Очередь за солнцем

***

Потому что когда-то мы жили с тобой в горах

И имели бунтарских дух и горячий нрав,

Плавя солнце затылком, ловили ветрА в рукав,

Рысью мчались к обрыву.

Жгли ночами костры, пели хором и пели врозь.

Наши горы, простите,

Не вышло, не удалось

Сохранить дух мятежного края в лихом «Авось»,

Удержаться за гриву.

И теперь мы сидим в тесных кухнях, едим борщи,

Носим брюки со стрелками, галстуки и плащи,

Нас так мало среди разговоров, имен, вещиц,

Нас до ужаса мало.

Но случаются странные теплые вечера,

Вспоминаются лица, привычки и номера

Тех, с которыми тысяча слов до семи утра

Под одним покрывалом.

С кем бродили по крышам, как будто по склонам гор,

И шутили о грустном потерям наперекор.

И внезапно становится радостно и легко.

Радостно и легко.

***

Я теперь верю картам, гадалкам и гороскопам,

Древнерусским преданьям, заветам любых церквей.

Ибо не оживишь динозавра путем раскопок,

Можно лишь – в голове.

Потому что всё рацио меркнет на фоне неба,

Потому что есть что-то сильнее, чем план и цель,

Потому что мы ребус,

И мир наш – сложнейший ребус,

И кто знает, что ждет в конце.

Может, мысли и чувства равны обращенью к Богу,

Может, это сигнал во Вселенский приёмник-пасть,

Может, всё решено, и Земля – это мега-прога,

Только кода никто не даст.

Что мы можем тогда?

Танцевать, вспоминать былое,

Покупать молоко, на ожог прикреплять алоэ.

Я пишу этот текст, ты читаешь его, нас двое,

Мир огромен, нелеп, цветаст.

Мир абсурден, а мы и не знаем, на что способны,

Хочешь, вместе споем?

Песня вырвется в мир огромный,

Сквозь легенды и мифы,

Пространства и времена.

И по вере воздастся нам.

***

А о чем мы с тобой говорили? Не помню.

Кажется,

Что-то почти невесомое,

Цвета мая.

А сегодня во рту

Несъедобная вяжет кашица,

И сидим,

Ради нескольких слов

Языки ломаем.

Как ты

Как ты

Прием

И когда упущено?

Холодильник гудит, и вокруг ничего живее.

Мой словарный запас, под размерами пауз сплющенный,

Запускает в мозгах

Из нелепых идей конвейер.

Ну а что, если прыгнуть на стол,

Заорать: «Атас»,

Взять помаду и вывести красным на блюдце глаз,

Это весело,

Весело,

Весело и легко.

Мы не чувствуем точка ком.

Упускали момент,

Игнорировали симптом,

А сегодня

Ушедшее

Нежное,

Как фантом,

Бьется в памяти,

Ищет спасение, маячок.

Так о чем мы с тобой говорили,

Скажи, о чем?

***

Здесь стихи не заменят дров,

Сколько город не строй из строф,

Сколько рифм не сжигай в печи,

И поэтому

Замолчи.

Из стихов не сварганишь щи,

Так что нечего в дом тащить,

Так что нечего в рот пихать,

Лучше выплюни

От греха.

Это мусор, металлолом.

Из стихов ни семью, ни дом,

Из стихов только сад костей.

В тесной кухне толпа гостей.

В тесной кухне угар и пьянь.

Сколько звезд-то на небе, глянь,

Сколько слов-то, да всё не те,

Гимны внутренней пустоте.

Рисовал, говорит, эскиз,

Но талант молоком прокис.

Суть искусства – над тьмой карниз.

Ты изводишь себя на бис.

Если вдруг не сорвался вниз,

Всё равно

Слишком видишь

Низ.

***

Подбегают тревожно и хлопают по плечу,

Повторяют: как глупо!

Бессмысленно!

Чересчур!

Успокойся,

Не хочешь в больницу?

Пойдем к врачу.

Ну а я, как дурак, всё кривляюсь и хохочу.

Я таскал одинокость веками – ненужный груз,

Доставал свое сердце, краснющее, как арбуз,

Выбирали, стучали и пробовали на вкус.

Ничего – говорили – подумаю и вернусь.

Иногда возвращались.

Когда заживал порез.

Веселились: а помнишь с тобою?

А помнишь – без?

В общем было и было. Уже не имеет вес.

Так что нечего землю копать, если видишь крест.

И теперь всё равно: не доволен, не огорчен,

Отмерло всё, что в прежние звонко и горячо.

Это словно безглавому встретиться с палачом.

Я смеюсь. Мне легко.

Мне не плачется.

Ни о чём.

***

Леша гуашью рисует в альбоме домик,

Леша не знает о ВУЗе, долгах, дипломе,

Леша не пьет всё подряд на общажных тусах.

По воскресеньям он молится Иисусу

Вместе с бабулей.

Разглядывает иконы.

И самолетики сбрасывает с балкона.

Леша гуашью рисует машину «Ниву»,

Леша легко представляет, как быть счастливым,

Леша мечтает всю жизнь посвятить картинам,

Бабушка шепчет: «Кто знает, какие пути нам…»

Леша не слышит, как мама спустя лет десять

Крикнет: «Да кто твои кляксы решит повесить!»,

Леша не в курсе, что выберет инженерный,

Станет серьезным, уставшим, курящим, нервным,

Станет от смеси депрессий – тоски – апатий

С кем-то чужим просыпаться в одной кровати.

Вычертив тысячи ровных до жути линий,

Леша отдастся бессмыслице и рутине.

Леша рисует мечты. Время видит вызов.

И сочиняет судьбу по своим эскизам.

***

Катя не спит.

Говорит, за одну неделю

Взрывы, ракеты.

Страшнее любого хоррора.

Люди спокойно готовили-пили-ели,

Мир молчаливо дымил животом распоротым.

Катя не спит.

Если правда начнется месиво?

Если объявят по телику, как по радио,

Если ответят агрессией на агрессию,

Скажут: «Ребята, да здравствует УМИРАТЬ!»

Катя не спит.

Что тогда?

Но война – абсурдище!

Письма в директ, фото с места сражений в сторисы.

Думай о будущем.

Думай о светлом будущем.

Стань для себя на сегодня разумным голосом.

Катя не спит,

Как не спит никогда история.

Волей вселенной

Зачем мы такие хрупкие?

Веры картонной

Размытые категории

Слабые

Держат

Руки.

***

Кто-то про светлое завтра с экранов пророчит,

Кто-то – чудес ожидает с уставшим лицом.

Наша страна – это длинная-длинная очередь,

Вечная очередь, замкнутая в кольцо.

***

Был зубаст и шипаст,

Мог, в ухмылку сжимая пасть,

Голосить про свободу и принципы – новый бзик,

А, потом, набухавшись, полночи лежать в грязи

И беседовать о высоком.

Жить, как будто наискосок.

Жить, как будто наперекор.

Знаешь, это совсем легко –

Ничего не имея, орать, что и черт не страшен,

Если чаша разбита, танцуй на разбитой чаше.

И плевать, что кровит ступня.

Я и сам, как большой синяк

И урод, но зато не раб.

Судьбы, выбитые из рам.

А теперь как-то вырос, одумался, заржавел,

Словно осы, проблемы размножились в голове,

Вроде есть и семья, и работа, и светлый дом,

И бессмысленно всё, что до.

Отвалились давно и шипы, и бунтарский нрав,

Жизнь безумно похожа на старый советский шкаф,

Счастье в виде фарфоровых блюдец и лебедей,

Уронил – и привет беде.

Я стою на защите фарфорового мирка

И боюсь, что он рухнет от легкого ветерка.

У меня нет оружия, только твоя рука.

Ты держись посильнее.

***

Нам не надо прекрасного, мы от души лажаем.

Отвратительный звук, но кого-то, возможно, вштырит.

Я ходила по свету,

Ненужная и чужая,

И готова была хоть мишенью, прибитой в тире,

Хоть таскать на себе из пустых обещаний гири,

Лишь бы кто-нибудь да заполнял тишину в квартире,

Рядом кто-нибудь да лежал.

Только видно не всем соловьиными голосами

Распевать про домашний очаг и семейный ужин.

Сколько раз ни ровняй, всё равно говорят: «косая»,

Сколько раз ни глуши, вырывается шум наружу.

Он ко мне подошел и сказал: «Успокойся, друже,

Может, наша дорога – творить первосортный ужас

И безумнее всех плясать»

Я ходила по свету, от скуки себя кромсая,

Заменяла любовь мимолетным теплом касаний,

Сколько масок ни склей, возвратишься домой босая.

Сорняками покроет сад.

И, возможно, в принятии спрятано наше счастье,

Разрушать красоту – быть по-своему к ней причастным.

Мы становимся шумом, свободой, борьбой, контрастом,

Начиная себя спасать.

***

Хорошо, когда верится, плачется и щемит,

Чувства есть

И фонтаном хлещут,

Превращают в обломки вещи,

Бьют в потолок,

Образуют десятки трещин

На твоем «Всё равно»,

Будто есть у него лимит.

Наберешь удивленно: «Пожалуйста, обними».

Но твое «Всё равно»

Обросло миллионом корок

И пожухлой травой, над которой кругами ворон,

Но твое «Я хочу»

По диаметру, как окурок.

И стоит на нуле ежедневно температура.

Видно, важное что-то не вычислил, не просек,

Чистишь зубы у зеркала,

Думаешь:

Вот и всё.

И, конечно, ты можешь бежать, черт-те что крича:

«Я устал, я уснул, я не выдержал и зачах!»

Чувства стерлись, слежались, как смятый в кармане чек.

Ну, конечно, ты можешь,

Вот только вопрос: «Зачем»?

***

Оль, ну давай, собирай чемоданы, Оля!

Вот тебе глобус, крути. Отвлекись от хлОпот!

Купим билеты, как птицы рванем на волю,

Помнишь, на днях ты сказала: «Хочу в Европу»?

Оль, я не пьяный. Нюхни. Ну, какая стирка!

Боже! Отстань от белья. Говорю: би-ле-ты!

Кто мне талдычил, мол, Танька, Маринка, Ирка

В Сочи с мужьями всё время проводят лето?

Оля, потом ты доваришь свои обеды,

Дополиваешь бегонии и герани!

Мурзика сплавим на пару деньков соседу,

Будем заказывать трюфели в ресторане.

Олька, заело тебя, что полы не мыты?

Только ревешь про долги и работу. Хватит!

Оля, на молодость не выдают кредитов,

Лучше найди в шифоньере костюм и платье.

Оля, чего ты уходишь, трезвонишь маме?

Денег у нас не водилось, так, может, к черту?

Ветер октябрьский гуляет в оконной раме,

Я убеждаюсь, мы люди второго сорта.

Ждут на столе стопка водки и миска супа,

Брошены брюки и куртка поверх постели.

Взять и уехать – определенно глупо,

Оль, ты права, а воткни-ка в розетку телик.

***

Я сижу, а вокруг песочница,

И песок никогда не кончится.

Я иду, но повсюду статика.

Бесконечность

Внутри

Квадратика.

В ухо шепчет тоска зубастая:

40 лет по пустыне шастаешь,

40 лет по песку фанатиком

Вдоль квадратика,

По квадратику.

По квадратику

В роли нолика

Мимо

Ценников,

Мимо

Столиков.

Мимо рук,

Разговоров,

Глупостей,

Мимо радости,

Мимо юности.

А песок никуда не денется.

Что имеешь ты, красна девица?

Я ложусь,

И пространство сыплется

На бессонницу и бессмыслицу.

Я встаю, а вокруг песочница.

И песок никогда

Не кончится.