скачать книгу бесплатно
Говорит ей мать, старая бабка:
– Не печалься, детка, свет очей моих. Не для того я тебя на свет рожала, чтоб за гадину замуж отдать. Ничего, способ отыщем.
Успокоилась Зухра.
День за днем, год за годом, растет у стариков дочка, вот уж и восемнадцать ей стукнуло. Избу свою они, памятуя о Черном Змее, всю как есть чугунным забором обнесли.
Однажды вбегает Зухра домой перепуганная и кричит дрожащим голосом:
– Маменька, маменька, там змея идет.
Выскочили старики на улицу, смотрят: небо как в грозу потемнело и весь белый свет словно бы вверх дном перевернулся. И кого только там нет на дворе: и аждаха, и пэри, и злые джинны, и змеи ползучие… Бросились хозяева обратно в дом, заперлись крепко. Обступили чудища избу со всех сторон, и раздался голос Черного Змея:
– Ты, Зухра, слово свое не сдержала, не ждала меня, не готовилась. Вот я к тебе пришел, выйдешь ли, нет ли?
Отвечает Зухра:
– Нет, не бывать этому. Уходи, откуда пришел!
– Не для того я сюда явился, чтоб с пустыми руками уйти; дорого мое время… Выйдешь?
Говорит Зухра:
– Нет, не выйду.
– Что ж, тогда я тебя силой возьму.
И тут угол дома начинает в воздух подниматься. Перепугались старики до смерти. Подумала Зухра, что, видно, на роду это у нее написано, и крикнула Змею:
– Выхожу, выхожу, Черный Змей.
В тот же миг опустился дом на прежнее место. Выпустили старики Зухру на улицу. Черный Змей перед ней вьюном вьется, а вокруг темен воздух от всякой нечисти – пэри, джиннов и гадов ползучих. Свист и шипение стоят неумолчные. Взмахнул Черный Змей хвостом – и пропала вся нечисть.
Змей зовет:
– Пошли, милая, время настало.
Зухра отвечает:
– Пошли.
И двинулись они парою. Змей рядом скользит. Зухра споро вышагивает. До озера добрались. Змей говорит:
– Обовьюсь я вокруг тебя и в озеро нырну, ты не бойся.
Зухра храбрится:
– Я не боюсь.
Прошел уже страх у Зухры.
Обвил змей ее на манер пояса и нырнул прямо в озеро. Долго ли, коротко ли под водою плыли, пока двери какой-то не достигли. Открыл Змей ту дверь и вначале сам туда проник. Потом и Зухру втянул. За дверью золотая лестница вниз ведет. Ударился Змей о ту лестницу раз и другой и обратился в молодого, стройного джигита. И сказал он Зухре:
– Ты не бойся меня, я ведь и сам из людского племени. Джинны меня украли еще ребенком. Превзошел я все их коварные хитрости и сам над ними падишахом сел.
Ожило сердце у Зухры от этих его слов: в ту же минуту влюбилась она в джигита.
Падишах молодой повел ее, владения свои показал. Чего только нет там! И все из золота да серебра. Вот поженились они немедля и зажили дружно. А джигит умный оказался, джиннам спуску не дает – трудятся они на него не покладая рук, а людям вредить и вовсе не позволяет.
Три года минуло, и народились у них трое детей, один другого краше, как яблочки наливные. Все бы хорошо, да затосковала Зухра по отцу-матери, по родимой сторонке.
Вот как-то говорит Зухра мужу:
– Отпустил бы ты меня на пару недель в родимый дом. Я бы деток наших матери показала.
Падишах противиться не стал. Говорит жене:
– Ладно, отправляйся да захвати с собою злата, серебра сколько надобно, чтоб старики до смерти нужды не знали.
Взяла Зухра с собою много золота и серебра и всех детей своих взяла с собою. Пошел падишах провожать ее с детьми да с поклажей. Дошли до лестницы золотой, ударился об нее трижды и обратился в Черного Змея. Обвился вокруг них и вынес всех на берег озера. А когда попрощалась жена и собралась уходить, спросил Змей у Зухры:
– А как возвращаться будешь, ведомо тебе?
Зухра говорит:
– Нет, не ведомо.
– Скажешь только: «Падишах джиннов, явись передо мною!» И я появлюсь тотчас. Только смотри, не проговорись. Если проговоришься, погибну я.
Ушла жена. Добралась до дому. Обнялись, поплакали на радостях, одарила она родителей серебром-золотом, внучатами порадовала. Отдыхают они теперь в свое удовольствие. Как остался день до возвращения, начала Зухра собираться, готовиться. По мужу своему, падишаху джиннов, сильно истосковалась, хочется ей быстрее к нему попасть. Только доняла ее мать расспросами, и открыла Зухра тайну: так, мол, и так надобно сказывать – и явится мой супруг в образе змея.
Вот легла она спать перед дорогой и детей уложила, а мать, баба старая, говорит себе: «Нет, не пущу ее обратно к гаду черному. Пусть со мною живет».
Ровно в полночь взяла она острую саблю и сама пошла к озеру.
Говорит старая:
– Падишах джиннов, явись передо мною!
Всколыхнулось озеро, и выполз на берег Черный Змей. Не успел он и голову поднять, взмахнула старая булатной саблей и снесла ему голову. Завертелся Змей и вытянулся, как палка, мертвый. А бабка бросилась в свою избу, легла тотчас и захрапела.
Поднялась Зухра чуть свет, стала в дорогу собираться, а мать ей говорит:
– Не торопись, доченька, все одно назад воротишься.
Зухра говорит:
– Нет-нет, маменька, прощайте, не поминайте лихом.
Собрала она детей своих и отправилась к озеру. Не терпится ей мужа своего любимого скорей увидать. Вот и до озера дошла. И крикнула что есть мочи:
– Падишах джиннов, явись передо мною!
Нет никого, пусто. Чуть погодя крикнула она еще раз, потом еще и еще – нет Черного Змея. Растерялась Зухра. Над озером черный туман висит, тишина мертвая. Глянула она невзначай под ноги, а там его голова лежит. Закричала она дурным голосом, упала и заплакала горько, обняв ту голову. Поняла Зухра, как все оно было, поняла тогда, как ее предала родная мать. Встала Зухра, отыскала тело Черного Змея, вырыла она с детьми яму. Хоронили они падишаха джиннов – слезами горючими обливались. После того взяла Зухра одного своего дитятю и, плача и сетуя, бросила его прямо в небо.
– Ступай, родненький, обернись там соловушкой, утешай людей своею чудесною песней.
И обернулось ее дитя соловушкой, и прочь улетело. Взяла она второго на руки:
– Ты, детонька, свет очей моих, ласточкой обернись, пусть люди восхищаются ловкостью твоей.
Обернулось дитя быстрой ласточкой и прочь улетело.
Взяла она третье свое дитя на руки и долго плакала, на него глядючи.
– А ты, золотце мое, обернись мудрым скворушкой, кому все языки на свете ведомы.
Улетел и скворушка. И тогда встрепенулась Зухра раз и другой и сама обернулась сизой голубкою.
Вот откуда, говорят, появились на свете соловьи, ласточки, скворцы и сизокрылые голуби.
Чернокрыл
В стародавние времена жил, говорят, один старый человек. Было у того старика ни мало ни много – три дочери.
Вот как-то раз начал он собираться, чтоб на базар поехать. Во время сборов улучил минуту, разбудил старшую дочь, спросил: что, мол, тебе такое в подарок привезти? Разбудил и среднюю: каких, мол, гостинчиков тебе с базару надобно? Младшенькую же пожалел будить – сладко спала она, меньшая дочурка. Отправился старик на базар.
В то самое время снится младшей его дочке удивительный сон. Будто бы, попавши в сад огромный, высоченными заборами обнесенный, играет она с чудесным, неслыханной красоты цветком. Забавляется и час, и два, наглядеться не может. Только вдруг… Пропал цветок с глаз долой. Бросилась она искать его, весь сад обошла – цветок словно сквозь землю провалился. Загоревала она сильно, запечалилась, заплакала в голос да с тем и проснулась. Обступили ее домочадцы: мол, отчего ты плачешь, чему печалишься, – ни слова в ответ не добились. Пошла она в их собственный сад, вкруг отчего дома разбитый, все дивный цветок высматривала. Нет, не нашла цветка в этом саду.
Воротился старик с базару, раздал дочерям подарки наказанные. Младшенькой и безо всяких наказов привез старик гостинцев вдвое, самых изысканных, – нет, не угодил он младшенькой, та лишь ручкой белой махнула, отказалась ото всего. Поразился старик такой ее неласковости, руками взмахнул, вопросил с тревогой:
– Что, что с тобою, радость моя? Отчего ты гостинцам моим не рада?
Утерла младшенькая заплаканные глазки и рассказала отцу, какой видела сон: как была она в саду роскошном и с цветком игралась невиданным.
– Мне, – говорит младшенькая с мольбою, – только этот цветочек люб, коли отыщешь его да мне привезешь, более ничего мне в этой жизни не надобно.
Знает, слыхал старик об этом цветке, будто растет он за тридевять земель, в неведомых землях, однако изъявил согласие и поклялся привезти его милой детоньке своей. Говорит он:
– Привезти-то его привезу, да не будет нашей семье проку от того цветка, а будет вред один.
Пропустила доченька слова отцовы мимо ушей: мне, мол, цветок очень нужен!
Стал этот старый человек в дальнюю дорогу собираться. И вспомнил в тот самый миг о сундучке старинном, от деда-прадеда доставшемся. Сказал ему дед перед смертью: «Коли попадешь в беду, открой сундучок и бери все, что там лежит». Вспомнил старик об этом, бросился к сундучку, открыл и вынул оттуда свисток, три человеческих волоса да палку складную метровой длины с серебряными набалдашниками. Завернул старик с собою заветные вещички, пищу взял по возможности, распрощался со всеми и двинулся в путь.
Много дорог он прошел и заплутался, наконец, в густом непроходимом лесу, где волки вкруг него собрались уже в алчную стаю. Растерялся старик да сунул руку невзначай в правый карман, и попался ему тогда давешний свисток. Выхватил его старый путник и дунул трижды. И поднялась, говорят, в лесу том буря страшная, небо с землею смешалось и деревья вековые валило, как сухие тростиночки. Едва сам он уберегся от той жуткой бури. И много еще приключений испытал старик в дремучем лесу, пока через месяц пути не оказался на обширной цветущей поляне. Жажда томит старика и голод мучает, обессилел старик хуже некуда. Бродит он вдоль поляны и поперек, ищет, как бы ему жажду утолить, видит – стоит древний неохватный вяз и ключ из-под него бьет светлый. Ахнул старик и припал к родниковой воде. Пил-пил, аж воды в роднике на глазах убыло. А к тому ключу звери хищные на водопой приходили, вот углядели они, что воды вдруг почти что не стало, и бросились, рыкая, на несчастного старика. Поднес он, дрожа, свисток ко рту, дунул трижды, и новая буря разметала зверей в разные стороны. Едва и сам-то старик уцелел от этакой напасти.
Пошел он дальше и скоро ли, нет ли, а только вышел в бескрайнюю знойную степь. Еды у него нет уже, питья нет, и сил, конечно, тоже совсем не осталось. Перестали старика ноги держать. Вдруг он вспомнил что-то, сунул руку в карман и вытащил один волос. Дунул старик на него, улетел волос, а перед изумленным путником раскинулась скатерть, вся яствами и напитками уставленная. Остолбенел тут старик и понять не может: во сне или наяву ему все это привиделось? Утолил старик голод и жажду, одолел знойную степь и вышел к высокой каменистой горе с роскошным блистающим дворцом на вершине. Дунул старик на второй волос, подкрепился как следует, отдохнул и двинулся ко дворцу в гору.
Через четыре всего месяца пути, на первый же день месяца пятого, оказался старик возле роскошного сада, что окружал пышным валом тот блистающий дворец. И пал уже вечер, дунул старик на третий, последний волос, поел, лег на траву и уснул.
С рассветом вздрогнул старик и проснулся. Проснувшись же, сел и вспомнил тотчас, что занесло его сюда за цветком невиданным. И полез старик на ограды, и спрыгнул в сад, и пошел искать. В саду ягоды растут, плоды на ветках висят ароматные. А посреди сада, за ягодами, за плодами, растет цветок невиданный, старику весьма надобный, да не один, а целая поляна. Сорвал старик не букет, но три цветка, по одному каждой дочери, сорвал и осторожно стал выбираться. Уж возле ограды он был, когда раздались шум и скрежет ужасные, потемнел светлый день и опустился перед стариком огромный страшный Чернокрыл – орел с железным клювом и железными когтями – и вопросил громовым голосом:
– Как посмел ты в мой сад забраться и зачем сорвал ты эти цветы?
Поначалу старик онемел от испуга, а потом рассказал Чернокрылу о трех дочерях своих, о младшенькой, которая во сне видела цветок чудесный и влюбилась в него без памяти. После чего заклекотал Чернокрыл и сказал старику:
– Коли отдашь за меня младшую дочь – цветок тебе оставлю, а коли нет – пеняй на себя.
Не хочется старику младшенькую свою за этакое чудище отдавать, да делать нечего – кивает он согласно головою. Отпустил его Чернокрыл и наказал на прощание, чтобы в такое-то время доставил к нему дочь свою. И срок назначил самый короткий.
Ладно, отправился старик домой. Попалась ему, однако, на пути река широкая, бурная – не может ее старик пересечь, как ни старается. Опустились руки у старика, да вовремя вспомнил он о палке с серебряными набалдашниками. Вынул старик палку из мешка заплечного, взмахнул трижды над рекою – и встал перед ним мост с ажурными перилами. Перешел он реку, дальше двинулся и добрался до леса того дремучего, где свистком от зверей хищных спасался. Устал старик, из сил уже выбился, замер он перед лесом и не знает, что ему делать, как пройти сквозь лес непроходимый. А Чернокрыл тем временем старика уж заждался и вылетел посмотреть, что там и как. Зашумело вдруг над стариком, заскрежетало, опустился возле него Чернокрыл своею громадой и сказал грозным голосом:
– Я-то думал, ты вскоре у меня будешь с дочкою, а ты и до дому еще не добрался! Уже два срока прошло, не чуешь?
Взял Чернокрыл старика за пояс своим чугунным клювом, взмахнул черными бескрайними крылами и вмиг оказался в родной стариковской сторонке, где ждала старика с цветком дочка младшая, наилюбимейшая. Опустил Чернокрыл старика на землю и пророкотал на прощание:
– Вот сюда и доставь свою дочку к такому-то часу.
В горе и в черной печали добрел старик до родного дома. Выбежали ему навстречу дочери, стали ласкаться, говорить наперебой, как соскучились они по отцу за время разлуки. Невесел был, однако, старик, протянул он младшей дочери цветок злополучный и воскликнул:
– Ах, дочь моя! Видно, на погибель твою привез я этот цветок… Хозяин его, страшный Чернокрыл с железным клювом, хочет тебя замуж взять. Вот уж и сам за тобой прилетел и ждет тебя в назначенном месте…
Как вымолвил он это, так все заплакали, запричитали – не отдадим, мол. Заперли они двери, ставни закрыли, младшенькую в дальней комнате упрятали, спать улеглись.
Ждал-ждал Чернокрыл в назначенном месте, уж и вечер настал, и ночь наступает. Не вытерпел, взмыл черной горою в воздух, к дому старика подлетел. Поднял он лапу с железными когтями, разбил окно и влетел в покои. Взял Чернокрыл перепуганную девицу и унес в свой край, на высокую гору, в блистающие дворцы.
Прилетел Чернокрыл в свои владения, девицу поселил в отдельном дворце в дальнем конце сада. Тот дворец ни одна живая душа, кроме Чернокрыла, посещать не смела. Сильно затосковала девица в таком полном одиночестве. Так провела она два года и в конце второго запросилась у Чернокрыла домой съездить, родных повидать. Чернокрыл говорит:
– Два часа с четвертью на дорогу туда тебе, четыре часа с родными проведешь, два часа с четвертью – на обратную дорогу. Задержишься хоть на миг, добра от меня не жди.
Согласилась она – как не согласиться? Научил ее Чернокрыл, как за два часа с четвертью до дома добраться, и отправилась девица к дому родимому. Добралась, попала в объятия родных. Поплакали вместе. Сказала она им, что сроку ей отпущено ровно четыре часа. В тот же миг кинулись сестры тайком от нее к часам и перевели стрелки на три часа назад.
Пробыла она дома, значит, ровно семь часов. Явилась когда во дворец вышний, Чернокрыл там с тела сошел, ее поджидаючи.
Чернокрыл говорит:
– Ты вернулась ли к сроку, как я тебе наказывал?
Она отвечает:
– Вернулась.
Чернокрыл говорит:
– Не вернулась ты к сроку, на три часа запоздала. Но твоей вины здесь нет – это сестры твои стрелки на часах перевели, оттого ты и запоздала, оттого и я тебя прощаю.
После чего встрепенулся Чернокрыл и оборотился статным ясноглазым джигитом. Сказал джигит:
