скачать книгу бесплатно
– Кого, Лукина?
– Всех!..
– Я вот сейчас слушаю тебя и думаю – если бы вы с Гудасовым не попытались тогда…
– Все было сделано правильно. Запомни, Гена: грамотный президент, если новый работник еще не успел себя проявить гением, всегда его уволит, если того требует коллектив. Я не знаю, что нашло на Лисина… Это какой-то амок…
Я бы сам закурил, но моя зажигалка с пьезоэлементом. Щелчок будет слышен даже на крыше. А подходить к Коломийцу со словами «Огонька не найдется?», после чего снова спускаться вниз, как-то неловко. Прислонив голову к пыльным перилам лестницы, я в четвертый раз за текущий месяц начал бросать курить.
Глава 4
как продолжение третьей
Коломиец насквозь пропитан ядом, но не как скорпион в брачный период, когда от него не знаешь, что ждать – соития или жала в спину, а как рыба-собака в озере Танганьика. Он так же раздулся в пузырь и своим ярко-желтым цветом предупреждает всех окружающих – внимание, опасность! Я не в обиде за то, что он называет меня Морозко, потому что в нем нет злобы. Он сокрушен ситуацией, которую сам же и создал. И теперь он в обиде на себя и весь остальной свет, а это делает его не опасным, а беззащитным.
Я понимаю трагизм его положения. Ни один менеджер в Москве в компании, подобной «Глобал», не получает три тысячи долларов. И ни один начальник отдела продаж не получает шесть. Свалив его с пьедестала, я урезал его заработок вполовину, и от одного этого можно впасть в отчаяние, я понимаю его… Я верну тебе должность, Саша, я верну тебе твои шесть штук, ты просто еще не знаешь об этом, но прежде чем это случится, ты должен понять одну простую вещь – никогда не иди против меня. Твои акции – это ВTL и АТL регионального масштаба, но никак не командование неустойчивыми корпоративными массами на месте. Отдохни, остепенись, получи небольшую дозу унижения, снова расставь приоритеты, и через три недели ты вернешься на свое место. У меня и в голове нет придумок заменить тебя кем-то другим, ты один такой, и именно поэтому в Москве никто из начальников отдела продаж не получает шесть тысяч…
– Может, тебе стоит переговорить с Лисиным? – слышу я из уст Гросса.
– Через неделю после публичного унижения? – усмехается Коломиец. – Лисин заряжен на подавление… Он не пойдет на контакт…
– А ты придумай какой-нибудь необычный ход, – советует недалекий, но услужливый Гросс.
Мысленно похвалив Коломийца за правильные выводы, я стал прислушиваться еще тщательнее. Не исключено, что сейчас речь пойдет о самом сокровенном, то есть о том, чего я не знаю.
– Понимаешь, Гена… – Коломиец замолчал, и я представил, как он привычно для себя трясет руками. – Простой пример. В кино существует тридцать шесть сюжетов. Тридцать седьмой придумать невозможно. Все, что ты видел за всю свою жизнь на экране, очерчивается тридцатью шестью сюжетами. Все, точка. Точно так же и в офисе. За все время существования бизнеса люди вычислили только пять стилей поведения в конфликтной ситуации.
Я слышу щелчки зажигалок, что свидетельствует о том, что моя жизнь без сигарет удлиняется минимум на пять минут.
– Я могу закуситься с Лисиным, начать конкуренцию, но какой в этом смысл? Я себя погублю.
«Обязательно», – подтвердил я.
– Во-первых, мне есть что терять, во-вторых, я не обладаю таким авторитетом и властью, как Игорь. Я могу пойти на компромисс, но это бессмысленно, поскольку Лисин не для того публично меня унижал, чтобы через недельку пойти на мировую. Это не тот человек, Гена…
«И это верно».
– Еще я могу предложить ему сотрудничество, поскольку нас объединяют давние взаимовыгодные отношения, но это нелепо, поскольку у нас разный удельный вес, и Лисин без труда добьется моего сотрудничества и без моих инициатив. А потому мне остается только приспособление и уклонение от конфликта. Силы не равны, и однозначна вероятность того, что он меня просто выставит вон, как Маликова, помнишь?.. Два выговора и – гуд бай, Америка… А потому мне остается уклонение и смирение… чтобы собрать побольше информации.
– По Лисину?
– Гена, мне нравится с тобой общаться. Чаще всего, я думаю, что случаях в восьми из десяти, ты соответствуешь своему реноме вдумчивого, доброго человека. Но вот эти два раза… Это катастрофа, Гена, держи, держи себя в руках и не дай себе разбежаться в разные стороны! Я ему о тридцати шести сюжетах в кино, а он мне – «По Лисину?»!.. По Факину, Гена, по Факину!.. Я хочу знать, откуда эта сволочь появилась и с какой целью. И когда мне будут известны ответы на эти вопросы, я пойду к Лисину и напомню ему о флэшке и телефоне как быстром решении проблемы, решить которую таким образом теперь невозможно!
– Быть может, Лисину просто нужно время, чтобы перебеситься? Пройдет месяц, и он, убедившись в том, что удовлетворен, вернет все на прежние места?
– Ты меня имеешь в виду? – с горькой насмешкой воскликнул Коломиец. – Тогда нужно еще добавить: «и Факина уволит, и книги контроля ликвидирует, и аппараты контроля за помещениями уберет». Но в ключи с чипами он вложил много денег, а продажи возросли на четыре процента! Люди стали заниматься делом, и в них поселилась боязнь, понимаешь? То есть реально кажется, что все ходы правильные! Но есть одна проблема…
– Одна проблема? – Гросс рассмеялся. – Мне кажется, она не одна…
– Ты напрасно веселишься. Она и тебя коснется. Догорая, свеча вспыхивает и освещает помещение. Но потом гаснет навсегда. Эти четыре процента – как раз и есть последняя вспышка. Очень скоро начнутся перемены, по сравнению с которыми моя и Гудасова попытка убрать Факина покажутся детской невинностью.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что Факин не тот, кто есть на самом деле. И я найду доказательства этому. Прямо сейчас.
– Ты, наверное, знаешь, где их искать… Слушай, Саня, мне кажется, тебе стоит взять отпуск и отдохнуть. Пока тебя не будет, Лукин доведет отдел до ручки, и они с Факиным за все ответят. А тебя нет, ты отдыхаешь, лечишь разорванные Лисиным нервы… Когда продажи рухнут, Морозко поймет сам, кто ему нужен.
– Я вчера видел, как наш…
– Почему ты замолчал?
После небольшой паузы я услышал осторожный голос Коломийца, обвинить которого в паранойе было невозможно:
– Мне показалось, что мы не одни на лестнице…
– Отдохни, Саня, отдохни! Я уверен – Лисин отпустит!
– Эти игры с телевизором в холле… Ты знаешь об этом?
– Боже мой! От тебя убудет, что ли? Ну, попросили тебя – ты прилепи! Лисин знает, что все шастают к плазме, потому что там шнур из гнезда вываливается! Слава богу, он главного, говорят, не знает… а то бы он за эти маневры задницу кое-кому разорвал…
– Не знаешь, выходит… Может быть, я просто обижен и оттого галлюцинирую, – невпопад забормотал Коломиец. – Но Гена… Я об авторе этих маневров и говорю! Тут что-то не так, и с этим связан, кажется, и Факин тоже! От всего этого – от новобранца, телевизора, от всего можно отмахнуться, но как быть с фактами?
У меня в голове шевелится месиво из мало вяжущихся друг с другом понятий: плазма, телевизор, маневры, карты, Факин, факты… О чем речь, черт возьми?
– Какими еще фактами?
– У меня уже есть о чем поговорить с Игорем…
– Ты сказал, у тебя уже что-то есть?
– Да.
– На Факина?
– К сожалению, нет. Но кто знает, не связан ли он…
– Ты имеешь в виду, что причина не в одном человеке, а в нескольких?
– Именно это я и хочу сказать.
– И ты говоришь, что у тебя на этих людей что-то есть? Какие-то доказательства их злого умысла, направленного на «Глобал»?
– Ты все правильно понимаешь. – Гросс довел Коломийца до того состояния, когда тот не выдержал и принял самодовольный вид.
Вот чего не выбить из Александра, так это его неумения постоянно оставаться простым. Стоит только дать ему понять, что в нем есть что-то, чего нет в остальных, в нем сразу начинается процесс, завершающийся появлением барского вида. И с этого момента нужно потратить немало сил для того, чтобы сбить с него эту уродующую его спесь и превратить в обычного Коломийца. Это его погубит когда-нибудь…
– Что-нибудь серьезное?
Снова наступила пауза, и мимо меня, вниз, полетел пепел. Я даже вижу Коломийца – он сейчас раздул щеки, принял вид Зевса, придумывающего новую проказу для Геркулеса, и точно знаю, что он не выдержит – ляпнет…
Так оно и вышло.
– Скажи мне, Гена, на что способна любовь?
– На многое, – соглашается Гросс. – Я, к примеру, третью неделю лечусь.
Моя нога соскальзывает со ступени, и раздается шарканье.
Разговор мгновенно прекращается.
Я тоже молчу. Мне нечего сказать по поводу того, что на складе готовой продукции у меня работает человек, которому место в кабинете врача кожно-венерического диспансера.
– Что это? – едва слышно спрашивает Коломиец у Гросса.
Тот менее подозрителен:
– Голубь, наверное, с подоконника снялся… Так о чем ты? А, Факин…
– Факин – в первую очередь!
– Перерыв заканчивается, – напомнил Гросс.
– Ладно, двигай к себе в амбар. Вечером сходим в «Сахар»?
– Я ставлю пиво.
Дверь хлопнула, ставя в разговоре точку.
– Интересно, почему пиво ставит кладовщик, а не Коломиец, чья зарплата в три раза больше, чем у Гросса? – пробормотал я, слушая, как затихает эхо и на задымленную лестницу спускается тишина.
Я уже почти оторвался от перил, как вдруг мне на плечо упал, выбив искры и больно кольнув одной из них в ухо, чей-то бычок.
Отшатнувшись, я быстро скинул пиджак и в ярости обнаружил, что брошенный кем-то окурок прожег мой «Зегна». Моя ярость удвоилась. Производитель этой марки уверяет, что костюму не страшны ни огонь, ни вода, и потом… я для кого, мать-перемать, приказы пишу?! Разве я не запретил дымить на лестнице, сукины дети!..
Я не успел толком подумать над тем, кто именно бросил окурок мимо банки из-под кофе – Коломиец или Гросс, как вдруг этажом выше той площадки, где они стояли, тоже хлопнула дверь, и стало тихо так же, как и прежде.
Это что получается?.. Пока я курил этажом ниже Коломийца, кто-то курил этажом выше его?
Я посмотрел на пиджак. Ему конец. Нужно побыстрее подниматься в кабинет и вынимать из шкафа запасную пару. Хозяин ста миллионов капитала Игорь Лисин с дыркой на плече выглядит столь же необъяснимо, сколь необъяснимо выглядел бы Боря Моисеев, если бы вдруг появился на вечеринке с женщиной.
Перекинув на руку уничтоженный нарушителем трудовой дисциплины пиджак, я посмотрел под ноги. Рядом с моей левой туфлей лежало орудие преступления – окурок, вытянутый почти до фильтра. Вздохнув, я присел и не без презрения поднял его.
KISS LIGHTS SUPERSLIMS.
Ба, женские!.. Тоненький, розовый бычочек, вынутый из блядских губок и убивший мой «Зегна» за две с половиной штуки!
«KISS… ТЕПЕРЬ ОН ТВОЙ» – звучит в моих ушах рекламный слоган, и это голос хриплой прожженной проститутки.
Да, сучка, теперь он мой, спасибо!..
Подкинув его и поддав ногой, я перекидываю пиджак через плечо таким образом, чтобы не было видно дырки, и иду вниз с сатанинской улыбкой на лице, являя собой лучший образчик демократически настроенного топ-менеджера. Никто не догадается, о чем я думаю, а думаю я таким образом: «Найду, убью суку».
«Нужно пригласить аудиторов, чтобы свели на складе дебет с кредитом. Никто не поручится за то, что в эти два случая из десяти Гена Гросс может не отдавать себе отчета в том, что делает. Я знавал одного кладовщика, не своего, слава богу. Тот крал товар у хозяина, чтобы продать, а бабки отправить в дом престарелых. Я не против помощи престарелым, я против расхищения своих денег».
На первом этаже меня встречает начальник охраны, и он удивлен. Я бы на его месте тоже удивился. Еще бы! Президент только что поднялся наверх, а сейчас он снова в холле. Начальник охраны знает, что я любитель внезапных проверок, и потому удивление на его лице уступает место напряжению.
– Что-то случилось? – спрашивает меня он, Старик, пенсионер СВР.
– Давно у этого телевизора проблемы?
Начальник охраны бросает на плазменный экран недобрый взгляд и мрачнеет на глазах. Его бы воля, он расстрелял бы этот телевизор из табельного «макарова».
– С месяц, наверное. Лезут в эту мудату своими кривыми ручками, лезут… – по движению его губ я заметил, что он добавил еще «суки», но не произнес. Я знаю, мой Старик органически не переваривает корпорации, подобные моей, но я хорошо плачу за любовь к нелюбимому. – Говорят, антенна вываливается из разъема.
Я направился к лифту в надежде, что кто-то подойдет к нему с ключом. На входе в лифтовую площадку я столкнулся с Зиночкой Пашковой. Когда двери разъехались и я предстал пред ней в исподнем, она ойкнула от неожиданности и залилась краской.
– Куда?
– Пятнадцать минут до конца обеда осталось, я хотела Катю посмотреть…
Во мне заговорил сыщик Третьего охранного отделения тайной полиции.
– Куришь?
Краска с ее лица ушла, ее место заняло молоко.
– Я только в курилке…
– Что куришь?
Она сунула руку в кармашек узких брючек и вытянула пачку с таким обреченным видом, словно это была прокламация.
VIRGINIA SLIMS. МИНИАТЮРНАЯ. НО С ХАРАКТЕРОМ.
Господи, что вы курите?!
Я спросил бы Зиночку, кто пользует KISS, но делать этого нельзя, потому что в этом случае уже через три минуты всем будет известно, что Лисин снова быкует – он ищет тех, кто курит KISS, и явно не для того, чтобы повысить зарплату. После этого KISS в офисе будет не найти.
Вместе мы поднялись на лифте, и я вернулся в приемную, где меня уже дожидался Лукин. Посмотрев на часы и убедившись, что перерыв еще не закончен, я прошел было мимо, но Лукин меня остановил.
– Игорь Игоревич, есть тема.
– Я запретил разговаривать о работе с тринадцати до четырнадцати и оставаться в офисе после восемнадцати, – напомнил я.
– Пока не поздно, – голосом сентиментального наемного убийцы предупредил он.
Опаздывать я не люблю, и они это знают. Если для проникновения в пещеру с сокровищами нужно произнести «Сим-Сим, откройся», то для того, чтобы стать объектом моего внимания, достаточно лишь предупредить о том, что я могу куда-то опоздать. Они это знают.
