скачать книгу бесплатно
– Туда! – показал я пальцем в сторону Большого театра. – Туда и выше! Возьмём крылолёт и помчимся в наше НИИ! Успех операции гарантирую!
Хохоча, мы влезли в остановившийся джип и вихрем помчались в сторону Гольяново. По пути я попросил притормозить у супермаркета и быстро купил литр джина, несколько бутылок тоника, кагор, десяток пива и никому не нужный торт. Все до невозможности обрадовались джину и стали пить его прямо в машине, изредка передавая бутылку и мне, на переднее сиденье. Шофёр, понимая, что чем быстрее он избавится от нас, тем больше у него шансов спасти обивку задних сидений, где слышался смех и весёлая возня, гнал изо всех сил. Вот уже пролетела под нами чёрная змея Яузы; Измайловский парк в редких огнях скользнул справа, – скользнул и остался позади; замелькали Парковые, и вот, вдали, за яркой лентой Щёлковского шоссе, замаячили до боли знакомые высотки.
– Во-о-он там остановите, пожалуйста, – сказал я.
– У остановки?
– Да. Спасибо. Счастливого пути, – я протянул деньги.
Пересчитав и убедившись, что салон уцелел, водитель расслабился и повеселел:
– И тебе, удачи… – сказал он и, кивнув в сторону Веры, которая половину пути пыталась обнять меня с заднего сиденья, выразительно подмигнул. Я взглядом заверил его, что не подведу…
– Все в сборе? – обернулся я к теснившейся, чтобы не упасть, троице.
– Да-а-а… – послышался нестройный ответ. Бутылка джина в руке Алексея была на две трети пуста.
– Тогда – в путь! Мы практически у цели!
Мы с песнями зашагали к дому.
Дальше началось нечто невообразимое. Я выставил все бутылки на кухонный стол, включил на полную громкость музыкальный центр, и мы стали пить и галдеть. Вера, решительно отвергнув Лёшины поползновения, настойчиво поглаживала под столом мою ширинку и чересчур громко смеялась.
Лёша, совершенно пьяный, неестественно прямо сидел на стуле и всё подливал и подливал в стакан «старушке», а потом внезапно сгрёб её в охапку и утащил в маленькую комнату, заперев за собой дверь. Спустя полминуты оттуда стали доноситься стоны, вздохи и шум двигаемой мебели. Понимая, что развязка близка, я смешал целый стакан джина с кагором, залпом выпил его, чем-то закусил, и, почувствовав, что мои брюки ловко расстегнуты и уже наполовину сняты сосредоточенно сопящей Верой, отбросил всякий стыд и с размаху погрузился в горячую мглу.
Глава 3
Вся суббота прошла в каком-то диком оцепенении и тяжёлом бытовом разврате. С великим трудом, поздним вечером, я выпроводил всех из своей квартиры и с бутылкой пива в руках упал в кровать. Я был настолько взвинчен, что сон не шёл. Я валялся до трёх утра, пил до чёртиков надоевшее пиво и смотрел старые фильмы с Хемфри Богартом. Наконец, когда стало светать, я выпил стакан молока и крепко уснул, и проспал так до обеда. Проснулся я совершенно разбитый и парализованный. По опыту зная, что с таким состоянием нужно бороться активно, я встал, принял аспирин, душ, дрожащими руками побрился, сварил и съел два яйца всмятку, выпил кофе с молоком, и только после всей этой невыносимой пытки, налил себе в высокий чистый стакан холодного пива и с наслаждением его выпил. О-о-о, други мои, то был фурор!
Немного придя в себя, я стал убираться. Стараясь не вспоминать похабные, но всё же забавные подробности последних суток, я невольно время от времени хмыкал и улыбался. Бросив всё найденное бельё в стирку, и вынеся две сумки пустых бутылок, я наполнил себе ванну и лёжа в ней со вкусом выкурил трубку. Вода успокаивала меня. Я бы лежал так до самой ночи, но проклятая стиральная машинка неожиданно выплеснула в мою купель струю чёрной мыльной воды и я, громко ругаясь и обжигаясь, горячим пеплом из выпавшей трубки, выскочил из неё вон. Вытеревшись, я набил и разжёг новую трубку и загрустил.
«Кому я, собственно, вру, – думал я, разгуливая нагишом по квартире и рассматривая свои стёртые до красноты колени. – Я всё равно ведь не усижу сегодня дома. Так зачем себя мучить? Нет, довольно, мне нужен настоящий покой. А что для меня лучший покой? Правильно! Лучший покой для меня – это неспешная одинокая прогулка по вечерней Москве, желательно – в пределах Садового кольца! Да. Ре-ше-но.»
Небрежно одевшись, прихватив фляжку с коньяком и что-то из Ремарка, я вышел на улицу, сел в пустой троллейбус и поехал к метро. На Щёлковской я не удержался, забежал в здание автовокзала и резво опрокинул в буфете рюмку старки. Это подействовало замечательно. Я вышел и степенно спустился под землю. Убаюкивающе покачиваясь, вагон быстро вез меня в центр.
На Первомайской, в вагон вошла и села напротив симпатичная молодая девушка в лёгком летнем платье. Почувствовав на себе мой оценивающий взгляд, она одёрнула слишком короткую ткань и страшно покраснела. Но всё же она не сразу отвела свои тёмные, неуловимо раскосые глаза, а потом и вовсе доверчиво мне улыбнулась.
«Нет, нет, нет! – говорил я себе всю оставшуюся дорогу. – Сиди спокойно, читай книгу и не вздумай знакомиться. Остынь, успокойся, приди в себя! Ты выжат как лимон! Ты принесёшь ей неприятности! Она же совсем молода и чиста как подснежник! СИДИ И НЕ РЫПАЙСЯ!!!» И я сидел, рассеянно листал страницы и чувствовал на себе её осторожные взгляды.
На Арбатской она вышла, а я, после секундного порыва, поехал дальше. Мне вдруг страстно захотелось увидеть изогнутое зеркало Москва-реки и постоять над водой. Я вышел на Киевской, и пошёл к новому пешеходному мосту. Там, на открытой площадке, я, украдкой, чтобы не заметила милиция, курил трубку, потягивал из фляги коньяк и любовался открывавшимся мне видом. Я был совершенно счастлив.
Совсем поздно я вышел на Плющиху, потом на Арбат и окунулся в его затихающее веселье. Подзагулявшие компании спешили к метро, и только у театра Вахтангова было ещё шумно – толпа слушала уличных рассказчиков анекдотов, и время от времени взрывалась хохотом. Анекдоты были до безобразия неприличные и очень смешные. Рассказчики сменяли друг друга, и у каждого был свой особый, неподражаемый стиль. Им охотно бросали деньги, а тех, кто скупился, тут же безжалостно высмеивали.
Дойдя до метро, я уже собирался поехать домой, как вдруг приятный девичий голос спросил у меня как пройти к Патриаршим прудам. Я живо откликнулся и объяснил. Девушка улыбнулась и подошла к поджидающим её соратникам. Всего их было четверо: Сергей, его «ещё очень даже ничего» жена Света, красивая и слишком игриво настроенная блондинка Оля (младшая сестра Светы) и Олин жених – Михаил – крепкий молодой парень с открытым и мужественным лицом. Таким обычно крепко не везёт с женщинами… Свадьба должна была состояться через десять дней, на родине жениха, где-то на юге. Сейчас гостили у Сергея и Светы в Москве. Все, кроме Михаила, были изрядно навеселе и настроены очень радушно. Глядя на Олю, я взялся лично проводить их до места. Мы тут же, по моему настоянию, купили четыре бутылки шампанского, открыли его и свернули на Никитский бульвар.
Меня прорвало: я шутил, кривлялся и был в ударе. Шампанское быстро кончилось и мы купили ещё, а потом ещё. Было чертовски весело. Оля вела себя как настоящая вакханка. Она буквально повисла на мне и поминутно спрашивала у державшегося крайне корректно и сдержанно Михаила позволения поцеловать меня. Я упорно переводил всё в шутку и строил постное лицо, но у самого, чёрт меня раздери, кровь давно кипела. Ольга была совершенно обворожительна и питала страсть к донельзя коротким юбкам. У неё была изумительная фигура и жаркие, мягкие губы… Я не знал как себя вести: Михаил в целом мне нравился, да и выглядел весьма внушительно, к тому же, Ольга успела сообщить мне, что он КМС по боксу. Затевать потасовку при таком раскладе было глупо. Ко всему прочему, в его облике легко угадывалась горячая кровь (как я потом узнал, он был осетином). С другой стороны, Ольга так откровенно обвивалась вокруг меня, что я буквально кипел от желания. Её голые стройный бёдра касались моих ног, грудь то и дело задевала моё плечо, а сам я нет-нет, да и прихватывал её рукой за талию и пониже…
До прудов мы так и не дошли. Присев «на минутку» у памятника Блоку, мы так и остались там. Смеясь и накачиваясь шампанским, мы о чём-то болтали, спорили и даже водили хоровод. К нам дважды подъезжал милицейский патруль, но денег не просил и вообще вёл себя очень прилично. Я читал стихи, пытался в лицах пересказать содержание «Мастера и Маргариты» и вполне сносно спел «Тёмную ночь» и «Случайный вальс». Даже Михаил под конец потеплел и выпил почти целую бутылку вина. Вначале третьего мы расстались. Я обещал приехать в следующую субботу к ним на подмосковную дачу и продолжить наше знакомство. Напоследок, великолепно пьяный, я крепко пожал руку обоим мужчинам, попу одной из женщин (не уверен которой…) и, послав воздушный поцелуй Блоку, умчался на такси. По дороге я вспомнил, что денег у меня нет, и едва не был высажен. Но я так клятвенно обещал вынести деньги из дому и предлагал в залог свой паспорт, что бывалый ночной таксист мне поверил. Добравшись до дома, я вынес ему полагающиеся деньги и сердечно распрощался. Увидев у подъезда выводок чёрно-жёлто-белых котят и едва не прослезившись от пьяного умиления, я вынес им полную суповую тарелку молока и мелко нарезанный кусок отварной говядины. Они жадно набросились на еду, а я почувствовал, что совершил в этот момент самый главный добрый поступок в своей непутёвой жизни. С чувством глубокого удовлетворения я поднялся на свой этаж, рухнул на диван и сразу уснул; а ровно в 6:30, т.е. меньше чем через 4 часа моего суматошного и путаного сна, навеянного парами алкоголя, безжалостно завопил будильник, возвещая сим мерзким звуком начало нового трудового дня.
– О, моя голова!
Глава 4
– Ты – алкаш, – орал на меня по телефону Вадим, начальник отдела доставки, мой тайный друг и явный палач. – Ты просто мерзкий алкаш-маразматик, из тех, что сначала проливают себе пиво на штаны, потом думают, что они обмочились, а после начинают снимать их прямо за столом в ресторане! Где ты шляешся, чёрт тебя задери?! Я тебе уже два часа звоню!
Фамилия Бушуев полностью отражала его характер. Я отчётливо представил себе его красную рожу, маленькие прозорливые глазки и короткую бычью шею. Вадим и сам был большой не дурак выпить, а потому по понедельникам у него нередко бывало самое отвратительное настроение. Помню как-то раз, в ноябре, после чьего-то дня рождения отмеченного в офисе, мы с ним потом изрядно наквасились в ближайшем баре и мне пришлось нести его к нему домой. Он был пьян в стельку, падал в грязь, кричал, потерял ключи от дома и сейфа, разбил себе бровь и три два потом не появлялся на работе. Сотрудники поговаривали, что на него напали, избили и ограбили…. Я был нем как рыба. Когда он вышел, то первым делом вызвал меня к себе. Узнав, что я «полный партизан», он страшно обрадовался этому обстоятельству и с тех пор мы, если нас никто не слышал, были более чем «на ты», а иногда и выпивали «без отрыва от производства»…
– Иди кусай говно, параноик! – заорал я в ответ, сам будучи сильно больным и нервным. – Я там, куда ты меня, жопа с кукушкой, отправил в прошлую пятницу! Я в ОГРОМЕДНОЙ очереди в посольство ***нии, с кипой документов и полными штанами удовольствия! Тут телефоном пользоваться нельзя! И…
Из трубки раздалось рычание и короткие гудки. Я сунул телефон в сумку и, как ни в чём не бывало, продолжил свой прерванный завтрак. Сидя на скамейке в тенистом сквере в районе Пречистенки, я жадно глотал горячую шаурму и запивал её холодной колой. Это было мучительно вкусно. Поглощая пищу, я прикидывал, куда мне теперь податься. По совести, нужно было ехать в офис т.к. документы на визы, о которых шла речь, я уже сдал. Но это было столь необычайной и редкой удачей, что я спокойно мог бы отключить свой телефон и подремать час-другой на утреннем сеансе в ближайшем кинотеатре, сказав потом, что стоял в очереди. Это было чертовски заманчиво, особенно учитывая мой хронический недосып, стандартное похмелье и адскую жару на улице.
Проглотив последний кусок шаурмы и чувствуя неотвратимое приближение изжоги, я встал, смачно плюнул в пыль и, ворча в адрес всех работодателей проклятья, затрусил в сторону офиса, – сука-совесть восторжествовала.
Собственно, я любил свою работу. Курьерская служба – что может быть лучше для свободной и мечущейся в поисках приключений и удовольствий души! Новые лица, первый снег, нежная весенняя листва, робкий утренний туман, чуть парящий, тёплый, свежевымытый, утренний асфальт вдоль бульваров, женские ножки, пивные ларьки, бешеный и в тоже время, такой родной и привычный ритм любимого города, – всё это сполна вознаграждало меня за многие часы очередей и долгие километры бега по шумным улицам.
В офисе как всегда царил хаос. Сразу три курьера не вышли на работу, и меня сходу подрядили ехать в тысячу мест. В очередной раз пожалев, что не пошёл в кино, я забрал пачку документов, поругался с менеджерами, наскоро умылся в туалете, пофлиртовал с нашей полногрудой, с мордочкой умной морской свинки секретаршей Надей, и с разбегу, нырнул в жесточайший московский зной. До конца рабочего дня оставалось ещё очень и очень много совершенно безумных и раскалённых часов…
Я носился как угорелый и к своему удивлению, к трём часам дня управился со всеми делами, и заглянул к Вадиму в кабинет. Он сидел красный и злой перед стопкой бланков, и яростно жевал карандаш.
– Чего надо, – буркнул он.
– Может… того, по маленькой, – прошептал я.
– Что!? – подскочил он. – Да ты сдурел! Трёх ещё нет, а у меня дел по горло!
Я терпеливо выслушал его и продолжил искушать:
– 7 минут четвёртого уже… И Владимир Семёнович (директор) уже уехал… Мы ведь только по одной… по 0,33… по холодненькой… никто и не заметит даже…
– Блять!– Вадим беспокойно заметался по кабинету, – Блять, блять, блять! – потом резко остановился и прошипел:
– Только пулей! Понял, – пу-лей! И в пакете, пакете неси. В непрозрачном!
– Так точно!
– Дуй!
Через 5 минут я вернулся, поставил чёрный пакет Вадиму под стол и, потупив взор, отошёл в уголок: вот-вот должна была грянуть буря…
– Твою мать, – заревел Вадим, заглянув в пакет. – Жигунов, ты охуел, что ли?! Это что, блять, такое?!
– Пиво…
– Да я, блять, вижу, что пиво, а не арбуз! – перешёл он на грозный надсадный шёпот. – Сколько его, сколько?! Я тебя, что просил купить, чудовище? Две маленьких бутылочки! Две, Жигунов, две! МАЛЕНЬКИХ! Ты считать умеешь? А ты что принёс?
– А что я принёс, – наивно поинтересовался я.
– Ты, блять, принёс не две маленьких, а шесть больших! ШЕСТЬ! БОЛЬШИХ! Ты засранец, Жигунов, ты понимаешь это?!
– Хочешь сказать, что я что-то не так сделал? – сокрушённо вздохнул я.
Вадим тёмно-вишнёво покраснел, погрозил мне и небу судорожно сжатыми кулаками, и полез в шкаф за стаканами.
Через сорок минут он рычал в трубку:
– Да я вам в десятый раз говорю, мне нужна самая большая ваша пицца! Что не понятного?! Да… да… Мясная. Ну, блять, мясное ассорти – один чёрт!.. Да… И никаких там фокусов с колбасой и всякими дерьмовыми сосисками! Только мясо! И пиво! Два, – Вадим покосился на меня. – Четыре! Четыре бутылки холодного пива!
А ещё через пять минут он снова орал, уже по внутренней линии:
– Ну так пошли кого-нибудь другого! Как нет? Что значит, никого нет?! Езжай сам! Что? Кто-кто ты? Менеджер? Ах ты менеджер… Вот оно что, – он рывком переложил трубку к другому уху.
– Значит так, слушай сюда, МЕНЕДЖЕР… Оторви свою жирную ленивую жопу от стула и дуй сейчас же за документами, понял! А если нет, то ты свой ёбаный ЖЖ будешь дома читать, а не на работе! Усёк? Действуй.
– Круто ты с ним.
– Да они достали уже! Никакой работы, один интернет на уме, – Вадим сел на кресло, положил ноги на стол и закурил. Из открытого окна доносился шум Тверской.
– Да-а-а, – подытожил я, – полный мрак!
– Точно! Ещё по одной?
– Давай!
– А где эта чёртова пицца?
– Потерпи, уже везут. Слушай, а может это, того… Юльку из бухгалтерии позовём? Или Верку из рекламного, ты как?
– Да совсем охренел! – поперхнулся дымом Вадим. – Ты что блять предлагаешь?! Ты и так уже тут бардак устроил!
– Да я просто предложил…
– Обалдеть, ни хуя себе предложенице!… Давай уж вон, на Тверскую выглянем, снимем кого!
– Да ладно, ладно… – я помолчал. – Ну, давай тогда Цоя позовём…
– Кого!? – тупо уставился на меня Вадим.
– Цоя… Виктора… «Кино»…
– Он же умер!
– Не умер, а погиб…
– Ну да, на машине.
– По секрету – это всё враньё, ага… – я многозначительно поднял палец.
– Да ладно?
– Точно. На самом деле, Цой ехал не на машине, а на велосипеде.
– Да ну? – всё ещё не замечал подвоха Вадим.
– Абсолютно точно. А на машине, навстречу, ехал Гитлер…
– Кто!?
– Гитлер. Слышал, наверное… Мюнхен, Вторая мировая… все дела…
– Тьфу, дурак! – Вадим сокрушённо махнул на меня рукой.
– Точно тебе говорю! Так вот, навстречу ему ехал Гитлер, на "волге", причём, ты не поверишь, в полном неглиже… Жарко ему, подлецу, было!..
– Ну ничего святого, – сокрушался Вадим, – ничего! Даже Цоя не пожалел… Ох, Жигунов, Жигунов… Ну, и куда же он, этот твой Гитлер, ехал?
Настал мой черёд удивляться:
– А куда он мог ехать? К себе на дачу конечно… В Крым… А тут Цой… Ну, он, Гитлер-то, и…
Вадим упал в кресло и, прикусив кулак, беззвучно затрясся. Сопротивляться моему безумию в такую жару было бессмысленно.
Глава 5
Лешка влетел в бар и тяжело плюхнулся за мой столик.
– Привет.
– Сука, – с ходу начал он. – Я убью её! Найду и вырежу ей сердце! Пизда! Грязная, вонючая пизда!
– Постой, ты о ком? О Белоснежке?..
– Какая, нахуй, Белоснежка? – взвился Лёха. – У меня трипак! Три-пак! Эта сука, Надежда, наградила меня гонореей!
Я безжалостно захохотал.
– Тебе, блять, легко, а я как будто колючей проволокой ссу! Полный аврал…
– Да ладно, не дуйся! Трипак – не сифилис, два укола – и вперёд! Можно снова трахать старушек по помойкам…
– Мразь, – неизвестно в чей адрес пробормотал Алексей и ухватил принесённую ему кружку.
– Э-э-э, постой!
– Чего ещё?
– Тебе нельзя сейчас.
– Как это, блять, нельзя? Да ты блядь в своём уме? Я подохну сейчас от жары и несчастий, а ты такое под руку говоришь!
