скачать книгу бесплатно
• какова во всем этом роль сексуальности.
У меня есть твердое убеждение: у каждой пары есть второй шанс. И если люди готовы попробовать, у них все может сложиться, потому что, преодолев кризис, они зачастую обнаруживают альтернативную вселенную, где можно уважать друг друга, напрямую говорить о проблемах и просить о помощи, стоять плечом к плечу перед многочисленными вызовами современной жизни.
И не пускать в свою пару третьего.
1.4. Вызов нашей уникальности
Мы живем в тревожное, неспокойное время.
Новостные каналы, СМИ, социальные сети – все бурлит и кипит из-за ежедневных, ежечасных, ежеминутных перемен в мире. Что с нами будет? Как жить дальше? Что нас ожидает? Меняются привычные способы жизни, и пока неясно, что придет взамен. Искусственный интеллект? Тотальный контроль? Жесткие границы между странами?
И когда мир нестабилен, когда нам так важны опоры, мы ищем тех, кто станет островом надежды в бушующем море страстей.
И в первую очередь обращаемся за поддержкой к своему партнеру.
К своей семье.
К самым близким людям.
И если к внешней нестабильности добавляется такой кризис, как измена, у многих опускаются руки.
Потому что тогда рушатся опоры.
Потому что тогда теряются смыслы.
Потому что боль затапливает сердце и душу.
Потому что возникает непонимание, как жить дальше и что делать.
Измена – это всегда кризис. Иногда – только для пары. Иногда, если у пары есть дети, – всей семейной системы.
И, как и все кризисы, измена сопровождается бурями и штормами, сломанными судьбами и депрессиями, ощущением непонимания и отчаяния, снижением качества жизни и возрастанием напряжения.
Почему? Почему так произошло и происходит? Почему в близких отношениях измена до сих пор так травмирует, калечит, дезорганизует людей, толкает их на безумные и неадекватные поступки?
Ответ прост. Мы все хотим быть для кого-то уникальными.
Для мамы.
Для папы.
Для девочки или мальчика из детского сада.
Для первой учительницы.
Для подруги.
Для возлюбленного.
Но почти всегда в диаде появляется третий – брат или сестра, другой мальчик или девочка, другой мужчина или женщина… И всю жизнь мы хотим, мы просим, мы умоляем о том, чтобы в чем-то быть уникальными или единственными для важного нам человека – и для этого очень много делаем.
Хорошо себя ведем.
Хорошо учимся.
Стараемся зарабатывать деньги, варить борщи, качать бицепсы, худеть, модно одеваться, завоевывать всевозможные призы и награды – только чтобы нас не отвергали, не бросали, не оставляли в горьком и безнадежном одиночестве.
Боль отвержения переживали все – известные и безродные, богатые и бедные, молодые и не очень. Как точно в далеком 1920?м году это подметила Марина Цветаева:
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче – все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, —
Все жаворонки нынче – вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!» <…>
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
«Мой милый, что тебе я сделала?» <…>
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил – в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе – я сделала?
Как только нас предпочитают кому-то – мы сталкиваемся с тем, что теряем часть своего Я. Ту часть, которая возникла и развивалась именно в этих отношениях. То, что мы выстраивали как пара. То, что возникло между нами в результате многочисленных обменов теплом, нежностью, сексуальностью, страстью, подтверждением того, что другой важен, значим, любим.
И это то, что невозможно забрать обратно.
Как сиамский близнец, сросшийся с другим в утробе матери и позже разделенный скальпелем хирурга, переживающий измену человек ощущает утрату на телесном уровне. Он чувствует себя так, будто потерял часть своего Я.
Очень часто обманутый партнер чувствует опустошение. Будто бы с изменой исчезла часть его души, его доверия к людям и к миру, его наивности и оптимизма, его детской веры в то, что «все будет хорошо».
Интересно, что словосочетание «быть преданным» имеет два смысла.
1. «Быть преданным» – это значит быть верным.
2. «Быть преданным» – это когда тебя кто-то предал.
Одни и те же слова – и такие разные смыслы. Предательство имеет широкий контекст и всегда связано с разочарованием, нарушением верности, неисполнением обязательств. Оно разрушает мир, выстроенный месяцами и годами отношений. Оно наносит глубокие раны, которые никогда не заживают.
И в начале книги я приведу пример клиентской истории с описанием как состояния всех участников «рокового треугольника», чувств «преданных» и «предавших», так и собственных переживаний и реакций наблюдателя, который, как мы знаем из курса физики, всегда влияет на систему.
Клиентская история. Две замочных скважины
– С ним что-то происходит… С ним явно что-то не то,?– уже в который раз тоскливо повторяла Аня.
Речь шла о ее муже. Аня всегда с нежностью и теплом говорила о своем Шуре
– причем с ударением на последний слог. Редкая в наши дни пара – они учились в одном классе, хорошо помнили вкус школьных котлет и летних походов, слушали одну и ту же музыку и в какой-то период даже носили одинаковые прически. Их родители сидели рядом на родительских собраниях. Их дома находились на одной улице. Когда Аня вспоминала прошлое, возникало ощущение, что мне поручается роль хранителя и свидетеля времени – прошедшего времени, которое ткало свои узоры и ежечасно, ежедневно, ежегодно связывало невидимыми нитями Аню и Шуру
.
Но в последние несколько месяцев связь начала истончаться. Когда Аня рассказывала об этом, я на физическом уровне чувствовала тоску. Именно тоску. У меня сдавливало грудь. Я начинала по-другому дышать: неглубоко и редко. Я чувствовала вину из-за того, что она смотрит на меня – а я будто не могу ей что-то дать или помочь чем-то ощутимым. Я работала с образами, ощущениями – и воспоминаниями. Как из гаррипоттеровского омута памяти, каждую нашу встречу на свет выходили несколько воспоминаний – нежных, трепетных, пахнущих подростковой невинностью, юношеской страстной безапелляционностью, студенческими безумствами. Ее было интересно слушать – и за всю сессию я задавала 2–3 вопроса и делала 2–3 интерпретации. Однако я продолжала ощущать надвигающуюся катастрофу. Мне было сложно понять собственные контрпереносные реакции: это я «резонирую» с Аней или именно так – тоскливо и безнадежно – чувствует себя Шура
? Я несколько раз пыталась встроить свои реакции в интервенцию типа «Похоже, Вы грустите по тому времени, когда были молодыми и беззаботными» или более прямую «Может ли быть так, что Вы сейчас испытываете необъяснимую тоску…» – но Аня делала паузу и продолжала говорить.
В конце концов я смирилась со своей ролью «свидетеля счастливого прошлого». Аня категорически не хотела расспрашивать у мужа о том, что изменилось и почему в их отношениях появилась трещина. Холодок. Остуда. Отдаление. Дистанция.
Я добавляла информацию к генограмме, изредка что-то уточняла. И удерживалась от простого вопроса: «Вы не думаете, что у него есть любовница?» Я понимала, что такой вопрос может разрушить все то светлое, за которым скрывалось НЕЧТО. Нечто странное, необъяснимое, пугающее.
Он начал задерживаться на работе…
Он начал посещать все корпоративы, с которых раньше убегал, как корейский лидер от переговоров с президентом США…
Он стал зависать в компьютере, будто решил создать собственную игру и трудится над ней не покладая рук…
Он стал иногда разговаривать холодным и отстраненным тоном…
Он стал по вечерам прогуливаться в одиночестве…
Он перестал слышать просьбы Ани и детей…
Он начал забывать о своих привычных обязанностях – о том, что он с удовольствием делал много лет…
Он перестал выгуливать собаку…
И все то, что строилось так долго, – уютная квартира, забавные послания друг другу на доске, прогулки с детьми, поездки к родителям, смешные эмодзи и игривые смски – все вдруг исчезло.
И Аня будто осталась одна.
Дети – шумные погодки 16 и 15 лет – жили своей жизнью.
Работа – а у них с мужем было одинаковое образование – приносила удовольствие.
Денег было в достатке.
Лицо и фигура в 39 были смутно определяемыми как «девушка около 30?ти» – и Бог, и родители постарались, и тренировки по кроссфиту делали свое дело.
Подруги – да.
Близкие отношения – да.
И только в одном месте было непонятно.
Шура
.
До того как прийти ко мне, Аня перебрала известный каждой девушке из Урюпинска набор деактиваторов злой силы.
Сбросила три кило – хотя откуда она их сбросила? Я не видела, как было, но женщины даже перед смертью от анорексии утверждают, что они толстые.
Поменяла гардероб.
Сменила прическу.
Во время недельной командировки мужа привела дом в идеальный порядок – все прутики в гнезде лежат по местам, птенцы в порядке и радуют родителей хорошими оценками.
Впервые постригла собаку – чудную самоедскую лайку превратила в подобие пуделя, типа «от жары», но на самом деле, конечно, от тревоги. Показала фотографию на первой сессии – я почему-то пожалела самоеда.
Прочитала книжку «Размножение в неволе» – немного нового о сексе и отношениях супружеской пары. Хотя название было многообещающим, я при первом чтении (все же профессиональная литература) отключилась на пятой странице, а Аня проштудировала до конца и извлекла несколько полезных идей.
Но ничто из вышеперечисленного набора не помогло – и тогда Аня пришла ко мне. И стала регулярно, два раза в неделю, перелистывать туда-сюда «старый альбом», бережно рассказывая о каждом запечатленном в памяти «снимке» их любви.
Но, судя по всему, становилось только хуже.
Все мои робкие попытки предложить Ане все же поговорить и прояснить отношения с мужем заканчивались ужасом в ее глазах и – после длительной паузы – объяснениями, почему она не хочет об этом знать.
Потому что может узнать что-то такое, что навсегда изменит ее жизнь.
Потому что боится, что ей будет очень больно.
Потому что не хочет ничего менять.
Потому что стыдно… Страшно… Дети… Знакомые…
ЭТО длилось уже 4 месяца – два «до меня» и два «со мной».
Приближалось время летних отпусков. И мы с Аней попрощались почти на месяц – она чуть раньше уезжала в отпуск с мужем и детьми на какие-то дивные острова с солнцем и океаном, я – чуть позже на интенсив с загадочной белорусской погодой и комарами без ГМО. Но с договоренностью – если что-то (она выделила это голосом) – если что-то произойдет, она позвонит мне по Вайберу или Скайпу и мы сможем поработать.
Я хотела хотя бы неделю предаться безделью и написать какую-нибудь фундаментальную статью с дисперсиями, корреляциями и страшными кривыми – но не все клиенты с этим были согласны. Поэтому по-снайперски прицельно «сгрузив» всех на один день, я уже почти начала бездельничать, мысленно желая всем уехавшим в отпуск хорошего отдыха – как вдруг позвонила незнакомая девушка и попросилась ко мне на прием.
Я, находясь в предвкушении приятных дел, самым обольстительным и нежным тоном предложила ей телефоны непотопляемых коллег, которые даже летом никуда не «уплывают» и продолжают принимать все корабли, готовые зайти в их порт. Но она, использовав все красноречие, аргументы, убеждения, просьбы и манипуляции, попросила уделить ей всего 2 часа моего времени. Сдвоенная сессия – и если я откажусь работать с ней дальше, она все поймет. И пойдет к коллегам. И куда угодно. Но ей нужно. Срочно. Сегодня. Как можно быстрее. Только ко мне. И возможно, только один раз.
Любой психолог может написать поэму о тех, кому «срочно нужно». Обычно это люди, которые исцеляются, только получив заветные цифры телефонного номера целителя. Некоторые, особо упорные, звонят. И только 1?% доходит. И я назначила встречу через час – или так, или никак.
Она дошла.
– Я – Яна, – просто сказала она. И начала рассказывать свою нехитрую, в общем-то, историю. Молодая – 27 лет. Работает в крупной компании. Квартира, машина, деньги… Ни детей, ни животных – никого и никогда. Всегда жила только работой. Но вот полгода назад поехала в командировку с коллегами из соседней фирмы – и случился «бздынь» (я потом вспомнила – это из мультика «Монстры на каникулах»). «Бздынь» – или проскочившая искра – была вначале платонической. Переписка в сетях. Обмен мемчиками и интересным контентом. Потом – кофе. Потом – обеды. А потом случилось ВЕЛИКОЕ СОБЫТИЕ. Они стали близки.
– Близки? – переспросила я Яну.
– Да, – чуть смущаясь, ответила она.?– Как муж и жена.