Sуб/станция

скачать книгу бесплатно


Адуи недовольно морщась, закружил в поисках подходящего, укромного местечка для меча.

_________________

__________________________

___________________

Уходил свет дня, оставляя вместо себя ночную мглу. Молодой схимник Серен скрипя колодезным журавлем, натаскивал воду в обитель, сутулясь под коромыслом.

Старший схимник Йилерва Нитсугва, зажегши восковую свечу, скрипел пером, выводя витиеватым подчерком свой теологический труд полный догматики. Работа сегодня над рукописью шла медленно, с трудом. Мысли в голове вились, как большой рой, перебивая друг – друга, перескакивая, сбиваясь в сцепленную кучу, с горем пополам выстраивал их на бумаге в цепочку разумных строк. Йилерва Нитсугва вздрогнув всем телом, подскочил от неожиданного удара большой темной птицы в окно, так что пошла трещина по стеклу. Рама окна состояла из четырех небольших частей, застекленных подобранных друг к другу осколков стекла. Старший схимник подавил в себе желание выругаться, – Да устыдимся неоправданного гнева, наши  сердца спокойны уповая на Бога и посланников его, души светлы и радостны – не сломить, – прошептал он.

Но, суеверная, предательская мысль пустила каплю яда в сердце, – Не к добру это, когда птицы бьются в окна, что – то случится. Да еще в такой поздний час.

Темнело. Возвращаться к написанию книги, не хотелось, отложив свой труд, вышел из своей аскетической кельи, раздумывая о своем рукописном труде. Почему написание его труда последнее время не дается ему, он же помнит, как в начале, как он только приступил к написанию, писалось, так легко, слово ложилось к слову, сплетаясь в прекрасные, полные высокого смысла, искрящиеся истиной и верой строки, так словно Господь шептал ему на ухо. Господь давал: силу, уверенность, знание и понимание, умение писать сей труд, во славу Господа и посланников его. Но, что не так, он кажется где – то оступился, может он допустил в своих теологических рассуждениях ошибку, завел себя в тупик, ушел в сторону от истины, где – то потерял святую нить. Весь свой труд и рассуждения, он основывал на святом писании и на писаниях и свидетельствах Его Господа Посланников и учеников их, и так же на «Хрониках Истели», но всякий раз возникало ощущение, что что – то важное упущено в святых трудах и исторических хрониках, что – то недосказано. Так размышлял, Старший Схимник, шествуя по едва освещенному коридору, уводящему вниз. Вся обитель была устроена хитроумным способом, на поверхности земли были лишь колодец, бревенчатая изба, что служила кельей Старшему Схимнику и скрытые в лесу огороды, засеянные поля.

В избе, был тщательно сокрытый, замаскированный люк – вход в подземелье. Длинный коридор уводил вниз, от него по обе стороны отвивались как ветви от ствола, кельи схимников и подсобные помещения. Один из коридоров был короток, но шире и выше других и увенчивался потрясающей для подземелья шириной, роскошным храмом.

Коридор тусклым кратно – оранжевым светом освещали, редко развешанные лампадки. Из одной кельи через неплотно притворенную дверь в коридор вливался яркий, для коридорной мглы, свет зажженных свечей. Йилерва подойдя к этой келье, тихо постучал.

– Позволишь войти, брат мой Иов? – гудящим, бархатным голосом спросил, негромко Йилерва.

Прокашлявшись, из – за двери ответили, – Да, конечно брат мой Йилерва Нитсугва.

Из кельи пахло смесью запахов, но эти запахи были приятны, нравились Старшему Схимнику, пахло ладаном, лаком, красками. Войдя брат Йилерва, застал брата Иова за работой по написанию иконы Святому посланнику Арею – утверждающему и укрепляющему, нововоздвигнувшему и прославившему.

На иконе, на радужном, в извилистых – рассеянных линиях фоне, ясно напоминающем Сферу, изображался с нимбом цвета индиго, юноша. Юноша, с пламенным взором темных глаз,  с всклоченными волосами, в серых одеждах. Изображен он был в полный рост, правую руку вздымал ввысь, а левую простирал вперед и над так, что у смотрящего на икону возникало ощущение, что Арей простирает руку над ним.

Арей – посланник Господа Бога, пришедший после Ночи Становления. Он проповедовал и организовывал общины, обители Неохристиан. Вдохнул новую жизнь в христианство. Но был он предан Килотак.

Предатель раскрыл тайну места нахождения обители, где в тот момент пребывал святой Посланник Арей, привел туда орду панков – варваров. Ворвавшиеся варвары половину неохристиан, находившихся там перебили, часть захватили в плен, но кому – то все, же удалось отбиться и, вырвавшись, убежать в лес.

Обитель была разграблена и сожжена. Арей ослабленный ядом, коим его предварительно отравил предатель Килотак, что ходил у него в учениках и в Первых доверенных, не смог оказать должного сопротивления варварам – язычникам, бешеным панкам – варварам. Арей был схвачен и заживо сожжен.

Но как свидетельствовали выжившие и бежавшие из плена братья неохристиане, Посланник Господа Бога Арей, когда вокруг него заполыхал огонь, обратился в светящееся, слепящее – ярко – синие облачко и вознесся ввысь за пределы Верхнего Купола.

У брата Иова, непревзойденный дар, икона еще не оконченная, была полна жизни. Взор Посланника был так искусно написан, что чудилось, что смотрит святой Посланник прямо в душу, стоящего перед ликом. Атмосфера всей иконы, вызывала трепет и благоговение. Йилерва не скрывая восхищения, всматривался в труд Иова, вслух, шепча, – Был человек, посланный от Бога; имя ему Арей. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете и Боге, дабы все уверовали через него. Он не был Богом, но был послан, чтоб свидетельствовать о Боге.

Брат Иов растирая в ступке киноварь, поглядывал на Старшего Схимника. Словно почувствовав пристальный взгляд Йилерва, резко обернулся к Иове и, всматриваясь в перепачканное красками лицо иконописца, сказал, – Да, несомненно, в тебе брат мой, великий дар от Господа, к живописи. И я н… – Старший Схимник смолк, недоговорив, заслышав торопливый топот ног по коридору. Бежали и выспрашивали, заглядывая в кельи – Старшего Схимника.

Резко развернувшись на пятках, Йилерва вышел в коридор. Встревоженный брат Серен подскочил к нему и сбивчиво загалдел, – Старший .. Стар… Схимник Йилерва Н… я там … я … вышли из леса . Я и .. не сразу … темно .. я там …они… когда я увидел, то тут же скрылся, но кажется они все же заметили меня. Я .. я сразу скрылся и закрыв проход, бросился к вам!

– Что? Стоп. Тише. Давай по порядку, – взволнованно, но по-прежнему тихим голосом проговорил Старший Схимник, в бешеном темпе перебирая четки из бирюзы. Вихрем понеслись недобрые мысли. Неужто нападение? Распознали где их обитель? Подвергаемые на протяжении веков гонениям, неохристиане вынуждены либо скрывать свою веру, либо скрываться самим. После страха попасть за грехи в ад, они боялись обнаружения их обителей и храмов. И кто бы это ни был: готерци, ситхи, панки – варвары, стренжеры, мутанты – все они несли гибель, разрушения, надругательство над святынями. И только паладины – воины неохристиане, могли сражаться  и дать отпор, защитить схимников и храмы. Но паладины считаются верапреступниками, нарушителями заповедей и их души спасают их обязательные исповеди и обязательные, всеобщие молитвы неохристиан за них.

Чуть успокоившись и отдышавшись Серен разъяснил, что случилось, – Я уже нес последние ведра воды в кухню, как различил в сгущающихся сумерках, двоих вышедших из леса. Я сразу же поспешил скрыться, запер люк, и сразу побежал искать Вас.

– Их только двое, или? – спросил Старший Схимник, по – прежнему нервно перебирая четки.

– Я видел только двоих, но я спешил скрыться, – с дрожью в голосе ответил молодой схимник. С, облитой в спешке, рясы стекала вода, скатываясь струйками по наклонному полу коридора. На звуки встревоженных голосов из своих келий стали выходить в коридор братья схимники.

– Ну, тебе удалось брат мой Серен различить, кто эти двое? – спросил Йилерва, оглядываясь на выходящих в коридор.

– Прости, нет. Я спешил, – виновато склоняя голову, ответил молодой схимник.

– Все правильно, все правильно, успокаивающе и ободряюще, похлопывая по плечу паренька, ответил Старший Схимник.

– Я поднимусь, а вы забаррикадируйте вход. И чтобы полная тишина! – объявил всем Старший Схимник и уже тише добавил, – Молитесь братья.

Йилерва заспешил наверх, так скоро, насколько позволял его не малый возраст и больная, ранее ломаная, и не правильно сросшаяся, нога. На ходу стянул с себя рясу, выбрался наверх, в закуток, отгороженный в избе. Дабы уберечь от посторонних глаз, тайный ход. Слыша стук в дверь, замаскировал люк, в одной исподней, крутанулся по комнате, сдергивая покрывала с кровати, придав ей вид, словно он с нее только, что встал.

Стук в дверь стал настойчивей. Возблагодарив Господа, – хорошо, что хоть не ломятся. Как можно спокойнее, ворча прокрякал, – Сейчас, сейчас. Кого там, на ночь, глядя, принесло, посреди леса покоя нет.

Накинув льняную хламиду Йилерва, открыл дверь. Сердце его екнуло, словно узнало, кого – то очень близкого и дорогого, встретило долгожданного. Но двое вошедших были абсолютно незнакомые, сколько бы он не вглядывался в них. Никогда доселе не видел он ни одного из них и даже никого из знакомых они не напоминали. Эта парочка вообще была странна, не сочетаемой. Что могло бы объединять две противоположности?

Темнота наступающей ночи, таившаяся за дверью, вошла, окутав стройный стан девушки, и вилась у ее ног полами плаща. Резким контрастом с ее одеянием было ее лицо, оно было так бледно, несмотря на обилие солнечных дней этим летом. В тусклом свете свечи ее лицо казалось, совсем белым, но на взгляд старика оно было прекрасным, с тонкими чертами, напоминающее лики на иконах.

Вошедшая была молода, и в глаза сразу кидалось, резкое несоответствие возрасту,  серебристая, седая прядь волос, у левого виска. Серые как сталь глаза, с не меньшим, чем у него любопытством рассматривали его.

Свеча затрещала, язычок пламени ярко полыхнул, сверкнул медальон, висевший на ее груди. Йилерва пригляделся, медальон представлял собой, сплетение двух пузатых, не известных ему символов. Пробежав взглядом с головы до ног, схимник вздрогнул, увидев свое отражение, как в каплях воды, в поблескивающих в свете свечи чудных и необычных ботинках девушки.

Подняв взгляд уже на второго вошедшего, спутника девушки, старый, умудренный опытом долгой жизни Йилерва, почувствовал неприязнь и страх. Что – то нехорошее таилось в этом высоком, худощавом парне. В отличии от девушки он был смуглый от сильного загара, с длинными, черными, всклоченными волосами, одетый в грязные лохмотья. Взгляд его темных глаз, был колючим, полный недоверия и злобы. Если, девушка производила впечатление аристократичности, спокойствия и надменности, то молодой человек казался этаким обозленным на весь мир псом, что недавно сорвался с цепи. И еще, что – то жуткое, отвратительное для неохристианской души, чувствовалось в нем.

Так они и стояли в молчании, пристально разглядывая друг – друга.

Йилерва был твердо намерен, разобраться кто они такие и нет ли еще кого сними. И если это, только двое путников, случайно забредших сюда, то спровадить их как можно скорей, от греха подальше, пока они не разглядели, чего лишнего  и не узнали тайны. Оружия как уже заметил он, при них видно не было и это успокаивало и радовало.

_____________________

____________________________

____________________

Выходя на поляну со стоящей на ней, небольшой бревенчатой избушкой, с покрытой дранкой крышей, они слышали и видели в почти ночной, сгустившейся мгле, как над крышей за избой, поднялся под углом длинный жердь, по – видимому «журавль» над колодцем. Еще Адуи заметил, как мелькнул темный силуэт человека у избушки. Чуть обойдя и подойдя ближе они увидели колодец у избы. Изба была старая, вросшая в землю. У двери, блистала отражением первых звезд  лужа. Немного осмотревшись, подошли к добротно сделанной, двери, такой, что и не с первого раза сумеешь вышибить. Nэин постучала. Но никакого ответа не последовало, за дверью царила тишина. Чуть выждав, Nэин постучала в дверь громче и сильней прежнего. Никто не спешил отпирать им дверь.

– Macte!3 – с негодующими нотами в голосе, произнесла Nэин, и еще раз с силой ударила, сжатой в кулак ладонью в дверь, да так, что петли двери жалобно лязгнули. Она отступила немного в сторону, от дверей. Одежды ее сливались с сгущающейся тьмой и казалось, мрак обнимал ее за плечи.

За дверью послышался шорох. И на этот раз в дверь начал стучаться Адуи. Он с силой и яростно, требовательно заколотил в дверь руками и ногами, полный решимости добиться того, что бы ему немедля открыли, кто бы там за дверью не был.

Дверь с лязгом, грохотом и скрипом сдерживала натиск.

– Сейчас, сейчас. Кого там, на ночь, глядя, принесло, посреди леса покоя нет, – перекрикивая грохот и шум, раздался ворчливый, старческий голос.

Адуи прекратил свою атаку на дверь. Послышались шаркающие шаги, дверь открылась. После темноты ночи, свет свечи, озаряющий помещение, казался ослепительно ярким. Темный силуэт, на свет, в дверном проеме, заглянул им за спину, видимо заглядывая, нет ли там еще кого – нибудь. Он отступил в сторону, позволяя войти.

Не дожидаясь еще каких – либо, особых приглашений, Nэин и Адуи переступили через порог. Не нарушая молчания, они разглядывали друг – друга, вошедшие хозяина избушки, хозяин вошедших.

Перед ними стоял старец в льняной хламиде, обутый в аккуратно сплетенные из бересты лапти. Старцу судя по всему было уже не мало лет. И груз многих лет жизни, давящий на плечи, сгорбатил его. Седые, длинные волосы обрамляли, глубоко изрезанное морщинами лицо. Щуря подслеповатые глаза, старче вглядывался в припозднившихся визитеров. По – видимому, пытаясь   определить, кто это потревожил его.

И сколько бы он не хмурил брови, изображая гнев неудовольствия, четко читался страх в его подернутых дымкой, светло – голубых глазах. Старец боялся за себя или же за кого – то.

Адуи повел носом, дернул ноздрями, неожиданно к нему вернулся пугающий его самого дар, это уже было забытое чувство и ощущение, кое возникало у него изредка, когда – то в юности. Порой он в чрезвычайных, опасных ситуациях начинал чувствовать: страх и испуг других людей, так словно он – страх имел липкую, пронзительную вонь, еще ощущал запах взволновано – бурлящей крови в их жилах. И он мог ощутить их даже если они скрывались где либо за стенами. Вот и сейчас он почуял страх этого старика и сладко – соленый, горячий запах его крови. Но, что – то было не так, страх был широкий, и крови было много. Это все не только один старик. Старик и еще кто – то, но не Nэин, ее он вообще не чуял, это был кто – то еще и их было много. Адуи взволновано взглянул на девушку, ему хотелось поделиться с ней открытием, но вот как объяснить то, что он ощущает? Этот его «дар» умение ощущать это, это было странным, слишком странным, что бы даже Nэин, рассказать об этом.

Nэин стояла сцепив за спиной руки и как – то свысока, с чувством превосходства рассматривала старика, чуть прищурив глаза.

Прихрамывая на левую ногу, старче прошел к широкой, застеленной лавке у, противоположной к входу, стены. Не предлагая вошедшим присесть, сам он уселся на лавку. Гневно сверкнув глазами, спросил, – Кто ж, вы такие будите? И чего вам надо? – громко крякнув, продолжил,– Если со злом пришли, то убивать меня нет смысла и так, на пороге смерти стою, сами видите, и за жизнь не цепляюсь, а грабить у меня нечего, – с этими словами он широко развел в стороны руки, обвел взглядом убогое, скромное жилище.

Вслед за неприветливым стариком Адуи обвел взглядом помещение, освещенное одинокой свечой. Избушка была низкой, с минимумом мебели и утвари: – стол из тесаных досок, полка с выставленными на ней глиняными, маленькими, узкими, но высокими сосудами, были средь них и пузатенькие, ко всем сосудикам были привязаны берестянки с надписями, еще в комнате было пора лавок, широкая у стены, да поуже у стола, в углу стояла кадушка, вот и все. Ближе к центру от правой стены стояла массивная, занимавшая чуть не половину избы, небеленая печь. Один угол был отгорожен досками, что находилось в этом закутке, от порога видно не было. В избе пахло плавленым воском и горько – медовым запахом сушеных трав. Вдоль стен были развешаны пучки сушеных, разнообразных стебельков, листьев, соцветий, корешков.

Старик, крехтя в неудовольствии, выжыдающе уставился на непрошенных гостей. Nэин не спешила с ответом, а Адуи по совету ее, счел лучшим помалкивать. Расцепив руки девушка, прошла ко второй лавке, имеющейся в избе и сев, облокотилась на стол.

– Что ж Ты, так неприветливо долгожданных гостей встречаешь, старец? – произнесла Nэин, вонзившись взглядом в скривившегося от ее слов старика.

– «Долгожданных»? – шипя, отозвался дед и, прищуриваясь еще раз, вгляделся в их лица. Мотнув головой, сердито прогрохотал, – Я вас знать не знаю и никого ни от кого не жду!

– Говорите кто такие? Откуда? И что вам надо здесь? А лучше убирайтесь вон, оставьте бедного старика в покое! – ультимативным тоном потребовал старец, осмелев.

Nэин прикрыв глаза, покачала головой.

– Нет! – тихо и властно произнесла она.

И открыв глаза, исподлобья, пронзительно взглянула, на старика и в тот миг было в ее взгляде, что – то такое, что Адуи не мог понять, вернее, объяснить ни себе, ни тем более кому – либо.

Старик порывисто вскочил на ноги, взметнулась седая копна волос, в нем кипел ядовитой кашей гнев, с толикой смятения и страха. Nэин тоже встала, но в отличии от старца, спокойно, надменно. И снова, заложив руки за спину, отвернулась от старика и стала рассматривать висящие на стенах разнообразные пучки трав и прочего. Тоном вежливой и скучной беседы произнесла, – Ты, да и все, так называемые твои «братья», что сейчас внизу попрятались в своих норах, ждали меня, все ждали меня много лет.

Заметно вздрогнув всем телом, старец как пеплом осел, сев обратно на свою лавку. Гримасы чувств на лице его чередой сменяли одна другую. Искаженное гневом и негодованием лицо, поразило изумление, что было смыто ужасом вины и в итоге озарилось светом радости, и благоговением с облаками виноватого заискивания.

Адуи изумили слова Nэин и реакция старика на ее слова. Кругом шла голова от вихря мыслей и соображений, но одна второстепенная мысль ярко светилась, – как же, так откуда Nэин, узнала о тех, других, что прятались? Ладно, он их, ощутил, почувствовал их присутствие, но Nэин, он же несмотря ни на что, уверен, что она здесь впервые и что она не знает, что да как, тут.

Старик сидел не шелохнувшись, только раскрывал рот в беззвучных фразах, как рыба выброшенная на сушу. Изумленным и влюбленным взглядом, всматривался он в девушку представшую пред ним. Лицо его озарялось внутренним открытием, словно открылась ему великая истина и тайна, будто соприкоснулся он с величайшим, непостижимым, святейшим –  божественным.

Ошеломленный Адуи стоял, переводя взгляд со старика на Nэин, с Nэин на старика. И ни как не мог взять в толк, что же произошло тут сейчас, что так радикально изменило поведенье старца? И кто такая Nэин и что она такого сделала, что такое она говорит, за кого она себя выдает?