KPI-Метр и Пепельный Мятеж

Надин Сараф

KPI-Метр и Пепельный Мятеж

Предисловие

Здравствуйте. С вами говорит Координатор по Эмоциональной Прозрачности (временно исполняющий обязанности после исчезновения предыдущего координатора при несанкционированном выдохе в курилке). Согласно протоколу D-12, каждый продукт внутреннего самовыражения подлежит краткому вступительному пояснению с целью контекстуализации чувственного фона.

Вы держите в руках документ, не прошедший полной верификации по шкале Лояльной Нарративности. Он содержит участки текста, демонстрирующие нестабильные индексы иронии, саморефлексии и – в редких случаях – человечности. Некоторые главы могут вызывать побочные эффекты: лёгкую тоску по себе настоящему, неконтролируемое узнавание или даже (не дай регламент) смех не по KPI.

Тем не менее, руководство решило не блокировать публикацию – исключительно в рамках пилотного проекта по повышению коэффициента внутренней честности среди сотрудников, склонных к вдумчивости.

Пожалуйста, читайте внимательно. Если во время прочтения вы почувствуете движение внутри – не волнуйтесь. Это не сбой. Это, возможно, вы.

В случае устойчивой эмоциональной реакции, обратитесь в архив.

С уважением,

Координатор по Эмоциональной Прозрачности (исполняющий обязанности)

Контора «ИТОГО™»

Версия 3.4. без права редактирования чувств

Глава I

В Конторе «ИТОГО™» всё было на своих местах. Особенно – люди.

Если кто-то, не дай отчёт, проявлял признаки инициативы – например, предложил новую идею вне срока или, не согласовав с системой, улыбнулся в лифте – его молча переводили в Отдел Корпоративной Спонтанности. Там, окружённый мотивационными постерами с надписями вроде «Будь как бренд» и «Вдохновляй на уровне B2B», он медленно растворялся в воздухе. Иногда буквально: систему вентиляции никто толком не проверял.

Терза Листобланк, младший аналитик по Экспертному Притворству (именно так – с заглавных букв), знала все эти правила лучше собственного имени. И всё потому, что имя в системе она меняла уже трижды, чтобы избежать чрезмерно активных “HR-инициатив”. Но правила… правила были вечны. Она знала, в каких коридорах эхо передаёт информацию, в какие дни можно подать отчёт без содержания, и когда лучше не смотреть начальнику в глаза – особенно если у него в тот день планёрка с Руководством Третьего Кольца (после неё он обычно терял веру в человека, в бизнес и в вертикальные календари).

В тот день, когда всё началось, Терза пришла на работу на пять минут раньше – случайно. Её будильник, заколдованный алгоритмом «оптимального пробуждения», решил, что сегодня вторник. А вторники в «ИТОГО™» были особенные. Во вторники нужно было уже в 8:59 выглядеть продуктивно: с открытым ноутбуком, нахмуренным лбом и слайдом в презентации, демонстрирующим или рост, или тревогу. И Терза выглядела как человек, который уснул прямо на совещании, в одежде, в которой когда-то планировал быть счастливым. В общем, правдоподобно.

Она шагала по коридору, думая исключительно о том, как бы дожить до обеда без экзистенциальных выводов. И тут она услышала смех. Не утренний смешок из-под кофе-машины, не резиновый хмык на митинге, не официальное «ха-ха», которое можно занести в отчёт по вовлечённости. А живой смех – такой, какой бывает у людей, которые не боятся последствий или которых уже списали со счетов.

Смех доносился из курилки.

– Ты правда подписал это «С уважением, Богдан» и отправил Директору по ценностям? – проговорил кто-то сквозь хохот.

– Конечно, – ответил второй голос. – А что он сделает? Попросит пройти воркшоп по внутреннему выгоранию? Я и так его веду.

Терза замерла. Курилка была территорией, официально признанной «локальной зоной неконструктивной инициативы». Туда ходили не за перерывом – туда ходили отдыхать от системы. Смех был нарушением, а ирония – потенциальной девиацией: согласно внутренним методичкам, она ведёт к мышлению, а мышление – это увольнение, просто растянутое во времени.

Она уже хотела идти дальше, сделать вид, что не слышала – так делала много раз раньше. Это сохраняло слух, статус и доступ к системе планирования отпусков. Но тут дверь курилки скрипнула – и из неё вышел молодой человек с бумажным стаканчиком и лицом, на котором ничего не было написано. Даже KPI. И он кивнул ей. Без подписи. Без цели. Без задачи. Это был… человеческий кивок. И Терза, не зная почему, остановилась.

Терза не привыкла к кивкам без цели. Обычно, если кто-то смотрел ей в глаза, это значило одно из трёх: он хотел синхронизировать бриф; он искал крайнего за сорванный дедлайн; или он спутал её с другой Терзой – той, что раньше вела тренинги по цифровому этикету, но пропала после попытки использовать смайл в письме Директору по Молчаливому Ожиданию.

Но этот – просто кивнул. Без контекста. Его лицо было… живым. Не сияющим энтузиазмом, не натянутым на «ценностное лидерство», а просто – человеческим. И это её немного выбило из внутренней схемы. В этот момент за спиной что-то хрустнуло. Она обернулась – и увидела женщину в жёлтой жилетке отдела безопасности данных, протягивавшую ей серую коробку.

– Терза Листобланк? – строго проговорила она.

– Да, – осторожно ответила Терза, поднимая глаза на собеседницу.

– Ваш KPI-Метр™. Активизация – завтра, 09:00. Добровольное согласие обязательно. В случае отказа – PDF.

– Простите?

– Вне системы – архив. Из архива выходят только документы. Обычно неподписанные.

Женщина ушла, не дожидаясь ответа. Коробка осталась. На ней было написано: «KPI-Метр™. Будь эффективным. Будь измеряемым. Будь прозрачным». Внутри лежал чип – маленький, он шевелился, словно знал, что его ждёт. Терза прижала коробку к груди, словно надеясь согреть то, что не имеет температуры.

Она вернулась на своё место и села. Монитор мигнул, приветствуя её шаблоном: «Как вы сегодня по шкале эффективности от 1 до коллеги?». Обычно она ставила «4», чтобы не тревожить алгоритмы. Сегодня – «N/A». Её рука сама потянулась к настоящему, бумажному блокноту, в котором вместо чек-листов жили странные фразы, пришедшие в голову между задачами.

Она записала: «Если всё можно измерить, что будет с тем, что просто есть?»

Терза положила коробку с KPI-Метром™ в ящик стола, рядом с мятой маской, визиткой «Специалист по Вдохновению» и пакетиком чая, срок годности которого давно вышел, но корпоративная система считала его «морально устойчивым».

На экране появилось уведомление:

«У вас 4 новых задач(и) от Руководства. Улыбнитесь и нажмите “Принять”.»

Она не улыбнулась, но приняла.

Глава II

Отдел Экспертного Притворства находился между отделами «Тональной Ценности» и «Контрольного Партнёрства». Эти два делали вид, что работают, а отдел Терзы – делал вид, что знает, зачем они это делают. У всех была миссия. Например, вчера они согласовали стратегию видения прозрачной вовлечённости через призму аутентичного цифрового климата. На вопрос «Что мы сделали?» – никто не ответил. Но презентация заняла 26 слайдов и была признана «стратегически зрелой».

В полдень начался ежедневный круглый стол. Круглым он назывался потому, что все в нём ходили по кругу – одни и те же мысли, те же KPI, те же отчёты. Сидели они, впрочем, за прямоугольным столом (круглый когда-то был, но ушёл в отдел саморазвития и не вернулся).

– Коллеги, – начал кто-то с бейджем «Ведущий по внутренней ясности», – согласно последнему отчёту мы снизили уровень неформальной коммуникации на 17%, и это, безусловно, отражает рост доверия к формализованным каналам.

– Мы также наблюдаем положительную динамику по метрике «Инициатива без последствий», – добавил кто-то из отдела Политической Нейтральности. – Это значит, что люди всё чаще проявляют активность, которую потом не надо обрабатывать на совещании.

– Я предлагаю ввести показатель «Целевое чувство смысла». Его можно отслеживать по числу внутренних возгласов «а зачем я здесь?»

– Гениально, – кивнул кто-то. – Главное, чтобы это было внутри.

– Конечно. У нас нет полномочий признавать внешнюю пустоту.

Терза записывала. Не потому, что надо, а потому, что кто-то потом потребует «сводку ключевых инсайтов», и легче заранее сгенерировать абсурд, чем потом объяснять, что он уже произошёл. На пятой минуте совещания ей пришло сообщение от системы самоконтроля: «Ваше внимание упало ниже нормативной зоны. Хотите послушать корпоративный подкаст “Ты – результат”?». Она нажала «отложить».

Система предложила два варианта:

«Отложить на потом (но мы запомним)»

«Отложить навсегда (рекомендуется обсудить с куратором по устойчивости)»

Она закрыла уведомление и встала, направившись за настоящим чаем на кухню – туда, где вода из кулера на вкус напоминала сожаление и никем не оформленные командировки. На кулере кто-то маркером приписал: «Когда-то тут была вода. Теперь тут только отчёт о её наличии».

Следующий час прошёл в ритме офиса: пара ответов, пара мыслей «это абсурд», пара попыток вспомнить, кем она была до всего этого. В конце концов, кто она? Младший аналитик. Старший наблюдатель. Пассажир механизма, который давно решил, куда все идут, но забыл объяснить, зачем.

К обеду офис впал в привычную фазу «вялой продуктивности». Это такое состояние, когда все вроде бы работают, но никто не может точно сказать – над чем. Пространство заполнили клики мышек, автоматические “угу” в мессенджере и звуки презентаций, в которых слайд “Почему мы важны” сменялся слайдом “На что мы надеемся”.

Терза вернулась за стол, прихватив бумажный стакан с чаем, на котором логотип компании медленно расплывался в пятно, напоминающее либо совесть, либо дырку в бюджете. Она смотрела в экран, но мыслями была где-то в той паузе между фразой «работаем на результат» и мысленным «какой именно, к чёрту, результат?»

На экране мигало новое уведомление:

“Инициатива без цели зафиксирована в вашем поведении.

Вам доступна микросессия “Перевод неопределённости в KPI”.

Запланировать?”

Она нажала «Пока не сейчас». Система расстроенно пикнула. Терза почувствовала себя человеком, которого осудила кофеварка.

За соседним столом сидел Зульфикар. Его должность никто не помнил точно, но все знали, что он – человек, который однажды вежливо ответил на письмо без использования шаблонов. С тех пор его считали немного подозрительным, но не опасным – он носил галстук и всегда кивал на совещаниях в нужные моменты.

– Ты выглядишь… – начал он и замялся, потому что не знал, какое прилагательное не попадает под фильтр отдела по Внутреннему Языковому Регламенту.

– Живой? – подсказала Терза.

– Я хотел сказать «нестандартизированно свежо», – сказал Зульфикар и сделал глоток кофе, который, судя по запаху, сварен не в автомате, а в каком-то особом котле тревоги.

– Ага, – сказала она. – А ты знаешь, что мой KPI-Метр™ активируют завтра?

– Сочувствую, – кивнул он. – Тебя же ждёт синхронизация с панелью «Эмоциональной Текучести»?

– Ага. Сказали, что будет отображать уровень вдохновения в реальном времени.

– Ну, если он у тебя не появится, система просто придумает его сама.

Они помолчали. В этот момент по офису пролетела рассылка:

«Каждый, кто достиг 10 улыбок за день, получает бейдж “Гормон недели”! Не забудьте отчитаться о радости в разделе “Состояние души”.»

Зульфикар посмотрел в потолок.

– Ты знаешь, – сказал он, – я однажды попробовал указать «усталость от неопределённости» как причину невовлечённости в анкету по командному духу.

– И?..

– Меня на следующей неделе перевели в “лабораторию инновационных форм спокойствия”. Там было тихо. Так тихо, что эхо проходило согласование перед тем как отозваться.

Терза усмехнулась – это была первая настоящая улыбка за день. Не для отчёта, не по просьбе – просто вышедшая изнутри. И вдруг это стало важным. Как будто система где-то внутри неё дала сбой – небольшой, но заметный, не на диаграмме, а внутри человека.

Рабочий день катился к финалу. Слово «конец» в «ИТОГО™» обычно значило, что начнётся следующий цикл – просто уже в другой таблице. На внутренней платформе появилась новая инструкция: «Переход к метрике вживлённой эффективности: краткий курс для командных сознаний». Она её не открыла. Пока.

У Терзы были дела поважнее: ей нужно было притвориться, что она закончила задачу, которую никто не ставил, но за которую все отчитывались. В конце концов, она была аналитиком по Экспертному Притворству. Притворство – это почти честность, просто без излишней конкретики.