скачать книгу бесплатно
«Настоящая семейная идиллия», – подумала Овчарка.
В комнате, которую показали Вассе и Овчарке, был ковер и даже пианино. Васса незаметно показала Овчарке большой палец, мол, перекантуемся с комфортом. Вот только холодновато было в комнате. Но позже подруги поняли, что на острове нет отапливаемых комнат. Топят здесь только зимой, а летом лишь по большим праздникам. Считается, что летом в деревянных домах и так тепло. На самом же деле дощатые дома защищают только от ветра, но не от холода.
Может быть, Овчарка и Васса и прожили бы три недели на острове, не выбегая по нужде во двор и не умываясь по утрам ледяной водой из ржавого рукомойника, если бы Овчарка не сваляла дурака. В комнате стоял разложенный зеленый диванчик. Для одноместной кровати он был широк, для двухместной узок. Больше никакого спального места не наблюдалось. И простодушная Овчарка ляпнула:
– А кровать что, одна? – после чего они вновь оказались на пыльной дороге с тяжелыми сумками, оттянувшими им руки. Они побрели в обратную сторону.
– Извини, вырвалось, – оправдывалась Овчарка, – мы могли бы там, конечно, и вдвоем уместиться, не убыло бы от нас. Но, знаешь, все, что ни делается, то к лучшему. Не годится обманывать людей три недели подряд.
Они вновь очутились на площади. Здесь Овчарка увидела, что к стене магазина приклеено объявление о сдаче комнаты на улице Полярной, в доме семь. Они спросили у азербайджанки, торговавшей у магазина дешевыми шлепанцами, где эта улица, и отправились туда. У Овчарки ноги отваливались. Но пришлось спуститься с холма, пройти вдоль бухты, обогнуть монастырь, потом вновь подняться в гору и не менее километра еще шлепать по бетонке, спотыкаясь о металлические скобы на ней. Они нашли дом.
– Если они ее сдали, я повешусь, – простонала Овчарка, поставив сумку и с трудом разгибая спину.
Васса поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Вышла глуховатая старушка. Вассе пришлось громко объяснять, что они насчет комнаты, а не за сушеными грибами и черничным вареньем. Бабкин дом был без всяких удобств. Туалет за огородом, вода в колонке дальше по улице. Правда, вид из окон на монастырь был хорош. Они сразу сговорились о цене, но старушка как-то мялась, потом, очевидно, сама на себя рассердилась за нерешительность и в конце концов грозно спросила:
– А вы, случаем, не из этих?
Овчарка испугалась, что их выгонят. Лесбиянки выгнали их, потому что они не лесбиянки. А старуха их выпрет, потому что подозревает, что они одни из них. Она сказала торопливо:
– Нет, бабушка, мы просто дружим.
– Ну, вот и ладно. Распаковывайтесь, а белье я вам сейчас принесу.
Овчарка бросила сумку и рухнула на продавленную койку, покрытую засаленным покрывалом. Васса свалилась на соседнюю.
В пять вечера Васса по дороге из турбюро встретила Овчарку, которая ходила поглядеть монастырь. В пакете Овчарка несла что-то круглое, завернутое в бумагу.
– Сияешь?
– Сияю, – отозвалась Овчарка.
Они с детства так говорили друг другу вместо «привет». Был такой советский фильм про Красную Шапочку. Там две звезды встречаются и одна другую спрашивает: «Сияешь?» – а та отвечает: «Сияю».
– Что это у тебя?
– Классный, еще теплый пирог с брусникой из монастырской пекарни.
– Ого! Пойдем скорей домой и съедим его.
– Пошли лучше в столовку там, на площади. Нормально поедим. Я хочу большой кусок жареного мяса, какого-нибудь супа и чая. Мне за два дня дороги осточертела сухомятка. Ну а на десерт съедим пирог.
– Идет. Я в турбюро заказала нам на завтра поездку на Заячий остров. Еще есть экскурсия на высокую гору с древним маяком. Но мне сказали, что туда можно добраться и на великах, которые дают напрокат. Монастырь тоже можно самим осмотреть. А если идти от поселка вон в ту сторону, придешь к каким-то древним развалинам и каменному лабиринту.
– Ненавижу экскурсии, – сказала Овчарка, пока они шли к столовой, – там все время какая-нибудь дама тараторит, так что и разобрать ничего нельзя. Кроме того, она все время спешит, как на пожар, волочит всех и не дает им ничего толком посмотреть.
В это время Овчарку и Вассу окликнули. Это оказался моряк, с которым Овчарка болтала на «Святителе Николае». Он спросил, не забыли ли они на катере что-нибудь из вещей.
– Вроде нет, – сказала Овчарка, – а что?
– Да кто-то оставил на корме под лавкой сумку, коричневую, кожаную.
– Это, наверное, Шуры Каретной, ведущей, – ответила Овчарка, – только у нее такая была. Очень странно. Она не из тех, по-моему, кто забывает свои вещи.
– А вы не знаете, где она поселилась?
– Нет, мы как на берег сошли, больше никого не видели с катера, – сказала Васса.
Овчарка озадаченно почесала нос.
– А она точно на острове сошла?
– А куда ж она делась? Конечно сошла, – отозвался парень.
– А вы видели, как она сходила?
– Да не помню я! Что я, приставленный к ней, что ли? И что мне с барахлом с этим теперь делать?
– Может, в ментовку отдать? – предложила Васса.
– Еще чего, тащиться до нее! Это ж совсем далеко, я ведь не нанялся! – У парня сделалось совсем проблемное лицо. Наконец он сказал, что оставит сумку в палатке на причале, где его приятель Аслан торгует, и повесит там же и еще у монастыря объявление. – Да и вы, если встретите ее, скажите, чтобы пришла и забрала.
Овчарка кивнула, и они с Вассой пошли дальше. Еда в столовке была совковая, как и сама столовка. Зато цены не кусались. Овчарка умяла отбивную, капустный салат и гору хлеба. Потом она вытянула ноги под столом, прихлебывала чай, ела брусничный пирог и чувствовала, что ее начинает клонить в сон. Васса тоже казалась довольной.
– Жаль, что я не видела, сошла Каретная на берег или нет. Но очень уж скверно мне было. А ты ее не заметила? Она была в белом костюме, – спросила Овчарка.
– Нет. Я изо всех сил старалась тебя догнать.
– Я рада, что остров оказался таким большим, – сказала Овчарка немного погодя. – Моему проклятому папаше надо благодарить за это Бога. Я могу спокойно прожить тут три недели и ни разу с ним не встретиться. Кстати, я в Интернете читала, что здесь совсем нет преступности. Все знают всех, а с острова нельзя выбраться так, чтобы никто не заметил. Но если я все-таки встречу своего папашу, вот увидишь, я испорчу им всю статистику. Куда мы пойдем теперь?
– Пошли посмотрим каменный лабиринт.
– Это далеко? Что-то мне все лень.
– Километров восемь. Пошли, растрясем весь этот обед.
Овчарка крикнула официантке:
– Посчитайте нам, пожалуйста! – а когда Васса полезла за кошельком, остановила ее: – Сегодня плачу за нас я, а завтра ты, и так далее, договорились? Чтоб по справедливости.
Они миновали «розовый» сектор, прошли березовую рощу, оставили позади какую-то дорогую гостиницу из красного кирпича и остов давно сгоревшей больницы. Вообще на острове было всего пять приличных зданий – лесхоз, турбюро, почта и два крутых отеля. Все остальное напоминало зону из фантастических книжек – бараки, домишки покосившиеся, всюду валялись куски арматуры, всякие железяки, трухлявые старые столбы и дырявые лодки. На досках грелись на солнце ящерки, в траве шныряли коты.
Когда однажды, погуляв по поселку, Овчарка зашла в турбюро, где только сделали полы с подогревом и установили поглощающие звук европейские стеклопакеты, ей показалось, что она попала в другой мир.
Ее спросили, не она ли заказывала Интернет на три часа дня. Все эти крутости были аванпостом, где сумел закрепиться местный начальник администрации, который хотел сделать из Бабьего острова модный международный турцентр с большой пользой для своего кошелька.
Овчарка и Васса шли, по пути собирая чернику.
«Здесь все не как у нас. Даже земля, по которой ступаешь, какая-то твердая, гораздо тверже нашей», – думала Овчарка.
Денек выдался серым, но дождь кончился. Когда они вышли к морю, начало темнеть. Лабиринта нигде не было видно. Обратно они шли по берегу, насобирали немало черных ракушек, среди которых попадались и нераскрытые. Они пытались отлепить их от камней, но улитки вцеплялись в них мертвой хваткой. На песке валялись кучи желтых водорослей, похожие на мочалки. Овчарка нашла тяжелую железяку, обвязанную пеньковой веревкой. Васса, стоя на плоском валуне, вытаскивала из воды камешки. Те, которые, высохнув, начинали блестеть, она клала в карман, а которые не начинали, бросала обратно. Овчарка насобирала плоских камней и пускала блинчики по воде.
Васса набрала много розовых кварцев, когда их нагнало стадо черно-белых грязных коз. Одна из них, которая была поменьше остальных, подошла к Овчарке, посмотрела на нее желтым выпуклым глазом, ткнулась ей в руку, а потом отправилась к воде и сделала глоток. Козы набрели на холмик ярко-зеленых брусничных листьев и стали есть. Васса и Овчарка обогнали их.
Но маленькая коза не осталась со своим стадом. Она побежала за Овчаркой, звеня бубенчиком. Овчарка ее погладила, и теперь отогнать животину стало вовсе невозможно. Васса потешалась от души.
– Ну ты и Эсмеральда. Давай я тебя с ней сфотографирую, а ты сделай вид, что танцуешь по-цыгански.
– Не смешно, – отозвалась Овчарка, – я здесь ни при чем. Меня еще с детства все животные обожают. Ну ты, кыш! – Она замахала на козу руками. – Кыш! Ты нас со своим стадом перепутала! А ну пошла!
Коза отбежала на несколько шагов, но, выждав некоторое время, снова поцокала за Овчаркой. Они повернули от моря с расчетом скоро выйти на дорогу, что вела к монастырю, – к этому времени уже почти смерклось. Но они шли по тропинке долго, а широкой дороги все не было.
Вдруг они увидели двух девчушек лет по шесть с льняными волосами, которые собирали чернику. Дети нисколько не испугались, когда перед ними появились Овчарка с Вассой и коза. Овчарка спросила у них дорогу. Оказалось, что они не так уж и заблудились – дорога была почти у них под носом. Овчарка и Васса шагали к поселку. Овчарка шла под впечатлением.
– Вот ты можешь у нас представить где-нибудь в Подмосковье такую картину – два ангелочка в лесу почти ночью ягоды собирают! Прямо старина какая-то. Владимир Красное Солнышко! Им ведь и правда некого бояться. Лес знают, не заблудятся, педофилов не наблюдается, зверей тоже нет.
– Здесь самый страшный зверь – комар. Я уже вся чешусь. А ты?
– И я. Мы правильно сделали, что сюда приехали. Этот остров действительно особенный.
Когда они вернулись домой, было совсем темно. Вместе с темнотой пришел дождь. Полил сразу и очень сильно. Они шли по поселку, а коза как привязанная бежала за ними. Какой-то мальчишка на велике дурашливо замемекал им вслед. Овчарка рассердилась. Васса долго стучала в дверь. Наконец пришаркала старуха, скинула крючок и спросила, чего им надо. Васса сказала, что они тут живут.
– Если эта склерозная бабка нас не вспомнит, придется идти на берег и ночевать под какой-нибудь лодкой. Я бы в общем-то не прочь, но только в хорошую погоду, – сказала Овчарка.
Однако их узнали, и впустили, и даже напоили чаем. За окном лило как из ведра. Подруги разделись, намазались одеколоном, чтоб не чесались комариные укусы, и улеглись. Они долго лежали молча. Наконец Овчарка сказала:
– Холод жуткий. Согреться не могу.
– Ага. У меня ноги ледяные.
– Послушай, давай сверху куртки положим и еще какое-нибудь барахло. Теплее будет.
– Давай.
Они вылезли из кроватей и, ступая на цыпочках по холодному полу, направились к своим сумкам. Они навалили поверх одеял все, что можно, и легли опять. Овчарка грела свои ступни руками.
– Вот будет хорошо, если тут крыша протекает.
– Вполне возможно. Дождь сильный, а домик древний, – сказала Васса в темноте.
– Ты умеешь поднять настроение. А что твои знакомые говорили о здешней погоде?
– Ну, что иногда в августе здесь бывает дождь.
– Твои знакомые, наверное, как маленькие детки, слова все время путают. Вот и в твоем случае надо было сказать «всегда», а они сказали «иногда». Чего ж их винить, эти два слова очень похожи.
– Кончай издеваться, – сказала Васса, и они снова надолго замолчали.
Потом Овчарка спросила:
– Ты о чем думаешь?
– Да ни о чем.
– Ври больше. О Москве ты думаешь. И о своем разводе. А мы ведь договорились – никаких грустных мыслей в ближайшие три недели.
Васса печально усмехнулась:
– Я не думаю. Оно само думается. Мыслям не прикажешь – лезут ведь в голову, и все.
– Не печалься. Вот увидишь, я тебе помогу.
– Ох, Овчарка, ты если бы все знала, может, со мной и разговаривать в жизни больше не стала бы. Он, Валерка, про меня знаешь что всем рассказывает? Скоро на улицу нельзя выйти будет. На работе и то все шепчутся. И в том, что он говорит, – не только одни враки.
– Что это я знать должна, скажи на милость? Ты с ним сколько прожила?
– Пять лет.
– Стало быть, он тебя знает лет шесть-семь, да?
– Ну и что?
– А я с тобой знакома больше восемнадцати лет. Срок?
– Срок, – согласилась Васса.
– А я тебя уж знаю ой-ой-ой как. И кого я послушаю – твоего дурацкого мужа или себя, по-твоему?
– Не знаю, Овчарка.
– Иди ты! Хуже нет, когда мужик треплется. Как худая баба на лавке у подъезда. Я бы постыдилась. А что в офисе твоем болтают – так им там тоже делать нечего. Распустила. Вернешься – загрузи их работой по самое не балуйся – они и минутки свободной не найдут, чтобы рот открыть. Ты ведь там босс, хозяин-барин, черт побери! А с твоим я поговорю. Он ведь меня боится. Помнишь, как я его остудила тогда, а? Что бы ты без меня делала?
– Как такое забудешь?
Года три назад Васса сильно разругалась с мужем, он влепил ей оплеуху, и Васса, прихватив Катьку, переехала на время к Овчарке. На звонки по совету подруги она не отвечала. Прошла неделя, и муж Вассы заявился к Овчарке на работу. Овчарке позвонили с вахты, сказали, что к ней просится мужчина, звать его так-то. Овчарка ответила, чтобы его не пускали ни под каким видом. Когда вечером Овчарка вышла из офиса, то увидела, что муж Вассы трется за турникетом, ожидая ее.
– Вот настырный, – рассердилась Овчарка, – такое упорство бы на благую цель.
Она ретировалась и зашла в комнатку охраны на первом этаже. Охранники Овчарку знали. Овчарка сказала, что там приперся ее бывший, а ей неохота его видеть. Парни предложили пойти и выставить его так, чтобы он башкой посчитал ступени.
– Нет, – сказала Овчарка, – пока не надо. Вот можно я у вас из окна вылезу?
– Десять баксов – одно вылезание из окна, – пошутили парни.
Овчарка таким образом избежала встречи с мужем Вассы. Она пришла домой, рассказала обо всем подруге.
– Долго он такой блокады не выдержит, прикопается не сегодня, так завтра. Надо тебе с ним поговорить. Раскаялся мужик, это видно. Вот ты только скажи: он тебе нужен?
Васса подумала, подняла глаза на Овчарку:
