скачать книгу бесплатно
Происшествия, приключения, фантастика, фронтовые и исторические хроники. Книга 4
МАРК НАУМОВ
ВИКТОР МУЗИС
ВЛАДИМИР ЧИТИНСКИЙ
НАТАЛЬЯ ПОШТЕНКО
МАРИНА АХМЕДОВА
ОЛЕГ ЯРОШЕНКО
ЮРИЙ АЙЗИН
АНАТОЛИЙ МУЗИС
АЛЕКСАНДР МИЛЕДИН
ГУЦ
ГЕННАДИЙ ЛЕНСКИЙ
ДМИТРИЙ ЗАБЕЛИН
ВЛАДИМИР КУКСИН
Сборник содержит рассказы авторов о геологии, различных происшествиях, о охотничьих и рыболовных историях, о воспоминаниях, фронтовые и исторические случаи.
Происшествия, приключения, фантастика, фронтовые и исторические хроники
Книга 4
Авторы: МУЗИС ВИКТОР, МУЗИС АНАТОЛИЙ, МИЛЕДИН АЛЕКСАНДР, АЙЗИН ЮРИЙ, АХМЕДОВА МАРИНА, ЛЕНСКИЙ ГЕННАДИЙ, ЯРОШЕНКО ОЛЕГ, ЗАБЕЛИН ДМИТРИЙ, НАУМОВ МАРК, ПОШТЕНКО НАТАЛЬЯ, КУКСИН ВЛАДИМИР, ЧИТИНСКИЙ ВЛАДИМИР, ГУЦ
Редактор, составитель ВИКТОР МУЗИС
© ВИКТОР МУЗИС, 2020
© АНАТОЛИЙ МУЗИС, 2020
© АЛЕКСАНДР МИЛЕДИН, 2020
© ЮРИЙ АЙЗИН, 2020
© МАРИНА АХМЕДОВА, 2020
© ГЕННАДИЙ ЛЕНСКИЙ, 2020
© ОЛЕГ ЯРОШЕНКО, 2020
© ДМИТРИЙ ЗАБЕЛИН, 2020
© МАРК НАУМОВ, 2020
© НАТАЛЬЯ ПОШТЕНКО, 2020
© ВЛАДИМИР КУКСИН, 2020
© ВЛАДИМИР ЧИТИНСКИЙ, 2020
© ГУЦ, 2020
ISBN 978-5-0051-6435-3 (т. 4)
ISBN 978-5-0051-5090-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ВИКТОР МУЗИС
ПРИСКОРБНЫЙ СЛУЧАЙ
(человека в тайге оставил)
В начале сезона мы с коллегой получили в поселке на Колыме шесть полудиких лошадей и с переправляли их к месту полевых работ.
Сначала погоняли под грузом, приучая к вьюкам и седлу, затем перевезли по две лошади на АН-2 на полевой аэродром поселка Чокурдах на плоской вершине сопки, а потом поехали верхом к месту полевого лагеря партии.
Когда мы вышли на речку Березовка (на ней в стародавние времена был найден и вывезен в Санкт-Петербург скелет мамонта), по ней, для облегчения перегона, нами был предусмотрен сплав снаряжения на резиновой лодке 500-тке, которая предусмотрительно была взята нами в дорогу. А лошадей можно было перегонять без груза, пусть отдохнут. Так мы и сделали. Накачали лодку, загрузили вещами и продуктами, и я взялся за весла. А коллега и конюх, взяв моих лошадей, поехали вдоль реки вниз по течению.
Речка была в неширокая и с глубокими плесами, но в отдельных местах, где течение убыстрялось на перекатах, были и небольшие завалы. Так, проплыв дня два-три, я, не успев увернуться, влетел в завал и напоролся кормой на какой-то сучок. Я тут же причалил к берегу и выгрузил на галечниковую косу вещи с кормы. Лодку я починил, поставив резиновую заплатку, но воды все-таки набралось прилично и кое-что намокло. И все бы ничего, но вода попала на рацию. Сплавившись дальше до встречи с Валентином, мы поставили палатку, а я разложил вещи для просушки. Утром я решил проверить работу рации (РПМСки) и подключил питание. Раздался хлопок… и мы остались без связи.
Нам оставалось пройти еще дней пять и без связи можно было и обойтись. Но и запаздывать не хотелось, чтобы Шульгина (начальник партии) не волновалась. И мы продолжили путь. Но через пару дней, на реку, мне навстречу, выехал из леса Валентин и сказал, что у него убежала лошадь. Его лошадь споткнулась, он слетел с седла, а когда поднялся, одна из вьючных чего-то испугалась и рванула в лес. Мы опять встали лагерем, поужинали и Валентин решил поехать ее поискать. Скорее всего она могла пойти обратно, на предыдущую стоянку. Так оно и оказалось и Валентин привел ее обратно.
Но тут нас удивил конюх! Всю дорогу во время перегона он подшучивал над нами, подкалывал, но мы не обращали на это внимания. А тут, вдруг, обвинив нас в специально созданном случае с потерей лошади, он ушел от нас выше по течению и стал рубить лес. Слышался только стук топора. Ночевать в палатку он не пришел.
Валентин пошел выяснить, чего он задумал, но конюх разговаривать не стал.
Утром Валентин пошел посмотреть, что он там делает. Вернувшись, сказал:
– Плот срубил. Я попытался с ним заговорить, но он отвернулся и разговаривать не стал.
Я парень горячий, и терпеть не могу, когда меня ставят в какие-то нелепые ситуации… «Учить таких надо!» – подумал я.
– Мы можем без него обойтись? – спросил я Валентина.
– Да, можем, в принципе… – ответил он.
– Тогда поехали. Может за день и одумается.
Мы свернули палатку, сдули лодку и завьючили лошадей. Конюх проплыл мимо нас, отвернувшись.
Куда он плыл? К Северному Ледовитому океану? Только мы с Валентином знали, что далеко внизу есть поселок Березовка, который открыт был только в 50-х годах и жители-оленеводы до 50-х не знали, что такое Советская власть. У них был тогда князь и шаман. Сейчас там колхоз. Нелепая ситуация.
У нас оставался еще день перехода вдоль реки, а затем мы должны были уйти с реки на склон и идти дальше по водоразделам. День на раздумья у него еще был. Уговаривать я его не собирался. Может быть он рассчитывал, что нам без него не обойтись и мы пойдем к нему «на поклон»? Но для меня это было дело принципа. Да и ждать мы не могли – продукты кончались, связи не было и ожидание могло окончиться плачевно.
Мы протопали еще день вдоль реки и встали лагерем на косе на последнюю стоянку. Он к вечеру доплыл до нас и остановился метрах в ста выше. Утром мы соорудили большую треногу, сложили туда треть оставшихся продуктов и оставили записку, что мы уходим, что связи нет и чтобы он ждал на этом месте.
И мы ушли. А что нам оставалось делать? Уговаривать его? Тогда бы для него все закончилось бы благополучно: Шульгина его увольнять бы не стала – слишком нелепый случай. Я думаю, его и премии за сезон не лишили бы. И он бы считал, что он «в выигрыше».
Молодой я был, ершистый. Не знаю, как поступил бы сейчас…
Вечером, накануне последнего перехода, кинули в котелок половину последней банки говяжьей тушенки (крупы, хлеб и сахар закончились), похлебали супчику-жижицы и легли спать. Утром кинули в котелок последние полбанки тушенки, завьючились и тронулись в путь, надеясь в этот день дойти до лагеря Шульгиной.
До лагеря дошли без происшествий, только въехал я в него с совершенно разодранными на коленях о кустарник штанами. Написали рапорта о случае с конюхом и вызвали аварийно-спасательный борт. Вертолет прилетел на следующий день. Прилетевший, воспользовавшийся этой оказией, Шарковский (главный геолог экспедиции, интересовавшийся планами Шульгиной), спросил у меня точку, где искать конюха. Я достал свою переснятую подпольно карту, он посмотрел на меня искоса и сказал: – Уничтожь!
Что и говорить, молодец мужик! Все понял сразу. И ни каких наставлений.
А конюха подобрали на том самом месте, где мы его оставили. Сидел на месте и ловил рыбу, благо крючки были. Вывезли его в Зырянку.
= = = = = = = = = =
КИМБЕРЛИТЫ. МОИ ПЕРВЫЕ
1. Космос-1. Сезон первый
Это было на второй полевой сезон моей работы на Сибирской платформе по работам на кимберлиты.
До этого я работал на Колыме. Сначала от младшего до старшего техника у Шульгиной (был ее напарником), затем у Боброва (съемка на золото).
Володя Бобров
Только после специального приказа по Министерству о переводе всех техников, имеющих высшее образование, в геологи, всех техников экспедиции перевели в геологи. Уже геологом поработал и в Верхоянье на флишоидных толщах (съемка на олово).
Начало работы геологом было тяжелым… Многие ребята давно уже работали на съемке и были знакомы с методикой проведением этих работ. Я же у Шульгиной колотил фауну при составлении ею разрезов и занимался оформлением многочисленных образцов, отбираемых ею для различных анализов.
А нужен был навык геолога-съемщика, которого у меня не было, я только знакомился с ним, работая у Боброва. У него я работал техником, развозя горняков к местам работ, задавая и описывая горные выработки и промывая отобранный материал лотком.
Развоз горняков вдоль ручья
Помню, решил как-то не просто воткнуть в готовый шурф сухую лесину корневищем кверху, положено было отмечать местоположение горных выработок на местности, а сделать как положено – срубить свежую лесину, вырубить Г-образную площадку у комля и подписать. Шарахнул по лесине топором, да неудачно. Бывает и «на старуху проруха!». Топор отскочил рикошетом и тюкнул меня чуть-чуть по ноге у щиколотки, сверху. Я по началу и внимания не обратил. Потом чувствую, неудобно что-то ноге… Снял резиновый сапог, размотал покрасневшую портянку, а там… Обратно сапог одеть я уже не смог. Описывал шурфы прямо из вездехода, порода была суглинки четвертичные (так называемые «Едомные»), а горняки сами мерили размеренным шестом глубину и набирали песок на промывку.
Бобров вечером, выходя из маршрута, подошел к нам и крикнул мне издали:
– Виктор, иди сюда!
– Сам иди! – улыбаясь, крикнул я в ответ.
Немая сцена!.. «Вожатый удивился, вагон остановился!» Бобров подошел, я показал перевязанную ногу.
– Ну и как же ты теперь? – спросил он.
– Да горняки сами все сделают… – и продемонстрировал: один из горняков взяв мою измерительную длинную палку из лиственнцы с нанесенными на нее делениями и опустил в шурф. Наглядно было видно, каков слой песка на дне и общая глубина шурфа.
А в лагере Дима Израилович дал мне свой 47-й и я боле-мене ковылял. Нога только не держалась в ступне, а «шлепалась» сразу, не держась на пятке. В Москве Дима свел меня со знакомым хирургом, тот пощупал, приложил мой палец к ранке и сказал:
– Чувствуешь, сухожилие повреждено. Операция пустяковая, захочешь – сделаем.
Но я не решился. А где- то через год нога уже работала нормально.
А как-то, уже в сентябре, уже лег снег и ручьи покрылись тонкой коркой льда, мне поручили промыть несколько десятков пробных мешков мерзлого суглинка из шурфов. Как?
«Проявляй солдатскую смекалку! – сказал мне как-то отец. – Начальник не всегда должен думать за тебя.
Кочка мерзлотного пучения
Мы загрузили вездеход, подвезли мешки к ручью, выгрузили их и он уехал за следующей «порцией». В напарники дали рабочего. Долго думать не пришлось: поставили две треноги, на них перекладину, развели под ней костер и подвесили на крючок ведро с водой. В ручье проломили лед, раскидали обломки-льдинки, я надел матерчатые перчатки, на них резиновые грубые, чтобы не колоть пальцы об щебень, растирая суглинок, и, опуская мешок в ведро с кипятком, вываливали размякшую породу в лоток. А там уж дело привычное – растираешь суглинок, промываешь породу, освобождая ее от глиняных частиц и песка и сливаешь шлихи в шламовые матерчатые мешочки. Мешочки тут же сушишь у костра на камнях и пересыпаешь в маленькие крафт-пакетики. Всего-то и делов… Как говориться: – «Наливай, да пей!».
А первый свой маршрут и первые геологические точки я помню по сей день.
– Володя, – помню, крикнул я Боброву (начальнику партии), встретившись с ним в первом самостоятельном маршруте. – Я ничего не понимаю!
Настолько все было задерновано и только вершины плоских сопок, стоило подняться выше 300-метровой горизонтали, были свободны от леса. А на склонах одна щебенка (дресва) в кочках мерзлотного вспучивания. Но, со временем, привык и даже в чем-то маленько стал разбираться.
Сибирский хариус
Но, после двух лет (я попал на завершающие 2-года) работы (а всего на съемку листа отводилось 4-ре года), костяк партии был оставлен на издание, а остальных распределили по другим партиям и по разным регионам.
Меня определили в партию к Башлавину Дмитрию Константиновичу, работающему в Верхоянье с базой в Батагае.
Очень не хотелось расставаться с Колымой, с привычными базовыми поселками – Зырянкой и Лабуей (что ниже Средне-Колымска). Ведь я довольно долго работал там техником у Шульгиной Валентины Ивановны и даже осмелился называть ее Валей в последние годы работы с ней. А какая там была охота! А какая рыбалка! Как я полюбил эти места!
Стоя как-то в кассу за зарплатой в последние дни работы у Боброва и перекидываясь шуточками со знакомыми и приятелями, на вопрос одного знакомого (приятеля моего отца):
– Ну, и куда тебя?.
– Да к какому-то Башлавину! – машинально ответил я.
Башлавин Д. К.
Знакомый что-то хмыкнул в ответ. Но каково же было мое изумление, когда я в первый раз приехал в назначенную партию, ведь это и был сам Башлавин, которого я звал «дядя Дима» при встречах у отца, но фамилией и не интересовался, зачем мне это надо было. Но в партии это был, конечно, только Дмитрий Константинович. Ну, Константиныч, и то только после года работы с ним.
Так вот! Взглянув на топографическую основу карт, я увидел сплошной коричневый цвет и все в сплошных сближенных завитушках рельефа – горный район… Как же здесь ходить в маршруты? А флишоидные толщи – я помню их еще по Крымской практике – сплошное чередование песчаников и алевролитов и все сжато и перемято в сплошные складки… А как в них разобраться?
– Ничего, – ободрил меня Десятерик (геолог соседней партии). – За пару лет привыкнешь, разберешься.
Действительно, за пару лет как-то маленько привык, разобрался. И к проходимости, и к флишу…
И с коллегами я сдружился. Только Башлавин все время ворчал по любому поводу. Я, поначалу, принимал все близко к сердцу, но ребята сказали мне, чтобы просто не обращал на это внимания. Действительно… Как-то, Битерман, начальник соседней партии, поднимая в его честь рюмку (мы на работе отмечали День рождения Константинича), произнес:
