Терпкие рассказы

скачать книгу бесплатно


Все закончилось в один миг. Дверь класса открылась и к нам зашла наша новая одноклассница Олечка. Девочка с голубыми глазами и коробкой Киевского торта. Она переехала в Херсон с родителями. Папа ее был военным, поэтому семья редко задерживалась на одном месте.

Мне пришлось побороться за ее сердце. Целую неделю я таскал Олечке из дома абрикосы, никому не разрешал дергать ее за косички и уговорил нашу учительницу, Камиллу Романовну, посадить нас двоих за первую парту. Так мы вместе окончили школу, потом институт, вместе работали, строили семью, дом, летом окучивали грядки, а потом закатывали на зиму консервацию. С момента, когда я впервые ее увидел, мы были вместе каждую секунду.

Вскоре родился наш сын, и мы полностью погрузились в заботу о нем. Олечка была отличной мамой: все свое время она проводила с Николашей, яростно защищая его мордашку от чужих глаз, норовивших заглянуть и узнать, кто же лежит в коляске.

Николаша рос так же быстро, как и угасала Олечка. Она ушла от нас в один миг, не дав даже шанса на прощание. Мне казалось, что вместе с ней ушел и я. Мы успели достроить дом, вырастить сына, но наша мечта, которую мы так долго лелеяли, больше не могла осуществиться. Мы просто желали состариться одновременно.

Наш дом… Он выглядел живым музеем, где вместо экспонатов были воспоминания. Я жаждал запечатать его как консервную банку и больше никогда не открывать. Я хотел оставить в этой банке все: наши отпечатки пальцев, разговоры при луне, поздние завтраки, воздух, которым дышала Олечка, ее слова, следы мокрых ступней… Я хорошо помнил ее ступни, такие изящные… Она порхала по дому так аккуратно и бесшумно, что иногда мне казалось, что может, Оли никогда и не было. Может я ее придумал? Но Коленька был живым доказательством. Неоспоримым фактом того, что она была. Дышала, смеялась, плакала, стонала от наслаждения, светилась от счастья, а в конце угасала.… Но она жила.

А что было потом? Я остался один. Наш сын вырос, у него появились свои дела, заботы и то, что отделяло его от меня. Мы стали чужими и родными одновременно. Я думал, что он не мог простить мне мать. Да, Коля знал, что я не мог ничего сделать, не мог ей помочь, но часть его сердца, отвечающая за любовь, уже была закрыта для меня.

Потом просто шло время. Так незаметно, как умеет только оно. С этим временем уходило и мое зрение. Врачи не понимали причину, а я не знал диагноз. Мне даже было от этого легче, я перестал видеть наш дом, но по-прежнему его чувствовал. Он, как и раньше, был лезвием на моих венах.

Я старался чаще бывать на улице. Все еще помнил, как выглядит трава, светофор на перекрестке и клумба с ромашками, которые я срывал для тети Кати, но уже не видел их. У меня в голове образовался склеп из отрывков прожитых мгновений. Я больше не праздновал жизнь, я ее доживал.

Мой Коля женился, и я окончательно перестал быть нужным ему. Нет, он по-прежнему приходил в родительский дом, звонил по утрам, говорил со мной о погоде, но я все больше чувствовал, как погружаюсь в яму своего одиночества. Иногда в нее попадали обрывки слов, слепые прикосновения, бесчувственные звуки. С каждым годом я старел, и эта яма становилась только глубже.

Мне было все сложнее передвигаться и ухаживать за собой. Коля нанял для меня сиделку, так как я нуждался в помощи, а у него совсем не было времени. Через пару месяцев мой сын сдал меня в дом престарелых. Не спросив, не дав выбора, не предлагая вариантов. Он просто отдал меня туда, будто так будет лучше. И вот уже четыре года я здесь, на своей лавочке, которую выбрал сам…

– Дядя, ну ты смотришь или нет? – я выныриваю из воспоминаний. Девочка рассказывает про фото бабушки у подножья какой-то горы.

– А можешь описать мне фотографию в деталях? Что еще там есть? Я хотел бы все это увидеть.

– А дай мне руку, – попросила девочка. Я протянул ей ладонь, и она положила на нее что-то очень холодное.

– Гора высокая, на ней снег. Там так же холодно, как сейчас в твоей ладони, – сказала девочка.