скачать книгу бесплатно
Жан-Луи де Северак натянул камзол. Склонился к небольшому зеркалу, стоявшему на столе. Ещё раз негромко выругался. Даже тут ему не повезло. Умерла мать его единственного слуги, и именно сегодня он отпустил его, чтобы тот мог организовать похороны и помочь оставшимся сёстрам и братьям.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – кружевной воротник никак не хотел укладываться на своё место.
Наконец, он справился с непослушным кружевом. Махнул рукой пажу – пошли! Выскочил в коридор, едва не сбил с ног какую-то девушку.
Он нёсся по многочисленным переходам, мечтая убраться из этого дворца куда подальше.
Это было несправедливо по отношению к Мориньеру, который не так давно добился для Северака должности при дворе. Должность эта давала ему возможность чувствовать себя при деле и получать жалованье. Совсем небольшое.
Места при дворе, впрочем, большинством ценились вовсе не за это. Близость к королю гарантировала множество самых разных удовольствий, среди которых более всего придворными почиталось «право на подарок». Людовик не забывал о своих слугах – при случае одаривал их деньгами, драгоценностями. Случалось – даже землями.
Но Северак не умел выпрашивать подачки. Он задыхался в сутолоке приёмных. Безделье его тяготило, праздность окружающих казалась невыносимой.
– Мне следовало отправиться в войска, – стонал он. – Я не могу держать свечу при отходе Людовика ко сну, и чувствовать себя при этом полноценным человеком. Это место должен занимать маленький, ни к чему более не годный, паж.
– Терпение, друг мой, – улыбался Мориньер. – Эта должность не так плоха, как вам представляется. Придёт время, и всё сложится как надо.
Жан-Луи направлялся теперь к королю, уверенный, что от этой аудиенции добра ждать не приходится. Он вообще не надеялся сегодня более ни на что хорошее.
Лишь немного успокоила его доброжелательная предупредительность пажей, раскрывающих перед ним одни за другими двери, да лёгкая улыбка Мориньера, с которым он столкнулся в дверях, ведущих в святая святых – в кабинет короля.
– Вот вы где? – воскликнул приглушённо Северак, останавливаясь. – Я искал вас сегодня повсюду.
– Идите, друг мой, идите, – улыбнулся тот ободряюще. – Его величество ждёт. Поговорим после.
Жан-Луи всё же на какие-то доли секунды задержался на пороге. Переводил дыхание.
В его душе боролись сегодня два одинаково сильных чувства: страстная любовь к Шарлотте де Вернон и лютая ненависть к маркизу де Севераку, его родному отцу. Одно возвышало его, другое – могло погубить. Теперь всё зависело от того, как распорядятся звезды.
Было, впрочем, ещё кое-что, что беспокоило Северака. Вездесущие пажи предупредили его, что принцесса Генриетта сделала всё, чтобы очернить его в глазах короля, и Жан-Луи напрасно скрежетал зубами, стараясь придумать средство, чтобы отомстить заносчивой принцессе. Ни один из изобретённых им способов не был достоин дворянина. Оставалось возлагать надежды на Провидение и справедливость того, в чьих руках была его судьба.
* * *
От короля Северак вышел в растерянности. Остановился на пороге, огляделся по сторонам, щурясь, – так оглядываются люди, выступившие из мрака на яркий свет. Завидев расположившегося у одной из колонн Мориньера, – тот беседовал о чем-то тихо с графом де Грасьен, известным ловеласом и щёголем, – направился к нему.
Заметив Северака, Мориньер коротко раскланялся со своим приятелем. Сделал пару шагов навстречу:
– Ну, что? Теперь вы чувствуете себя лучше?
– Что это было?
– О чём вы?
– Что это – милость или опала?
Мориньер едва двинул бровью:
– Что сказал вам король?
– Он приказал мне отправляться в Новый Свет!
– И что вас тревожит?
– Но Людовик был так любезен! Его величество наговорил мне столько приятного, что я, признаюсь, чувствую себя смущённым. Я ждал совсем иного.
Северак недоуменно пожал плечами:
– Король обещал мне руку Шарлотты.
– Я не понимаю вас, мой друг, – Мориньер говорил с Севераком и одновременно внимательно следил за тем, что происходит вокруг. – Вы хотели жениться на мадемуазель де Вернон, его величество дозволяет вам. Чего же вам ещё?
Тут Северак вспомнил. Его глаза засверкали, а голос стал жёстким:
– Что мне дозволение его величества?! Я всё равно не могу теперь жениться!
– Отчего?
Северак заговорил. Пока он, распаляясь все больше, рассказывал Мориньеру о своём бедственном положении, тот незаметно увлёк его за собой, укрыл от чужих взглядов за мраморной колонной.
– Тише, – сказал чуть слышно, – говорите тише.
Выслушал до конца. Улыбнулся едва заметно.
– Всё это пустое, Жан-Луи. Сомнения не могут являться основанием для лишения наследства. Обратитесь к королю…
– Я не стану кляузничать на отца. Я сам заставлю его вернуть мне мою долю.
Мориньер усмехнулся:
– Как знаете. В любом случае, произойдёт это не скоро. Теперь вам надлежит готовиться к отъезду и…
Его речь прервал какой-то шум в зале. Гул всё нарастал, и на фоне его выделялся пронзительный женский голос – то ли горестные жалобы, то ли рыдания.
Мориньер выглянул из-за колонны.
– Ну, конечно, – произнёс иронично. – Вечный герой-любовник. Идёмте, Жан-Луи. Сейчас я вас познакомлю.
Он собрался шагнуть, выйти из укрытия, увлекая за собой приятеля, когда услышал за спиной приглушенный возглас. Обернулся удивлённо.
Северак, чьё внимание также привлёк разгорающийся в центре зала скандал, вспыхнул. Произнёс мрачно:
– Вот теперь я знаю, кто со шпагой в руке поможет мне сегодня восстановить душевный покой. Вот кого я вызову на дуэль и – чёрт побери! – убью без зазрения совести.
Мориньер взглянул ещё раз на молодого человека, вызвавшего столь бурную реакцию у его друга.
– О, нет! Не советую, – улыбнулся.
– Отчего же? Я, таким образом, успокою и свои руки, которые с самого утра мечтают схватиться с кем-нибудь в хорошей драке, и свою душу, которая жаждет его смерти уже третьи сутки.
– Что он натворил?
– Он написал Шарлотте записку. Знали бы вы, что он ей предлагал!
Де Северак приготовился выйти из-за колонны.
Мориньер засмеялся тихо, удерживая его за рукав.
– Могу себе представить. И всё же…
– Промолчать нельзя!
– Хорошо, мой дорогой. Хорошо. Но тогда позвольте мне поговорить с ним. Возможно, он предпочтёт извиниться.
– Почему вы полагаете, что меня устроят его извинения?
Мориньер крепко держал его за рукав камзола.
– Остыньте, горячая вы голова! Разве вы муж вашей дорогой Шарлотте? И разве она не свободна?
– С сегодняшнего дня – нет, – пробурчал де Северак.
– С сегодняшнего дня, – повторил Мориньер спокойно. – Так вот и решите теперь, имеет ли смысл гневить короля, который, как вы помните, большой противник дуэлей, когда право впадать в ярость из-за внимания, какое оказывают любимой вами женщине, вы получили только сегодня. Поверьте мне, друг мой, гораздо правильнее будет удовольствоваться извинениями. Впрочем, если они вам принесены не будут, – улыбнулся Мориньер, уверенный, что «если», в данном случае, совершенно излишне, – я готов стать вашим секундантом. Устраивают вас эти условия?
– Да, – буркнул Северак, – но я обещаю уничтожить половину коренных жителей Новой Франции. Говорят, индейцы кровожадны? Это мне и нужно.
– Превосходно! А теперь скажите мне, та записка при вас?
– Да.
– Отдайте её мне.
Жан-Луи де Северак взглянул на Мориньера с удивлением. Достал из-за обшлага рукава сложенный вчетверо листок.
– Зачем вам? – спросил, подавая.
Мориньер спрятал письмо.
– Идите за мной, – сказал.
Мужчины стали пробираться сквозь толпу к окружённому со всех сторон Оливье де Лорансу.
Когда они приблизились, то разглядели и главный источник всеобщего беспокойства. На руке де Лоранса повисла маленькая, хрупкого вида девушка, почти ребёнок.
Она нескончаемо верещала что-то, всхлипывая. Замолкала для того только, чтобы отдышаться. Вскидывалась спустя мгновение. И снова продолжала говорить – на выдохе, долго, пока хватало воздуха в лёгких.
Северак разобрал что-то вроде: «Вы не можете… не можете со мной так поступи-и-и-ть!»
И это последнее длинное «и» чуть было не заставило его зажать ладонями уши.
Оливье де Лоранс с видом мученическим и лицом, на котором усталость соседствовала с брезгливостью, старался изо всех сил сбросить, стряхнуть с себя бьющуюся в истерике девицу. Но та вцепилась в него мёртвой хваткой.
Бесполезные усилия молодого мужчины немало веселили общество. Придворные обступили парочку со всех сторон и, казалось, только и мечтали, чтобы представление это продолжалось как можно дольше.
Появление Мориньера в момент всё изменило.
В своём строгом чёрном костюме он влился в толпу придворных, как ворон – в собравшуюся у кормушки пёструю стаю павлинов. Придворные, до тех пор переговаривающиеся, смеющиеся, сплетничающие на все лады вдруг стихли, замолчали, расступились, давая Мориньеру дорогу.
Затихла, обнаружив рядом с собой худощавую чёрную фигуру, и нарушительница спокойствия. Взглянула на мужчину, распахнула рот, будто ей вдруг перестало хватать воздуха, выпустила рукав де Лоранса. Отступила на полшага – насколько смогла.
Только тут Северак заметил, что скандальная компания состояла, отнюдь, не из двух человек. По правую руку от де Лоранса он увидел женщину, являющуюся, по-видимому, истинной причиной всей этой заварухи. Она хотела бы отодвинуться от буйствующей девицы, но плотная толпа не давала ей это сделать. Поэтому та продолжала стоять. Молчала. И на лице её алел яркий след от недавней пощёчины.
Мориньер, скользнув взглядом по пятерне, расцветшей на лице молодой женщины, кивнул ей коротко – изобразил приветствие. Перевёл взгляд на юношу, который в этот момент пытался привести в порядок одежду, перекосившуюся от жаркого натиска ревнивицы. Совсем мимолётно взглянул на скандалистку.
Произнёс по-испански короткое:
– Прочь!
Проговорил настолько тихо, что мало кто его услышал, ещё меньше – увидел едва заметное движение его губ. Только девушка, переполошившая весь двор своими криками, метнулась в сторону, расталкивая придворных. Те, впрочем, и сами стали потихоньку расходиться. Отходили, изображая неожиданное безразличие. Взялись говорить между собой о другом – о неважном, неинтересном им теперь совсем. Но другом.
Мориньер нимало не обманывался этой их капитуляцией. Видел, как, отступив на расстояние, предписанное правилами приличия, они замедляли шаг, задерживались, собирались группами. Делали вид, что теперь, когда наступила тишина, они и вовсе забыли о том, что тут только что произошло. И очень внимательно продолжали прислушиваться и приглядываться.
* * *
Оливье де Лоранс пребывал в замешательстве. Окажись теперь перед ним кто угодно другой, он обнял бы его и облобызал – в благодарность за спасение. Но граф де Мориньер, этот «чёрный человек», был для Лоранса одним из тех, кого он до сих пор неосознанно обходил стороной. Холодный, немногословный, с привычной светской улыбкой на губах и свинцовым блеском зорких глаз граф де Мориньер казался Лорансу бесконечно чужим и… опасным.
Оттого теперь, подчиняясь законам вежливости, Лоранс, разумеется, улыбнулся, поклонился, приветствуя подошедших, однако продолжал оставаться в напряжении.
Стоял перед Мориньером, как нашкодивший подросток, пойманный с поличным. Вспоминал, как метнулась в спешке юная испанка при одном только взгляде на Мориньера, как присела в глубоком реверансе вторая его пассия, как отпустил тот её, коротко поведя рукой – ступайте. Пытался сообразить, что может связывать графа с глупенькой испанской девочкой, подарившей ему, Лорансу, наслаждение, но ничем больше не заинтересовавшей его, не тронувшей его сердца. Готовился к неприятностям.
Хотя мало кто из присутствующих теперь в приёмной мог припомнить, чтобы граф де Мориньер когда-либо дрался на дуэли, все были уверены, что шпага, бьющаяся о его ноги при каждом шаге, – смертельное оружие. Рассказывали всякие чудеса – о необычайной ловкости Мориньера, о его непревзойдённой выдержке и выносливости. Всё – в превосходной степени, всё – с восторженным придыханием. Одни сообщали, как на каком-то из турниров Мориньер победил сразу около дюжины соперников, другие вспоминали нечто совсем давнее – что-то про неравную битву его с несколькими наёмными убийцами. Что тогда спасло Мориньера – если не его ловкость и удачливость?
Если хотя бы часть этих историй – правда, – думал Оливье де Лоранс, – то Мориньер в самом деле чрезвычайно опасный противник.
Впрочем, Лоранс был уверен, что тот не станет с ним драться. У графа было множество других возможностей испортить ему жизнь.
В этот момент Лоранс с особым вниманием взялся рассматривать приятеля Мориньера – лицо того было ему знакомо, однако он никак не мог припомнить имени. Откуда-то из глубин памяти всплывала история, какой-то давний скандал. Что-то мимолётное, туманное – он не мог вспомнить, как ни старался.
Стоявший рядом с Мориньером мужчина глядел на него с очевидной неприязнью. И Лоранс подумал, что, если этого человека каким-то образом тоже касается нелепая история с маленькой испанкой, то он, пожалуй, предпочёл бы иметь дело с ним. Драться – так драться. Его величество запретил дуэли? Ну, так ловкие люди умеют обходить этот запрет.
Когда Мориньер заговорил, Оливье де Лоранс расправил плечи, вскинул голову, придал лицу выражение вежливого внимания. При этом то и дело бросал короткие взгляды на расположившегося справа от него молодого мужчину.
– Вы смельчак, дорогой граф! – произнёс мягко Мориньер, и в его голосе Лорансу почудилась насмешка. – Я, как и все, наслышан о твёрдости вашей руки и проворности вашей шпаги. И всё же я чувствую себя обязанным дать вам совет, если вы, разумеется, согласитесь выслушать его.
Оливье вскинул брови, изображая непонимание.
– Та пылкая девица, – без тени улыбки сказал Мориньер, – что, похоже, осталась не слишком довольна тем, как вы с ней обошлись, – внучатая племянница седьмого маркиза Гвадалест, младшая дочь маркиза Кастельноу.
Имена эти ничего ровным счётом не сказали Оливье де Лорансу. И, поняв это, Мориньер усмехнулся – до чего ж непредусмотрительны, недальновидны эти сердцееды. Покажи им хорошенькое личико – и они забывают обо всём. А между тем, узнай маркиз об оскорблении, нанесённом его дочери, он, Мориньер, и луидора не дал бы за жизнь этого любвеобильного юнца.
