скачать книгу бесплатно
– Вкуснотища! – млел он. – Теперь каждый день его есть буду.
– Только осторожней, – предупредила я. – Так и простудиться можно.
– Я свою меру знаю, – тоном заядлого алкоголика ответил кот, жадно вылизывая шарик мороженого.
– Я за тебя спокойна: мороженым и сметаной ты обеспечен на всю жизнь, – заметила я. – Что ж ты нам жалился, что погибаешь с голоду без сметанки, и рассказывал, как Яга брала подарки ведрами сливок?
Кот мигом посерьезнел и оторвался от пломбира.
– Нельзя использовать волшебные предметы по первой прихоти.
– Опять двадцать пять! – Я закатила глаза. – Уж не хочешь ли ты сказать, что с голоду будешь умирать, а скатерку не достанешь, будешь ждать, пока добрый селянин явится к Яге в гости с кринкой сметанки?
– Я с голоду не умру, – легкомысленно проболтался кот, – в лесу полевых мышей полно.
Перехватив мой насмешливый взгляд, он быстро добавил:
– Но страдать буду сильно!
– А я буду страдать, если мне все время придется ограничивать себя в магии, – призналась я, в надежде на понимание.
– Жила же ты как-то без нее раньше, – бесстрастно ответил кот.
– Так и тебя сметаной не с младенчества кормили, – возмутилась я.
– А вот и неправда твоя. Я к Яге еще котенком попал, а уж она для меня сливочек никогда не жалела. А ты привыкай. Волшебство приходит на помощь только тогда, когда желаемого нельзя достичь обычным способом. Да и только в том случае, если без него не обойтись, – назидательно изрек кот.
Я поймала на себе взгляд Ива – он смотрел на меня со снисхождением и сожалением.
– Ты тоже так думаешь? – с вызовом спросила я.
– Ты знаешь, – сухо ответил он.
– Но нельзя всех равнять под одну гребенку, – вспылила я. – Ты легко отказался от магии, тебе это ничего не стоило, а я не могу!
Ив не отвел взгляда, но в его глазах мелькнуло странное выражение сожаления и боли. Так смотрят на любимую, которая идет к алтарю с другим, с каждым шагом безнадежно удаляясь из твоей жизни. Так смотрят на ребенка, который не желает слушать мудрого совета и тянет руки к огню, чтобы больно обжечься. Так смотрят на друга, который с азартом рассказывает о своем новом опасном увлечении, и ты понимаешь, что с этого момента ваши дороги навсегда расходятся.
– Тогда почему мелкое волшебство удавалось мне раньше? – смешавшись, спросила я у него.
– Ты училась, Яна, ты только пробовала приручить магию и использовала для этого любой повод. Теперь же магия приходит на помощь только тогда, когда в ней есть острая необходимость. В случае если решить вопрос можно обычным путем, она перестает действовать. Закон сохранения магии.
– Это что же, теперь, чтобы поесть пиццу, мне придется ее сготовить? – невесело пошутила я.
– Лучше нанять кухарку, – ухмыльнулся кот, намекая на неудачу с пирогами, но, поймав мой сердитый взгляд, не рискнул будить во мне Годзиллу дальше и ловко перевел разговор: – Ох, неспокойные нынче времена настали… Илью видали? Перед вашим появлением Бабу-ягу на смертный бой вызывал – каков молодец, а?
– Да он вроде как не всерьез, – возразила я.
– Еще бы он всерьез вздумал, – ощетинился кот. – Вот уж я бы ему показал!
– Кузькину мать? – заинтересовалась я.
– На что ему Кузькина мать? – удивленно вытаращился кот. – С него бы и Федькиной стало – как увидел бы… Да дело-то не в том, – спохватился он. – Баба-яга – она ж всегда защитница была, помощница, советчица. Как царевна из терема пропадет, жених к Яге – помоги сыскать суженую. Как кормилец при смерти лежит, жена или детки маленькие к Ягусе бегут – спаси и исцели! Знают, что от раны смертельной только живая вода помочь может. А водица та только у Яги есть. Как напасть какая заведется, опять молодцы к Яге спешат – подскажи, бабушка, способ вражину извести. А уж гостей она как встречала-привечала? И баньку напарит, и кашу наварит…
– А где тут банька? – удивленно озираясь, спросила я. – Неужто, как в сказке, из стены вырастает?
– Гулящая она у нас, – ворчливо заметил кот. – Все по лесу шастает день-деньской, не дозовешься.
– Кто? – совершенно опешила я.
– А ты про кого спрашиваешь? – ощерился кот. – Баня, конечно.
И, видя мое полнейшее недоумение, сжалился и пояснил:
– Банька в отдельной избушке на курьих ножках. Поменьше, чем эта. Наша избушка давняя, степенная, к оседлой жизни привыкшая. А баньке еще и сотни лет нет. С тех пор, как старая развалилась, новую построили, а у молодежи одни гулянки на уме.
– То-то мы ее еще не видели.
– И не увидите, – хмыкнул кот. – Ее надо волшебным словом позвать, а вам то слово неведомо.
– Что ж нам теперь – грязью зарастать? – возмутилась я.
– А и зарастайте, – махнул лапой кот. – Никто и не заметит особой разницы. Ты и так лицом черным-черна, что последняя чернавка, да и хахаль твой не лучше.
Я аж задохнулась от возмущения – да в Москве моему островному загару обзавидовались бы! Что за дикое царство-государство!
– Впрочем, так оно и лучше, – задумчиво продолжил кот. – Василисе, чтобы в Ягу нарядиться, пришлось белые щечки глиной мазать, а у тебя кожа, что у настоящей Яги – сухая, темная.
– Варфоломей! – прорычала я, и кот, поняв, что хватил лишку, торопливо сменил тему:
– Вот опять ты меня с толку сбила! – ворчливо заметил он. – Я ведь про Ягу сказывал. На чем я остановился?
– Баньку напарит, каши наварит, – напомнил Ив.
– Вот именно. Гостеприимная Яга была, добрая. Дети ее любили. Баба-яга всегда в почете жила, в уважении. А сейчас что? Кто-то слухи распускает, что Баба-яга на старости лет разум растеряла, в злое колдовство ударилась. Кто в избушку к ней попадет, тот навеки сгинет. И даже, аж повторить и то мерзко, людоедкой стала – детей похищает и ест.
– Да, есть такие сказки, – признала я.
– Сказки? – взвился кот. – Какие ж это сказки? Брехня это, а не сказки!
– Наглый поклеп, – поддакнула я. – Знаешь, Варфик, я всегда в детстве удивлялась, как же это так: в одних сказках Баба-яга – добрая старушка, царевичам помогает невесту найти и Кощея одолеть, трудолюбивых и скромных падчериц награждает, а в других – ну ведьма ведьмой. И Лутонюшку зажарить норовит, и…
Кот так и замер, не донеся до рта лапку с зачерпнутой сметаной.
– Врешь!
– Я тебе как в сказках все говорю, – обиделась я.
– Лутонюшку – зажарить? – оскалился кот. – Да этот Лутонюшка, сиротка заблудившийся, у нас больше месяца Жил припеваючи. Катался как сыр в масле, трескал, аж за ушами трещало. Василиса на него умилялась – и оладушки ему, и блинцы с медом, – Варфоломей возмущенно сглотнул, – со сметаной! Мне в миску не докладывала – все Лутонюшке, все дитятке малому. А то, что это дитятко меня за хвост таскало, так это не в счет. Он не со зла, он играючи! Я невольно посочувствовала Варфоломею: появление нового фаворита – конец света для прежнего любимца.
– А сколько раз Василиса его домой вернуть пыталась? – продолжил кот. – Сама не хотела расставаться, да сердечко болело, что малыш без родителей растет. Соберет его в дорогу, выведет из избушки, вернется обратно грустная-прегрустная, а часа не пройдет – он уже на пороге стоит да лыбится. Василиса его целовать-обнимать, нянчить, на стол накрывать! Насилу избавились от приживальца.
– Избавились? – вздрогнула я.
– Кабы не я, так он бы у нас навек поселился, – с гордостью отозвался кот.
– Так это ты его… того? – глухо произнесла я. – Зажарил?
– Ты что?! – Кот возмущенно зашипел, а избушка зашлась приступом хохота, отчего зазвенела посуда на столе.
– Ох насмешила, – кудахтала изба. – Да этот Лутоня сам кому хошь жару задаст! Однажды чуть крыльцо не спалил, окаянный, – с болью в голосе припомнила она. – Кабы Василиса вовремя не подоспела, тут и конец бы мне пришел. А Лутонюшка стоял поодаль да смеялся, глядя, как ступени горят. Смотрите, кричит, как избушка пляшет!
– Да уж, плясала ты на славу, – ворчливо заметил кот. – Всю посуду потом менять пришлось – одни черепки остались.
– Фу-ты ну-ты! – обиженно ответила избушка. – А кто в это время в печи сидел запертый и выл дурным голосом?
– Я не выл, – огрызнулся кот. – Я пел боевую песнь, наводя ужас на врага, и готовился броситься в атаку.
– То-то Лутонюшка со смеху покатывался, разжигая огонь у меня на ступеньках, – съязвила избушка.
– Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – возразил Варфоломей. – Должна мне спасибо сказать, что избавились от мальца.
– И как же это тебе удалось? – полюбопытствовала я.
– Хитростью, – сверкнул глазами кот. – Пока Василиса не слышала, я ему без конца страшные истории про Кощея рассказывал, какой он злющий колдун и как детей кушать любит – Лутоня аж трясся от страха. А потом, когда он созрел, невзначай обмолвился, что Кощей на днях к Яге в гости зван. Лутоня как про то услышал, к Василисе на руки бросился и, слезами умываясь, стал молить его к матушке с батюшкой отвести. Василиса его тут же схватила и вон из избы, а вернулась уже без мальца.
– Так вот откуда слухи пошли, что Баба-яга детей в печи жарит и ест, – задумчиво заметила я.
– Я это не говорил! – оскалился Варфоломей. – Я про Кощея сказывал.
– А про Кощея-то правда? – заинтересовалась я.
– Да кто его знает. – Он махнул лапой. – Кощей отшельником живет, ни с кем из сказочного люда не знается. Слухов про него много ходит, а что правда, что нет, я про то не ведаю. А Лутоню этого увижу, – кот оскалился, – глаза выцарапаю. Не успел домой вернуться, паршивец, как честное бабушкино имя опозорил.
– Так это недавно было? – уточнила я.
– Да и месяца не минуло, – поведал кот. – Вскоре после этого и Василиса в путь-дорогу засобиралась. Повозилась с мальцом да заскучала по родным. Хочу, говорит, сестриц повидать хоть одним глазком. Как они там, говорит, может, уже замуж вышли и деток родили. Одни беды от этого Лутони на нашу голову! А как Василиса ушла, так что-то неладное началось. Откуда ни возьмись, набежали богатыри да простой люд. Богатыри Яге смертью грозят, крестьяне людоедкой и ведьмой кличут, обвиняют во всех напастях. Один раз чуть избушку не спалили. Хорошо, банька их внимание отвлекла, и избушка в лесу укрылась. Пришлось нам в самую гущу леса забраться, чтобы схорониться. Так, сама видишь, и тут нашли! Я потом походил по округе тайком, послушал, что народ сказывает, чуть не поседел. Гуси-лебеди ребенка украли – Яга виновата, ее лебеди. На коров мор нашел – Яга виновата, ее проделки. Солнце палит – Яга проказничает, без урожая хочет оставить. Три мужика, которые к Яге отправились, пропали – Яга их убила, изжарила, а головы на колья вокруг дома повесила.
– А что, мужики правда пропали? – спросил Ив.
– Пропали. – Кот нервно дернул хвостом. – Один кузнец, сказавшись, что Ягу извести идет, даже до лесу не дошел – с дочкой мельника сбежал, теперь ищи ветра в поле. А жена его убивается, Бабу-ягу винит, что детишек малых без отца оставила.
– А ты откуда знаешь? – удивилась я.
Кот смущенно потупился.
– Поспрашивал у местных кошечек. Мурка с мельницы видела, как хозяйская дочка с женатым кузнецом тайно встречалась, и слышала, как во время последней встречи они сговаривались о побеге. А чтобы кузнеца не искали, придумали на Ягу тень навести. Тогда как раз вся деревня гудела, что Яга разумом помутилась.
– С этим понятно. Ну а другие два? Которые пропали? – уточнила я.
– Этих я в лесу нашел, – поведал кот. – Одного медведь задрал, другой в болоте сгинул.
– Как же ты про него узнал, если он сгинул? – с подозрением спросила я.
– Водяной мне про то поведал, – оскорбленный в лучших чувствах, ответил Варфоломей. – Нешто ему не знать, что в его угодьях делается? А Леший про другого подсказал: тело в такой непроходимой чаще лежит, что вовек его не сыскать.
– В общем, как ни крути, а Яга крайняя получается, – удрученно подвела итог я.
Так я и знала, что дело тут нечисто. Не просто на маскарад меня магистры спровадили. Выходит, еще надо разбираться, кто Бабе-яге такой черный пиар устроил, и имидж восстанавливать.
– Есть идеи, кто бы это мог быть? – поинтересовалась я.
Кот задумчиво почесал лапой за ухом, избушка, все это время слушавшая наш разговор и вставлявшая время от времени глубокомысленные «Угу», «А то ж!», «Ух ты!» и «Вот ведь как!», в растерянности лязгнула печной затворкой.
– Да кому это надо-то? – протянул кот. – У Бабы-яги никогда врагов не было. И с людьми, и с нечистью она всегда в ладу была.
– Ты сейчас про какую Ягу говоришь – настоящую или Василису? – уточнила я.
– Про обеих. Василиса хорошо с обязанностями Яги справлялась. За все это время люди ни разу не усомнились в подлинности Бабы-яги, а нечисть Василису приняла как преемницу Яги.
– Значит, всякие лешие, водяные и кикиморы были в курсе? – удивилась я.
– А как же им не быть, коли Баба-яга в лесу схоронена? Знает Леший – знает весь волшебный люд.
– А знает весь волшебный люд – и простой народ узнает, – скептически заметила я.
– Никогда! – убежденно возразил кот. – Баба-яга – это тот мостик, через который нечисть с простым людом связь держит. Если не устраивает что Лешего или Водяного, то они сами человеку не покажутся, а придут к Яге да попросят ее передать людям их волю. Так было испокон веков заведено. Если люди узнают, что Баба-яга – это Василиса, прежнему почтению не бывать. Баба-яга-то свое доброе имя веками заслужила. Так что нечисть не выдаст.
– А Василиса как давно место Яги заняла? – вмешался Ив.
– Три весны минуло, – без запинки ответил кот.
– Три года, значит, – протянула я. – А слухи про то, что Яга – злая ведьма, недавно поползли?
– Да вот, вскоре после того, как Василиса в путь-дорогу отправилась. Четыре ночи все спокойно было, а на пятый день богатырь явился, грозился «людоедке» голову с плеч снести.
– Значит, прознали, что Яга отлучилась и… – предположил Ив.
– Да кто ж знает-то? – подпрыгнул кот. – Заболела старушка, лежит на печи, здоровье поправляет. Кто приходит, тому избушка старушечьим голосом отвечает, и они уходят в полной уверенности, что Яга дома, просто у нее неприемный день. А в избу тайком прокрасться невозможно – избушка бы про то знала.
– И все-таки странное совпадение получается, – усомнился Ив.
– Мне больше любопытно, кто тот злодей, что про Бабушку-ягу такие мерзости распускает! – проворчал кот.
– Может, соперники? – предположила я. – Кто-то хочет занять место Яги. Кто-то мечтает о таком же почете, уважении и власти.
– А что, – Варфоломей стукнул хвостом, – в этом есть смысл.
– Значит, надо искать среди волшебников, – резюмировал Ив.