скачать книгу бесплатно
Когда мы вернулись в холл, на столиках уже белели бланки, и народ усердно их заполнял. Пенкин сидел перед своей бумажкой с брезгливым выражением лица.
– Где ты ходишь? Я что, вместо того, чтобы отдохнуть с дороги, должен ждать, пока ты нагуляешься?
– Виктор Алексеевич, сейчас заполню, – присела я к столу.
Блин, развопился, такое настроение спугнул. Я быстренько списала данные наших паспортов, написала, что прибыли из Москвы и поставила завтрашнюю и сегодняшнюю дату. Всех дел на пять минут, и чего орал, спрашивается? Английский в школе надо было учить!
Портье за стойкой, получив от меня бланки, протянул ключ. Это он что, нас с Пенкиным в один номер селит?
– Нет, – замотала я головой. – Ноу. Алёна, скажи ему, что мы с тобой в одном номере, а то он меня с Пенкиным хочет определить!
– Ви а тугезе ин уан аппатмент, – протянула Алёнка свой бланк, и портье, улыбнувшись, дал мне другой ключ. – Пошли, подруга. Сумки можешь не тащить, принесут. Витя, иди, ключ от номера возьми, ты живёшь на пятом!
И мы пошли к роскошному лифту мимо Пенкина, смотревшего на нас ошарашенным и обиженным взглядом. Так смотрят дети, которым пообещали катание на карусели, и даже в парк привели, да так и оставили сидеть в стороне на скамеечке.
– Ты знаешь, мне его даже жаль немного стало. – сказала я. Лифт поднимался медленно и плавно. На безупречной серой стене было выцарапано русское слово из трёх букв. Это в Тунисе-то, где ещё кроме нас и нашего гида – как его зовут-то? – никто и слова не сказал по-русски!
– Иди, пожалей, он через три номера от нас жить будет, – подмигнула Алёнка.
– Да ну тебя. Просто он с таким лицом сидел, будто его в лучших чувствах обманули.
– Переживёт. Мужиков нельзя жалеть, они от этого на голову садятся. А портье-то как нам улыбался, а? Наверное решил, что мы лесби.
– С чего вдруг?
– Ну, с мужиком спать не хочешь, ко мне просишься. Ха, и Танька с Иркой тоже за лесбияночек сойдут!
Номер был очень красивый: светлый, с балконом, ванной комнатой. И огромной двуспальной кроватью под золотистым покрывалом. Ё-моё, вот это ложе любви!
– Ну, может быть, всё-таки к Пенкину пойдешь? – толкнула меня локотком Алёнка и во весь голос захохотала в ответ на мою возмущенную гримасу.
Глава 4
Всю ночь за окном грохотала гроза – молнии сверкали неоновым светом не хуже, чем у нас в России. Алёнка похрапывала, свернувшись клубочком под своей частью одеяла, – одеяло на этом королевском ложе было одним, но огромным, – а я завидовала её крепкому сну. Меня гроза разбудила. Вечером мы обе, уставшие от перелёта и обилия новых впечатлений, заснули сразу, даже в вечерних развлечениях в холле не стали участвовать. А сейчас, среди ночи, сна у меня не было ни в одном глазу.
Я встала, подошла к окну. Ливень хлестал плотным потоком, судя по звуку, заливая балкон. Только по звуку и можно было судить – темнота за окном была абсолютная, глухая, чёрная. Про такую, что ли, говорят «тьма египетская»? Хотя в данном случае – тьма тунисская. Надо же, первая майская гроза, и я встречаю её в Африке.
Отгрохотав, гроза ушла куда-то дальше, ливень сменил звук на тихий шёпот, я уснула. А утром проснулась от лучей, бьющих в лицо сквозь отодвинутую ночью штору. Oпять выглянула в окно и ахнула: картина открывалась потрясающая! За окном виднелись деревья в фантастических малиновых и белых цветах, а дальше – лазурный кусочек моря. Алёнка дрыхла, а я быстро оделась, подхватила фотоаппарат и побежала эту красоту фотографировать.
Свой цифровик – пожалуй, единственный доход от сетевого бизнеса – я купила ещё в Челябинске за солидную для меня сумму и взяла с собой в Москву. Зачем – не знаю. Наверное, чтобы делать фотолетопись своего знакомства со столицей. Новый город, новые впечатления. Если уж в Челябинске, где выросла, и где всё знакомо, я умудрялась такие моменты подмечать, что мама поражалась, а местная газета брала мои снимки на фотоконкурс «Город и горожане», то в столице, думала я, будет столько всего «вкусненького»! Но со всеми моими хлопотами первых недель – поиски жилья, работы, привыкание к Пенкину, опять поиск жилья и обустройство – мне было не до фотографирования. А когда узнала, что еду в Тунис, тут же вспомнила про своего дружочка.
Первый снимок я сделала в самом отеле. Очень уж хорош был их зимний сад: пальмы и кустарники росли в полную высоту на площадке, вокруг которой галереями располагались этажи с номерами. Яркая зелень изумительно сочеталась с бежево-коричневой гаммой интерьеров. Особенно меня умилили плафоны настенных светильников, напоминавшие половинки амфор из простой обожжённой глины. А когда я вышла на вчерашнюю террасу, то и вовсе замерла, впитывая красоту утра. Сколько всего! Залитый дождем бежевый камень террасы и лужи, где отражаются небо и гнутые кованые ножки изящных стульев. Ступени, красиво сбегающие к нижней площадке, где сбились в кучку столики и скамьи. Голубой бассейн с белым изгибом окантовки. Если встать вот так, то в кадр попадает часть крыла отеля, и кажется, что одни линии дублируют другие, а голубизна бассейна – словно кусочек моря.
Снимая всё, на что падал взгляд (в номере посмотрю, что не удалось – сотру), я добрела до моря. Люди по дороге не попадались, видимо, рановато было для них в семь утра вставать. Или знают, что после ночного ливня делать у моря нечего. Просто гулять неприятно, не то что загорать. Вода холодная, пляж завален водорослями. Водоросли тянулись тёмным воняющим йодом валиком вдоль всей прибрежной полосы, и вдалеке уже появился маленький бульдозер, который деловито сгребал их в стога.
– Привет! Тебе тоже не спится? – спросили за спиной, и я оглянулась. Ирина.
– Привет. Утро какое красивое!
– Да, здесь хорошо, – кивнула она и начала раздеваться. – Я искупнусь. Пойдешь со мной?
– Нет, вода холодная.
– Нормальная, градусов шестнадцать, – потрогала она воду ногой. Поправляя трусики бикини, пошла в море, – я успела камерой поймать момент, как она входила в воду. Вот ведь моржиха! Через несколько шагов поплыла. Плавала не меньше четверти часа, – бульдозер подобрался совсем близко, когда она вернулась.
– Слушай, отличная вода! Только вначале кажется холодной, а потом так здорово! Окунись не бойся!
Она выглядела абсолютно довольной, стряхивая капли с волос. А я, глядя на её спортивную фигурку и потемневшие от воды волосы, поняла, что Ирина совсем молодая ещё. Вчера в аэропорту мне показалось, что ей за сорок. А она просто выглядела уставшей. А то, что я приняла за седину, оказалось мелированием.
– Ир, а сколько тебе лет? – решила проверить я.
– Тридцать шесть, а что?
– Да просто сегодня ты лет на десять моложе себя вчерашней.
– Потому что расслабилась и отдохнула. Все проблемы в Москве оставила.
Она быстро оделась и накинула на голову полотенце:
– В воде тепло, снаружи холодно. А тебе сколько?
– Тридцать семь.
– Да? Тогда ты тоже сегодня выглядишь гораздо моложе вчерашнего. Ну что, пошли завтракать? Через пятнадцать минут ресторан откроют.
Мы вернулись в отель. Ирина пошла переодеваться, а я – отпирать Алёну. Ключ от номера был один на двоих, дверь не захлопывалась, так что мне пришлось закрывать её снаружи и носить ключ в кармане.
Алёнка ещё не встала, хотя уже проснулась.
– О, привет, ранняя птичка. Ты что, бегаешь по утрам?
– С фотоаппаратом ходила. И вообще-то – пташка.
– Кто пташка? Ты? – Она потянулась и стала шарить на тумбочке сигареты.
– Говорят «ранняя пташка», а не птичка.
– Да пусть говорят, что хотят, – отмахнулась Алёна, нашарив пачку и вытаскивая сигарету. – Как на улице?
– Красиво. И не жарко. А ночью гроза была. Ты слышала?
– Не-а, я отсыпалась, – зевнула Алёна. – Я ведь прошлую ночь не спала почти, мы с Олькой Крестовской в ночной клуб ходили, гудели почти до утра. Я вчера еле успела сумки собрать.
Она щелкнула зажигалкой и закурила.
– Знаешь Крестовскую?
– Нет. А кто она?
Я открыла окно. Терпеть не могу, когда в комнате воняет сигаретами.
– Ну, ведущая на СТВ! Программа «Образ бабочки». Ты телевизор вообще смотришь?
– Смотрю иногда, – пожала я плечами. – Но эту передачу не знаю.
– Ну и зря. Посмотри. Там из таких как ты женщин делают.
– В смысле? – не поняла я. – Я и так, вроде, не девушка.
– Это точно, – кивнула Алёна и затянулась. – Они там берут какую-нибудь тётку, которая подать себя не может, и делают из неё конфетку. Бабочку из гусеницы.
– Какие-то у тебя с утра сравнения в мой адрес зоологические, – хмыкнула я. – То птичка, теперь – гусеница. И до кучи – тётка.
– Ты что, обиделась, что ли? – выпустила дым Алёна. – Да брось, на правду не обижаются!
– А в чём правда-то?
Я села в изножье кровати и принялась расчёсываться, а Алёнка подняла подушки повыше и села, поблескивая атласной малиновой сорочкой на бретельках.
– А в том, что ты на себя рукой махнула, как на женщину. У тебя волосы – блеск. Густые, пушистые, а ты их заколкой скручиваешь, будто прячешь.
– Мне так удобнее, терпеть не могу, когда в глаза лезут.
– О, глаза! Глаза у тебя красивые, я вчера разглядела, только оттенить, форму бровей подкорректировать, и всё. Почему ты не пользуешься косметикой?
– У меня на неё аллергия, веки чешутся.
– Ты, наверное, какой-нибудь фигнёй за триста рэ ресницы красила? Так ты не бери в ларьках дрянь всякую, фирменную покупай, от пятидесяти евро.
– Алёна, ты что? – вытаращилась я. – Пятьдесят евро за тушь для ресниц?
– Ну да, а что такого? Ты же хочешь выглядеть привлекательной?
– Хочу. И, по-моему, выгляжу в достаточной мере.
Я решительно собрала волосы заколкой и сменила тему:
– Столовая уже открылась. Завтракать идешь? А то нам выезжать в одиннадцать.
– Иду-иду. – Алёнка загасила окурок в глиняной пепельнице и побежала в ванную. А я, пока она не видит, подошла к зеркалу. Я что, и вправду выгляжу так плохо, что и Ирина, кажется, удивилась, что мне всего тридцать семь? Это из-за полноты, наверное. Я с этими стрессами из-за подлеца Углова и переезда в Москву подрастолстела как минимум на размер, а то и на два. На фруктах-овощах посидеть, что ли, пока в Тунисе?
В ресторане из фруктов были апельсины и яблоки, овощей не было вовсе. Зато в изобилии красовались хлопья, йогурты, джемы четырех видов и корзины с выпечкой. Все было таким красивым и аппетитным, что я не сдержалась – набрала понемножку и принялась дегустировать. За столик к нам с Алёнкой подсели Ирина с Татьяной.
– Привет, девчонки! Как спалось? – Татьяна поставила на стол тарелку с глазуньей и ассорти из сыров и колбас.
– Слыхали, какая ночью была гроза? – на тарелке Ирины скромно лежал ломтик сыра, вареное яйцо и апельсин.
– Лариска слышала, я нет, – заглянула Алёна ей в тарелку. – Ир, а чего так скромно завтракаешь? Всё оплачено. Вон, с Лариски бери пример, всё пробует, что предлагают.
– Не всё, а только джем, – я отодвинула от себя розетку с джемами. Розетка делилась на четыре части, в каждую я положила по ложке разных джемов: клубничный, из инжира, абрикосовый и неопознанный зеленоватого цвета. Что-то действительно я увлеклась. Кто полчаса назад, глядя на подтянутую Ирину, клялся себе не жрать?
– А из чего джем? – заинтересовалась Ирина.
– Абрикос, инжир, клубника. А зелёный не знаю из чего.
– Может быть, киви? Дай попробую!
Она подхватила джем на кончик ножа, слизнула и задумалась.
– Интересный вкус… На киви не похоже.
– Дай я! – Татьяна тоже нырнула ложкой в зеленоватую массу.
В зал вошёл Пенкин. Выглядел он хуже, чем обычно: лицо мятое, глаза опухшие, на щеках щетина. Хотя откуда мне знать, как он выглядит по утрам, я его на работе обычно позднее вижу. Моё шеф бросил мрачный взгляд в нашу сторону, кивнул неопределённо и пошёл к стойке, где жарили глазунью.
– Слушайте, по-моему, это джем из местных кактусов, – закочила дегустацию Татьяна. – Помните, мы из автобуса вчера видели, какие они мясистые?
– Скажешь тоже! – фыркнула Алёна. – Если повидло из кактусов, то где колючки?
– Сбрили! – пожала плечами Татьяна. – Это джем из бритых кактусов.
Мы расхохотались. А Пенкин вдруг втянул голову в плечи, схватил свою тарелку и быстро ушел из поля моего зрения.
Вот те на, мой шеф на меня обиделся! Ну точно, так и есть.
Когда мы собирались в холле, а после грузили сумки в автобус, он делал вид, что меня нет. В салоне занял спереди крайнее сиденье, так, чтобы никто не уселся рядом и всю дорогу сидел с непреклонно-прямой спиной. Мне было видно, – мы вчетвером расположились сзади салона. Разумеется, я не смотрела ему в спину всю дорогу, так, поглядывала иногда. В основном я смотрела в окно, и пока мы ехали в Сусс, разглядывала эту удивительную страну.
За окном сначала мелькали белые двух- и трёхэтажные дома, странно выглядящие на желтоватой, без зелени, с редкой травой земле. Потом город закончился, и замелькали низкорослые раскидистые деревья (потом я узнала, что это оливы), окружённые живой изгородью из мясистых плоских кактусов. Точно таких, как я раньше видела в фильмах про мексиканские пустыни. Кое-где на кактусах набухали розовые бутоны.
– Сколько тут кактусов! Я думала, такие только в пустыне растут! – озвучила мои мысли девчонка из журнала «Зверь». Кажется, её звали Настя. – Надо же, цвести собираются! Красивые цветы, наверное.
– Они здесь везде растут, – сверкнул улыбкой наш гид, тот же, что и вчера, парень с именем, которое я позабыла. Абдул? Нет, как-то по-другому. Говорил он по-русски по-прежнему с лёгким акцентом, но сегодня я его почти не замечала. – Их вместо забора сажают, от воров. И скот этим кормят. А через месяц на них ягоды будут, очень вкусные, как это, делишес. В Париже их покупают по десять евро за штуку.
– Эй, ты извини, как там тебя, я забыла, – махнула ему Алёнка.
– Абдель.
– Абдель, точно. Ты где так хорошо по-русски научился разговаривать?
– Я в Питере учился в университете.
– Ой, а здесь, значит, гидом работаете, с туристами? – почему-то посочувствовала ему Ирина.
– Я здесь тоже в университете работаю. А с вами меня господин Саид попросил быть, страну показывать.
– Ой, он профессор, наверное, – зашептала Ирина. – А ты, Алёнка, орала на него вчера. Неудобно получилось!
– Да ладно, удобно. Он этому Саиду не за спасибо помогает. Пусть денежки свои отрабатывает, – фыркнула Алёнка.
