скачать книгу бесплатно
Арабский любовник. Дневник женщины, которой хорошо за сорок
Наталья Берязева
Новая книга Натальи Берязевой станет неожиданностью для ее постоянных читателей. Это не привычные «сказки», точнее женские истории. Это российский ответ Элизабет Гилберт, написавшей «Есть. Молиться. Любить». Реальная жизнь женщины, пытающейся найти себя через боль, утраты, разочарования. Это портрет современницы, в котором каждая узнает себя. Книга содержит нецензурную брань.
Арабский любовник
Дневник женщины, которой хорошо за сорок
Наталья Берязева
Иллюстратор Наталья Попова
Редактор Марина Акимова
© Наталья Берязева, 2023
© Наталья Попова, иллюстрации, 2023
ISBN 978-5-4474-3546-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Посвящение-1
Элизабет Гилберт, автору книги «Есть, молиться, любить».
Дорогая Лиза! Назову тебя по-русски. Благодаря тебе я написала эту книгу. Ты живешь в богатой стране, ты лучше социально защищена, но женские проблемы у нас одни и те же. Ты дала тысячам женщинам надежду на то, что любую, даже безысходную ситуацию можно изменить к лучшему, и несмотря ни на что стать счастливой. Надеюсь, что и я смогу кому-то помочь.
Посвящение-2
Всем недолюбленным женщинам России посвящаю я эту книгу. Быть честной очень трудно. Но я смогла. Хотя НИКОГДА не буду перечитывать то, что написала. Потому что захочется многое убрать. Чтобы выглядеть «белой и пушистой», но совсем не настоящей.
* * *
Подстригалась я наголо,
Надевала лохмотья,
Чтобы выглядеть пугалом
С нечеловеческой плотью.
Я прошла испытанья,
Я увидела свет.
И – второе дыханье
В пятьдесят с лишним лет…
Египет. На черта он мне сдался?
«Не смей это публиковать! Не смей! Зачем ты опять занимаешься самоуничтожением? Ты веришь, что кому-то это поможет? Подскажет путь? Ты как всегда идеалистка. Я точно не буду это читать. Как можно так честно о себе? Дружок, я тебя не понимаю».
Это – строки из письма моего Нинка, моей закадычной подруженции. Может быть, она права. Но, если вы читаете сейчас эту книгу, – значит, я поступила наперекор ее запретам и предупреждениям. И, может быть, права я? Как знать.. А между тем вся эта история, из-за которой и сложилась книга, началась именно с Нинка…
Вот какой черт меня понес в этот Египет?! А именно в Каир. Уже в третий раз за короткое время. Я только что отучилась в школе «Аль-Фараби». И на удивление была счастлива. День протекал медленно и радостно. Три часа арабского с замечательной преподавательницей, потом поход в спортзал. Джакузи, баня. Затем еда: сыр, помидоры и клубника. Для счастья мне больше ничего не нужно было.
Нет, еще вот что. Я взрослая женщина. А в моей стране, где каждая девушка с пятнадцати лет уже красавица, в мои «хорошо за сорок» трудно с ними тягаться.
По крайней мере, по первому восприятию я проигрываю. Любят ведь молодость, что бы там ни говорили про то, что зрелость и мудрость украшают женщину.
Здесь, в Каире, а не в России, не в избалованной красивыми девушками Хургаде, я чувствовала себя просто королевой!
А что?
Мужчины удивленно поворачивают головы, прищелкивают языком, показывая, как ослеплены моей красотой. Глупость это конечно! Но очень тешит женское самолюбие. Не правда ли?
Где-то на сайте я читала высказывания российских мужчин о том, что спать с арабом, это – как, извините, трахаться с животным. Может, это мужская зависть. Может, желание обидеть женщину. Не знаю. Но верно то, что любая женщина, по российским меркам очень некрасивая, полная или уже немолодая, легко найдет в Каире своего поклонника.
Как будут строиться отношения, кто кому будет делать подарки – это уже второе дело. А вот то, что тысячу ласковых слов она непременно получит, в этом нет никакого сомнения. На ласковые слова российские, как, впрочем, и европейские мужчины, очень скупы. Ну а мы, женщины, грешны, мы любим эту лапшу на уши и млеем от удовольствия, и верим в свою исключительность.
Итак, что я здесь делаю уже третий раз в этом году?..
Несколько слов обо мне и моем Нинке
После Индии мы с подружкой купились на заманчивое предложение. А как же?! Всего за 14 тысяч, хоть и из Омска, полететь отдыхать в декабре к теплому морю.
Да, соблазн был велик. И мы двинули с моим верным Нинком к сказочным, исходя из рекламных каталогов, пляжам.
Моя Нинок… Это отдельная тема. Единственное, за что я ее не люблю, это за ее стремление писать во всех социальных сетях свой возраст. Я прямо бешусь от этого! Как это так? Мы бодры, веселы, стройны, полны энергии, которой хватит на десять молоденьких девчонок, и вдруг – оказываемся по возрасту бабушками. Ах, Нинок, Нинок, этого я тебе, извини, никогда не прощу!
Итак, моя подруженция. Знакомы мы с ней… Э-э-э… не буду говорить, сколько лет. Но еще со спортивной школы славного города Бурдуханска, где она была спринтером, а я стайером. Потом – учеба на подготовительных курсах педагогического института. Затем – пять лет в одной комнате в общаге. После чего, правда, на некоторое время мы выпали из поля зрения друг друга: замужество, дети… Но однажды встретились, и вот последние несколько лет – самые близкие подружки. Хоть и живем в 300 км друг от друга, но находим время, чтобы видеться и устраивать всякие совместные штуковины, типа тренингов для детей и взрослых. Или же – тупо сыграть в сквош.
Или, что еще круче, – поучаствовать в Сибирском марафоне.
Вам слабо?
А нам вот нет!
Говорю: «Нинок, побежали!»
В ответ: «Ну что, давай попробуем!»
И вот мы, две девчушки-молодушки, бежим марафон. В нашей подгруппе, я думаю, таких дур, как мы, может, штук пять от силы было, да и то вряд ли.
Что еще сказать о моем Нинке?
На зависть всем ее ровесницам она всегда худая и подтянутая. Фигура у нее прямо мальчишеская. Моя Нинок и сама вечный озорной мальчишка. При этом она блестящий педагог, преподает английский, у нее своя частная школа, и дети от нее просто без ума. Я тоже иногда помогаю ей воспитывать ее учеников.
Моя Нинок любит приврать о непорочном детстве, ну и о многом еще таком, что нам, женщинам, прощается.
Главное, что я в ней люблю, – легкость на подъем, открытость всему новому. То есть вы поняли, Нинок – единственный на сегодня человек, который имеет на меня влияние.
Теперь надо честно рассказать про меня. Иначе будет непонятно, какого черта я опять торчу в Каире.
…Ой, так и хочется начать сразу с того, какая я умная, образованная, талантливая!..
Ну, наверное, все это и вправду есть. Но это вы мне скажете на презентации этой книги.
Что я сама про себя думаю? Что я очень зависимая от людей, от их мнений обо мне. Это мое самое слабое место. Вот я влюбилась в своего мужа сто лет назад, уже много времени мы живем в разных квартирах, а я никак не могу освободить свое сердце для новых отношений. И вообще, если говорить про меня, то надо говорить про мужа. Я так в нем растворилась в свое время, что была наказана.
Как? Так, что теперь меня существует как бы две.
Первая неразделима с Колей, то есть моим мужем, вторая – дерзкая, авантюрная, ведущая других за собой, предмет всеобщего обожания.
Я часто мучаюсь: какая же я настоящая? И не знаю. Коля видит меня второй и совсем не замечает моей преданности, покорности, любви.
Нинок ненавидит меня первую, ту, которая впадает в депрессию, или, что еще хуже, в запой. Это тоже со мной бывает, если у нас с Колей что-то разладилось.
Так вот. Какая я?
Если честно, то очень одинокая. С людьми я человек-праздник, а на самом деле я люблю сидеть одна, читать книжки, заниматься языками, поливать и пересаживать мои бесчисленные цветочки. Это тоже моя страсть.
Люблю просто думать, увлекаюсь психологией. И меня не тяготит мое одиночество. Я старательно бегу от встреч, от глупых «бла-бла-бла» и так далее.
Но тем не менее мне хронически не хватает любви, заботы, мужского внимания. Вы не подумайте, что я уродина, я очень даже симпатичная, но после моего умного мужа мне мало кто может угодить. Мне же поговорить надо.
Так вот, с одной стороны, я затворница, а с другой – человек-фейерверк.
Я честно выдаю все хорошее, что могу дать, на публику и снова уползаю в свою норку.
Кстати, мой главный жизненный принцип: «Никого не напрягай!» Его я придерживаюсь в последние годы.
Вот вам пример того, что я разная.
На одном психологическом тренинге, я, как всегда, оказалась самой старшей. Контингентик был – несчастные девушки от 25 до 30. Мы много чего делали, чтобы понять себя как женщин, в том числе рисовали маску человека, так, как мы его видим, точнее, как его чувствуем. Пытались выразить его суть. Так вот, девушки увидели во мне шута. Раскрасили мое лицо в шутовские цвета, дорисовали мне рот до ушей.
Я тогда жутко обиделась. Я же думала, что я такая духовная, всем помогаю, никого не напрягаю. Вот девушкам всем этим сопли вытирала. Ан нет, они увидели меня шутом! Тогда я ревела, а сейчас понимаю: видимо, так оно и есть. В жизни, в общении с другими я шут, и только Нинок знает, насколько я одинокий и закрытый человек.
Да ладно, вы уже поняли, какая я сложная натура!
Так вот, в первый раз я оказалась в Египте с Нинком…
Не возвращайтесь к былым возлюбленным!
Да, это точно про меня! Ну чего я в третий раз поперлась в Каир?
И Бог меня тоже не понял. Прости меня грешную!
В дрянной квартире в районе Эль-Шамс («глаз Солнца») сразу же, в первый же день, когда я решила смыть вековую пыль запущенного жилища, сорвало кран с горячей водой. И…
Ну что – «и»? Вот сижу. Весь правый бок, то есть рука, нога и моя нежная грудь покрыты ошметками кожи. И все мое тело представляет ужасную картину. Красные разводы, пузыри, местами сочащийся гной. Красота! Какой там спорт? Надо сидеть дома и ждать, когда хотя бы полопаются пузыри.
Сказать, что я в шоке – это ничего не сказать. Сижу на помойке, вся ошпаренная, в проплаченной на месяц вперед квартире (задаток тут не возвращают, меня предупреждали) и просто реву.
А что еще делать? Только реветь.
Вызвала хозяина квартиры, он пригласил ремонтников, потому что я затопила весь дом.
Смотрит на меня сочувственно, ахает.
Весть о приключениях глупой белой женщины разлетается моментально. Ко мне выстраивается очередь. То есть к моему ошпаренному телу.
Мне кажется, что у меня побывали все мои новые соседи, с детьми и родственниками. Они галдели, разводили руками, одна принесла даже обезболивающие таблетки. Но я сидела в таком шоке, что плохо соображала, что происходит.
Хотя я считаю, что в арабском квартале мы с Ольгой (она косвенная «виновница» моего третьего приезда) очень даже здорово справились. Сообразили, кому позвонить, нашли аптеку, вызвали хозяина. И это при том, что здесь никто не говорит по-английски. Правда, Ольга уже сносно говорит по-арабски, но все-таки не в таком объеме. Я же лишь в начале моего арабского пути. Это я про изучение языка.
Я устала смертельно, мне хотелось побыть одной, но я для арабов была вроде живого кино.
С большим трудом мы с Ольгой вытолкали всех за дверь. Хорошо, что она вовремя приехала ко мне на выручку.
Мой дом – моя крепость
Что представляет собой дом, в котором я живу? Это многоэтажка. Но странная – на европейский взгляд. Кабина лифта открытая, то есть это такая площадка без стенок. Едешь и смотришь на кирпичи, из которых сделан дом. Если лифт вдруг сломан – вам жутко не повезло. На одном из лестничных пролетов вообще нет света. Страшно – не то слово. А я к тому же вся в бинтах. А надо подниматься-спускаться по крутым лестницам. То есть тоже проверка на прочность.
Кстати, метро от моего дома совсем близко. Станция так и называется: «Эль-Шамс». По названию района. Вот только идти до метро нужно минут восемь по страшной помойке.
Помойка, жизнь на помойке – это было особой темой того приезда. Это я потом уже, позже поняла. Я и книгу эту хотела назвать «Жизнь на помойке». Передумала. Потому что женщин волнуют все-таки больше сами отношения, чем обстановка, в которой они возникают. Верно же?
И все-таки… Почему на меня сразу по приезду свалились испытания? И не шуточные.
Ага, я же умная. Последние десять лет психологией занимаюсь.
Что хочет мне сказать мое подсознание?
Пока не поняла. Может, это какое-то предупреждение?
Или начало какого-то нового этапа?
Но то, что сейчас у меня очень много времени посидеть и подумать, – это точно.
Открываю окно. Здесь нет двойных рам. Отодвигаешь стекло – и сразу окунаешься в городскую жизнь. Бредут ленивые ослики, понукаемые такими же сонными хозяевами. Мальчишки из различных лавочек размахивают кусками картона над своими курицами и фаляфелями (котлетки из бобовых), гудят бесконечные рикши, спешат женщины в бурках, замотанные так, что не видно ни одного сантиметра кожи. Молодые шумные девчонки в разноцветных платках, неряшливо одетые, бегут к своим местным принцам. Женщины на балконах, в обязательных даже там платках, развешивают белье. И – грязь, грязь, грязь.
Единственная пальма, которую я вижу из моего окна, такая грязная и пыльная, что я начинаю ее жалеть.
Но городская жизнь внизу кипит, и, как мне кажется, только я одна переживаю, что вокруг лежат груды мусора и пахнет испражнениями. Никто этого даже не замечает. Это привычно для миллионов каирцев. Они не знают другой жизни, им не с чем сравнивать: правительство делает все, чтобы меньше граждан выезжало за рубеж.
В чем-то похоже на нашу Россию совсем недавнего времени. Руководители страны, как когда-то у нас, все в дорогущих костюмах, лоснятся от жира на экранах телевизоров, и муэдзин без конца вещает, что жизнь прекрасна. Нужно только молиться.
Я никак не могу привыкнуть к его крику, то есть пению, я каждый раз просыпаюсь в пять утра от его громких призывов к утреннему намазу и не понимаю, как можно оторваться от теплой постели, чтобы пропеть хвалу господу, я думаю, что египтяне должны страдать от хронического недосыпания.
Хотя ведь есть люди, которые от этого испытывают радость. Вот австралийка Ванесса, выйдя замуж за египтянина, приняла ислам и встает теперь в пять утра, чтобы помолиться. Она действительно видит в этом огромную радость и часто об этом говорит. Ну и на здоровье. Я же пока утром мучаюсь. Для меня эти молитвы кажутся слишком громкими. И голос муэдзина мне кажется противным и скрипучим. Пусть простят меня правоверные мусульмане.
Смотрю в окно и думаю: здорово, что мне есть куда возвращаться. Я проживу этот месяц и уеду от реальной египетской жизни, не от той, что в рекламных буклетах, а вот от этой, настоящей, тяжелой и насыщенной выхлопными газами и миазмами огромного и неустроенного города. Города-издевки над людьми. Мне кажется, этот город, по крайней мере, эта часть, где я живу, лишает человека достоинства, заставляет его ничего не замечать, не видеть, не чувствовать.
