скачать книгу бесплатно
Из глаз мальчика текли слезы, а китаец подстелил себе коврик и сел возле мальчика. Он говорил что-то сам себе под нос и промокал глаза мальчика удивительно белым и чистым полотенцем.
Он просидел около мальчика не меньше часа. Когда Коля заснул, китаец укрыл его еще одним одеялом, а потом открыл крышку короба. Вокруг было тихо и пустынно. Китаец расположил свой лагерь около берега реки. В лес он не хотел углубляться.
Мужчина знал, что рядом никого нет, но все равно оглянулся, доставая из короба то, что ценилось в этом таежном краю дороже золота. Китаец достал корень женьшеня. Острым ножом, похожим на скальпель, он отрезал от корня кусочек, равный по толщине листу бумаги и еще раз оглянувшись, опустил отрезанный кусочек в котел с бульоном. Прежде, чем спрятать корень обратно в короб, он убедился, что мальчик спит.
Николенька горел в лихорадке три дня. Хождение в двадцатиградусный мороз почти раздетым не прошло для мальчика даром. Но время шло, и однажды Коля понял, что озноба больше нет. За эти несколько дней китаец построил над местом, где лежал Коля, что-то вроде шалаша.
К счастью, дело шло к настоящей весне и снег за эти три дня больше не выпал. Встав на корточки, Николенька уперся в низкий свод шалаша, а потом выполз наружу на свет божий. От света у него заболели глаза, и закружилась голова.
К счастью, китаец был не далеко, он подхватил почти потерявшего сознание от слабости Николеньку и отвел его к костру.
Посадив мальчика на бревно, он набрал то, что варилось в котле в пиалу, и дал мальчику выпить. На вкус варево было приятным. Это было что-то среднее между компотом и супом. В жидкости присутствовали все оттенки вкуса, было чуть-чуть горечи, чуть-чуть соли, но преобладал сладкий и кислый вкус. Попробовав то, что дал ему китаец, мальчик вдруг ощутил зверский голод. Он два раза просил, чтобы китаец дал ему добавки. Когда в очередной раз Николенька протянул пустую пиалу мужчине, тот одобрительно улыбнулся, но добавки больше не дал.
День быстро клонился к закату. Спать не хотелось, и Коля так и остался сидеть на бревне. Настало время думать о том, как жить дальше. К счастью, китаец сам все решил за мальчика. Одна из длинных кофт китайца пришлось Коле впору. Одев мальчика, китаец решил, что больше Коле без дела сидеть не надо. Мальчик вполне способен был делать не трудную работу. Короб, в котором китаец носил с собой все свои вещи, прохудился. Надрав с какого-то дерева тонкие полоски коры, китаец показал Николеньке, как при помощи глины и полосок коры подновить дно и бока короба.
Через два дня двинулись в путь.
Коля не знал, куда лежит путь китайца, но его это не волновало. Он всецело доверял этому маленькому и смуглому мужчине, который спас его. Единственное, что доставляло неудобство, это то, что не было возможности поговорить с китайцем. Мальчик соскучился по человеческой речи. Он пытался что-то понять из того словесного потока, который несся к нему из уст китайца, но у него ничего не получалось.
Прошло не меньше двух месяцев, прежде чем Коля начал понимать китайскую речь и даже стал что-то коротко отвечать своему спасителю.
Китаец был охотником и торговцем. С февраля по ноябрь он бродил по тайге, а потом на два-три месяца возвращался домой, в Китай. За месяц – полтора до встречи с Николенькой китаец продал русскому предпринимателю скот, который предварительно купил у корейцев на ярмарке в городишке, который стоял на реке Тумэнь. Город назывался Бян-Лян-Дзинчен.
Через год, когда китаец снова отправился на эту ярмарку, с ним вместе уже был Николенька. В тот день, когда Коле исполнилось тринадцать лет, никто не дарил ему подарков, и именинного пирога со свечами тоже не было. О том, что у него был день рождения, Коля вспомнил только через две недели. Вспомнил и тут же забыл, не до того было. Просто где-то на периферии сознания мальчик поставил галочку. Он постарался не забыть, что ему исполнилось 13 лет.
А потом пролетел еще год, и еще год.
Время летело с невероятно скоростью. Коля возмужал и окреп. Дни, когда китаец возвращался на родину, в Китай, были отдыхом и для Коли. Обычно китаец и мальчик договаривались о том, в каком месте будет их следующая встреча. Чаще всего Коля находил брошенные ветхие постройки в тайге. Эти времянки оставляли после себя охотники и искатели женьшеня. Если таковой не находилось, Коля строил такую времянку сам.
В этом году Коле исполнилось пятнадцать лет. На этот раз Коля не забыл, что грядет его день рождение и ждал этого дня с трепетом, сам не зная почему. День рождение настал и прошел. А Коля загрустил. Он вспомнил последний день рождения, который проводил с мамой.
В этом году китаец решил изменить время своего, так называемого, отпуска. Торговля шла так хорошо, что не было времени на отпуск. Добывали, продавали, перепродавали морскую капусту, червя морского, то есть трепанга. За морскую капусту давали за пуд шестьдесят-семьдесят копеек серебром. А в этом году еще выгодно продали грибы, которые растут на дубовых стволах. В общем, год выдался урожайным во всех смыслах.
На все вырученные деньги китаец купил корень женьшень и кое-какие подарки для домочадцев, у Коли наличных денег не было. Так договорились еще с самого начала. Китаец кормил, поил, одевал Колю, а это, как считал сам китаец, дорогого стоит.
Как считал китаец, так считал и Коля.
Между старым мужчиной и юношей почти не было противоречий.
У китайца было только два недостатка. Китаец был очень недоверчив, а еще китаец был шаманом. Само по себе шаманство, конечно, не могло быть недостатком. Досаду в Коле вызывало то, каким образом китаец использовал свои способности.
Два раза в году наставало время, когда китаец пил странное снадобье и заедал снадобье такими же странными грибами. Обычно это происходило в дни зимнего и летнего солнцестояния. В эти дни Коля просто прятался или уходил подальше от того места, где шаманил китаец. Рядом с китайцем в это время находиться было просто опасно.
Иногда, по его зову к времянке приходили звери, а иногда он сам превращался в животное, в медведя или тигра. И в том, и в другом случае, в эти дни, находиться рядом с шаманом было просто опасно. Два раза в год терпеть ужас Коля был еще согласен, но в прошлом году шаманский транс не ограничился двумя разами.
По зову души, так сказать, китаец четыре раза в прошлом году устраивал для себя дни откровений. Так назвал китаец дни, когда был под воздействием шаманских галлюцинаций. В этом году дней откровений было пять.
Несколько раз китаец пытался приобщить и Колю, даже заставлял заучивать магические слова, но русская душа мальчика противилась всему сверхественному.
После дней откровений у китайца начиналось самое настоящее похмелье. Да, да похмелье бывает и от странных грибов. Китаец не буйствовал, нет. Однако грибы и странная водичка отрицательно действовали на память шамана.
Перед днями откровений он обычно прятал свой короб так, чтобы его не нашел никто, в том числе и Коля. После дней откровений, он долго не мог придти в себя. Не обнаружив короба на месте, он обычно обвинял Колю в том, что мальчик коварно воспользовался его доверчивостью и умыкнул короб.
Так повторялось не раз и не два.
Потом память возвращалась к шаману, но происходило это очень медленно. Колю обижали эти подозрения, но выхода у него не было, он страшился уйти от китайца и остаться жить одному. А еще Коля был очень благодарным человеком. Он считал китайца своим благодетелем, что в какой-то степени так и было, и никоим образом не хотел ответить на добро злом.
Однако подозрительность китайца принимала уже болезненные формы. Последний день откровения был в декабре, и Коля еле пережил его.
В этот, последний раз, Коля ушел вглубь тайги, как только увидел, как китаец достает из короба склянку с розово-зеленой водичкой и коробку с грибами. Три дня Коля отсиживался в гнезде для мертвых, в таких местах обычно хоронил своих мертвецов таежный народец.
Гнездо для мертвых было обыкновенным помостом, воздвигнутом высоко над землей, на дереве. Коля спокойно проводил свои дни на этом помосте, на его счастье помост как раз был пуст. На исходе третьего дня, когда по расчетам Николеньки день откровения должен был уже завершиться, и мальчик уже собирался спуститься на землю, на него напал коршун.
Мальчик сначала испугался, а потом понял, что в личине коршуна был китаец. Прежде, чем мальчик сумел сообразить, как ему быть, коршун вырвал у Николеньки порядочный клок волос.
Спустившись на землю, Николенька заплакал, ему было больно, и было жалко китайца, который двигался по пути саморазрушения. Дело было вероятно так. Придя в себя после грибов и дурманящей воды, шаман начал искать короб. Не найдя ни короба, ни Коли, китаец вероятно, в который раз, решил, что его обокрали и принял роковое решение похмелится грибами. После этого он снова впал в транс. Результатом транса и был злобный коршун.
Такое с китайцем было в первый раз. Обычно хватало трех дней, и с шаманскими делами было покончено до следующего раза. Возвратов, во второй раз, за один сеанс, в животное состояния до сих пор не было. Но все бывает в первый раз.
Китайца звали Чен, однако мальчик про себя называл его шаман Амба. Амбой таежный народ называл тигра. А так как во время шаманских трансов китаец чаще всего вызывал тигра или сам обращался в тигра, то Коля и величал старого китайца именно этой кличкой.
Сейчас же Коля был в тайге один. Чен ушел домой.
Обычно шаман, амба никогда не извинялся перед Колей после своих выходок во время транса, но этот, последний раз, оставил в душе у Николеньки гнетущие воспоминания. Коля даже стал сторониться старого Чена.
Вероятно, китаец что-то понял, потому что перед уходом погладил Колю по голове и подарил один из своих корней женьшеня. Корень был совсем маленький и напоминал желто-коричневого человечка.
Китаец уже давно ушел, а Коля все еще чувствовал прикосновение жилистой руки к его волосам. Последний раз так прикасалась к его волосам мама.
Кстати, во время странствий по краю, Коля, вместе с китайцем забредал в город, где осталась его мама. Николенька с трепетом и тревогой шел к родному дому, однако зря он таился, вместо дома было пепелище, сгорели также и соседние дома. Выгорел почти весь квартал. Так и получилось, что спрашивать о судьбе мамы Николеньке оказалось некого.
Один из домов на соседней улице был почти отремонтирован, но хозяин обновленного дома ничего не знал о маме Коли, он купил этот участок под землю недавно. Чен был полон сочувствия и не торопил Колю, пока мальчик пытался найти следы мамы.
В конце концов сам Николенька принял решение уйти из города, который так и не стал ему родным после переезда из Японии.
На этот раз Коля приготовился к своему отпуску заранее. Чен оставил Коле продуктов, что-то мальчик добыл в тайге сам. Времянку Николенька соорудил так, чтобы была близко река, но, чтобы лихие люди не смогли углядеть его жилье. Говоря о лихих людях, упоминаются, конечно, хунхузы, краснобородые солдаты.
Безусловно, мальчик-бродяга не мог быть добычей или серьезным врагом для банды китайских мужчин. Но, ненависть к любому европейцу была так сильна у хунхузов, что убивали они просто так, даже не преследуя наживы.
До 1840—50 годов русских в этом краю не было. Вся территория вокруг была диким краем принадлежащим китайцам. После Айгуньского договора территория от Амура и дальше отошла русским.
Но, официальный договор для китайских бандитов ничего не значил. За время скитаний вместе с Ченом, Коля несколько раз видел издалека хунхузов, однако Чен не меньше Коли боялся лихих людей. Хунхузы грабили всех, кто попадется на пути. Соплеменников хунхузы грабили с не меньшим удовольствием, чем русских. Поэтому, услышав издалека родную речь, первым побуждением Чена всегда было спрятаться. Вообще Коля с Ченом всегда старались ходить дикими, нехожеными тропами. Чен рассуждал так, лучше потерять полдня, пробираясь по буреломам, чем потерять товар при встрече с бандитами, а то и жизнь. Николенька немного одичал за три года странствий, иногда он боялся, что забудет родную речь. Большее время года он проводил в тайге. И вот сейчас Коля с удовольствием расположился у костра, который он развел так, чтобы никто посторонний его не увидел. Этому искусству его тоже научил Чен. Чен даже научил Колю, какое дерево надо подкладывать в огонь, чтобы запах костра не распространялся далеко и на этот запах не пришли незваные гости. Коля предвкушал несколько месяцев отдыха, прежде чем Чен вернется и жизнь покатится по наезженной колее. Коля не знал, что больше он старого китайца не увидит никогда.
До конца жизни Николая мучили вопросы о том, что же произошло с его наставником. То, ему казалось, что старый китаец просто бросил своего нерадивого ученика, а потом его бросало в пот от страха, что хунхузы убили Чена и отобрали все, что было в коробе. Коля прождал Чена не два месяца как договаривались, а все четыре.
Провизия кончалась, но Коля не хотел трогаться с места, он упорно верил, что китайца задержали неотложные дела и он вот-вот вернется. Еще два месяца Коля питался тем, что нашел в тайге. Коля ловил рыбу, ставил силки на птиц, искал съедобные коренья. Охотиться он боялся, хотя Чен оставил ему ружье. Когда минуло полгода, мальчик понял, что его друг и наставник больше не вернется. Однажды утром Коля собрал котомку и отправился по тому пути, по которому раньше, полгода назад, ушел из тайги его старший друг, китаец Чен.
Глава вторая
Снова один. Судьбоносная встреча. Путь во Владивосток
СНОВА ОДИН
В августе месяце в тайге раздолье. Можно жить и радоваться каждому дню. Однако Николаю было не радостно. Подошло время делать выбор. Нужно было, или обустраиваться капитально на зиму в тайге, или отправляться в путь, пока дороги были твердыми и сухими.
Коля выбрал второе. Выбор то он сделал, но осуществление плана откладывал со дня на день. Все еще тлела в нем маленькая искорка надежды, что Чен вернется. Однако настал день, когда небеса опустились, и мелкая изморось стала напоминать, что впереди большая непогода.
Когда Коля выбрался из тайги на большой тракт, перед ним встал выбор, в какую сторону идти. Можно было податься в Хабаровку, где прошлым летом выгодно распродались, можно было идти к озеру Ханкай. От того места, где стоял сейчас Николенька, было рукой подать до этого озера.
Но, Николеньку манил город Владивосток. Так получилось, что за все время странствий с Ченом он ни разу не был в этом городе. Зная желание мальчика увидеть этот город, Чен обещал, что они отправятся туда, когда будет большая ярмарка, но так и не выполнил своего обещания. Коля слышал об этом городе давно.
«Особое совещание 25 мая 1870 г. по делам Приамурского края, между прочим, постановило: «Морские учреждения перенести из Николаевска во Владивосток, где назначить пребывание главному командиру. Степень власти этого должностного лица в морском отношении применить к власти главного командира портов Европейской России; в военном же и гражданском отношении к правам военного губернатора. Войска, находящиеся в местностях, подлежащих управлению главного командира, передать в ведение сего последнего, как в командном. При сем сообразить, не может ли быть организован из переданных таким образом команд особый морской батальон. Для надобностей порта и для удовлетворения требований в стратегическом отношении остров Русский, разделяемый от Владивостока проливом Босфор Восточный, передать из удельного в морское ведомство».
Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»
Порт в Николаевске был перенесен во Владивосток еще до того, как Коля с мамой переехали из Японии в Николаевск. А произошло это в 1870 году. То есть Владивосток был городом-соперником Николаевска.
До 1870 года Николаевск был столицей Приморской области. Порт был перенесен в 1870 году и город стал приходить в упадок. Конечно, это происходило постепенно. До того, как Коля ушел из дома, Николаевск был еще большим, ярким и шумным городом. Улицы этого города Николенька знал, как свои пять пальцев. Отчим заставлял Петю ходить по улицам города и продавать пирожки. Даже, когда пирожки были все проданы, отчим находил к чему придраться, а уж что говорить о тех днях, когда пирожки не были распроданы до конца.
После того как порт был перенесен во Владивосток, в Николаевске стала царить мрачная атмосфера преуспевающего когда-то города. Легко догадаться, как отнеслись жители Николаевки к инициативе переноса порта. В досужих разговорах, на кухнях, во дворах часто упоминалось имя города-соперника, и не всегда в лесных эпитетах и красках.
Николенька же, для которого город Николаевск так и не стал родным городом, вслушивался в название неведомого Владивостока и чудились ему паруса, шум ветра, пираты и зарытые клады. Он мечтал владеть востоком вместе с неведомым ему пока городом.
И вот сейчас Коля оказался на перепутье, он не знал в какую сторону ему идти.
Судьбоносная встреча
Но судьба решила за него сама. Не успел Коля пройти и десяти шагов по тракту, как увидел, что на него несется лошадь. Лошадь тащила за собой возок, который болтался из стороны в сторону. Кучер был без сознания, а из возка выглядывали два испуганных лица – молодой женщины и мальчика. Не осознавая того, что делает, Коля кинулся к лошади и повис на уздечке. Он изо всех сил пытался затормозить бег лошади. Лошадь была вся в мыле, что-то напугало ее так, что она уже много километров неслась, не разбирая дороги.
Николенька чувствовал, что не может сдержать лошадь, он понимал, что еще немного и возок опрокинется. Пострадают все, в том числе и он, Николенька. И вдруг Коля внутри себя услышал магические слова, которые часто говорил строптивым животным его наставник, китаец Чен. Не раздумывая долго, мальчик закричал эти слова.
Показалось ему или это было на самом деле, но лошадь чуть снизила бег.
Воодушевленный успехом, Коля, теперь уже гораздо спокойнее, повторил заветные слова, а потом еще раз и еще раз. Старый китаец был бы горд за своего ученика. Наука, которая не давалась Коле во время обучения с Ченом, в самый критический момент вдруг пригодилась.
Лошадь снизила бег, а потом совсем остановилась. Женщина и мальчик выбрались из возка, кучер так и сидел с опущенной на грудь головой.
Подойдя к кучеру, Коля понял, что мужчина мертв. Лошади боятся мертвых людей, вероятно внезапная смерть кучера и напугала лошадь.
Женщина была женой командира части, который квартировался в Турьем Роге на озере Ханкай, мальчик – его сыном, они ехали навестить сестру матери, которая жила в нескольких километрах от Турьего рога. Кучер ни на что не жаловался, лишь потирал виски, и отказался от еды, когда мама мальчика, Анна, предложила остановиться и перекусить где-нибудь на полянке.
Помолчав, Анна продолжила рассказ
– Простите, не знаю, как величать вас по батюшке, – женщина запнулась, – мы с сыном отправились в дорогу сразу как отобедали, я должна была сегодня непременно навестить сестру. Это надо было сделать еще тремя днями ранее, но мой сын, – женщина перевела глаза на мальчика, – Миша, – внезапно обратилась она к находящемуся в прострации сыну, – подойди сюда, поблагодари юношу, который нас спас!
Мальчик не отреагировал никак на слова матери, он сидел на пне и смотрел куда-то в пространство. Женщина досадливо повела плечом, но не стала настаивать.
– Так вот, Миша сильно заболел, а на следующий день приехал посыльный от сестры и передал от нее письмо. В письме была просьба, сестра просила приехать как можно скорей. Конечно, в доме есть слуги, но в такой деликатный момент сестра хотела, чтобы рядом с ней был родной человек.
Коля попытался было вклиниться в монолог женщины, но вскоре понял, что это бесполезно. Женщина была в шоке. Речь женщины убыстрилась, стала несвязной.
Позже стало ясно, что Анна ехала к сестре, которая была уже на последнем сроке беременности. Сестра ждала Анну тремя днями ранее, но заболел Миша, и Анна не смогла сразу поехать к сестре. Вне себя от тревоги, она еле дождалась момента, когда сыну станет легче и велела кучеру срочно закладывать лошадь. Миша увязался за матерью. У сестры был сын несколькими годами старше Миши, Миша соскучился по кузену и уговорил маму взять его с собой.
Но все это Коля узнал позже, сейчас же он немного растерялся.
Ситуация была непростой.
В наличии были: бьющаяся в истерике мать, мальчик, который ни на что не реагировал, мертвец-кучер и лошадь, которая всхрапывала и косила глазом на кучера, который так и лежал на облучке. Мальчик был лет десяти-двенадцати. Коля потоптался рядом с мальчиком, а потом подошел к женщине. Анна сидела, закрыв лицо руками. Она не плакала, но видно было, что еще чуть-чуть и она разразится слезами.
– Меня зовут Николай, – внезапно заговорил юноша, – я хочу вам помочь!
Анна отняла руки от лица, но ничего не ответила.
– Если вы покажете, в какой стороне ваш дом, – Николенька решил не обращать внимания на поведение собеседницы, – то я попытаюсь вас отвезти домой.
– А кучер, – вдруг вклинился в разговор Миша, – что с ним будет?
– Я боюсь мертвецов, – вдруг зарыдала Анна, – я не смогу ехать с ним рядом!
– С вашего разрешения, – Коля легонько дотронулся до руки Анны, – если вы позволите, то я попытаюсь что-нибудь придумать. Однако…
Николай прислушался, ему показалось, что он услышал чьи-то голоса.
Вскоре голоса стали слышны сильнее. Говорили китайцы, и их было много, не меньше четырех человек.
– Тсс, – Коля прижал палец ко рту, – говорите тише!
– Что? – вскрикнула Анна, – Что это еще такое?
– Мама, – Миша подошел к матери вплотную, – говори так, как велел тебе господин Николай.
Николенька оглянулся, ему показалось странным, что о нем говорят как о господине. В какой- то момент ему даже показалось, что где-то рядом находится еще один Николай.
Слова сына возымели действие, лицо Анны побелело еще больше, но говорить она не пыталась. По лицу женщины потекли слезы, а Миша сел прямо на землю, возле ног матери, и с тревогой вглядывался туда, откуда часом ранее пришел Коля.
Николеньке пришла в голову мысль, что вернулся Чен и ищет его, но он тут же отмел эту мысль. Чен никогда не собирал вокруг себя большую компанию людей. Он и Колю то таскал с собой, потому что у мальчика было безвыходное положение.
Китайцы прошли стороной и голоса стихли.
День клонился к вечеру. Коля выяснил, наконец, в какой стороне находится дом Анны и Михаила. Кучера нельзя было оставлять на голой земле, дикие звери вмиг поужинали бы несчастным человеком. Но и с собой взять не получалось. Если лошадью будет управлять Николай, то Анне и Михаилу придется ехать в компании кучера. Анна на уговоры сына и Коли не поддавалась. Положение было безвыходным. На поляне повисла тишина.
Однако эта тишина помогла Коле принять решение. Он предложил Анне поместить кучера пока в гнездо для мертвых. Один из таких помостов Николай видел недалеко отсюда. Он тогда еще удивился, что гнездо соорудили так близко к тракту.
Анна согласилась с идеей Коли, Миша лишь с уважением посмотрел на взрослого мальчика и кивнул.
Около каждого помоста обычно свисала веревка. Она была нужна для того, чтобы поднять мертвого человека на помост. Все это не составило бы труда для взрослых мужчин, но Николенька не был еще взрослым мужчиной в полном понимании этого слова, а Михаил и того подавно. Провозились до позднего вечера.
Сумерки надвинулись стремительно. Ехать ночью было опасно. Коля распряг лошадь и отвел ее в кусты. Повозку тоже замаскировали. Быстро соорудив времянку, Коля разложил свой походный тюфяк и предложил Анне располагаться. Женщина так устала морально и физически, что даже не стала возражать.
