Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым

Про Ставра-боярина

    Во стольном было городе во Киеве,    У ласкова асударь-князя Владимера    Было пированье-почестной пир,    Было столованье-почестной стол    На многи князи и бояра,    И на русския могучия богатыри,    И гости богатыя.    Будет день во половина дня,    Будет пир во полупире,10 Князи и бояра пьют, едят, потешаются    И великим князем похваляются,    И только из них один боярин Ставер Годинович    Не пьет, ни ест,    И при своей братьи не хвастает,    Только наедине с товарыщем    Таковы речи сказывает:    «Что это за крепость во Киеве    У великова князя Владимера?    У меня-де, Ставра-боярина,20 Широкой двор не хуже города Киева,    А двор у меня на семи верстах,    А гридни-светлицы белодубовы,    Покрыты гридни седых бобров,    Потолок во гриднях черных соболей,    Пол-середа одново серебра,    Крюки да пробои по булату злачены».    А и были тут у князя слуги верныя,    Доносили о том самому князю Владимеру:    «Что-де, асударь, ласковой Владимер-князь,30 Ставер-боярин в очи ни о чем не хвалится,    А за очи похваляется,    Что есть у него двор на семи верстах    Крепче города Киева,    Гридни-светлицы белодубовыя,    Покрыты гридни седых бобров,    Потолок черных соболей,    Пол-середа одново серебра,    Крюки да пробои по булату злачены».    Услыша о том, Владимер-князь40 Приказал сковать Ставра-боярина,    На руки и на ноги железа ему,    Посадить ево в погребы глубокия,    Затворять дверями железными,    Запирать накрепко замки булатными.    И Владимер-князь посылал посла немилостивова    Ко Ставру-боярину,    Чтоб двор ево запечатати    И взять в Киев молоду ево жену    Ко великому князю Владимеру.50 И ей, Ставровой молодой жене,    Перепала весть нерадошна,    Что Ставер-боярин во Киеве    Посажен в погребы глубокия,    Руки и ноги скованы.    Скоро она нарежается    И скоро убирается,    Скидавала с себя волосы женския,    Надевала кудри черныя,    А на ноги сапоги зелен сафьян,60 И надевала платья богатоя,    Богатоя платья посольское,    И называлась грозным послом,    Грозным послом Васильем Ивановичем.    И поехала с великою свитою    Ко городу Киеву.    Половину дороженьки проехали,    И встречу ей из Киева грозен посол,    Тут оне съехались, послы, поздаровались,    Как послы послуются,70 Оне ручки об ручку целуются.    Стал-де из Киева спрашивает посол:    «А и гой вы еси, удалы добры молодцы!    Куда вы е́дите || и куда бог несет?».    И взговорят ему, послу, таковыя слова:    «А и едем мы из дальней орды, Золотой земли,    От грозна короля Етмануила Етмануиловича    Ко городу ко Киеву,    Ко великому князю Владимеру    Брать с него дани-невыплаты80 Не много не мало – за двенадцать лет,    За всякой год по́ три тысячи».    Из Киева посол позадумался,    А и единое словечко повыговорит:    «Я-де из Киева грозен посол,    Еду-де я ко Ставру-боярину    Двор его запечатати,    А ево молоду жену в Киев взять».    Отвечают тут удалы добры молодцы:    «Прежде у нас тот был постоялой двор,90 Ноне заезжали – в дому нет никово,    Молода ево жена убиралася    В дальну орду, Золоту землю».    Из Киева посол воротился назад,    Приехал во стольной во Киев-град,    Сказал он князю тихохунька,    Что едет из дальней орды, Золотой земли,    Грозен посол Василей Иванович.    А и тут больно князь запечалился,    Кидалися-металися, то улицы метут,100 Ельник ставили перед воротами,    Ждут посла из дальней орды, Золотой земли,    От грозна короля Етмануила Етмануиловича.    И приехал он, посол, на княженецкой двор,    Оне скоро поскокали со добры́х коней,    А идут во гридни во светлыя,    Вывела княгиня князя за собой    И во те во подвалы-погребы,    Молвила словечка тихохунька:    «Ни о чем ты, асударь, не печалуйся,110 А не быть тому грозному послу Василью Ивановичу,    Быть Ставровой молодой жене Василисе Микулишне,    Знаю я приметы – всё по-женскому:    Ана по́ двору идет, будта утачка плывет;    А по горенки идет, частенька ступает;    А на лавицу садится, каленца жмет;    А и ручки беленьки, пальчики тоненьки,    Дюжина́ из перстов не вышли все».    А и тута-тка Владимер стольной киевской    Ну же он посла стал подчивати,120 Всяко питье потаковкам пьют.    Уж тут ли посол напивается,    А Владимер-князь стал проведовати,    Токо посол буде женщина,    Не станет он во Киеве боротися    Со моими могучими богатырями.    Таковы люди были в Киеве,    На́рочны борцы, || удалы молодцы,    Притченки да Хапилонки.    Выводил тут князь семь борцов,130 И тово ли посол Василей не пятится,    Вышел он на двор боротися,    Середи двора княженецкова    Сошлися борцы с послом боротися:    Первому борцу из плеча руку выдернет,    А другому борцу ногу выломит,    Она третьева хватила поперек хребта,    Ушибла ево середи двора.    А плюнул князь да и прочь пошел:    «Глупая княгиня, неразумная!140 У те волосы долги, ум короток:    Называешь ты богатыря женщиною, -    Такова посла у нас еще была и не видана».    Втапоры княгиня с князем заспоровалась:    «А и ты, ласковой сударь Владимер-князь,    Да не быть этому грозному послу —    Быть Ставровой молодой жене».    Говорил тут Владимир стольной киевской:    «Гой ты еси, княгиня Апраксевна,    Я ли посла Василья проведую —150 Заставлю ево из туга лука стрелять    Со своими могучими богатырями».    Выводил тут Вдадимер стольной киевской    Двенадцать сильных могучих бога́тырей,    Стали оне стрелять по сыру́ дубу́    За целу версту, -    Попадают оне по сыру дубу.    От тех стрелачак каленых    И от той стрельбы богатырския    Только сырой дуб шатается,160 Будто от погоды сильныя.    Говорил посол Василей Иванович:    «Гой еси, Владимер-князь,    Не надо мне эти луки богатырския    Есть у меня лучонко волокитной,    С которым я езжу по чисту полю».    Втапоры кинулися ее удалы добры молодцы,    Под первой рог несут пять человек,    Под другой несут столько же,    Колчан тащат каленых стрел тридцать человек,170 И говорит князю таково слово:    «Что потешить-де тебя, князя Владимера».    Берет она во ту рученьку левую    И берет стрелу каленую,    Та была стрелка булатная,    Вытягала лук за ухо,    Хлес(т)нет по сыру дубу —    Изломал ево в черенья ножевыя;    Спела титивка у туга лука, -    И Владимер-князь окарачь наползался,180 И все тут могучия богатыри    Встают, как угорелыя.    [В]звыла да пошла калена стрела,    Угодила в сыр || крековистой дуб,    Изломала в черенья ножевыя,    И говорил посол таково слово:    «Не жаль мне сыра дуба крековистова,    Только жаль мне своей калены́ стрелы́    Никому не найти во чисто́м поле́».    Плюнул Владимер-князь, сам прочь пошел190 Говорил себе таково слово:    «Разве сам Василья-посла проведаю».    Стал с ним в шахматы играть    Золотыми тавлеями:    Первую заступь заступовали,    И ту посол поиграл;    Другую заступь заступовали,    И другую заступь посол же поиграл;    Третью заступь заступовали,    Шах да и мат да и под доску.200 И стал посол говорить таково слово:    «Гой еси, стольной Владимер-князь,    Отдай ты мне дани-выходы за двенадцать лет,    За всякой год по́ три тысячи»:    Говорил Владимер-князь:    «Изволь мене, посол, взять головой с женой!».    И говорил тут посол таковы слова:    «Чем ты, Владимер-князь, в Киеве потешаешься?    Есть ли у тебя веселыя молодцы?».    И тотчас посылал Владимер-князь210 Искать таковых людей всяких рук,    И собрали веселых молодцов на княженецкой двор.    Втапоры у великова князя    Ради посла было пирование почестное    На великих на радостях.    И тут посол невесел сидит,    Только князю таково слово выговорит:    «Нет ли у тебе кому в гусли поиграть?».    Похватится Владимер-князь,    Послал по Ставра-боярина,220 Боярина-Годиновича,    Велел ево росковать всево.    Сымали железа с рук и с ног    И приводили Ставра на почестной пир.    И втапоры посол скочил на резвы ноги,    Посадил Ставра против себя в дубову скомью.    И зачал тут Ставер поигравати,    Сыгриш сыграл Царя-града,    Танцы навел Ерусалима,    Величал князя со княгинею,230 Сверх того играл еврейской стих.    Посол задремал и спать захотел,    Говорил таковы слова:    «Гой еси, Владимер-князь,    Не надо мне твои дани-выходы,    Только пожалуй веселым молодцом,    Ставром-боярином Годиновичем».    И Владимер-князь о том радошен стал,    Отдавал Ставра руками своими.    Взявши посол Ставра, отъезжал из Киева вон,    Пров(о)жает ево Владимер-князь || и со княгинею.    И становился он, посол, у быстра Непра,    Расставлял полатки свои белыя,    Говорил таково слово:    «Пожалуй-де, асударь Владимер-князь,    Посиди до тово часу, когда я выспюся».    Раздевался посол из своего платья посольскова    И убирался в платье женское,    Притом говорил таково слово:    «Гой еси, Ставер, веселой молодец,250 Как ты мене не опазноваешь,    А доселева мы с тобой в свайку игравали,    У тебя-де была свайка серебреная,    А у меня кольцо позолоченое,    И ты меня поигравал,    А я тебе – толды-вселды».    И втапоры Ставер-боярин догадается,    Скидавал платье черное    И надевал на себя посольское,    И с великим князем и со княгинею прощалися260 И отъезжали во свою землю дальную.

Иван Гаденович

    Во стольном во городе во Киеве,    У ласкова асударь-князя Владимера вечеренка была.    На пиру у нево сидели честныя вдовы,    Пригодился тут Иван Годинович,    И проговорит ему стольной киевской Владимер-князь:    «Гой еси, Иван ты Годинович!    А зачем ты, Иванушка, не женишься?».    Отвечает Иван сын Годинович:    «Рад бы, асударь, женился, да негде взять:10 Где охота брать, за меня не дают,    А где-та подают, ту я сам не беру».    А проговорит ласковой Владимер-князь:    «Гой еси, Иван сын Годинович!    А садися ты, Иван, на ременчет стул,    Пиши ерлыки скоропищеты».    И садился тотчас Иван на ременчет стул,    Написал ерлык скоропищетой    А о добром деле – о сватонье    К славному городу Чернигову,20 К Дмитрею, гостю богатому.    Написал он ерлык скоропищетой,    А Владимер-князь ему руку приложил:    «А не ты, || Иван, поедешь свататься,    Сватаюсь я-де, Владимер-князь».    А скоро-де Иван снарежается,    А скоря́ тово поездку чинит    Ко городу Чернигову.    Два девяноста-то мерных верст    Переехал Иванушка в два часа.30 Стал он, Иван, на гостином дворе,    Скочил он, Иван, со добра коня.    Привезавши коня к дубову столбу,    Походил во гридню во светлую,    Спасову образу молится,    Он Дмитрею-гостю кланеется,    Положил ерлык скоропищетой на круглой стол.    Дмитрей-гость распечатавает и рассматривает,    Просматривает и прочитавает.    «Глупой Иван, неразумной Иван!40 Где ты, Иванушка, перво был?    Ноне Настасья просватана,    Душа Дмитревна запоручена    В дальну землю Загорскую    За царя Афромея Афромеевича.    За царя отдать – ей царицою слыть,    Панове все поклонятся,    Пановя и улановя,    А немецких языков с(че)ту нет;    За тебя, Иван, отдать – холопкой слыть,50 Избы мести, заходы скрести».    Тут Иванушку за беду стало,    Схватя ерлык Иван да и вон побежал.    Садился Иван на добра коня,    Побежал он ко городу Киеву.    Скоро Иван на двор прибежал,    И приходит он во светлу гридню    Ко великому князю Владимеру,    Спасову образу молится,    А Владимеру-князю кланеется.60 Вельми он, Иван, закручинился.    Стал его Владимер-князь спрашивати,    А стал Иван россказавати:    «Был я у Митрея во дому,    Положил ерлык на круглой стол,    Дмитрей-гость не задерживал меня в том,    Скоро ерлыки прочитавал    И говорил таковы слова:    «Глупой ты-де, Иван, неразумной, Иван!    Где ты, Иванушка, перво был?70 Ноне Настасья просватана    В дальну землю Загорскую    За царя Афромея Афромеевича.    За царя-де ее отдать – царицою слыть,    Панове все поклонятся,    Панове все и улановья,    А немецких языков счету нет;    За тебя-де, Иван, отдать – холопкой слыть:    Избы мести да заходы скрести».    Тут ему, князю, за беду стало,80 Рвет на главе черны кудри свои,    Бросает их о кирпичет || пол:    «Гой еси, Иван Годинович,    Возьми ты у меня, князя, сто человек    Русских могучих богатырей,    У княгини ты бери другое сто,    У себя, Иван, третье сто,    Поезжай ты о добром деле – о сватонье,    Честью не даст, ты и силою бери».    Скоро молодцы те собираются,90 А скоря́ тово пое(зд)ку чинят,    Поехали к городу Чернигову,    А и только переехали быстрова Непра,    Выпала пороха снегу белова,    По той по порохе, по белу снегу    И лежат три следа звериныя:    Первой след гнедова тура,    А другой след лютова зверя,    А третей след дикова вепря.    Стал он, Иван, разъесачавати:100 Послал он за гнедым туром сто человек    И велел поймать ево бережно,    Без той раны кровавыя;    И за лютым зверям послал другое сто    И велел изымать ево бережно,    Без той раны кровавыя;    И за диким вепрям послал третье сто,    А велел изымать ево бережно,    Без тоя раны кровавыя,    И привесть их во стольной Киев-град110 Ко великому князю Владимеру.    А сам он, Иван, поехал едино́й    Во Чернигов-град.    И будет Иван во Чернигове,    А у Дмитрея, гостя богатова,    Скачет Иван середи двора,    Привезал коня к дубову столбу,    Походил он во гридню светлую    К Дмитрею, гостю богатому,    Спасову образу молится,120 Дмитрею-гостю не кланеется,    Походил за занавесу белую    Он к душке Настасье Дмитревне.    А тут у Дмитрея, гостя богатова,    Сидят мурзы-улановья,    По нашему, сибирскому, дру́жки словут:    Привезли оне платьица цветное    Что на душку Настасью Дмитревну,    Платья тово на сто тысячей    От царя Афромея Афромевича.130 А сам царь Афромей Афромеевич    Он от Чернигова в трех верстах стоит,    А силы с ним три тысячи.    Молоды Иванушка Годинович    Он из-за занавесу белова    Душку Настасью Дмитревну    Взял за руку за белую,    Потащил он Настасью, лишь туфли звенят.    Что взговорит ему Дмитрей-гость:    «Гой еси ты, Иванушка Годинович,140 Сужаное пересужаваешь, ряженое переряжеваешь,    Мошно тебе взять не гордос(т)ью —    Веселым пирком-свадебкой».    Только Иван слово выговорил:    «Гой еси ты, славной Дмитрей-гость!    Добром мы у тебя сваталися,    А сватался Владимер-князь,    Не мог ты чес(т)ью мне отдать,    Ноне беру и не кланеюсь!».    Вытощил ее середи двора,150 Посадил на добра коня    И сам метался в седелечко черкесское.    Некому бежать во Чернигов-град    За молодом Иванушком Годиновичем.    Переехал он, Иван, девяноста верст,    Поставил он, Иван, тут свой бел шатер,    Развернул ковры сорочинския,    Пос(т)лал потнички бумажныя,    Изволил он, Иван, с Настасьею опочив держать.    Данеслась скоро вестка нерадошна160 Царю Афромею Афромевичу,    А приехали мурзы-улановья,    Телячьим языком россказывают:    «Из славнова-де города из Киева    Прибежал удал молодец,    Увез твою противницу Настасью Дмитревну».    Царь Афромей Афромеевич    Скоро он вражбу чинил:    Обвернется гнедым туром,    Чистыя поля туром перескакал,170 Темныя лесы соболем пробежал,    Быстрыя реки соколом перлетал,    Скоро он стал у бела шатра.    А и тут царь Афромей Афромеевич    Закричал-заревел зычным голосом:    «Гой еси, Иванушка Годинович!    А и ты суженое пересужаваешь, ряженое переряживаешь,    Почто увез ты Настасью Дмитревну?».    А скоро Иван выходит из бела шатра,    Говорил тут Иванушка Годинович:180 «Гой еси, царь Афромей Афромеевич!    Станем мы с тобою боротися а большине́,    Что кому наша Настасья достанется».    И схватилися оне тут боротися.    Что-де ему, царю, делати    Со молодом Иваном Годиновичем:    Согнет он царя корчагою,    Опустил он о сыру землю,    Царь Афромей Афромеевич    Лежит на земли, свету не видит.190 Молоды Иван Годинович    Он ушел за кустик || мочитися,    Царь Афромей едва пропищал:    «Думай ты, Настасья, не продумайся!    За царем, за мною, быть – царицею слыть,    Панове все поклонятся, пановя все улановя,    А немецких языков счету нет;    За Иваном быть – холопкой слыть,    А избы мести, заходы скрести».    Приходит Иван ко белу шатру,200 Напустился с ним опять боротися,    Схватилися оне руками боротися,    Душка Настасья Дмитревна    Изымала Ивана Годиновича за́ ноги,    Тут ево двоя и осилили.    Царь Афромей на грудях сидит,    Говорит таково слово:    «А и нет чингалишша булатнова,    Нечем пороть груди белыя».    Только лишь царь слово выговорил:210 «Гой еси ты, Настасья Дмитревна!    Подай чембур от добра коня».    И свезали Ивана руки белыя,    Привезали ево ко сыру дубу.    Царь Афромей в шатер пошел,    Стал с Настасьею поигравати,    А назолу дает ему, молоду Ивану Годиновичу.    По ево было талану добра молодца,    А и молода Ивана Годиновича,    Первая высылка из Киева бежит —220 Ровно сто человек;    Прибежали ко тому белу шатру,    Будта зайца в кусте изъехали:    Спиря скочил, тот поспирявает,    Сёма прибежал, тот посёмавает;    Которы молодцы оне поглавнея    Срезали чембуры шелковыя,    Молода Ивана Годиновича опрастовали.    Говорил тут Иванушка Годинович:    «А и гой вы еси, дружина хоробрая!230 Их-та, царей, не бьют-не казнят,    Не бьют-не казнят и не вешают,    Повезите ево ко городу ко Киеву    Ко великому князю Владимеру».    А и тут три высылки все сбиралися,    Наредили царя в платье цветное,    Повезли ево до князя Владимера.    И будут в городе Киеве,    Россказали тут удалы добры молодцы    Великому князю Владимеру240 Про царя Афромея Афромеевича.    И Владимер-князь со княгинею    Встречает ево честно-хвально и радошно,    Посадил ево за столы дубовыя.    Тут у князя стол пошел    Для царя Афромея Афромеевича.    Молоды Иванушка Годинович    Астался он во белом шатре,    Стал он, Иван, жену свою учить,    Он душку Настасью Дмитревну:    Он перво || ученье-то – руку ей отсек,    Сам приговаривает:    «Эта мне рука не надобна —    Трепала она, рука, Афромея царя!».    А второе ученье – ноги ей отсек:    «А и та-де нога мне не надобна —    Аплеталася со царем Афромеем неверныем!».    А третье ученье – губы ей обрезал    И с носом прочь:    «А и эти губы мне не надобны —260 Целовали оне царя невернова!».    Четверто ученье – голову ей отсек    И с языком прочь:    «Это голова мне не надобна    И этот язык мне не надобен —    Говорил со царем неверныем    И сдавался на ево слова прелестныя!».    Втапоры Иван Годинович    Поехал ко стольному городу Киеву    Ко ласкову князю Владимеру.270 И будет в городе Киеве,    Благодарит князя Владимера    За велику милость, что женил ево    На душке Настасье Дмитревне.    Втапоры ево князь спрашивал:    «Где же твоя молодая жена?».    Втапоры Иван о жене своей сказал,    Что хотела с Вахрамеем царем в шатре ево убить,    За что ей поученья дал – голову срубил.    Втапоры князь весел стал,280 Что отпускал Вахрамея царя, своего подданника,    В ево землю Загорскую.    Только ево увидели,    Что обвернется гнедым туром,    Поскакал далече во чисто поле к силе своей.

Гардей Блудович

    В стольном было городе во Киеве,    У ласкова асударь-князя Владимера,    Было пированье-почестной пир,    Было столование-почестной стол;    Много было у князя Владимера    Князей и бояр и княженецких жен.    Пригодились тут на пиру две честны́я вдовы́:    Первая вдова – Чесовая жена,    А другая вдова – то Блудова жена,10 Обе жены богатыя,    Богатыя жены дворянския.    Промежу собой сидят за прохлад говорят.    Что взговорит тут Блудова жена:    «Гой еси ты, Авдотья Чесовая жена!    Есть у тебе девять сыновей,    А девять сыновей, как ясных соколов,    И есть у тебе дочь возлюбленна,    Молода Авдотья Чесовична,    Та ведь девица как лебедь белая;20 А у меня, у вдовы, Блудовы жены,    Един есть сын Горден как есен сокол,    Многия пожитки осталися ему    От своего родимаго батюшка;    Ноне за прохлад за чужим пирком    Молвим словечко о добром деле – о сватонье:    Я хощу у тебя свататься    За молода Гордена Блудовича    Дочь твою возлюбленну Авдотью Чесовичну».    Втапоры Авдотья Чесова жена30 На то осердилася,    Била ее по щеке,    Таскала по полу кирписчету    И при всем народе, при беседе,    Вдову опазорела,    И весь народ тому смеялися.    Исправилась она, Авдотья Блудова жена,    Скоро пошла ко двору своему,    Идет ко двору, шатается,    Сама больно закручинилася.40 И завидел Горден сын Блудович,    Скоро он метался с высока терема,    Встречал за воротами ее,    Поклонился матушке в праву ногу:    «Гой еси, матушка!    Что ты, сударыня, идешь закручинилася?    Али место тебе было не по вотчине?    Али чаром зеленом вином обносили тебе?».    Жалобу приносит матера вдова,    Авдотья Блудова жена,50 Жалобу приносит своему сыну Гордену Блудовичу:    «Была я на честно́м пиру    У великова князя Владимера,    Сидели мы с Авдотьей Часовой женой,    За прохлад с нею речи говорили    О добром деле – о сватонье,    Сваталась я на ее любимой на дочери Авдотьи Часовичне    За тебе, сына, Гордена Блудовича.    Те ей мои речи не взлюбилися,    Била мене по щеке60 И таскала по полу кирписчетому,    И при всем народе на пиру обе(сч)естила».    Молоды Горден сын Блудович    Уклал спать свою родимую матушку:    Втапоры она была пьяная.    И пошел он на двор к Чесовой жене,    Сжимал песку горсть целую,    И будет против высокова терема,    Где сидит молода Авдотья Чесовична,    Бросил он по высоком терему —70 Полтерема сшиб, виноград подавил.    Втапоры Авдотья Чесовична    Бросилась, будто бешеная, из высокова терема,    Середи двора она бежит,    Ничего не говорит,    Пропустя она Гордена сына Блудовича,    Побежала к своей родимай матушке    Жаловатися на княженецкой пир.    Втапоры пошел Горден на княженецкой двор    Ко великому князю Владимеру80 Рассматривать вдову, Чесову жену.    Та || вдова, Чесова жена,    У великова князя сидела на пиру за убраными столы.    И тут молоды Горден выходил назад,    Выходил он на широкой двор,    Вдовины ребята с ним заздорели;    А и только не все оне пригодилися,    Пригодилось их тут только пять человек,    Взяли Гордена пощипавати,    Надеючи на свою родимую матушку.90 Молоды Горден им взмолится:    «Не троните мене, молодцы!    А меня вам убить, не корысть получить!».    А оне тому не веруют ему,    Опять приступили к нему,    И он отбивался и метался от них,    И прибил всех тут до единова.    Втапоры донесли народ киевской    Честной вдове, Часовой жене,    Что молоды Горден Блудович100 Учинил драку великую,    Убил твоих детей до́ смерти.    И посылала она, Часова жена,    Любимых своих четырех сыновей    Ко тому Гордену Блудовичу,    Чтоб он от того не убрался домой,    Убить бы ево до́ смерти.    И настигли ево на широкой улице,    Тут обошли вкруг ево,    Ничего с ним не говорили,110 И только один хотел боло ударить по́ уху,    Да не удалось ему:    Горден верток был, -    Тово он ударил о́ землю    И ушиб ево до́ смерти;    Другой подвернется – и тово ушиб,    Третей и четвертой кинулися к нему —    И тех всех прибил до́ смерти.    Пошел он, Горден, к Авдотьи Чесовичне,    Взял ее за белы руки120 И повел ко божьей церкви,    С вечернями обручается,    Обручался и обвенчался с ней и домой пошел.    Поутру Горден стол собрал,    Стол собрал и гостей позвал,    Позвал тут князя со княгинею    И молоду свою тещу, Авдотью Чесовую жену.    Втапоры боло честна вдова, Чесовая жена, загорденелася,    Не хотела боло идти в дом к зятю своему,    Тут Владимер-князь стольной киевской и со княгинею130 Стали ее уговаривати,    Чтобы она на то больше не кручинилася,    Не кручинилася и не гневалася.    И она тут их послушела,    Пришла к зятю на веселой пир.    Стали пити, ясти, прохложатися.

чурила Пленкович

    Во стольном в городе во Киеве,    У ласкова асударь-князя Владимера,    Было пирование-почестной пир,    Было столование-почестной стол    На многи князи и бояра    И на русския могучия богатыри.    Будет день в половина дня,    А и будет стол во полустоле,    Князь Владимер распотешился.10 А незнаемы люди к нему появилися:    Есть молодцов за сто человек,    Есть молодцов за другое сто,    Есть молодцов за третье сто,    Все оне избиты-изранены,    Булавами буйны головы пробиваны,    Кушаками головы завязаны;    Бь(ю)т челом, жалобу творят:    «Свет государь ты, Владимер-князь!    Ездили мы по полю по чистому,20 Сверх тое реки Че́реги,    На твоем государевом займище,    Ничего мы в поле не наезжавали,    Не наезжавали зверя прыскучева,    Не видали птицы перелетныя,    Только наехали во чистом поле    Есть молодцов за́ три ста́ и за́ пять со́т,    Жеребцы под ними латынския,    Кафтанцы на них камчатныя,    Однорядочки-то голуб скурлат,30 А и колпачки – золоты плаши.    Оне соболи, куницы повыловили    И печерски лисицы повыгнали,    Туры, олени выстрелили,    И нас избили-изранели,    А тебе, асударь, добычи нет,    А от вас, асударь, жалованья нет,    Дети, жены осиро́тили,    Пошли по миру скитатися».    А Владимер-князь стольной киевской40 Пьет он, есть, прохложается,    Их челобитья не слушает.    А и та толпа со двора не сошла,    А иная толпа появилася:    Есть молодцов за́ три ста́,    Есть молодцов за́ пять со́т.    Пришли охотники-рыбало́выя,    Все избиты || – изранены,    Булавами буйны головы пробиваны,    Кушаками головы завязаны,50 Бьют челом, жалобу творят:    «Свет государь ты, Владимер-князь!    Ездили мы по рекам, по озерам,    На твои щаски княженецкия    Ничего не пои́мавали, -    Нашли мы людей:    Есть молодцов за́ три ста и за́ пять сот,    Все оне белую рыбицу повыловили,    Щуки, караси повыловили ж    И мелкаю рыбицу повыдавили,60 Нам в том, государь, добычи нет,    Тебе, государю, приносу нет,    От вас, государь, жалованья нет,    Дети, жены осиро́тили,    Пошли по миру скитатися,    И нас избили-изранели».    Владимер-князь стольной киевской    Пьет-ест, прохложается,    Их челобитья не слушает.    А и те толпы со двора не сошли,70 Две толпы вдруг пришли:    Первая толпа – молодцы сокольники,    Другия – молодцы кречатники,    И все они избиты-изранены,    Булавами буйны головы пробиваны,    Кушаками головы завязаны,    Бьют челом, жалобу творят:    «Свет государь, Владимер-князь!    Ездили мы по полю чистому,    Сверх тое Че́реги,80 По твоем государевом займищу,    На тех на потешных островах,    На твои щаски княженецкия    Ничево не пои́мавали,    Не видали сокола и кречета перелетнова,    Только наехали мы молодцов за тысячу человек,    Всех оне ясных соколов повыхватали    И белых кречетов повыловили,    А нас избили-изранели, -    Называются дружиною Чуриловою».90 Тут Владимер-князь за то слово спохватится:    «Кто это Чурила есть таков?».    Выступался тута старой Бермята Васильевич:    «Я-де, асударь, про Чурила давно ведаю,    Чурила живет не в Киеве,    А живет он пониже малова Киевца.    Двор у нево на семи верстах,    Около двора железной тын,    На всякой || тынинки по маковке,    А и есть по земчуженке,100 Середи двора светлицы стоят,    Гридни белодубовыя,    Покрыты седых бобров,    Потолок черных соболей,    Матица-та валженая,    Пол-середа одново серебра,    Крюки да пробои по булату злачены,    Первыя у нево ворота вольящетыя,    Другия ворота хрустальныя,    Третьи ворота оловянныя».110 Втапоры Владимер-князь и со княгинею    Скоро он снарежается,    Скоря́ тово пое(зд)ку чинят;    Взял с собою князей и бояр    И магучих богатырей:    Добрыню Никитича    И старова Бермята Васильевича, -    Тут их собралось пять сот человек    И поехали к Чурилу Пленковичу.    И будут у двора ево,120 Встречает их старой Плен,    Для князя и княгини отворяет ворота вольящетыя,    А князем и боярам – хрустальныя,    Простым людям – ворота оловянныя,    И наехала их полон двор.    Старой Пленка Сароженин    Приступил ко князю Владимеру    И ко княгине Апраксевне,    Повел их во светлы гридни,    Сажал за убраныя столы,130 В место почестное,    Принимал, сажал князей и бояр    И могучих русских богатырей.    Втапоры были повары догадливыя —    Носили ества сахарныя и питья медяныя,    А питья все заморския,    Чем бы князя развеселить.    Веселыя беседа – на радости день:    Князь со княгинею весел сидит.    Посмотрил в окошечко косящетое140 И увидел в поле толпу людей,    Говорил таково слово:    «По грехам надо мною, князем, учинилося:    Князя меня в доме не случилася,    Едет ко мне король из орды    Или какой грозен посол».    Старой Пленка Сороженин    Лишь только усмехается,    Сам подчивает:    «Изволь ты, асударь, Владимер-князь со княгинею150 И со всеми своими князи и бояры, кушати!    Что-де едет не король из орды    И не грозен посол,    Едет-де дружина хоробрая сына моего,    Молода Чурила сына Пленковича,    А как он, асударь, будет, -    Пред тобою ж будет!».    Будет пир во полупире,    Будет стол во полустоле,    Пьют оне, едят, потешаются,160 Все уже оне без памяти сидят.    А и на дворе день вечеряется,    Красное солнушка закотается,    Толпа в поле сбирается:    Есть молодцов их за́ пять сот,    Есть и до тысячи:    Едет Чурила ко двору своему,    Перед ним несут подсолнучник,    Чтоб не запекла солнца бела́ ево лица.    И приехал Чурила ко двору своему,170 Перво ево скороход прибежал,    Заглянул скороход на широкой двор:    А и некуды Чуриле на двор ехати    И стоят(ь) со своим промыслом.    Поехали оне на свой окольной двор,    Там оне становилися и со всем убиралися.    Втапоры Чурила догадлив был:    Берет золоты ключи,    Пошел во подвалы глубокия,    Взял золоту казну,180 Сорок сороков черных соболей,    Другую сорок печерских лисиц,    И брал же камку белохрущету,    А цена камке сто тысячей,    Принес он ко князю Владимеру,    Клал перед ним на убранной стол.    Втапоры Владимер-князь стольной киевской    Больно со княгинею возрадовалися,    Говорил ему таково слово:    «Гой еси ты, Чурила Пленкович!190 Не подобает тебе в деревне жить,    Подобает тебе, Чуриле, в Киеве жить, князю служить!».    Втапоры Чурила князя Владимера не ослушался    Приказал тотчас коня оседлать,    И поехали оне все в тот стольной Киев-град    Ко ласкову князю Владимеру.    В добром здоровье их бог перенес.    А и будет на дворе княженецкием,    Скочили оне со добрых коней,    Пошли во светлицы-гридни,200 Садилися за убраныя столы,    Посылает Владимер стольной киевской    Молода Чурила Пленковича    Князей и бояр звать в гости к себе,    А зватова приказал брать со всякова по десяти рублев,    Обходил он, Чурила, князей и бояр    И собрал ко князю || на почестной пир.    А и зайдет он, Чурила Пленкович,    В дом ко старому Бермяте Васильевичу,    Ко ево молодой жене,210 К той Катерине прекрасной,    И тут он позамешкался.    Ажидает ево Владимер-князь,    Что долго замешкался.    И мало время поизойдучи,    Пришел Чурила Пленкович.    Втапоры Владимер-князь не во что положил,    Чурила пришел, и стол пошел,    Стали пити-ясти, прохложатися.    Все князи и бояры допьяна́ напивалися220 Для новаго стольника Чурила Пленко́вича,    Все оне напивалися и домой разъезжалися.    Поутру рано-ранешонько,    Рано зазвонили ко заутрени,    Князи и бояра пошли к заутрени,    В тот день выпадала пороха снегу белова,    И нашли оне свежей след.    Сами оне дивуются:    Либо зайка скакал, либо бел горносталь,    А иныя тут усмехаются, сами говорят:230 «Знать это не зайко скокал, не бел горносталь —    Это шел Чурила Пленкович к старому Бермяке Васильевичу,    К ево молодой жене Катерине прекрасныя».