скачать книгу бесплатно
тщетно хочет быть пчелой.
Из-под руки
Легко любить тебя заочно,
потерянный когда-то дом,
с трубой поющей водосточной,
со ставнями, с верандой прочной,
с крыльцом, ходящим ходуном.
Уже не мой платочек синий
мелькнет в толпе на берегу.
Я заполночный говор пиний
давно припомнить не могу.
Уже дрянной клоповник блочный
теснит пейзаж моей строки.
И не везет курьерский почту
смотрящему из-под руки.
Поутру
Поморщась совсем не от боли,
тебе говорю поутру:
пора убирать в антресоли
сезонную эту муру –
две пары уставших сандалий,
замызганный коврик и зонт,
как будто мы век не видали
ни воли, ни неба, ни понт.
Нахохлясь, сидит на карнизе,
почуя ненастье, сизарь,
а деверь хлопочет о визе.
Подводит его календарь.
Нотрдамские пчелки
Нотрдамские пчелки, бедные погорелки,
вот уже две недели я не в своей тарелке.
Растревоженным роем вы надо мной кружите,
понабились в подушку, целую ночь жужжите.
В старом застряли пухе,
в левом скребетесь ухе.
Я не хочу быть ульем, я обойдусь без меда,
мне не по нраву ваша сладкая несвобода,
соты, царица, трутни, зимние посиделки,
но не могу покуда я разлепить гляделки.
Сон меня держит цепко,
чую, что влипла крепко.
Вот уже завозились возле правого уха.
«Есть, – мне жужжат, – старуха, и на тебя проруха,
милости не дождешься, прошлого не воротишь.
Если уста отверзнешь – худшего напророчишь!»
Сон
Всего лишь сон. Сердечной мышцы прыть.
Всего лишь боль не хочет отступить.
Всего лишь кедр о ставню веткой бьется.
И этот сон уже не умолить.
Лишь досмотреть покорно остается.
И страх берет. И кровь стучит в виски.
Опять судьба тебя берет в тиски.
Наверняка тебе не отвертеться.
Но шансы есть, хотя невелики.
И рюмкой водки хочется согреться.
Дуэт
Не храни ты ни бронзы, ни книг…
К. Случевский
Лишь в баснях ценится мораль,
но не пишу я их покуда.
На антресолях спит хрусталь,
фраже, дареная посуда.
Подкатит мусорка к окну –
задребезжит стекло и пластик.
Проулок узкий свой кляну,
забытый, как прошедший праздник.
А было здесь светло в ночи,
в соседней лавочке пылились
на плошках синие мечи,
ретиво кабаре плодились.
В подвале сладился дуэт,
в котором оба очень милы,
поклонникам отбою нет,
без перерыва на обед
он тратит творческие силы…
Сквозняк с насмешкой просвистит,
свое являя постоянство,
и щедро пылью одарит
из заоконного пространства.
Неужто в прошлое уйдет
дуэт? – А как согласно пели!
Но даже эху не расчет
сегодня множить эти трели.
На антресолях – связки книг
и гостевая раскладушка.
Но навсегда ушел старик,
и, торопясь, ушла старушка.
Барическая пила
Две вывески всю ночь пылали, не грея музыкой былой.
Метеорологи пугали с утра барической пилой.
Жила, не очень-то вникая в раж кабака и пульс кино –
жила напротив, забывая полузашторенным окно.
Почти привычно, что в проулке вовсю ночной клубится ор,
толпятся тачки на стоянке и лупят фарами в упор.
Кому-то сновиденья сладки, но мне не впасть в подобный сон.
А бомж на лестничной площадке под собственный проснулся стон.
Под дождем
Покрывается рябью, уверенно катит река.
На яйле одеялом овечьим лежат облака.
На зубчатом откосе звезда притаилась, моргая,
словно хочет внушить: «Нынче стоит спешить, дорогая».
Ветхий мост перейду лишь пути сокращения ради.
Виноград выпускает усы и ползет по ограде.
И шаги ускоряет тот, кто мимо вразвалку шагал.
И усталый татарин убирает в пристройку мангал.
И снимает девчонка белье и прищепки роняет,
и старуха в окне раздраженно на это пеняет.
Пес бежит через двор. Под дождем неуютно и зябко.
У меня на плечах промокает случайная тряпка.
А могла поспешить, добежать, не промокнув до нитки,
позвонить у ворот и в прихожей оставить пожитки.
Обмолвки
обмолвясь, назвала норд-остом
северо-восточный ветер
днем бегала белка в кипарисе
цветы магнолии
прятались в бронзовых листьях
поднимешь глаза к вершинам –
даже если в глаз не попала соринка
все равно глазные впадины
наполняются теплой влагой
липкая пелена – и вспышки света
когда солнце попадает на стекла
высотных зданий
безобразящих горные склоны.
Немилосердные лета
Тихо тебя окликну. Ты промолчишь в ответ,
сколько б ни миновало немилосердных лет.
Знаю, что оборвется, словно в немом кино,
сна непрочная пленка, выцветшая давно.
Летнее новолунье. Нет ни звезды в окне.
В летнее новолунье свиделись мы во сне.
В летнее новолунье, острым блестя серпом,
месяц тропой знакомой спящий обходит дом.
Нет у меня ответа ни на один вопрос.
Как происходят в небе жатва и сенокос?
Как происходит это в новые времена?
Как, не молясь, уходят вечным путем зерна?
29 января 2022, суббота, последний вариант
Окно
На письменном столе – следы былых чернил,
тревожат сквозняки пустую птичью клетку.
И старый клен совсем окно мне затемнил,
повесив на карниз расхристанную ветку.
Она была полна и листьев золотых,
и в крылышках сквозных своих семян летучих.
И снова тщилась я понять свободный стих,
и старый дом был тих, и небо – в низких тучах.
Вчера мела метель, почти не таял снег,
сосульки за окном, казалось мне, звенели.
И снилось, что лечу: с пригорка – санок бег.
Проснусь – уже виски заметно побелели.
Не тает седина от близкого тепла,
по-прежнему легко во сне летают сани.
А в том, что о тебе в стихах я наплела,
в отпущенные дни мы разберемся сами.
Окно-2
На письменном столе – следы былых чернил.
Тревожат сквозняки пустую птичью клетку.
Озябший клен совсем окно мне затемнил,
повесив на карниз расхристанную ветку.
Она была полна и листьев золотых,
и в крылышках сквозных своих семян летучих.
И снова тщилась я понять свободный стих.
И старый дом был тих, и небо – в низких тучах.
А мой ручной щегол? А детских санок бег?
Сосульки под окном еще вчера звенели…
Потом взвилась метель. Опять растаял снег.
Проснулась – а виски заметно побелели.
