скачать книгу бесплатно
Два солнца
Дмитрий Наринский
Книга посвящена истории двух семей – русской и еврейской, охватывает период с конца Гражданской войны до 70-х годов ХХ века. Главные герои проходят голод, репрессии, Великую Отечественную войну, послевоенные трудности, оттепель, брежневскую эпоху… Это историческая сага об их повседневной жизни, встречах и разлуках, стойкости и героизме: люди не разучились любить и ценить друг друга, несмотря на тяжелые испытания.
Семьи, такие непохожие с первого взгляда, с разными устоями и традициями, объединяют общие беды и радости, которые диктует одно и то же непростое время. Герои книги в начале не знакомы друг с другом, но на рубеже 70-х годов их судьбы пересекаются…
Читатель побывает в разное время и в разных местах – в небе и на земле, на солнечной Полтавщине и в торговом Геническе, в Киеве и Харькове, в Москве и Ленинграде, в Ярославле и Горьком, поездит по просторам Сибири и Средней Азии, познакомится с бытом московской коммуналки, украинской деревни, разведывательно-изыскательской партии… Множество людей, и «красных», и «белых», и нейтральных, встретятся на жизненном пути героям книги – и оставят в их душах неизгладимый след.
Книга написана на основе реальных событий, а ее персонажи имеют реальных исторических прототипов.
Дмитрий Наринский
Два солнца
© Наринский Д., 2022
Будем как Солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному,
В нашем хотеньи земном!
К. Бальмонт
Солнцем сердце зажжено.
Солнце – к вечному стремительность.
Солнце – вечное окно
в золотую ослепительность.
В сердце бедном много зла
сожжено и перемолото.
Наши души – зеркала,
отражающие золото.
А. Белый
Часть I
Бурные годы
Глава 1
Возвращение на Полтавщину
«Неужели это все? Неужели навсегда?» – Миловидная темноволосая девушка не могла оторвать взгляд от окна. Впервые в жизни поездка ощущалась как трагедия.
Исчезли за поворотом уже слегка подернутые зеленой дымкой знаменитые киевские холмы с золотыми вкраплениями куполов. Прощай, Крещатик, уютные кондитерские и книжные магазины! Прощайте, студенческие диспуты и концерты заезжих знаменитостей! Конец мечтам и надеждам…
Почему-то вспомнились поездки на фуникулере любимого 15-го маршрута по склону Владимирской горки… А затем – как из электрического вагончика (рядом со строениями Михайловского Златоверхого монастыря) открывается чудесный вид на живописные склоны и простирающийся внизу Подол.
Впереди девушку ждали унылые сельские будни. Но разве об этом мечтала юная Ольга, поступив в Высший институт народного образования (а это как-никак бывшие Императорский университет святого Владимира и Высшие женские курсы, вместе взятые)!
Вырвавшись из захолустья в большой город, она сразу почувствовала себя здесь своей. Киев, хотя и не отошел окончательно от бурных событий последнего десятилетия, снова расцвел. Жизнь бурлила и кипела: литературные объединения, театральные и танцевальные студии, кино и цирк – и все, разумеется, новаторское, экспериментальное. Казалось, город заполонила молодежь, готовая изменить этот мир, вычистив и вычеркнув всю грязь и черноту безумных и страшных послереволюционных лет. Убогий быт, неустроенность, жизнь впроголодь – какое это имело значение? Впереди – новая жизнь и радужные перспективы!
Полная надежд отправлялась семнадцатилетняя Оля в заветный Киев, даже не подозревая, насколько тернистым окажется путь к знаниям. Но ведь, в сущности, ничего особенно страшного с ней не случилось: время такое, всем тяжело.
И вдруг – отчисление! Вдруг всплыло, что ее старший братец Иван Гурко был юнкером Киевского пехотного военного училища великого князя Константина Константиновича (которое закончил, кстати, и небезызвестный белогвардеец, генерал Деникин). Иван записался в Добровольческую армию, защищал Перекоп от атак красной конницы, но больше родные о нем ничего не знали.
Но как об этом проведали в институте? Сама Оля никогда не интересовалась политикой. Видела она, однако, многое: и когда на маленьком вокзальчике флаги менялись чуть не каждый день, и когда приходилось прятаться в погреб то от обстрелов, то от опьяненных сторонников очередных «властей», и когда мать, такая крепкая казачка, в считанные дни сгорела от тифа.
А партии, течения, войны, революции – настолько все запутанно… Так думала девушка. Но оказалось, что для других это важно и даже имеет решающее значение, а в институтах действуют спецкомиссии, и выявляют они студентов с неподобающей семейной историей или классово чуждыми взглядами. «Классово чуждыми! Интересно, самим им голодать приходилось?»
Спасибо, хоть направление на работу дали. Хоть в этом помогло «правильное» рабоче-крестьянское происхождение!
И вот – почти возвращение на родину. Полтавская губерния, Лубенский уезд, село Лазорки. Ольга подъезжала к небольшой станции, а перед взором проносились картины детства…
* * *
Теперь она оказалась в старинном казачьем селе на высоком берегу речки Слепород. А школа-то – всего-навсего два глиняных дома, по сути – мазанки, для младших и старших учеников. Директор, очень пожилой добродушный «дядька», встретил по-отечески тепло: «Располагайся, дочка. Считай, что ты дома». Местные смотрели сперва немного настороженно (как всегда в селе на чужаков), но в целом дружелюбно: учителя начальной школы ждали давно. И поэтому следовало настроить себя только на одно – на работу…
Конечно, поначалу ее, не стесняясь, в открытую рассматривали и обсуждали. Ольга была к этому готова, держалась ровно и приветливо, но с достоинством. Судя по приветливым взглядам, общество новенькую одобрило.
Особая благосклонность читалась на лице невысокого крепкого парня. Сразу по приезде Ольга не обращала внимания на местных парубков, но этот уж слишком часто появлялся возле школы. Настолько часто, что однажды, столкнувшись с ним у ворот, учительница не выдержала и спросила:
– Не поздновато ли для первого класса?
– В школе я вообще-то отучился, Ольга Сергеевна, – парень совершенно не смутился.
– И чем же теперь занимаетесь? – А сама подумала: «Ничего, даже разговаривает грамотно».
– Мельница у отца, там и тружусь.
Звали наследника «мукомольной династии» Антоном. Проводив Ольгу до дома, он замешкался у калитки, уже было попрощался, а потом вдруг решился:
– Танцы по субботам. Приходи к нам в клуб.
Ольга опешила: вот уж чего никак не ожидала.
– Да ты же все сама и сама. Почитай, три месяца здесь, а ходишь только в школу да из школы, в лавку да к реке.
– Следишь, что ли?! – Ольга насторожилась: ей нравилось сидеть у реки, предаваясь девичьим мечтам. Но свидетелей ей не требовалось.
– Нет. Просто вижу. – И опять ни тени смущения.
Подумалось: «А он нагловатый».
– Так я зайду послезавтра?
– Заходи.
Оля и сама удивилась той легкости, с которой приняла предложение. Нужно, наконец, привыкать к этой жизни. А то вечера на редкость унылые… «Что ж, может стану “прекрасной мельничихой”…» – И грустно усмехнулась: Киев казался как никогда далеким и недосягаемым…
* * *
Не прошло и месяца, как ситуация немного прояснилась. С какой скоростью распространяются в селах новости – Ольга прекрасно знала. Поэтому совершенно не удивилась, когда местная учительница старших классов Зоя Ивановна, начинавшая преподавать еще в земской школе, вызвала ее на серьезный разговор.
Она рассказала, что в этих местах не так давно бесчинствовала банда. Самым громким было дело о нападении на состав с экспроприированным зерном. Налет оказался неудачным – охрана не оплошала. Но полегло тогда с десяток красноармейцев и налетчиков. Зачинщиков вроде поймали, но на свободе осталось немало тех, кто приложил к этому руки. О соучастниках многие знали или догадывались. Но помалкивали.
– Мельник Кравчук точно помогал, а сына его старшего Сашка? видели с бандой в Сотницком, и с тех пор в Лазорках он не появлялся. Так-то на них никто не показал, но в доме и на мельнице обыск у них был. Хотя искали тогда, поди, у всех, – тихим шепотом вещала Зоя. – Ты смотри, Антон вроде не был замешан, но кто знает… Говорили, на мельнице у них оружие прятали.
– Чего только люди не придумают… – Ольга терпеть не могла сплетен. – Да и мне-то какое дело до этого?
– Ты погоди, я ж не отговариваю. Жених он завидный, зажиточный. Но просто знай, что можешь попасть как кур во щи, – обиделась учительница.
– Зоя Ивановна, а я разве говорила, что замуж выхожу?
– отрезала Оля и вышла из класса, где происходил разговор «по душам».
Замуж она и вправду не собиралась пока, хотя Антон уже делал явные намеки. На ухаживания «завидного жениха» отвечала сдержанно. Все же не о таком ей грезилось, не о таком…
* * *
Опять весна… Мартовский день был такой яркий, что слепило глаза. От сосулек, свисающих с крыш, разлетались брызги и солнечные зайчики, петухи радостно голосили в неурочный час. Подходя к школе, Ольга подумала, что учительствует уже почти год и, кажется, все получается. Ей нравилось заниматься с детьми, видеть их успехи. Ребятня тянулась к спокойной, рассудительной и очень симпатичной девушке. Да и родители уважали. В общем, работа ладилась. А вот об остальном лучше было не задумываться. Пусть все идет, как идет…
Урок сегодня почему-то давался с трудом. Мысли рассеянные. Механически повторяла первоклашкам: «Де-ти ра-ды вес-не». Дети (как и те, из предложения), чувствуя состояние молодой учительницы, перешептывались и крутились. А потом и вовсе дружно уставились в окно, на котором уже успели оттаять морозные узоры.
– Да что ж вы там увидели?! – И сама посмотрела на улицу.
По дорожке к школе приближался стройный молодой человек, одетый совсем не по-сельски. Ольга не поверила своим глазам: Леонид!
Глава 2
«Станционный смотритель»
Сколько себя помнил, Леня всегда засыпал под стук колес. Его завораживали ритмы дороги, мельканье огоньков, гудки паровозов. И манили бескрайние просторы, неизведанные земли, незнакомые большие города. Казалось, без железной дороги и жизни-то быть не может!
В семье Мирачевских так оно и было: приходилось часто переезжать – начальство ценило усердие ее главы Михаила Игнатьевича, служащего Киево-Полтавской дороги. Менялись станции (сейчас это была Солоницкая), квартиры – железная дорога оставалась неизменной.
Незыблемы были и домашние порядки, заведенные молодой хозяйкой Ольгой Ираклиевной. Поезда ходили часто: должность помощника начальника станции была хлопотной и ответственной. Будучи старше супруги на двадцать лет и опекая ее порой по-отечески, он безоговорочно доверил ей ведение хозяйства. И не ошибся. Высокая, статная, с горделивой осанкой, Ольга Ираклиевна выглядела как барыня, однако умела все, бралась за любую работу, и в доме всегда царили чистота и порядок, ждал вкусный обед, да и огород был возделан и ухожен.
Леонида не баловали, но и нотаций не читали. На всю жизнь он запомнил домашнее тепло и чувство защищенности – главное, что дали ему родители.
Михаил Игнатьевич, строгий на службе, дома же – добрый, покладистый и очень заботливый, с сыном возился с удовольствием, каждую свободную минуту, как будто торопясь научить всему, что знал и умел сам.
Рыбалка у маленького непоседы не заладилась, зато он обожал мастерить из дерева и глины паровозики и зверушек. Но самое интересное для него началось, когда отец стал брать с собой подросшего сына инспектировать соседние полустанки.
Леня навсегда запомнил тот весенний день, вскоре после Пасхи, когда на рассвете услышал слова:
– Просыпайся! Нас ждут приключения!
С нетерпением уплетая завтрак, поминутно спрашивал отца:
– Где они нас ждут?! Что мы будем делать?
Но Михаил Игнатьевич загадочно улыбался. Понял Ленька, что предстоит целое путешествие, только тогда, когда отец усадил его на стоявшую на путях дрезину.
Первая поездка на механической тележке стала чудом: стук колес, весенний ветер в лицо, по сторонам проплывают деревья, а в высоком синем небе несутся навстречу облака! И хочется, запрокинув голову, кричать от радости, но перехватывает дыхание…
Ленька всегда любил отцовские рассказы о строительстве дорог, о том, как трудно прокладывать тоннели и возводить насыпи и мосты. В том, что профессия железнодорожника – лучшая на свете, сомнений быть не могло!
А какие истории рассказывала мама! Что в них быль, что сказка – неважно: слушал их Ленька, как завороженный. Неспроста Ольга Ираклиевна всегда держалась с достоинством! Прадеда ее, Аркадия Шпиркана, управляющего имением графа Ираклия Моркова, в семье считали внебрачным сыном знатного вельможи. Ольга Ираклиевна с гордостью говорила о том, что сам Суворов отметил храбрость графа, а во время нашествия Наполеона он возглавил Московское народное ополчение и получил награды за участие в Бородинском сражении.
Рядом с имением графа, на хуторе Червона в Подольской губернии, Аркадий посадил необъятный сад и построил дом, ставший родовым гнездом Шпирканов.
Но особенно интересно Леньке было слушать о делах недавних. Дядя Ольги Ираклиевны Аристокий (имя-то какое!) – знавал самого царя Николая II, поскольку служить ему довелось помощником капитана знаменитой яхты «Штандарт». К удивлению мальчика, на яхте не было места строгим придворным порядкам. По словам Аристокия, офицеры и матросы часто видели царскую семью и свободно общались с девочками – великими княжнами. Аристокию даже посчастливилось танцевать с ними.
Любимой была история о том, как зимой матросы яхты участвовали в театральных постановках в российской столице. Ольга Ираклиевна в точности передавала рассказ дяди:
– Надели на них доспехи, чтоб римских воинов изображали. Было сказано, чтоб на полководца смотрели и суровость на лицах изображали. Занавес открылся, матросы видят: прямо напротив – царская семья. И давай улыбаться.
– Так и что ж плохого? – недоумевал Ленька.
– Как что? Спектакль-то идет, на сцене трагедия, полководец на битву их призывает, а они так и стоят-улыбаются, не спуская глаз с царской ложи.
Живо представляя моряков в сандалиях, вытаращившихся на царя с царицей, Леня покатывался со смеху.
В общем, как он понимал, служба у государя императора Аристокию нравилась.
Но был еще один дядя, Маркел, о котором Ольга Ираклиевна говорила неохотно, очень кратко, и подробности о нем Ленька узнал гораздо позже. Он царя не любил и считал угнетателем трудового народа. И потому подался в революционеры. Создал кружок народовольцев в Каменце-Подольском, раздавал гимназистам революционные брошюры, собирал деньги на типографию и даже сумел ее организовать. Но денег все равно не хватало. Тогда Маркел ограбил почту, ранив при этом курьера и городового. Его задержали, все члены кружка были арестованы и преданы суду (дело государственной важности слушалось в Киеве!). Так Маркел оказался на каторге, а затем на поселении в страшно далекой Якутии. Вернувшись, снова включился в революционную борьбу.
«Вот это жизнь! – завидовал Ленька. – Где они только не бывали и чего только не видали!» И представлял себя то отважным капитаном во время шторма, то первопроходцем в Сибири, как Ермак Тимофеевич.
Если среди предков столько замечательных людей, то мальчику сама судьба наверняка приготовила что-то необыкновенное и интересное!
* * *
По правде говоря, в повседневном житье-бытье Леньки необычностей тоже хватало. Многие ли могут похвастаться тем, что купались в речке с солоноватой водой? Или в озере, которое так и называлось – Соленое? А село Солоница как бы само говорило о том, что стоит оно на солонцах – засоленных почвах. И рыба в здешних водоемах была по-особому вкусна…
Лето проводила местная детвора на озере. Уже на подходе сбрасывали с себя одежки и бросались в воду с разбегу, поднимая фонтаны брызг и ощущая солоноватый привкус во рту. Накупавшись, принимались за любимую игру «Чумацкий шлях» – некогда так назывался путь к Черному морю, который проторили чумаки: те, кто везли оттуда соль.
Но здесь не было взаправдашних солончаков, куда отправлялись настоящие чумаки. Ребята искали у кромки мелевшего в жару озера места, где проступала соляная корочка. С азартом добывали они крупинки соли, стараясь набрать побольше, а потом сдабривали ею куски ржаного хлеба и уминали за обе щеки!
* * *
После окончания начальной школы настал черед новых приключений. В селе было только одноклассное народное училище – земская школа, а в гимназию приходилось ездить в уездный город Лубны, несколько верст на поезде. Так железной дороги в жизни Лени стало еще больше…
Веселыми были эти короткие поездки! Шумя и пихая друг дружку, заскакивали ребята в вагон местного поезда и, не замолкая, доезжали до своей остановки. Только одна девочка обычно держалась особняком, спокойно, даже величаво проходила к своему месту и плавно садилась. И однажды Леня Мирачевский вдруг обратил внимание на давно знакомую Олю Гурко, а потом и по-настоящему ее увидел… А ведь они были соседями, да и отцы их работали вместе: Сергей Филимонович Гурко служил железнодорожным мастером на станции Солоницкой.
