Родственные души

скачать книгу бесплатно


– Конечно! Советский Союз победил Германию во Второй Мировой.

– Правильно. Но это одна часть в большом периоде Советской жизни. Понимаешь, вся жизнь менялась. Люди хотели делать для себя, для всех, чтобы всем хватало необходимых вещей: еды, крыши над головой, одежды. Это сложно, потому что обязательно найдутся те, кто захочет себе взять побольше, чтобы другим осталось меньше, или вовсе ничего не досталось. А трудиться такие совсем не хотят.

– Как сейчас, – он понимающе кивнул.

– Примерно так, – мне было приятно, что он меня понимает, – это сложно и важно было не допустить возвращения старых порядков, исключить развитие вот этой как раз единоличной мысли. Для чего активно пропагандировали идеи Маркса, Ленина. Понимаешь?

– Конечно, продолжай.

– И также была цензура, которая отслеживала, чтобы против этой мысли не было книг, кино, песен, стихов. Потому что сила искусства очень велика, и влияние на умы можно оказывать огромное.

– О, да, полностью согласен, – он оживленно закивал, – я читал книгу о том, как ЦРУ ведёт государственную пропаганду, активно используя все виды искусства, это просто нечто! Но продолжай, прости, я перебил тебя.

– Ты прав, и у нас сейчас точно также есть цензура, просто пропагандируются другие ценности. Так вот, конечно, идеологи прошлого немного перегибали, такова особенность времени. Ты знаешь что-нибудь о гражданской войне в России?

– Мммм….. революция? Что-то помню, но не много.

– Да, простой народ был доведен до крайнего состояния и не мог больше терпеть гнета своего «барина», люди объединились и устроили революцию. Если захочешь, я тебе расскажу про это в другой раз. Главное вот что, тех, кто был за монархию, за капиталистов и власть меньшинства над большинством – их называли «белые», а простой народ, который боролся за свои права, за возможность получать образование, медицинские услуги хорошего качества…

– Как забастовка!?

– … похоже. Только в масштабах государства и ради других идей и ценностей. Вот, их называли «красные». Красные в итоге победили, и они-то как раз боролись с пропагандой белых и всего, что с этим связано. К слову, у Пастернака прекрасное произведение. Если у тебя будет время, обязательно прочти, хотя бы в переводе. Каждое описание живо, словно картина от руки великого мастера. Происходящее в книге яркими событиями отражается в воображении. Слова гармоничны, льются широкой рекой, затрагивают твою душу.

– Даже на тебя подействовало. Сама заговорила лирично, – снова эта довольная открытая улыбка.

– Да, невозможно читать Пастернака и оставаться равнодушным. В том числе в его книге много говорится про гражданскую войну. Возвращаясь к цензуре. Он пишет и о том, что гражданская война была необходима, ожидаема, что, подожди-ка, как там… да, вот: «Пока порядок вещей позволял обеспеченным блажить и… что-то там… за счет необеспеченных, как легко было принять за настоящее лицо эту блажь и право на праздность, которым пользовалось меньшинство, пока большинство терпело». Да, кажется, так.

«Он так внимательно слушает, меня уже много лет никто так не слушал, даже мои туристы» – мелькнуло в этот момент у меня в голове.

– Так вот, хоть он и писал о неизбежности войны, к концу книги его герой приходит отрешенным от этого вопроса. Он не хочет, не принимает ни одну из сторон. Юрий говорит, что хочет только просто жизни для себя, жить со своими и все, ничего, никакие кардинальные идеи ему не нужны. Думаю, именно поэтому на Пастернака ополчились все, кому не лень. Хотя и совершенно напрасно, на мой взгляд. Его произведение сильно тем, насколько верно подобрано каждое слово, насколько красиво каждое описание. И мне как-то по-человечески обидно, что ему пришлось все это вытерпеть, ведь многие даже не читали его книгу, ходила такая фраза – «Не читал, но осуждаю». Вот так, под давлением общественности он и отказался получать Нобелевскую премию.

Я очень разволновалась, пока говорила все это. Мне всегда хотелось делиться с кем-нибудь своими мыслями о литературе, которая была для меня источником сил и поддержки. Страшно признать, но моего мужа не очень-то волновало, что я читаю или думаю о прочитанном. Литература не входит в предмет его интересов. Вообще, я заметила, что все, выходящее за пределы его мониторов, не входит в круг его интересов. А я там скорее по привычке. Впрочем, нас обоих все устраивает, а я отвлекалась.

– Какое глубокое чувство вызвала в тебе эта книга, – отозвался Хайни, и мне показалось, что его щеки немного порозовели, – знаешь, должен признаться, я читал ее, – он робко посмотрел на меня, не буду ли я осуждать его.

Я удивленно вскинула брови, и съязвила:

– Значит, и с названием ресторана ты меня обманул? Прекрасно знал, что это за «врач такой».

– Прости, что не сказал раньше, мне было так интересно, что ты думаешь, и я хотел найти повод познакомиться с тобой поближе. Все эти вещи про гонения я не знал, честное слово, – он раскинул руки в стороны, словно сдаваясь, – но я с тобой полностью согласен, это прекрасное произведение, и теперь мне хотелось бы прочитать книгу на русском, чтобы узнать полную красоту оригинала.

– Согласна, и, конечно, это было бы здорово, но русский в принципе очень сложный, тебе придется много-много лет сначала его учить.

– Да, я знаю, но может ты мне поможешь, – он подмигнул.

Ну что мне сделать, чтобы мне не было с ним так легко? Даже эти намеки не могут заставить меня броситься со всех ног куда подальше, а скорее наоборот, все сильнее провоцируют интерес и желание свободно поддаться порыву.

Чувствовала себя как героиня в одном из рассказов Чехова, которая не давала строгий отпор своему ухажеру, а все юлила, оставляла полутона, надежду. Говорила, что не может больше видеться с человеком, который просил ее оставить мужа, но потом все равно выходила к нему на встречи, слушала его сладкие признания, и строила из себя порядочную жену. И сбежала в конце концов, бежала приплясывая, и все причитала, какая нехорошая. Мне она всегда казалась неприятным персонажем. А теперь сама себя веду как та дама.

Мы шли дальше, болтали обо всем, о литературе (он оказался любителем классики, особенно французской, но и русской в том числе, читал Достоевского, Толстого), об этом мире, о людях, ценностях. Было такое чувство, что мы упустили много лет жизни, которые должны были провести рядом и теперь восполняем упущенное ускоренными темпами. Мы совсем перестали следить за временем. Муж не звонил, он знает, что я могу допоздна задерживаться. И я была невероятно этому рада. Стыдно, но он совсем вылетел у меня из головы в эти минуты.

Мне было интересно с этим мужчиной, в душе которого все еще жил нескладный мальчишка, он меня веселил. Я с любопытством изучала его легкую улыбку, цвета крепко заваренного чая глаза, которые то поблескивали от удовольствия, то вкрадчиво вглядывались из-под широких бровей, густых, темных, будто переклеенных по случайности от другого лица, с белевшими уже в двух местах волосинками.

Опускались первые сумерки, закат заалел над набережной со стороны Кремля. Мы стояли на мосту и смотрели на уплывающее в следующий день солнце. Хайни повернулся к реке спиной, облокотился на каменное ограждение и посмотрел прямо и открыто в мои глаза.

– Ну что, теперь-то ты поняла? – он спросил.