни. Появляется мысль: «А почему так мало?» А затем они вспоминают то, на что не хватило смелости. Вот тут они и понимают трагичность всей ситуации. Кто-то не погнался за девочкой, в которую был влюблен, и до конца своих дней прожил в одиночестве… Или даже что-то типа обыкновенного прыжка с парашюта. Ты вот прыгал? Уверен, что нет. Говоря о сожалении, я не имел в виду тех, кто самовольно решает умереть. Кто, уже стоя на крыше, сначала проклинает этот мир, а потом благодарит всех, кто был в его жизни громкими речами, сантиментами… и делает шаг в бесконечную ночь. Кажется, такой сценарий. Драматично, не так ли? – Николас самодовольно улыбнулся собеседнику и продолжил. – По их мнению, у них уже все закончено и изведано… Ты знаешь, я никогда не устану поражаться человеческой глупости. А те, кто умирают от элементарной старости, плачут в самом конце. Это и есть сожаление о мелочах.
– Знаешь, ты сейчас говоришь «они», «люди», будто себя не относишь к «ним». Да и ведь есть куча случаев, когда пожилые сами просили дать им таблетки, чтобы… поскорее это случилось. Для них смерть – это спасение.
Николас тяжело выдохнул табачный дым, легкая ухмылка появилась у него на лице.
– А я и не считаю себя принадлежащим к ним. Ничего, кроме гневной жалости, я к ним не чувствую. Я не хочу быть одним из «этих». Возвращаясь к твоему вопросу, ну, а кто попрет против простой усталости? Усталости от постоянных трубок, капельниц, таблеток и терапий? И у тех потекут слезы в конце. Каждому есть о чем сожалеть.
– Ты тоже о чем-то сожалеешь?
– Не равняй нас. Бывало.
– Расскажешь?
– Нет, конечно. С чего ты взял?
– Я просто думал, что…
– Что? – резко оборвал его Ник. – Что узнав про мои сожаления, ты поможешь мне? Что я буду откровенничать с тобой, и после этого разговора мы станем друзьями, которые каждое воскресенье собираются у кого-то в гостях и дарят подарки на Рождество? На это рассчитывал? – все так же ухмыляясь, Николас смотрел в упор на погрязшего в смятении Сэма.
– Я, наверное, пойду, Ник.
Сэм немного привстал со стула.
