Ещё раз про собаку

Наталия Иванинская

Ещё раз про собаку

1

Милка уже давно почуяла надвигающуюся беду. Еще и весна не началась, когда заметила она в людях странную перемену. Стали они разговаривать громче обычного и чаще суетились возле сараев. Приезжали чужие, незнакомые мужчины, ставили во дворе, а затем и в саду большую машину, она гудела, трещала, бурила землю. Милка боялась ее и забивалась в свою будку, но потом понемногу привыкла и стала ложиться у входа в конуру: вытягивала лапы, клала на них морду и настороженно смотрела на машину.

Полгода назад умер Милкин хозяин. Она поняла это сразу, когда утром вместо доброго старого Сергеича ей принесла похлебку его жена Мария Степановна. Милка была старой собакой, шел ей уже шестнадцатый год. Помесь дворняги и лайки, она представляла собой небольшую рыжеватую псину с белой грудью и острыми, всегда настороженно поднятыми ушами. Милка была верной и умной собакой. Сергеич принес ее в дом слепым щенком. Милку любили все: и Антон Сергеевич, Костин дедушка, и бабушка Мария Степановна, и отец, и мать, и сам Костя. Собака же из всех выделяла дедушку и Костю. После смерти Антона Сергеевича свою любовь Милка полностью перенесла на Костю. И лишь иногда приветливо виляла хвостом Степановне, проявляя этим свою признательность за то, что та приносила ей похлебку. Милка привыкла к тишине, к спокойному, мирному течению жизни. И когда в конце зимы начали появляться во дворе и в саду чужие люди, она сразу поняла: быть беде. Да и Степановна стала к ней по-другому относиться. Чаще гладила ее по жесткой рыжей спине и смотрела на Милку виновато.

В апреле растаял последний снег. Милка лениво лежала на солнышке и ждала, когда же наконец придет толстая Степановна с граблями и лопатой. И, как все прежние годы, начнет убирать в саду оставшуюся еще с осени прелую листву, обрывки бумаг и прочий мусор, обнаружившийся под растаявшим снегом. Но Степановна все не шла, и Милка, не дождавшись ее, закрывала глаза и дремала.

А Марья Степановна в это время разводила пухлыми обветренными руками и говорила домочадцам:

– Ну что с Милкой-то делать? Куда ее девать? Был бы жив Антон Сергеевич, заставил бы с собой на новую квартиру взять… А я вот думаю, что лучше бы ее хорошим людям отдать. Ну куда ее на девятый этаж? Жалко, конечно, отдавать, но ведь в квартире ей хуже будет. Она привыкла на улице жить. Ой, не знаю, что и делать! – лицо ее сморщилось, по щеке скатилась слеза. Она вытерла ее кончиком платка и покачала головой.