скачать книгу бесплатно
Боец
Алексей Наст
Русский детектив
Самоубийство пациента психиатрической больницы не произвело на бывалого сотрудника полиции Павла Серёжина особого впечатления. Немного любопытства вызвало творчество больного – тетрадка с текстом фантастического романа, предсказывающего будущее. Зато хорошенькая медсестричка Маша, с которой покойный делился своими видениями, Павла заинтересовала. Особенно тем, что смотрела на сотрудника органов с почтительным восхищением. Павел сделал вид, что поверил пророчествам психа, и предложил Маше расследовать неожиданно появившиеся факты, вроде бы подтверждающие правоту погибшего. У него как раз намечался отпуск, и любвеобильный Паша рассчитывал закрутить роман, жаркий и ни к чему не обязывающий…
Алексей Наст
Боец
«Это было время повсеместного процветания. Каждый житель планеты и народы в целом гордились своей человеческой природой. Не было войн и катаклизмов. Уровень жизни достиг небывалых высот. Самые неразвитые страны ежегодно убыстряли свой экономический рост, внося посильную лепту в бурный расцвет цивилизации. Несколько веков подряд земля приносила небывалые урожаи, мораль и нравственность совершенно вытеснили звериное из людских душ.
Впоследствии то время стали называть Эрой благоденствия…
И никто не мог представить на пороге Эпохи процветания, что причиной небывалого толчка в истории человечества станет возрождение одного северного государства, возрождение тем более неожиданное, что современники начала подъема изнывали от безысходности, ожидая полнейший коллапс. Страна дышала на ладан. Временная стабилизация представлялась именно временной.
Тут и там раздавались пророчества о дальнейшем распаде уже распавшегося. Народ мучился в тисках экономической катастрофы, политики занимались преступным сколачиваем личных состояний и вывозом их за рубеж, бандиты, опираясь на коррупцию органов власти и правопорядка, творили насилие, насаждая беспредел во всем. Некогда великий суперэтнос умирал…
В те дни, когда Мировое Зло готовило последний удар, дабы установить свой звериный порядок на бессильной и почти покорной планете, явился Боец. Он осознал, что явился…»
Сережин захлопнул общую тетрадь с замусоленными страницами, еще раз окинул взглядом палату – серые стены, кровать, тумбочка, большое окно с разбитым стеклом, выпиленная огромная дыра в решетке. Оглянулся на медсестру – худенькую, с плотно сжатым ртом. Наверное, красивую, но сейчас, в белом халате и белой косынке, похожую на подопытную лабораторную мышь.
– Кто нашел погибшего?
– Наш уборщик. Он утром чистил двор, тут и увидел, что Алешковский лежит мертвый, – выпалила медсестра.
– Как вас зовут? – улыбнулся Сережин.
– Маша.
– Очень приятно. Павел. Тетрадь я заберу. Как же получилось, Маша, что ваш подопечный выпилил решетку, а вы ничего не расслышали?
– Спала.
Медсестра пожала плечами и покраснела. Сережин усмехнулся. Все медсестры одинаковы. Во всех больницах.
– А почему в вашей клинике до сих пор стоят старые рамные окна, а не пластиковые? Ему было бы нелегко разбить тройной стеклопакет.
Вопрос остался без ответа, да и задавал его Павел не по адресу – это дело руководства, куда направлять финансы, на замену окон или повышение собственной зарплаты.
Он еще раз окинул взглядом палату. Вошли оперативники:
– Нету пилки. Нигде нет.
– Плохо ищете. Что говорит медэксперт?
– Алешковский при падении сломал позвоночник, но был жив. Умер часа два назад.
– Уборщик почему-то не решился найти его, пока он был еще жив, – хмыкнул Сережин. – Давайте, парни, еще и еще раз все переройте. Хотя рыть здесь негде. А с вами, Маша, мы поговорим позже.
Он улыбнулся испуганной медсестре и, выйдя из палаты, решительно направился в кабинет главврача, где уже «работали» Соболев и Аксюшкин. Соболев был помощником Сережина, а Аксюшкин – начальником всего оперативно-следственного отдела, увязался с дежурной группой благодаря общегородскому рейду «Правопорядок».
Резко постучав в дверь, Павел вошел в кабинет.
Главврач, лысоватый сорокалетний мужик, был бледен. Соболев черкал фигурки в своем блокнотике. Аксюшкин улыбался. Обернувшись хозяином, заявил:
– Вот и Павел Иванович. Проходи, Паша, – по-хозяйски предложил Аксюшкин. – Нам главный врач этого веселого заведения невероятные истории о погибшем рассказывает.
– Интересно послушать, – хмыкнул Павел, садясь с краю длинного стола.
– Так вот, – продолжал главврач. – Помимо всех его заявлений об опасности, грозящей ему лично, он упорно твердил о вселенской угрозе всему человечеству. Его и доставили к нам не как обычно, – из вашего же ведомства к нам поступил, – нашли на вокзале в образе бродяги, оказался невменяем, без документов, только фамилию помнил – Алешковский, и все, даже имени… Нам его передали, мы пытались лечить. Вроде нормальный, тихий. А как начинал проваливаться в свои грезы, истерил бешено: надо убивать! Иначе убьют его! И всех убьют… Не буйствовал, но держали мы его отдельно.
– У вас многие больные пишут, рисуют? – спросил Павел.
– Мы даем карандаши, авторучки. Некоторые рисуют.
– Но вы знали, что Алешковский писал?
– Конечно.
– Вы читали это? – Павел тряхнул общей тетрадью.
– Заглядывал как-то. – Главврач со скепсисом улыбнулся. – Была в нем тяга к мессианству.
– Я о другом. Я читал кое-что из тетради. Если это писал Алешковский, то почему он считался больным? Абсолютная ясность изложения. Очень странно, знаете.
– Здесь у нас весь контингент странный, – непринужденно усмехнулся главврач.
– Ну что ж, спасибо, – решил закругляться Аксюшкин, видимо устав от больничного запаха. Повернувшись к Сережину, спросил: – Ты все там сделал?
– Вроде все. Опера еще суетятся, но, думаю, без толку.
– Хорошо. Тогда до свидания! Вынуждены вас покинуть. Работы много! – Аксюшкин пожал руку главврачу, и вся следственная гвардия оказалась в коридоре. Он толкнул Павла в бок: – Что скажешь?
– Начерно? Мужик больной, страдал манией преследования, разбил стекло, выпилил решетку и сиганул на твердую землю с пятого этажа. Только вот пилку оперативники никак не найдут.
– А, хрен с ней. Все просто. Сегодня же составь отчет по делу и закроем его как самоубийство, – решил Аксюшкин. – Я его включу в перечень раскрытых происшествий по горячим следам.
Они спустились по лестнице в вестибюль первого этажа, неторопливо вышли на улицу.
– Сколько у тебя до плана? – спросил его Павел.
– Три бытовухи желательны. До вечера далеко, что-нибудь случится – раскроем. Меня уже достали эти рейды.
Миша Соболев оглянулся на старинное пятиэтажное здание из красного глиняного кирпича, вслух прочитал вывеску: «Центр психического здоровья».
– Как заковыристо теперь психушки называют!
? ? ?
Из психбольницы Павел поехал в управление писать отчет об успешном расследовании самоубийства. Соболев с оперативниками под руководством Аксюшкина помчались на новое дело – в одном из домов частного сектора в пьяной драке жена ударила ножом любимого супруга, слава богу, что не насмерть!
В родном кабинете за столом восседал напарник Петя Килькин и внимательно слушал песню на французском языке, изливавшуюся из динамиков радиоприемника, при этом делал какие-то пометки себе в тетрадку.
– Что? – удивился Павел.
– Вот это женщина! Ты представляешь, ее, видимо, поймали бродяги-дезертиры из разбитой армии Наполеона и давай «пороть». Пороли-пороли…
– Это я слышу, – посмеялся Павел. – Не глухой. Радио работает.
– А ты послушай. Пороли-пороли-пороли, пороли-пороли-пороли, пороли-пороли-пороли, пороли-пороли-пороли, пороли-пороли, но «пропороть» не смогли. Четырнадцать раз ее «пороли» и не смогли…
– Ты это из песни узнал про наполеоновских дезертиров? – хмыкнул Павел.
– Это я так представил. Затащили в походную палатку и давай «пороть». И не смогли «пропороть». Куда уж им войну выиграть с нами, если женщину как следует «пропороть» не смогли!
В кабинет, приоткрыв дверь, заглянула Антонова – дознаватель.
– Кого это вы пороть собрались? Что еще за планирование экзекуций?
– Никого мы не собрались, – отозвался со вздохом Килькин, закрывая свою тетрадку и пряча ее в ящик письменного стола. Песня уже кончилась. – Мы просто работаем, Ася Николаевна. Занимаемся обычной повседневной бюрократической рутиной.
Павел поборол в себе желание громко расхохотаться, отвернулся, шмыгая носом.
Начальница, не собираясь заходить, с порога строго отчитала Килькина:
– Ты активней ей занимайся, Петя, этой бюрократической работой, тебе за нее деньги платят – заработную плату…
– Да, да… Любимая начальница, я покорный раб!
– Ты обалдуй! Как ты прошел переаттестацию, до сих пор удивляюсь!
– Я применил коррупционные схемы, все поняли, что я «свой человек», и меня оставили, а всех бескорыстных выгнали поганой метлой, чтобы не мешали работать полицейской машине!
Антонова усмехнулась, посмотрела на Павла, сказала ему, имея в виду Килькина:
– Он конченый обалдуй! Да, Паша?
Павел, улыбаясь, пожал плечами – с начальством лучше не спорить.
Антонова ушла… Через минуту исчез из кабинета и Килькин, ничего не сказав Павлу. Любовнички! Их глупые попытки скрыть свои тайные отношения смешили все управление.
Павел засел за отчет. Написание шло туго, но успеть было необходимо по двум причинам: Аксюшкину требовалось докладывать о рейде перед начальником областного УВД и губернатором, а Павел с завтрашнего дня отправлялся в законный, так давно ожидаемый тридцатидневный отпуск и не мог оставлять бардака в своих делах. Он любил во всем порядок. А порядок на работе – первое дело!
Он просмотрел исписанные листы, подшил в картонную обложку. Вспомнил выражение «Шить дело белыми нитками» и усмехнулся. В царской России реально шили дела, используя белые натуральные нитки, тогда скоросшивателей не было!
Осмотрел свой стол, такой родной и любимый. Он его не увидит месяц. Огромный срок! Павел знал, что затоскует уже через неделю без любимой работы. Вот тебе и отдых! Первые дни отсыпные, а что потом – бездельная маета? Чувство неудовлетворения, возникшее в палате погибшего Алешковского, не только не ушло, но, напротив, стало тискать душу непонятным томлением. Было в этом деле много белых пятен: пилку, которой проделана дыра в решетке, так и не нашли, непонятная «разумность» написанного в тетради…
Павел снова перелистал растрепанную тетрадку. Почерк забористый, быстрый. Мысли в голове этого малого текли четким выверенным текстом. А главврач смотрел на такие нюансы «болезни» абсолютно спокойно. Насколько Павел знал, сумасшедшие не отличаются умением сосредотачиваться. Хотя им, психиатрам, виднее, конечно.
В коридоре послышались голоса. Распахнулась дверь, в кабинет вошли Соболев и улыбающийся Аксюшкин.
– Павел, отчет готов?
– Забирай. Выполнил план?
Аксюшкин молча забрал скоросшиватель и ушел.
– Что он такой неразговорчивый? – удивился Павел.
– Готовится к головомойке. Ты же знаешь нашего губернатора – будет кривить губы на областного, а шеф потом Аксюшкину по ушам проедется – мало не покажется.
– За что, если план сделали?
– Найдут за что. Сейчас это модно – полицию давить надо не надо. – Соболев плюхнулся на жесткий стул желтого цвета, громко вздохнул. – Устал сегодня. Где Петька?
– Пошел куда-то.
– Что, интересно написано?
– Ты о тетради? – Павел снова перелистал замусоленные страницы. – Написано в прошлом времени о нашем будущем. Как воспоминание о грядущем.
– Непризнанный гений? – ядовито усмехнулся Соболев.
– Это меня и настораживает. Правда ли он сумасшедший?
– Был.
– Что – был?
– Был сумасшедший. Он выбросился из окна. Аксюшкин закрыл дело как самоубийство. Остынь и расслабься – впереди отпуск.
Павел раскрыл тетрадь посередине, пытливо поглядел на коллегу:
– Вот здесь пишется о борьбе Бойца с правящим у нас Злом. Он уничтожит пять Поборников Зла, желающих растащить северную страну на независимые личные уделы, и уберет Сеятеля.
– Кто такой Сеятель?
– Не очень понятно. Он сеет Зло.
– Поборники уже существуют. Он будет новых высевать?
Павел пожал плечами:
– Может, он оберегает этих Поборников, удаляет вокруг них полезные сорняки, если можно так выразиться. Окучивает их.
– Ты отнеси эту тетрадку в одно из издательств. Сейчас это модно, купят легко: мессия из будущего, самоубийство, Зло, грядущее исцеление страны.
– Ладно, Михаил, не зубоскаль. Если бы я не собирался в отпуск, я бы это дело еще подержал, копнул глубже. Не верю я в сумасшествие автора этого сочинения.