Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым

Михайла Скопин

    Как бы во сто двадцать седьмом году,    В седьмом году восьмой тысячи    А и деялось-учинилося,    Кругом сильна царства московского    Литва облегла со все четыре стороны,    А и с нею сила сорочина долгополая    И те черкасы петигорские,    Еще ли калмыки с татарами,    Со татарами, со башкирцами,10 Еще чукши с олюторами;    Как || были припасы многие:    А и царские и княженецкие,    Боярские и дворянские —    А нельзя ни протти, ни проехати    Ни конному, ни пешему    И ни соколом вон вылетити    А из сильна царства Московскова    И великова государства Росси(й)скова.    А Скопин-князь Михайла Васильевич,20 Он правитель царству Московскому,    Обережатель миру крещеному    И всей нашей земли светорусския,    Что есён сокол вон вылетывал,    Как бы белой кречет вон выпархивал,    Выезжал воевода московской князь,    Скопин-князь Михайла Васильевич,    Он поход чинил ко Нову-городу.    Как и будет Скопин во Нове-граде,    Приезжал он, Скопин, на съезжей двор,30 Походил во избу во съезжую,    Садился Скопин на ременчет стул,    А и берет чернилицу золотую,    Как бы в не(й) перо лебединое,    И берет он бумагу белую,    Писал ерлыки скоропищеты    Во Свицкую землю, Саксонскую    Ко любимому брату названому,    Ко с[в]ицкому королю Карлосу.    А от мудрости слово поставлено:40 «А и гой еси, мой названой брат.    А ты свицкий король Карлус!    А и смилуйся-смилосердися,    Смилосердися, покажи милость:    А и дай мне силы на подмочь,    Наше сильно царство Московское    Литва облегла со все четыре стороны,    Приступила сорочина долгополая,    А и те черкасы петигорския,    А и те калмыки со башкирцами,50 А и те чукши с олюторами,    И не можем мы с ними управиться.    Я зокладоваю три города русския».    А с ерлыками послал скорого почтаря,    Своего любимова шурина,    А таво Митрофана Фунтосова.    Как и будет почтарь в Полувецкой орде    У честна короля, честнова Карлуса,    Он въезжает прямо на королевской двор,    А ко свицкому королю Карлусу,60 Середи двора королевскова    Скочил почтарь со добра коня,    Везал коня к дубову столбу,    Сумы похватил, сам во полаты идет.    Не за че́м почтарь не замешкался,    Приходит во полат(у) белокаменну,    Росковыривал сумы, вынимал ерлыки,    Он кладет королю на круглой стол.    Принимавши, король роспечатовает,    Роспечатал, сам просматривает,70 И печальное слово повыговорил:    «От мудрости слово поставлено —    От любимова брата названова,    Скопина-князя Михайла Васильевича:    Как просит силы на подмочь,    Закладывает три города русския».    А честны король, честны Карлусы    Показал ему милость великую,    Отправляет силы со трех земель:    А и первыя силы – то свицкия,80 А другия силы – саксонския,    А и третия силы – школьския,    Тово ратнова люду ученова    А не много не мало – сорок тысячей.    Прибыла сила во Нов-город,    Из Нова-города в каменну Москву.    У ясна сокола крылья отросли,    У Скопина-князя думушки прибыло.    А поутру рано-ранешонько    В соборе Скопин он заутреню отслужил,90 Отслужил, сам в поход пошел,    Подымавши знаменье царские:    А на знаменье было написано    Чуден Спас со Пречистою,    На другой стороне было написано    Михайло и Гаврило архангелы,    Еще вся тута сила небесная.    В восточную сторону походом пошли —    Оне вырубили чудь белоглазую    И ту сорочину долгополую;100 В полуденную сторону походом пошли —    Прекротили черкас петигорскиех,    А немного дралися, скоро сами сдались —    Еще ноне тут Малорос(с)ия;    А на северну сторону походом пошли —    Прирубили калмык со башкирцами;    А на западну сторону и в ночь пошли —    Прирубили чукши с олюторами.    А кому будет божья помочь —    Скопину-князю Михайлу Васильевичу:110 Он очистел царство Московское    И велико государство росси(й)ское.    На великих тех на радостях    Служили обедни с молебнами    И кругом города ходили в каменной Москвы.    Отслуживши обедни с молебнами    И всю литоргию великую,    На великих (н)а радостях пир пошел,    А пир пошел и великой стол    И Скопина-князя Михайла Васильевича,120 Про весь православной мир.    И велику славу до веку поют    Скопину-князю Михайлу Васильевичу.    Как бы малое время замешкавши,    А во той же славной каменной Москвы    У тово ли было князя Воротынскова    Крестили младова кнезевича,    А Скопин-князь Михайла кумом был,    А кума была дочи Малютина,    Тово Малюты Скурлатова.130 У тово-та князя Воротынскова    Как будет и почестной стол,    Тута было много князей и бояр и званых гостей.    Будет пир во полупире,    Кнеженецкой стол во полустоле,    Как пья́ниньки тут расхвастались:    Сильны || хвастает силою,    Богатой хвастает богатеством,    Скопин-князь Михайла Васильевич    А и не пил он зелена вина,140 Только одно пиво пил и сладкой мед,    Не с большева хмелю он похвастается:    «А вы, глупой народ, неразумныя!    А все вы похваляетесь безделицей,    Я, Скопин Михайла Васильевич,    Могу, князь, похвалитися,    Что очистел царство Московское    И велико государство Рос(с)и(й)ское,    Еще ли мне славу поют до́ веку    От старова до малова,150 А от малова до веку моего».    А и тут боярам за беду стало,    В тот час оне дело сделали:    Поддернули зелья лютова,    Подсыпали в стокан, в меды сладкия,    Подавали куме ево крестовыя,    Малютиной дочи Скурлатовой.    Она знавши, кума ево крестовая,    Подносила стокан меду сладкова    Скопину-князю Михайлу Васильевичу.160 Примает Скопин, не отпирается,    Он выпил стокан меду сладкова,    А сам говорил таково слово,    Услышел во утробе неловко добре;    «А и ты съела меня, кума крестовая,    Молютина дочи Скурлатова!    А зазнаючи мне со зельем стокан подала,    Съела ты мене, змея подколодная!».    Голова с плеч покатилася,    Он и тут, Скопин, скоро со пиру пошел,170 Он садился, Скопин, на добра коня,    Побежал к родимой матушке.    А только успел с нею проститися,    А матушка ему пенять стала:    «Гой еси, мое чадо милая,    Скопин-князь Михайла Васильевич!    Я тебе приказовала,    Не велела ездить ко князю Воротынскому,    А и ты мене не послушался.    Лишила тебе свету белова180 Кума твоя крестовая,    Малютина дочи Скурлатова!».    Он к вечеру, Скопин, и преставился.    То старина то и деянье    Как бы синему морю на утишенье,    А быстрым рекам слава до моря,    Как бы добрым людям на послу́шанье,    Молодым молодцам на перени́манье,    Еще нам, веселым молодцам, на поте́шенье,    Сидючи в беседе смиренныя,190 Испиваючи мед, зелена вина;    Где-ка пива пьем, тут и честь воздаем    Тому боярину великому    И хозяину своему ласкову.

Взятье Казанское царство

    Середи было Казанскова царства    Что стояли белокаменны полаты,    А из спал(ь)ны белокаменной полаты    Ото сна тут царица пробужалася,    Царица Елена Семиону-царю    она сон рассказала:    «А и ты встань, Семиен-царь, пробудися!    Что начесь мне, царице, мало спалося,    В сновиденьице много виделося:    Как от сильнова Московскова царства10 Кабы сизой орлишша стрепенулся,    Кабы грозная туча подымалась,    Что на наше ведь царство || наплывала».    А из сильнова Московскова царства    Подымался великой князь московски,    А Иван сударь Васильевич прозритель,    Со темя ли пехотными полками,    Что со старыми славными казаками,    Подходили под Казанское царство за пятнадцать верст,    Становились оне подкопью под Булат-реку,20 Подходили под другую под реку под Казанку;    С черным порохом бочки закатали,    А и под гору их становили,    Подводили под Казанское царство,    Воску ярова свечу становили,    А другую ведь на поле в лагире;    Еще на поле свеча-та сгорела,    А в земле-та идет свеча тишея.    Воспалился тут великий князь московский,    Князь Иван сударь Васильевич прозритель,30 И зачел конанеров тут казнити,    Что начался от кананеров измена.    Что большой за меньшова хоронился,    От меньшева ему, князю, ответу нету,    Еще тут ли молодой конанер выступался:    «Ты великий, сударь-князь московский!    Не вели ты нас, конанеров, казнити:    Что на ветре свеча горит скорее,    А в земле-та свеча идет тишее».    Позадумался князь московски,40 Он и стал те-та речи размышляти собою,    Еще как бы это дело оттянути.    Оне те-та речи говорили,    Догорела в земле свеча воску ярова    До тоя-та бочки с черным порохом;    Принималися бочки с черным порохом,    Подымала высокую гору-ту,    Разбросала белокаменны полаты.    И бежал тут велики князь московски    На тое ли высокую гору-ту,50 Где стояли царские полаты.    Что царица Елена догадалась:    Она сыпала соли на ковригу,    Она с радостью московскаго князя встречала,    А таво ли Ивана сударь Васильевича прозрителя.    И за то он царицу пожаловал    И привел || в крещеную веру.    В монастырь царицу постригли,    А за гордость царя Симеена,    Что не встретил великова князя,60 Он и вынял ясны очи косицами,    Он и взял с него царскую корону,    И снял царскую перфиду,    Он царской костыль в руки принел.    И в то время князь воцарился    И насел в Московское царство,    Что тогда-де Москва основалася,    И с тех пор великая слава.

Под Канатопом под городом

    За рекою, переправою,    За деревнею Сосновкою,    Под Конотопом под городом,    Под стеною белокаменной,    На лугах, лугах зеленыех    Тут стоят полки царские,    Все полки государевы,    Да и роты были дворянские.    А из да́леча-дале́ча, из чиста́ поля́,10 Из тово ли из роздолья широкова,    Кабы черныя вороны тобуном тобунилися, -    Собирались-съезжались    Калмыки со башкирцами,    Напущалися татарове    На полки государевы.    Оне спрашивают, татарове,    Из полков государевых    Себе сопротивника,    А из полку государева    Сопротивника не выбрали    Не из стрельцов, не из салдат-молодцов.    Втапоры выезжал Пожарской князь,    Князь Семен Романович,    Он боярин большей словет    Пожарской князь.    Выезжал он на вылозку    Сопротив татарина    И злодея наез(д)ника.    А татарин у себя держит в руках30 Копье вострое,    А славны Пожарски(й) – князь —    Одну саблю вострую    Во рученьки правыя.    Как два ясныя соколы    В чистом поле слеталися,    А съезжались в чистом поле    Пожарской-боярин с татарином.    Помогай, бог, князю Семену Романовичу Пожарскому!    Своей саблей вострою,40 Он отводил востро копье татарское    И срубил ему голову,    Что татарину-наез(д)нику.    А завыли злы татарове поганыя:    Убил у них наез(д)ника,    Что не славнова татарина.    А злы татарове крымския,    Оне злы да лукавые:    Подстрелили добра коня    У Семена Пожарскова.50 Падает ево окарачь доброй конь,    Воскричит Пожарской-князь    Во полки государевы:    «А и вы, салдаты новобраные,    Вы стрельцы государевы!    Подведите мне добра коня,    Увезите Пожарскова,    Увезите во полки государевы!».    Злы татарове крымские,    Оне злы да лукавые,60 А металися грудою,    Полонили князя Пожарскова,    Увезли ево во свои степи крымския,    К самому хану крымскому,    Деревенской шишиморы.    Ево стал он допрашивать:    «А и гой еси, Пожарской-князь,    Князь Семен Романович!    Послужи мне верою,    Да ты верою-правдою,70 Заочью не изменою,    Еще как ты царю || служил,    Да царю своему белому,    А и так-та ты мне служи,    Самому хану крымскому,    Я ведь буду тебе жаловать    Златом и серебром,    Да и женки прелес(т)ными,    И душами красными девицами!».    Отвечает Пожарской-князь80 Самому хану крымскому:    «А и гой еси, крымской хан,    Деревенской шишимары!    Я бы рад тебе служить,    Самому хану крымскому,    Кобы́ не скованы мои резвы ноги,    Да не связаны белы руки    Во чембуры шелковыя;    Кабы мне сабелька вострая, -    Послужил бы тебе верою90 На твоей буйной голове,    Я срубил (бы) тебе буйну голову!».    Скричит тут крымской хам,    Деревенской шишимары:    «А и вы, татары поганыя!    Увезите Пожарскова на горы высокия,    Срубите ему голову,    Изрубите ево бело тело    Во части во мелкие,    Разбросайте Пожарскова100 По далече чисту полю!».    Кабы черныя вороны    Закричали-загайкали,    Ухватили татарове    Князя Семена Пожарскова,    Повезли ево татарове    Оне на гору высокую,    Сказнили татарове    Князя Семена Пожарскова,    Отрубили буйну голову,110 Иссекли бело тело    Во части во мелкия,    Разбросали Пожарскова    По далече чисту полю,    Оне сами уехали    К самому хаму крымскому.    Оне день-другой не идут,    Никто не проведает,    А из полку было государева,    Казаки двоя выбрались,120 Эти двоя казаки-молодцы,    Оне на гору пешком пошли,    И [в]зошли тута на гору высокую,    И увидели те молодцы    То ведь тело Пожарскова:    Голова его по собе лежит,    Руки, ноги разбросаны,    А ево бело тело во части изрублено    И разбросано по раздолью широкому.    Эти казаки-молодцы ево тело собрали,130 Да в одно место складовали,    Оне сняли с себя липовой луб    Да и тут положили ево,    Увезали липовой луб накрепко,    Понесли ево, Пожарского,    (К) Конотопу ко городу.    В Конотопе-городе    Пригодился там епископ быть,    Собирал он, епископ, попов и дьяконов    И церковных причетников140 И тем казакам, удалым молодцам,    Приказал обмыть тело Пожарскова.    И склали ево бело тело в домовище дубовое,    И покрыли тою крышкою белодубовою.    А и тут люди дивовалися,    Что ево тело вместо срасталося.    Отпевавши надлежащее погребение,    Бело тело ево погребли во сыру землю    И пропели петье вечное    Тому князю Пожарскому.

Светел-радошен царь Алексей Михайлович

    Когда светел-радошен    Во Москве благоверной царь,    Алексей царь Михайлович:    Народил бог ему сына,    Царевича Петра Алексеевича,    Первова императора по земле [св]еторусския.    Как плотники-мастеры    Во всю ноченьку не спали:    Колыбель-люльку делали    Оне || младому царевичу,    А и нянюшки-мамушки,    Сенныя красныя деушки    Во всю ноченьку не спали:    Шинкарочку вышивали    По белому рытому бархоту    Оне красныем золотом;    Тюрьмы с покаяннами    Оне все распущалися;    А и погребы царские20 Оне все растворялися.    У царя благовернова    Еще пир и стол на радосте;    А князи сбиралися,    Бояра съезжалися    А дворяна сходилися,    А все народ божей    На пиру пьют-едят,    Прохложаются.    Во веселье, в радосте30 Не видали, как дни прошли    Для младова царевича    Петра Алексеевича,    Первова императора

Когда было молодцу пора-время великая

    Когда было молодцу    Пора-время великая,    Честь-хвала молодецкая, -    Господь-бог миловал,    Государь-царь жаловал,    Отец-мать молодца    У себя во любве держал,    А и род-племя на молодца    Не могут насмотретися,10 Суседи ближния    Почитают и жалуют,    Друзья и товарыщи    На совет съезжаются,    Совету советовать,    Крепку думушку думати    Оне про службу царскую    И про службу воинскую.    Скатилась ягодка    С са[хар]нова деревца,20 Отломилась веточка    От кудрявыя от яблони,    Отстает доброй молодец    От отца, сын, от матери.    А ныне уж молодцу    Безвремянье великое:    Господь-бог прогневался,    Государь-царь гнев взложил,    Отец и мать молодца    У себя не в любве держ(а)л,30 А и род-племя молодца    Не могут и видети,    Суседи ближния    Не чтут-не жалуют,    А друзья-товарыщи    На совет не съезжаются    Совету советовать,    Крепку думушку думати    Про службу царскую    И про службу воинскую.40 А ныне уж молодцу    Кручина великая    И печаль немалая.    С кручины-де молодец,    Со печали великия,    Пошел доброй молодец    Он на свой конюшенной двор,    Брал доброй молодец    Он добра коня стоялова,    Наложил доброй молодец50 Он уздицу тесмяную,    Седелечко черкасское,    Садился доброй молодец    На добра коня стоялова,    Поехал доброй молодец    На чужу дальну сторону.    Как бы будет молодец    У реки Смородины,    А и [в]змолится молодец:    «А и ты, мать быстра река,60 Ты быстра река Смородина!    Ты скажи мне, быстра река,    Ты про броды кониныя,    Про мосточки калиновы,    Перевозы частыя!».    Провещится быстра река    Человеческим голосом,    Да и душей красной девицей:    «Я скажу те, быстра река,    Добро[й] молодец,70 Я про броды кониныя,    Про мосточки калиновы,    Перевозы частыя:    Со броду конинова    Я беру по добру коню,    С перевозу частова —    По седелечку черкесскому,    Со мосточку калинова —    По удалому молодцу,    А тебе, безвремяннова молодца,80 Я и так тебе пропущу».    Переехал молодец    За реку за Смородину,    Он отъехал, молодец,    Как бы версту-другую,    Он своим глупым разумом,    Молодец, || похваляется:    «А сказали про быстру реку Смородину:    Не протти, не проехати    Не пешему, ни конному —90 Она хуже, быстра река,    Тое лужи дожжевыя!».    Скричит за молодцом    Как в сугонь быстра река Смородина    Человеческим языком,    Душей красной девицей:    «Безвремянной молодец!    Ты забыл за быстрой рекой    Два друга сердечныя,    Два востра ножа булатныя, -100 На чужой дальной стороне    Оборона великая!».    Воротился молодец    За реку за Смородину,    Нельзя что не ехати    За реку за Смородину,    Не узнал доброй молодец    Тово броду конинова,    Не увидел молодец    Перевозу частова,110 Не нашел доброй молодец    Он мосточку колинова.    Поехал-де молодец    Он глубокими омоты;    Он перву ступень ступил —    По черев конь утонул,    Другу ступень с(ту)пил —    По седелечко черкесское,    Третью ступень конь ступил —    Уже гривы не видити.120 А и (в)змолится молодец:    «А и ты мать, быстра река,    Ты быстра река Смородина!    К чему ты меня топишь,    Безвремяннова молодца?»    Провещится быстра река    Человеческим языком,    Она душей красной девицей:    «Безвремянной молодец!    Не я тебе топлю,130 Безвремяннова молодца,    Топит тебе, молодец,    Похвальба твоя, пагуба!».    Утонул доброй молодец    Во Москве-реке, Смородине.    Выплывал ево доброй конь,    На крутые береги,    Прибегал ево доброй конь    К отцу ево, к матери,    На луке на седельныя140 Ерлычек написаной:    «Утонул доброй молодец    Во Москве-реке, Смородине».

Под Ригою стоял царь-государь

    А под славным было городом под Ригою,    Что стоя(л) царь-государь по три годы,    Еще бывшей Алексей-царь Михайлович.    Изволил царь-государь нарежатися,    Нарежается царь-государь в каменну Москву,    А и бывшей Алексей-царь Михайлович.    Что поутру было рано-ранешонько,    Как на светлой заре на утренней,    На восходе было краснова солнушка,10 Как бы гуси-лебеди воскикали,    Говорили салдаты новобраныя:    «А свет-государь, благоверной царь,    А и бывшей Алексей-царь Михайлович!    Ты изволишь нарежаться в каменну Москву,    Не оставь ты нас, бедных, под Ригою,    Уж и так нам-де Рига наскучила,    Она скучила нам, Рига, напрокучила:    Много холоду-голоду принели,    Наготы-босоты вздвое того».20 Что злата труба под Ригою протрубила,    Прогласил государь благоверной царь:    «А и детушки, вы, салдаты новобраные!    Не одним вам Рига-та наскучила,    Самому мне, государ(ю), напроскучила.    Когда бог нас принесет в каменну Москву,    А забудем бедность-нужу великую,    А и выставлю вам погребы царския,    Что с пивом, с вином, меды сладкия».

Поход селенгинским казакам

    А за славным было батюшком за Бойкалом-морем,    А и вверх было по матке Селенге по реке,    Из верхнева острогу Селендинскова,    Только высылка была удалым молодцам,    Была высылка добрым молодцам,    Удалым молодцам, селенденским казакам,    А вторая высылка – посольским стрельцам,    На подачу им даны были тобуноцки мужики,    Тобуноцки мужики, люди ясашныя.10 Воевода походил у них Федор молодой Дементьянович    Есаулом походил у нево брат родной,    А по именю Прокопей Козеев молодец.    Переправились казаки за Селенгу за реку,    Напущались на улусы на мунгальския.    По грехам над улусами учинилося,    А мунгалов в домах не годилося:    Оне ездили за зверями обловами.    Оне тута, казаки, усмехаются,    Разорили все улусы мунгальские,20 Он(е) жен-детей мунгалов во полон взяли,    Шкарб и живот у них обрали весь.    Оне стали, казаки, переправлятися    На другу сторону за Селенгу-реку,    Опилися кумысу, кобыльева молока.    Из-за тово было белова каменя    Как бы черныя вороны налетывали,    Набегали тут мунгалы из чиста поля,    Учинилася бой-драка тут великая:    Оне жен-детей мунгалок и отбили назад,30 А прибили казаков много до́ смерти,    Вдвое-втрое казаков их переранили,    Тобуноцки мужики на побег пошли,    Достальных казаков своих выдали.    А прибудут казаки в Селенденской острог,    По базарам казаки оне похаживают,    А и хвастают казаки селендинскии молодцы,    А своими ведь дырами широкими.

По далам девица копала коренья лютая

    Кабы по гара́м, гора́м, по высокием гора́м,    Кабы по дала́м, дола́м, по широкием дола́м,    А и покрай было моря синева    И по тем по хорошием зеленым лугам,    Тут ходила-гуляла душа красная девица,    А копала она коренья-зелья лютое.    Она мыла те кореньица в синем море,    А сушила кореньица в муравленой печи,    Растирала те коренья во серебряном кубце,10 Разводила те кореньица меды сладкими,    Рассычала коренья белым сахором    И хотела извести своего недруга.    Невзначае извела своего друга милова,    Она по роду братца родимова.    И росплачится девица над молодцом,    Она плачет, девица, убиваючи,    Она жалобна, девица, причитаючи:    «Занапрасно головушка погибнула!».

Перед нашими воротами утоптана трава

    Перед нашими широкими воротами    А утоптана трава, утолочена мурава,    А(щ)ипаны цветочки лазоревые.    Еще кто траву стоптал, кто мураву столочил?    Сотоптала-столочила красная девица || душа,    Стоючи она с надежею, с милым другом.    Он держал красну девицу за белы ручки    И за хороши за перстни злаченыя,    Целовал-миловал, ко сер(д)цу прижимал,10 Называл красну девицу животом своим.    И проговорит девица-душа красная:    «Ты надежа мой, надежа, сердечной друг!    А не честь твоя хвала молодецкая —    Без числа больно, надежа, упиваешься,    А и ты мной, красной девицей, похваляишься;    А и ты будто надо мной все насмехаешься!».    Ему тута молодцу за беду стало,    Как он бьет красну девицу по белу ее лицу:    Он расшиб у девицы лицо белое,20 Проливал у девицы кровь горячую,    Замарал на девицы платье цветное.    Расплачится девица перед молодцом:    «Когда тебе девица не в любви пришла,    А и ты сделай мне, надежа, ветлянинькой стружек,    А и ты сделай мне на нем муравленой чердачок,    А и сделай беседу дорог рыбей зуб,    Исподерни ту беседу рытым бархатом,    А и дай мне, надежа, пятьдесят гребцов,    А другое пятьдесят в провожатые,30 Отпусти меня, друг-надежа, за сине море,    За сине море во почестной монастырь,    Постригусь я, молодешунька, посхимлюся;    На пострыженья ты дай мне пятьдесят рублев,    На посхименья дай мне другое пятьдесят».

да не жаль добра молодца битова – жаль похмельнова

    А и не жаль мне-ка битова, грабленова,    А и тово ли Ивана Сутырина,    Только жаль доброва молодца похмельнова,    А того ли Кирилы Даниловича:    У похмельнова доброва молодца бойна голова болит.    «А вы, милы мои братцы-товарищи-друзья!    Вы купите винца, опохмельтя молодца.    Хотя горько да жидко – давай еще!    Замените мою смерть животом своим:10 Еще не в кое время пригожусь я вам всем!».

Из Крыму и из Нагаю

    А из Крыму ли, братцы, из Нагаю,    Из тоя ли орды бесурманския,    А ехали два братца родимыя,    Под бо́льшим-та братом конь уставает,    А меньшей за бо́льшева умирает:    «А и гой еси, мой братец родимой!    А я тебе, братец, посверстняе,    А пеша ту дороженьку повыду».    Когда было добру молодцу время,10 Народ, господа ево почитали,    А стало доброму молодцу безвременье —    Некто́-де молодца не почитает,    А сам се молодец размышляет:    «Сокол ли то на сем свете не птица?    На ево-та безвременьица бывает:    Он пеш да по чисту полю гуляет;    Худая та птичка – куличонко,    И та над соколом насмеялась,    Наперед-та ево залетела».

Покрай моря синего стоял Азов-город

    А и покрай было моря синева,    Что на ус(т)ье Дону-та тихова,    На крутом красном бережку,    На желтых рассыпных песках    А стоит крепкой Азов-город    Со стеною белокаменною,    Землян(ы)ми роскатами,    И ровами глубокими,    И со башними караульными,10 Середи Азова-города    Стоит темная темница,    А злодейка земляная тюрьма.    И во той было темной темницы    Что двери были железныя,    А замок был в три пуда,    А пробои были булатныя,    Как засовы были медныя.    Что во той темной темницы    Засажо́н сидит донской казак20 Ермак Тимофеевич.    Мимо той да темной темницы    Случилося царю идти,    Самому царю тому турецкому    Салтану Салтановичу.    А кричит донской казак    Ермак Тимофеевич:    «А ты гой еси, турецкой царь    Салтан Салтанович!    Прикажи ты меня поить-кормить,30 Либо казнить, либо на волю пустить!».    Постоялся турецкой царь    Салтан Салтанович:    «А мурзы вы, улановья!    А вы сгаркаите из темницы    Тово тюремнова старосту».    А и мурзы-улановья    Металися || через голову,    Привели ево улановья    Оне старосту тюремнова;40 И стал он, турецкой царь,    У тюремнова старосты спрашивать:    «Еще что за человек сидит?».    Ему староста россказывает:    «Ай ты гой еси, турецкой царь    Салтан Салтанович!    Что сидит у нас донской казак    Ермак Тимофеевич».    И приказал скоро турецкой царь:    «Вы, мурзы-улановья,50 Ведите донскова казака    Ко полатам моим царскием!».    Еще втапоры турецкой царь    Напоил-накормил добра молодца    И тожно стал ево спрашивати:    «А ты гой еси, донской казак!    Еще как ты к нам в Азов попал?».    Россказал ему донской казак:    «А и я послан из каменной Москвы    К тебе, царю, в Азов-город,60 А и послан был скорым послом    И гостинницы дорогие к тебе вез,    А на заставах твоих    Меня всего ограбили,    И мурзы-улановья моих товарыщей    Рассадили, добрых молодцов,    И по разным темным темницам».    Еще втапоры турецкой царь    Приказал мурзы-улановьям    Собрать добрых молодцов,70 Ермаковых товарыщев.    Опущает добрых молодцов    Ермака в каменну Москву,    Снарядил доброва молодца    Ермака Тимофеевича,    Наградил златом-серебром.    Еще питьями заморскими.    Отлучился донской казак    От Азова-города,    Загулялся донской казак80 По матушке Волге-реке,    Не явился в каменну Москву.