скачать книгу бесплатно
Анастас ничего не ответил и, громко хлопнув дверью, вышел из кабинета директора. Секретарша Люда, никогда не видевшая Одинцова таким нервным, не проронив ни слова, взглядом проводила его до двери.
В оставшуюся половину дня Одинцов созвал руководителей секторов и, ещё раз проанализировав с ними ход работ по тематике отдела, попросил их дать на завтра предложения в соответствии с приказом директора.
…Просидев за столом минут пятнадцать, Одинцов достал коробки мыслетрона и начал крутить их в руках, вспоминая прошлое, связанное с ним. Мысли о генианцах и о планете Гениании успокоили его, но от чувства ностальгии стало томительно грустно.
– Папа, пойдём кушать, – подбежала к Анастасу Анюта и стала тянуть его за руку, – мама ждёт тебя.
Анастас не сразу отошёл от ностальгических воспоминаний и только после повторной просьбы дочери повернулся к ней.
– Ах, ты, моя прелесть, – подняв на руки и посадив на колени дочку, ответил он ей. – Идём, идём. Не будем маму обижать.
И он с Анютой на руках вошёл в кухню. Ужин был на столе, и далее вечер проходил в дружеской, семейной обстановке. Снова чувствовалась любовь и понимание.
– Ты знаешь, Стасик, наша дочь стала разумной не по годам. Я замечаю за ней такие слова и фразы, какие могут знать только детки в пяти шестилетнем возрасте.
– Это и не удивительно, Светочка.
– Почему?
– Потому, что у неё очень умная мамочка, – не стал Анастас развивать эту тему, хотя после слов жены у него сразу возникло подозрение, что в этом «виновата» не только мамочка, но и он, папочка, со своим мощным потенциалом мозга.
После этого разговора с женой и дневного служебного конфликта с директором института Анастас всё чаще и чаще стал задумываться над продолжением, или лучше сказать, над возобновлением работ с мыслетроном. Казалось бы, никакой связи нет между этими событиями и возникшим желанием снова заняться усовершенствованием аппарата и изучением мозговой деятельности человека. Но, факт остаётся фактом, и Анастас стал чаще, приходя домой с работы, просиживать в своём уголке за столом, вновь заваленным инструментами, деталями, металлическими обрезками, проводами.
Он снова и снова вспоминал о встречах с генианцами, хотя за два прошедших года такие мысли приходили на ум редко. События, которые произошли с ним и со Светланой, невольной причиной которых стал мыслетрон, надолго «вышибли» из его головы думы о генианцах.
– Стасик, ты совсем стал забывать о нас с дочкой: ты, или на работе, или сидишь в своём углу, не обращая на нас внимания.
– Светочка, дорогая, я всё делаю для семьи, и мысли мои только о вас – о тебе и об Анюте.
– Ну, уж нет, Стас, мысли твои мне известны, и я не нахожу в них места для нас.
– Неправда, Светочка, – Анастас впервые задумался о том, что плохо, когда один человек может читать мысли другого, или, хотя бы, знать об их содержании. Раньше было приятно сознавать, что если Анастас о чём-нибудь подумал, что-то захотел, и Светлана тут же исполняла его желание. Это было одним из проявлений их взаимной любви, и всё казалось естественным.
Но теперь, когда такое отношение стало привычным и, когда у Анастаса появлялись некоторые мысли и желания, о которых он не хотел бы никому, даже Светлане, говорить, это стало вызывать недовольство, раздражение.
– Завтра воскресенье, Стасик, предлагаю взять дочку и пойти в центральный парк. Возьмём санки и покатаемся, там есть хорошие горки. Анютке будет очень приятно, да и нам с тобой прогулка на свежем воздухе не помешает.
– Хорошо, Светик, так мы и сделаем. Нам всем нужен свежий воздух. Только не долго, хорошо?
– Хорошо, дорогой.
На следующий день, отправившись в парк, они взяли с собой бутерброды и горячий чай, а для Анютки – в термосе молочную кашу. Непривычно было видеть Светлану и Анастаса отчуждёнными, молчаливыми. Анастас думал о своём деле и, стараясь сделать так, чтобы Светлана не знала о его мыслях, он нервничал, всё время отставал от, идущих впереди, матери с дочкой. А Светлана, изредка поглядывая на него, всё понимала и пыталась спрятать свою обиду.
– Стас, помоги Анютке поднять санки на горку.
Анастас побежал вниз, поскользнулся и упал. Скользя на спине, он подъехал к дочери, та засмеялась и произнесла:
– Какой ты молодец, папочка. Хорошо у тебя получается.
– Хорошо-то, хорошо, только заднее место немножко больно, – вставая и, держась руками за ягодицы, ответил Анастас.
– Ничего, до свадьбы заживёт, – всё ещё смеясь, сказала Анюта.
– Как ты сказала? Кто этому тебя научил? – удивился Анастас словам дочери, ведь, ей всего год с небольшим, а она такое говорит!
Анастас, взяв санки в руку и Анютку под мышку, стал взбираться на горку.
– Ты знаешь, Света, что она говорит?
– Знаю, знаю. Меня она уже не удивляет. Это для тебя такие слова кажутся новинкой. А я привыкла.
Анюта продолжала кататься, а мать и отец, поочерёдно бегали то с горки, то на горку, помогая ей заносить санки наверх.
Было весело и приятно всем.
Только, спустя некоторое время, Анюта стала вести себя неадекватно. То она, вдруг, замолкала и сидела на санках у подножия горы, то, через несколько минут, снова поднималась и что-то болтала безумолку. Ни отец, ни мать не могли понять её слова. Она была ещё слишком мала, чтобы произносить длинные предложения, да и словарный запас в её голове был ещё скуден. Но это не останавливало её, и речь на непонятном языке, словно ручеёк по наклонной поверхности, лилась без остановки и задержки.
Анастас и Светлана сначала усмехались, прислушиваясь к ней, потом пытались о чём-то спросить. Это их умиляло и забавляло.
Через семь-восемь минут всё прекращалось, и девочка снова замолкала и продолжала скатываться с горки, как ни в чём не бывало.
Когда Светлана попросила мужа повеселить Анюту – сесть на санки и скатиться с горы – Анастас поддержал жену и верхом уселся на детские саночки. Но, не успел он оттолкнуться, чтобы начать движение, как малышка встала впереди и чётко заявила:
– Тебе, папочка, нельзя кататься – можешь поломать санки или упадёшь и ударишься, будет больно.
Молчание родителей после этих слов продолжалось целую минуту. Они сначала не могли понять – шутит дочка или, действительно, боится, чтобы не случилась беда. Потом они переглянулись и одновременно заговорили.
– Почему ты так сказала, Анюточка?
– Откуда ты знаешь такие слова, дочка?
– Ты, разве, видела, как ломаются санки?
– Может быть, тебе во сне, что-нибудь приснилось?
Весёлое и приятное общение, которое у семейства Одинцовых было в первые минуты пребывания на горке, исчезло. Теперь девочка, молча, каталась и даже сама пыталась поднять санки наверх. А родители, не зная, как понимать дочку, уже без интереса продолжали развлекать её.
Так и не прокатившись ни разу на санках, Анастас предложил своим девочкам возвращаться домой.
Светлана всю дорогу до дому думала об Анютке.
«Какая-то она не совсем обычная девочка. Ей всего-то годик, а она разговаривает, как взрослый ребёнок пяти-семи лет и мысли свои разумно выражает. Может быть, это и хорошо, быстро развивается девочка. Это лучше, чем, если бы у неё было отставание. Но, всё же? Хотелось бы, как у людей.
Анастас сначала тоже был в недоумении, а потом он стал делать выводы, что их Анютка – дочь не совсем обычных родителей, людей с некоторым отклонением психологического, интеллектуального характера. Значит, и дочь не может быть нормальной, и она развивается не в соответствии с медицинскими стандартами.
А придя домой, в привычную среду обитания, родители постепенно забыли о своих размышлениях и опасениях.
Только Анюта снова повела себя странно. Она взяла куклу на руки и, сидя на полу, стала что-то говорить, тихо и не совсем разборчиво, словно она и не с куклой говорит, а с каким-то невидимым собеседником.
– Я люблю свою маму и папу тоже, – можно было с трудом услышать предложение среди других слов, – я всегда буду с ними. И они будут со мной…. Я не знаю тебя…, но слышу хорошо. Ты волшебник…? Тогда, кто же ты? Когда? Я хочу ещё с тобой поговорить. Ладно.
– Что ты ей рассказывала, Анюточка?
– Ничего.
– Я же слышала.
– Ничего, – несколько насупившись, словно она была недовольна подслушиванием мамы, кратко отвечала дочь.
– Ну, не хочешь говорить, не надо. Пойдём в кухню, надо покушать.
Глава 4
– Ты сегодня опять встречался с дочерью Анастаса?
– Да, отец, я был у неё, но совсем недолго, – на вопрос отца ответил Иллиан. – Она ещё маленькая, но с ней приятно общаться. Мы хорошо понимаем друг друга, и меня к ней тянет всё больше и больше.
– А ты не сделаешь ей плохо? – вступила в разговор Иллиана. – Ведь, её мозг совсем ещё не развит, и такое внешнее воздействие на него может отрицательно сказаться на её здоровье, психике.
– Но, я контактирую с ней слабым и очень узконаправленным лучом.
– И, всё-таки, я тоже слежу за развитием этого ребёнка, – снова заговорил Иллианий, – и вижу, что, в последнее время, оно стало чрезмерно интенсивным. А мы должны проследить развитие от рождения и в течение жизни нормального человеческого представителя.
– Я понимаю, отец, мы об этом уже много раз говорили, и я всё сделаю, чтобы так оно и было. Но, всё же мне постоянно хочется с ней общаться.
Иллиан, как-то, по-особенному, мы бы, люди, сказали «посмотрел» на Иллиану, «проконтактировал» с ней, и та ответила ему тем же.
– Сегодня я снова понаблюдаю за Анастасом, хочу знать о его планах и просто о жизни, – обратился к жене Иллианий. – В прошлый раз я тоже очень слабым сигналом вошёл в контакт с ним. Он этого не заметил, но в его голове всплыли воспоминания о наших прежних встречах и разговорах. Кажется, он даже захотел продолжить начатое тогда дело по разработке устройства для воздействия на энергетические мозговые поля других людей.
– А надо ли продолжать эти работы, Иллианий? – выразила сомнение Иллиана. – Ведь мы знаем, чем закончились его прошлые эксперименты – горе многим людям они принесли.
– Да, это так, но мне кажется, что всё же положительного в них больше, чем отрицательного.
– Не готово ещё человечество для быстрого и обширного усовершенствования мозговой деятельности своих представителей. Слишком много у них на Земле зла, и чрезмерно большое количество людей с надломленной психикой и преступными намерениями.
– Вот поэтому и хочется каким-то образом помочь им искоренить зло, иначе есть вероятность, что больное человеческое сообщество уничтожит само себя.
– Но, ведь, мы не имеем права вмешиваться в жизнь обитателей чужой планеты и навязывать им свои правила и принципы.
– Я это знаю, Иллиана, и, конечно же, никакого вмешательства с моей стороны в их жизнь не будет. Мне только хочется, чтобы их разум был позитивным и развивался быстрее, чем он развивается у них сейчас. Иначе, если они не уничтожат жизнь на своей прекрасной планете, будут так же долго идти к разумному существованию, как это делали наши далёкие предки.
– Если мы будем ускорять их разумное развитие, то мы получим искажённые данные об истории развития общества далёких генианцев.
– Иллиана, мы способны внести коррективы и поправки в наши наблюдения и выводы, на то нам и дан наш интеллект и наш гениальный разум.
– Хорошо, Иллианий, ты, как всегда, прав.
Глава 5
Через два дня после первой встречи Вовы с Колей и Митяем, он снова вышел во двор, надеясь встретиться с ребятами и попробовать сложить кубик Рубика. Вова не подошёл к друзьям со своего двора, а удалился от них на некоторое расстояние и стал ждать. В прошлый раз Митяй сказал, что они найдут его сами, когда им захочется.
Погода стояла тёплая, совсем не зимняя, хоть, снегу выпало много, детская площадка была расчищена. Ветра не было, температура – около нуля градусов. Мокрый снег хлюпал под ногами и приставал к ботинкам.
– Вова, иди к нам. Что ты там спрятался?
– Давай, Вовчик, в снежки играть, – закричали ему друзья, приглашая в свою компанию.
– Нет, я сейчас занят. Потом подойду, – ответил Вова, ещё надеясь, что обладатели необычного кубика выйдут к нему.
И не напрасно. Не прошло и десяти минут ожидания, как Коля вышел из-за угла дома и позвал Вову в свой двор. Тот охотно откликнулся на приглашение, пошёл вслед за мальчиком, ощущая, при этом восторг от ожидаемого наслаждения при складывании пятиповоротного кубика Рубика.
– Привет, Вован, – встретил его Митяй – как дела?
– Нормально. Кубик принесли?
– Кубик на месте. А ты очень хочешь с ним повозиться?
– Хочу, вы же обещали.
– Ну, раз обещали, надо выполнять своё обещанье, – и Митяй осторожно, как очень ценную и хрупкую вещь, вынул кубик из внутреннего кармана.
– Держи, позабавляйся,
Митяй передал кубик Володе. Тот долго крутил его в руках, не зная, с чего надо начинать повороты, и, наконец, сдался.
– Что, не получается? Надо долго тренироваться, парень. Вот и Колян до сих пор не научился это делать, – сказал Митяй, принимая кубик от расстроенного Вовы.
– А ты можешь? – спросил Митяя Володя.
– Я всё могу, и тебя научу, только позже.
– А ты можешь дать мне его домой? Я хочу брату показать, вот он обзавидуется.
– Нет уж, это слишком ценная вещь, чтобы я кому-нибудь её доверил. В следующий раз я покажу тебе начало.
Расстроенный Володя ещё раз посмотрел на кубик и тихо, не прощаясь, удалился в сторону ребят со своего двора. Митяй не стал его задерживать, а когда Вова удалился, обратился к своему дружку:
– Мы его зацепили, теперь надо покрепче привязать к себе, чтобы он на всё соглашался. А там уж – дело техники.
– Ты – голова, Митяй. Такое дело задумал.
– Да, не чета тебе.
Ещё два раза приходил Вова на встречу с новыми друзьями. Он уже начал понимать алгоритм складывания пятиповоротного кубика, но полностью сложить его так и не смог.
Однажды, возвратившись, домой, Вова загадочно сказал сидевшему за книгами Серёже:
– А ты умный такой, но сложить пятиповоротный кубик Рубика не сможешь, а я могу, – немного прихвастнув, чтобы как-то уколоть брата, промолвил он.
